Гоголь: сборник тредов

Первое письмо является письмом только технически, в некоем самом общем понимании этого слова. Александр Христофорович пишет отчёт о том, как уладились дела после бунта, перечисляет тех, кто пойдёт на каторгу, замалчивает тех, кого миновало. Не позволяет себе допустить, чтобы между строк просочилось беспокойство: вдруг снова, ох и похожи казаки на сухой порох, а Александр Христофорович имеют свойство искры высекать, того не замечаючи. Коли повторится, ему точно головы не сносить, не казаки снимут, так начальство. Ответа он не ждёт, однако записка, иначе эти пару строк не назвать, приходит через пару недель. Яков Петрович сдержанно, в своей манере благодарит за сотрудничество и за то, что Александр Христофорович выслали информацию, не заставив столичных следователей собирать её лично. Яков Петрович также пишут, что коли ситуация продолжит быть неспокойной, пусть Александр Христофорович не стесняются писать, да не в Полтаву, а сразу на третье отделение. И не стоит бояться, что от письмеца отмахнутся али затеряется оно в кипе таких же: есть особый наказ. Над ответом Александр Христофорович колдуют трое суток, не меньше. Благодарят осторожно, за это, и за возможность поработать с выдающимся человеком, легендой сыска. Проглотив гордость и скрипя зубами, добавляет про ценный опыт, полученные уроки. К концу письма и сам в это верит. Яков Петрович отвечает: вы льстите. Это трогательно. Яков Петрович добавляет: это были самые живые недели на последние лет десять моей жизни. Не понимаю, как вам может не нравиться Диканька, удивительная кунсткамера, лучше петербургской. Не бывал, не могу сравнить-с, пишет Бинх. Следующее письмо Якова Петровича являет собой стопку исписанных мелко листов, на которых перечислены как все уродцы петербургского собрания, так и те, на каких Яков Петрович насмотрелся за годы службы. Бинх перечитывает дважды в поисках второго смысла или скрытых оскорблений. Не находит, даже когда даёт прочитать Тесаку (решительно перед ним вышагивая, пока писарчук шелестит листами, охает и делает всяческие лица). Не желая ударить в грязь лицом, отвечает парой армейских баек, где фигурируют то оторванные конечности, то распотрошенные животы. Яков Петрович отвечает: читал за обедом, очень смеялся. У вас талант рассказчика. Что сказать на это, Александр Христофорович не знает. Это самая странная переписка в жизни Александра Христофоровича. Это единственная переписка в жизни Александра Христофоровича в настоящий момент. Он писем ждёт, как голодная псина миски с кашей, перечитывает столько, что бумага затирается и лоснится. Ответы пишет в тот же день, а потом выжидает с отправкой, чтобы не казаться настолько отчаянным, насколько он есть. Засыпая, гадает: сколько продлится это чудо? В какой момент закончится и как? Как с сослуживцами, постепенно, когда паузы меж письмами становятся всё длиннее, а сами письма всё короче? Или Яков Петрович поступит решительно и однажды пришлёт опять записку: вы наскучили, не пишите мне больше? Яков Петрович пишет: расскажите о себе. Александр Христофорович, шальной и смелый, отвечает: только после вас. У вас такого уровня допуска нет, милейший, пишет ему Яков Петрович, а потом оставляет нелепую и смешную историю про юного себя и дедовы напольные часы. Бинх отвечает историей про дедову треуголку. Выходит грустно, он добавляет, чтобы скрасить: мне говорили, она делает меня выше. Она определённо вам идёт, пишет Яков Петрович. Александр Христофорович пишет: вы врёте. Пишет: вы заставили меня покраснеть. Пишет: правда? Вы заметили? Сжигает. Пишет другое письмо, в котором игнорирует нелепый, случайный комплимент полностью, не пытаясь даже отшутиться. Зелёный вам тоже к лицу, пишет Яков Петрович следующим письмом, хотя к этому ничего не располагает; к глазам, точнее. Примечательного они у вас цвета, Александр Христофорович, вы правильно это подчёркиваете. Бинх мечется по своей комнате добрый час, прежде чем закончить чтение.