Гоголь: сборник тредов

Яша бы спросил, чего он столько ломался. Не от обиды, это вряд ли, по обиде они всегда особенно задорно любились. Нет, спросишь — огрызнется. Соскучился, вот почему. Боится, что Яша уедет, и он ещё пуще скучать будет, изведется весь с тоски. — Не врос ещё в грязь Диканьки, Саша? — Опять язвишь, ехидна? — мстительно кусает обнаженное плечо, залюбленный и от того разморенный до мягкости. — Хочу с собой забрать. Замирает, подозрительный, как зверёк дикий. Потом расслабляется. — А что, хорошая мысль. Вещи твои в болоте утопим, я как раз в сундук влезу... — Я серьёзно. — Я тоже. Яш, у меня ни имени, ни должности, одна гордость голая осталась. Куда мне в столице? На паперти стоять? У тебя за пазухой сидеть? Ну хватит, а, чем болтать, лучше бы целовались. Тон уверенный, а говорит быстро — то ли Яше слова не давая вставить, то ли себе не давая даже задуматься о том, что это возможно. — Брось, будешь у меня в отделе работать, разве плохо? — отвечает Яков бодро. Молчит Саша. Потом — хмыкает. — Ну конечно, с подмоченной репутацией только при третьем отделении и служить. Сам-то думай, что несёшь. — Бенкендорф одобрит. Преданные кадры всегда в цене. — Для Бенкендорфа преданные кадры, а для тех, кто под тобой ходит? Седина в бороду, бес в ребро, привёз себе ебаря из Диканьки, да на государственном довольствии? — Ну... В общем-то, да. Но когда это ты был против? Вспыхивает — аж жарко делается, из рук выпутывается, из одеял, Яша едва успевает за талию обнять, прижаться губами — между лопатками, между рубцами страшных шрамов. Губами же мягко дорожку провести к основанию шеи. Носом в кудри зарыться. К уху скользнуть. Не для того в постель укладывал добрый месяц, чтобы теперь так запросто выпустить. Не для того годами не видел, чтобы теперь... — Тихо, норовистый ты мой, неугомонный... Не гони коней, Саш. Я Бенкендорфу напишу, о твоей судьбе справлюсь. А ты посиди, подумай. Что тебя тут держит, что в столице ждёт. Яша почти готов предложить забрать с собой писаря болезного, по бумагам пустить как собаку дворовую — да Сашка тогда его придушит точно, и не игриво вовсе. Саша, гордость твоя неуемная! Яша не может решить, то ли он от неё на стены лезть хочет, то ли любить ещё сильнее. Вернее всего — и то, и другое. Дурак такой, ой, дурак, аж сердце в горле поперёк встаёт. Вспоминается, как зол был, когда о ссылке узнал — не от него самого, а через третьи руки, уже сильно после всей истории. Боялся, поди, что Яков ему поможет, а он не переживет такого унижения. Смелый, как маленький седой лев, а боится все время таких глупостей...