Дела семейные

На второй раз переоблачение проще проходит - Коля уже не так боится прикасаться к тончайшей ткани, да и в зеркало смотрит лишь с толикой вчерашнего смущения - оно уступает место волнению перед предстоящим вечером, у Гоголя ни малейших нет предположений, как он будет суккуба уговаривать сдаться и не навредить никому. Золотое с жемчугом ожерелье непривычным весом ложится на ключицы, и Коля с изумлением рассматривает баснословно дорогую драгоценность, пока Яков выбирает для него перстни, по одному, а то и по паре примеряя на пальцы. Все золотые, с камнями или гравировкой, тяжело с непривычки. Сам Яков… не поворачивается у Коленьки язык сказать “одет как обычно”. Гуро, пожалуй, всегда выглядит так, что хоть к Государю Императору пред светлые очи, хоть в элитный бордель - везде его наряд будет уместен. Без алого сюртука, конечно, дело не обошлось - куда ж Яша без любимого своего кровавого цвета? - Вот и хватит, пожалуй, - подводит итог Яков, оглядев творение своих рук. Коля робкий взгляд в зеркало бросает, кончиками пальцев прикасаясь к раскинувшемуся по груди ожерелью. - Больно дорогое, - скользит пальцами по переплетениям золотых нитей, по жемчужинам, матово поблескивающим на белой коже. Яков отвечает нечитаемым совершенно взглядом, коротко пожав плечами, словно и вправду не знает, что ответить. На кольца Николай вовсе предпочитает не смотреть - много их, а про ценность лучше и не думать. - Вот так, - коротким, замысловатым движением Яков поправляет Колины волосы, заодно мягко потрепав по макушке. - А теперь давай условимся, яхонтовый. Сам никуда не суешься. Чуть что - меня зовешь. Без моего указания ничего не делаешь. Опасности себя не подвергаешь. Уяснил? Николай немного растерянно смотрит на указательный палец, качнувшийся у него перед носом в запрещающем жесте, и кивает. - Не смей в обход меня что-то делать. Коли не опасна твоя краснокожая протеже, ничего ей не будет. - Да понял я, Яш, - смиренно бормочет Коля, кивнув для убедительности. Яков, кажется, до сих пор ему простить не мог выходку в Архангельске, когда Гоголь пошел ведьму к Итхакве провожать. Во всяком случае смотрит бес подозрительно и серьезно, вздохнув в конце концов, словно с осознанием, что большего от Тёмного все равно не добьется. Виктор из-за угла в коридоре на втором этаже выныривает с деланной небрежностью, словно поджидал, когда Яков Коленьку из гардеробной выпустит. Чего-то такого Коля и ожидал, в достаточной мере изучив характер бесёнка, так что почти даже не смутился, подумав, что все равно не будет лишним Виктору показаться прежде чем претерпеть целый вечер наверняка сальных взглядов. - Vaya, te ves genial! - восклицает Виктор, оглядев Колю с головы до ног, а потом разражается длиннющей быстрой тирадой, из которой Коленька не может понять ни слова, но в которой слышатся ноты искреннего восхищения. Хотя, судя по взгляду Якова - предупреждающе-лукавому - проскальзывают в этой хвалебной оде и какие-то вовсе неприличные суждения. Коля и рад, что не понимает, в способности Вика смутить его он более чем уверен. Наконец Виктор замолкает, переводя дыхание. - Ты выглядишь прелестно, - улыбается, глянув Коле в глаза. - Уверен, ты будешь самой потрясающей… - Вик задумывается на секунду, явно подбирая слово. - … zorra** на этом вечере. За что тут же получает от Якова ленивый, несильный подзатыльник. - La cortesana***, - незло поправляет Яков, оставляя Колю только догадываться - впрочем, он догадывается, - что имел в виду Виктор. - Я в самом лучшем смысле, - смеется бесёнок, весело подмигнув Коле, который даже сердиться на него за эту выходку не может. - Маскарад это или что? - Это - работа, голова ты садовая, - вздыхает Яков, увлекая Колю за собой к лестнице. - И то, чем ты по вечерам занимаешься, тоже работа, будь добр, не забывай. * - Господи, ты выглядишь потрясающе ** Шлюшка *** Куртизанка - Не извольте беспокоиться, papá, Хома Алексеевич никак не дает мне об этом забыть, - беззаботно сообщает Виктор, следуя за ними по лестнице. - Я удивлен, что он не заставляет меня раздать выигрыш побежденным или жертвовать его на какую-нибудь дурацкую благотворительность. - Должен же ты на что-то играть в следующий вечер, - резонно замечает Яков. Виктор в ответ передергивает плечами, и наклоняется к Коле, шепнув на ухо: - Ни о чем не беспокойся, милый. Ты действительно выглядишь замечательно. Неясно отчего, но эти слова действительно ободряют, и Коля их повторяет словно молитву про себя, когда садится в подъехавший экипаж по привычке напротив Якова. - Нет уж, иди сюда, яхонтовый, - Гуро указывает на место рядом с собой и Коля послушно пересаживается, пока экипаж еще не тронулся. - Обещаешь не самовольничать? Коля невольно замирает с непривычки, когда Яков обнимает его за талию, притянув еще ближе к себе. - Вам уже поздно, Яков Петрович, пытаться меня дома оставить, - усмехается Николай, глянув мельком на проплывающую мимо улицу. - Не заворожит же она меня, право слово… - Отчего ж не заворожит, - хмыкает Яков. - Может и уже заворожила, вон как помочь ей рвешься. Я бы забеспокоился, если б не было это стремление частью твоей натуры, голубчик. Что ответить на такое Коля не находит, поэтому молча прижимается к Яшиному боку, стараясь хоть так уверить, что все в порядке, и глупостей он творить не собирается. Яков в ответ мягко по спине гладит, поворачивается немного, скользнув пальцами по непривычно голой шее, и в глаза внимательно заглядывает. - На пошлости внимания не обращай, на скабрезные шуточки не реагируй, если руками кто полезет… - Внимания не обращать, - стоически выговаривает Николай, кротко глянув на Якова. Гуро выглядит удивленным. - Душа моя, если руками кто полезет, можешь этому охальнику хоть по рукам шаловливым, хоть по лицу съездить. - А… - Коля удивленно моргает. - Понял, Яков Петрович. - То-то же, - ворчит Яков, возмущенно вскинув брови. - Ишь ты, выдумал. Коля, себе даже на удивление, первый за поцелуем тянется, обвив беса руками за шею, то ли успокоиться хочется, то ли напротив, откровенный наряд побуждает к не менее откровенным действиям, но Яша не удивляется ни капли, обнимая за талию крепче и жарко целуя. Да еще ладонью постоянно по телу скользит: то по шее, то по груди, то по бедру пройдется, заставляя изнывать от вскипающего внутри вожделения, избавиться от которого никак не представляется возможным. - Яш… Яшенька… - срывается с зацелованных губ отчаянно и жалко, сменяясь совсем уж безобразным скулежом, когда теплые мягкие губы вычерчивают поцелуями линию вдоль тяжелого ожерелья, а рука бесстыдно ложится между ног, пока вторая крепко удерживает за пояс, не давая то ли упасть, то ли отстраниться. А упасть Коля уже готов - его потряхивает всего от возбуждения и от волнения, и все что он может - цепляться за Яшины плечи и повторять его имя, не в силах даже попросить остановиться, ведь это уже слишком, слишком хорошо и откровенно, и грязно, и великолепно. Яков сам без слов понимает, обнимает вдруг нежно и успокаивающе, по волосам гладит, и целует в губы, но не напористо, а нежно и мягко, словно извиняясь за излишнюю пылкость. У Коли перед глазами еще немного темно и плывет все, но дышать становится легче, а к концу поездки и ноги перестают отчаянно дрожать. Когда экипаж останавливается, Яков перестает нежно терзать его губы, заглядывает внимательно в глаза, хотя Николай готов поклясться, что ни одной связной мысли он там не найдет, и советует: - Губы подкрась, яхонтовый. С этой нехитрой наукой Коля освоился. В большом, слишком прогретом для теплого летнего вечера зале, собралась довольно разномастная публика, которую объединяло, пожалуй, одно - шикарная одежда и обилие драгоценностей. Воздух, напитанный ароматами благовоний и духов, кажется неприятно-тяжелым, так и хочется отойти куда-нибудь на балкон или хоть к приоткрытому окну, глотнуть свежего воздуха. Яков был определенно прав - в местный колорит Коля - Никки, как представлял его Яков, неизменно легко заводящий новые знакомства, - вписывался идеально. Похвастать изящной, совершенно женской походкой, как у большинства здешних юношей, он, конечно, не мог, но этого, кажется, и не требовалось. Чужие взгляды - оценивающие и жадные, мужские и женские, Коля ощущал всей кожей, которой так неприлично много было выставлено на чужое обозрение. Яков ни на мгновение не убирает руку с его талии, иногда наклоняется, чтобы поцеловать в висок - такой рассеянный, милый жест, от которого Коле хочется по-глупому заулыбаться. Сам Гоголь почти не смотрит на окружающих - пару минут полюбопытничал и перестал от Нави взгляд отрывать, выискивая суккуба или веер, или, на худой конец, жертву её страшных чар. Усугублялось дело тем, что головой во все стороны вертеть было совершеннейшим некомильфо, поэтому и осмотр помещения происходил медленно, по мере того, как Яков вел его по залу. - Что скажешь, яхонтовый? - негромко спрашивает Яков, подав Коле бокал светлого игристого вина, оказавшегося крепким и приторно-сладким. Коля едва ли полглотка делает, отставив бокал с розовым следом от губ в сторону. - Ничего пока интересного. Уверены, что она здесь будет? - Если не решила после произошедшего со своей карьерой покончить… Но коли она не по своей воле этим занимается, то навряд ли ей это позволят. Смотри внимательно. И я пригляжусь. Коля и так смотрит внимательно, по всему залу глазами пробегаясь, не слушая ни разговоров, ни музыки, не обращая внимания на то и дело оказывающихся поблизости почти раздетых девиц, норовящих его то ли в поцелуй, то ли в танец увлечь. И замечает таки, далеко не сразу, может через дюжину минут или полчаса, но замечает скопище гниющей плоти, которое когда-то было, а в Яви все еще остается, человеком. - Яш… - тянет тихонько беса за руку, не сводя взгляда с дородной туши, сочащейся неясной жирной слизью и посверкивающей то там, то здесь остовами скелета, изъеденного чудовищной болезнью. - Вижу, - так же тихо откликается Яков. - Пойдем, знакомство заведем. Подчиняется Николай неохотно, даже после того как в Навь перестал глядеть - вживую мужчина выглядит хоть и вполне здоровым, но ужасно неприятным - огромный, затянутый в непомерно тугой камзол, с большими, навыкате глазами, и усами, напоминающими щетку для обуви. Начало беседы Коля даже прослушивает, все пытается отделаться от отвращения, подступающего к горлу зловонным комом - для этого по пути даже новый бокал с вином берет, но помогает мало, да и пить много не с руки, все ж таки дело предстоит нешуточное. Усугубляет дело и то, что всю беседу с Яковом - мужчина оказывается весьма словоохотливым, - он откровенно лапает Колю взглядом, оценивая, словно сочный кусок мяса, лежащий перед ним на тарелке. - А я смотрю, вам мой Никки приглянулся, - мягко усмехается бес, погладив чуть вздрогнувшего Колю по бедру. - Так как же такой цветок не приглянется, - согласно скалится собеседник, представившийся то ли Иваном Александровичем, то ли Александром Ивановичем - Коля упустил. - Не обменяете на разок? Смущается, ишь, как благородная девица. Люблю таких, невинных и розовеющих, чтоб знаете, реснички дрожали и слёзы в голубых глазках… - мужчина наклоняется к Николаю достаточно близко, чтобы можно было почуять тяжелый, горький аромат его парфюма, но не настолько, чтобы здесь это считалось вторжением в приватность. - Да, вот именно в таких… Знаете вы толк, Яков Петрович, да где ж таких еще найдешь. А я вам Клеопатру свою, царицу затейливых утех предоставлю… - и к Якову наклоняется, что-то зашептав, пока Коля с новым приступом брезгливого отвращения борется. - Заманчиво, - с ленцой тянет Яков, глянув вдруг на Колю оценивающе, никогда Николай у него такого взгляда не видел, не по себе становится, хоть и понимает разумом, что все это лишь игра на публику. - Поглядеть бы еще на вашу чаровницу… Даме ее рода занятий меня трудно удивить. - Да уж наверное трудно, - коротко хохочет толстяк, снова Колю таким взглядом облизнув, что гаже, казалось бы, уже некуда. - А хотите - в деле её посмотрите, коли цените такие развлечения. Товар лицом, так сказать, - короткий пошлый смешок. - И остальными частями тоже. - Такие развлечения мне как раз по вкусу, - чуть хищно соглашается Гуро, кивнув. - Сразу ценителя прекрасного видно, - довольно усмехается Александр Иванович - кажется, все-таки так, снова наклонившись к самому Колиному лицу. - В таких светлых глазках слезы лучше всего смотрятся, что скажешь? - Будет у вас еще время это обсудить, - спокойно, но настойчиво произносит Гуро, и мужчина понятливо отстраняется, вскинув руки. - Не спорю, не спорю… Я вам за такую мармеладку еще и приплачу сверху. Всего на разок. Поднимайтесь через дюжину минут на второй этаж, в Алую спальню. Там и решите. Николай только пару минут спустя осознает, что они с Яковом вновь остались в относительном одиночестве, если не считать кружащих вокруг людей - в голове словно колокол гудит от какой-то детской совсем, неразумной обиды, а ноги ватные от отвращения и иррационального ужаса. Яков его на диванчик усаживает, сам опускаясь рядом, и неторопливо, мягко гладит по бедру, дожидаясь, пока Коля взгляд на него поднимет. - Всё ты, голубчик, близко к сердцу принимаешь. Говорил же я - трудно тебе здесь будет. - Я в порядке, Яков П-петрович… - упрямится Николай, понимая, конечно, что ничего он не в порядке, и все происходящее ему глубоко отвратительно, и от взглядов этих липких, мерзких, не один час придется в ванне отмываться. - Я тебя сам отмою, - тихо шепчет Яша, наверняка в мысли сумбурные и дикие глянув. - А хочешь - вовсе все воспоминания эти заберу? - И так можешь? - кривовато улыбается Николай, понемногу успокаиваясь, напоминая себе, что это лишь работа, да и не намного омерзительнее какого-нибудь вскрытия, к которым Яша с таким энтузиазмом относился. - Если хочешь, яхонтовый, - Яков гладит тёплой ладонью по волосам. - Нет, не надо. Работа ведь, ничего такого, - Коля набирает полную грудь воздуха, медленно выдыхая и приходя в себя. - Что мне делать? Яков задумчиво плечами пожимает, продолжая Коленьку рассеяно гладить по бедру - немного щекотно, но уже даже приятно. - Уж не знаю, в каком виде нам предстанет эта девица, но вся твоя задача - ухватить её за что придется и затащить так глубоко в Навь, как сможешь. Помнишь, как в Талаге меня за собой утащил? Коля помнит. Ослепительное, животное удовольствие, то ли песок, то ли пепел под руками - теплый и серо-черный, и беззвездное, бескрайнее небо на сколько хватает глаз. - Я нарочно так не сумею, - неуверенно возражает Коля. - Я всего на мгновение от тебя отстану, - обещает Гуро. - Только чтобы тип этот неприятный панику не поднимал устрою, и за тобой. Яков не спрашивает, справится Коля или нет, но Николай все равно на всякий случай кивает, мол постараюсь, Яков Петрович. А ноги все равно ватные и куда больше пугает не то, в каком виде суккуб перед ними предстанет в той самой Алой спальне, а в каком виде будет неприятный этот толстяк.

***

К большому облегчению Николая Александр Иванович, встретивший их на пороге большого помещения, не зря носившего названия Алой спальни, оказался замотан в кричаще-зеленый шелковый халат. Вокруг словно океан крови разлился - все оттенки красного цвета можно угадать в тканях, отделке, дереве. Даже зеркала, коих даже с порога Коля насчитывает не меньше четырех, висят в тяжелых, рубиново-красных рамах, отвратительно множа это кровавое великолепие, подсвеченное десятками свечей и одновременно навевая воспоминания об особняке Данишевских, где игры с зеркалами Колю чуть в небытие не свели. Клеопатра - сейчас уже почти не похожая на Данишевскую, но все равно невообразимо красивая - хотя Коля не сумел бы её внешность описать, словно она то ли неуловимо менялась от мгновения к мгновению, поднимается навстречу гостям, плавной кошачьей походкой приближаясь к своему любовнику. Николая она, кажется, не узнает, не обращает на него никакого внимания, но на беса смотрит тревожно, явно гадая, зачем он здесь. Яков ей времени на раздумья не даёт - мягко подталкивает Колю в спину и тот, шагнув вперед видит наконец-то в её глазах узнавание и ужас. Но раньше, чем она успеет оправиться - еще секунда у неё уходит на то, чтобы комнату взглядом окинуть, не иначе как в поисках веера, - Коля хватает её за руку и тащит за собой. Выходит неожиданно легко, то ли демон не сопротивляется, то ли отвращение и злость придают Тёмному сил, то ли желание Якову доказать, что Коля способный ученик. Николай даже глаз не закрывает, как делал обычно, чтобы глубже уйти - так было проще и не так голова кружилась от стремительно размывающихся образов реального мира. Но кажется, что немало времени прошло, прежде чем каблуки увязли в сухом сером песке. Коля голову запрокидывает, убедиться, что над ними ничего кроме чернильного неба не осталось, и лишь тогда отпускает руку суккуба, сделавшуюся обжигающе горячей и ярко-алой. Пока Коля ладонью трясет, силясь сбить зуд в обожженной коже, Клеопатра отшатывается от него, ни слова не сказав, сделав какой-то замысловатый пасс руками (и, кажется, хвостом), но ничего не происходит. Тогда она оглядывается в отчаянии, то в одну сторону метнувшись, то в другую, но в итоге лишь замирает, непонимающе глядя на Тёмного. - Куда ты меня привел? - проговаривает она медленно и невнятно - клыки явно мешают ей, а между ними то и дело проскальзывает тонкий змеиный язык. - Кто ты? Тёмный? - Тёмный,- подтверждает Коля, в качестве последнего средства подув на несчастную свою ладонь. Кожу все еще немного жжет. - Я думала, колдун какой сильный, - тщательно выговаривает каждое слово суккуб. - Тёмных-то почитай не осталось… - Присмотр за ними нужен, чтобы подобные тебе, голубушка, не сожрали, - раздается спокойный голос Якова. - Людей-то, я смотрю, ты как не в себя жрешь. В когтях у Якова веер, даже здесь переливающийся неуместно яркими красками. Не обращая внимания на невнятное ворчание суккуба, он подходит к Николаю, гладит мягко по лицу тыльной стороной когтей, перехватывает зудящую ладонь, невесомо начертив на ней какой-то знак, и все жжение как рукой снимает. - Ты молодец, Коленька. Уж так далеко её завёл, что у неё даже силы никакой не осталось. Коля неловко улыбается краешком губ в ответ на похвалу, продолжая тревожно коситься на суккуба. Та теперь на них таращится как на заморскую диковину. - Клеопатра, я полагаю? - холодно интересуется Гуро, похлопывая сложенным веером по ладони. Суккуб мотает головой, отступив на шаг, но смирившись с тем, что бежать некуда, замирает. - Зара, - произносит отрывисто и хрипло, словно на другом языке. - Зара, значит. Ну что, сама расскажешь, с какой целью людей морила, или помочь тебе чем? Хоть и говорит Яков без угрозы и даже с полуулыбкой, от тона его, от общего впечатления, которое бес сейчас производит, даже у Коленьки мороз по коже идет. Но суккуб молчит, глаз от земли не поднимая, только хвостом по песку метет, вздымая облачка серо-черной пыли. - Кто тебя в неволе держит? - мягко спрашивает Николай, шагнув следом за Яковом к съежившемуся демону. - Чем тебе помочь? Зара поднимает на него глаза - черные, без зрачков и радужек, посмотрев вдруг с надеждой и до того несчастно, что Коля невольно еще шаг вперед делает, словно обнять её собираясь, утешить. Яков останавливает, тронув когтями за руку, и Николай подчиняется, напомнив себе, что вовсе не с обиженной девчонкой и даже не с безвинной нежитью дело имеет. - Освободи меня, Тёмный, - просит Зара медленно и тихо, вновь взгляд опустив - и Коля чувствует, как всколыхнувшаяся в душе нежная жалость отступает. Точно чары, прав Яков - эта может и приворожить. - Ты можешь. Коля собирается возразить, что он, вообще-то, ничего не может, хотя бы потому, что еще не умеет, но Яков заговаривает первым: - Для начала ты должна сказать ему, кто тебя держит и где его найти. Зара коротко кривится, словно собирается что-то сказать, но не издает не звука. Коля терпеливо ждет. - Скажи то, что мне нужно знать, и мы тебе поможем, - увещевает он через маленькую вечность, наполненную тишиной. - Я не могу, - через силу выдыхает демон, осев вдруг бессильно на песок и до крови прокусив губу. Кровь у неё тягучая, темная, собирается каплями на нижней губе. Зара закрывает лицо ладонями, куда тише, почти неслышно произнося: - Я не хотела, не хотела, я вам клянусь… - Послушай… - начинает Коля, все-таки сделав еще шаг к ней. Яков снова останавливает, на этот раз тяжело качнув головой. - Она не скажет, Коленька. Не сможет. Запрет на ней, да сильный. - И что же, теперь и сделать ничего нельзя? - почему-то шепотом спрашивает Коля, остановившись и посмотрев на Якова. - Если не скажет она ничего, то… что нам теперь делать?.. - Домой её отведем, - спокойно излагает Гуро. - Виктора с Хомой дождемся, может у них какие подвижки есть. Ну а коли нет, то мы со Светлым изыщем способ её разговорить. Коля хмурится, отчетливо услышав в этих словах недобрую подоплеку. Зара, скорчившаяся на песке, тоже, кажется, прекрасно понимает, что ничего хорошего ей такой исход не сулит, и начинает вдруг плакать - тихонько, тоненько, закрывая лицо ладонями и обвив лодыжки гибким, дрожащим хвостом.