Гоголь: сборник тредов

Яков Петрович знает свои пределы хорошо и сознает, что коли загонит себя в край, рискует получить нервный срыв и горячку от переутомления. Ему такое ни к чему, работе такое геройство только мешает, да и время отдыха ценить он умеет. Если бы все ещё было так просто. Бывает, чувствует, что пора пришла, уже натянуто все внутри, струной дрожит, на каждый чих сторонний нервным всплеском отзывается. Уж как невовремя всегда! Коли прихватило так, верно, не рассчитал, не дал себе между делами передышки, или длиннее её должен сделать, с годами-то. Но нужно так нужно. Выделяет себе Яков Петрович пару часов на сон и столько же на отдых. Сидит, что твоя горгулья: тело сведено, внутри клокочет все, таймер безжалостно отсчитывает время, которого все меньше. Расслабиться — никак, хоть ты тресни. Перешёл черту. По привычке хочется Якову Петровичу надавить, подстегнуть, самого себя подтолкнуть — мол, что ты делаешь, ты плохо отдыхаешь, ты можешь лучше! Как ни странно, это не работает. Злится Яков Петрович. Обратится к нему Александр Христофорович с вопросом невинным, а он и в крик. Что ты ко мне с работой! Не видишь, что ли, отдыхаю! Как тебя в следователях держат, наблюдательный ты наш! Оно и видно, покивает Бинх. Отдыхаешь. За версту заметно, насколько. И нет бы в покое человека оставить, видно же, не рады ему тут! Нет, нужно ему пристать. То с разговором о какой-то дурости, где ему никак без Якова Петровича и его бесценного мнения, то именно в этот момент ему вторая пара рук нужна — шкаф передвинуть или оружие перебрать да начистить, вдвоём-то всяко сподручнее, а то и бесстыже на ласку напросится. Уж на что изворчится Яков Петрович, уж как ядом изойдет, как выскажет Александру Христофоровичу, какое тот назойливое насекомое, под руку лезущее да планы путающее (тикает, тикает таймер в голове). А после, как плечи, судорогой сведенные, отпустит — и лбом прижмется, бывает. Беззвучное, бессловесное «спасибо».