***
Вскоре мы уже приплыли к острову азарта. Он ничем особенным с виду не обладал: простой кусок суши среди океана, правда на этом куске были здания, много людей и шума. И вокруг него было много других кораблей помимо нашего, что удивляло. — Цунаде-сама, вы точно не будете играть? — Шизуне нервным взглядом проследила за Цунаде, которая спокойно спустилась на сушу, спрыгнув с корабля. — Шизуне, я же обещала, — я и она переглянулись и вздохнули: мы обе прекрасно знали этот взгляд и то, что он ни к чему хорошему не приведёт. — Какаши, — я ухватила его за руку, когда он прошёл мимо меня. — Прошу, уследи, — я не скрывала паники в голосе. — Обещаю, — серьёзно сказал он и пошёл к Цунаде-сама, Гаю и Тензо. На корабле остались только я и Шизуне, которая, смерив меня оценивающим взглядом, решила всё-таки уйти обратно в каюту. Но мне сейчас не до неё. Я до последнего стояла на палубе и смотрела, как медленно и плавно удаляются их спины. Когда их совсем не стало видно, моё сердце что-то защемило. Всё-таки я боюсь за Цунаде-сэнсей, пусть она и хочет меня убить, я не могу желать ей зла, ведь всей медицине именно она обучала меня. Как не хочется сейчас вспоминать детство… — Сэкера, — а? Я быстро обернулась на голос Шизуне, она же уходила. — Цунаде-сама просила меня приглядывать за тобой… — Да не сбегу я, не сбегу, куда мне бежать, если я без чакры? — я, конечно, понимаю, что я преступница, но не надо контролировать каждый мой вдох! — Нет, она не это имела ввиду, Цунаде-сама просила тебя не перенапрягать ногу и полежать, — она указала рукой на мою вылеченную ногу, а потом показала на дверь, ведущую в каюты. — Хорошо, но дай мне карту на изучение, — я протянула руку, но она не шелохнулась. — Я в одной с вами заднице, мне нет смысла выдумывать что-то своё, ты ведь слышала, что нам время двенадцать месяцев, — я несколько раз закрыла и открыла ладонь, а потом поманила пальцем. — Я знаю, что Цунаде-сама отдала карту тебе, — скрепя зубами она отдала мне карту. Получив желанный кусок бумаги, я вернулась в каюту и легла на кровать вниз животом, развернув перед собой карту. Сейчас, когда надо мною никто не стоит, я могу спокойно рассмотреть её. На ней было двенадцать островов, соединённых пунктирной линией, по которой будет двигаться наш корабль, видимо этот путь нельзя нарушать. Так хорошо, с этими двумя острова островами я разобралась, а какой же у нас дальше? Fear… Что-то знакомое, что-то, связанное с чувством, эмоциями, но что же… — Воу! — что это? Быстро убрав карту под кровать, я выскочила из комнаты. — Шизуне? Шизуне! — крикнула я. Чёрт, без чакры мне вообще сидеть смирно надо, но всё же… — Шизуне! — встревоженная Шизуне выбежала мне навстречу из своей каюты. — Что это? — с упрёком спросила она, на что я лишь подняла руки вверх. — А я то что? Я вообще без чакры, — она бы ещё долго с подозрением на меня смотрела, но очередной удар по кораблю заставил её понять, что это не я шаманю, так как ни единой печати не сложила. — Но тогда что это? — с опаской спросила она и посмотрела на дверь, которая вела на палубу. — Предлагаю два варианта: как трусы прячемся или идём на палубу, как дураки, — видно было, что Шизуне мой оптимизм не оценила. Она достала из кармана скальпель и дала мне его. Я, конечно, его приняла, но посмотрела на камбуз. — Всё-таки я лучшее вооружусь ещё и ножом, — она проследовала за мной по пятом, но потом решила ещё достать несколько кунаев. Когда мы подошли к двери, то корабль ещё раз тряхнуло. — Может, лучше подождать Цунаде-сама? — предложила Шизуне и решила по-тихому слинять. — Ага щас, — ухватывая её за рукав одежды, я притянула её обратно. — Я уж лучше умру как дура, чем спрячусь как трус, — в моих глазах загорелся недобрый огонь, который тут же напугал Шизуне больше, чем неизвестность. — Можешь что-либо про чакру сказать? — она озадачилась и стала сосредотачиваться. — Сильная, но наших нет поблизости, — пф, ну то, что наших нет это и так понятно: тут на нас нападают, а они наверно Цунаде-сама из очередной пивной или игральной вытаскивают, раз не видят этого. — Ну так идём? — кивая на дверь, спросила я. Слабый кивок, и мы открыли дверь. На палубе ничего не оказалось так же, как и виновника этих качек корабля. Мы осмотрелись по сторонам и решили проверить корабль по краям. Шизуне медленным шагом отправилась к правому борту, а мне пришлось заглянуть через левый. Когда я подошла к палубе, то быстро посмотрела за борт. Пусто. Только море и вороны. — Вороны?! — нашему удивлению не было конца. — Это ловушка! — мы снова сказали это хором, но нам это ничем не помогло. Вороны тут же взлетели над нами и стали кружить над палубой, образуя какой-то странный силуэт мужчины лет сорока. Хоть птицы и старались, но кроме ссутуленной спины я не смогла ничего приметить такого отличительно в образующемся человеке. — На! — в этих птиц тут же полетел кухонный нож. Им нельзя позволить соединиться. Эта техника очень похожа на технику Конан, а поэтому я прекрасно знаю, что пока листы, а в нашем случае вороны, не соединилась, у нас есть время обдумать план. Но в отличии от Конан, этот человек похоже не может перемещаться, превращаясь. — Шизуне-сан, вы сможете что-то сделать? — швыряя в птиц очередной нож, сказала я. — У меня оружие кончается! — мне без чакры бессмысленно противостоять ему. Мне нужна её помощь, а она похоже без Цунаде-сама не может ничего. Ну не может же такого быть! — Шизуне, — кричать её имя было напрасно, она всё равно стояла, как истукан, и смотрела на нас. — Сделайте вы что-нибудь, вы же с чакрой! — уже без особой надежды прошу, но может она меня услышит и попытается? — всё, ножи кончились. — Закончила? — раздалось за моей спиной, я обернулась и увидела, как передо мной стоит мужчина, он был не очень стар, морщины лишь слегка прикоснулись к его суровому лицу. На правой щеке был шрам, наверно, от куная. Глаза-бусинки сверкнул злым недобрым огоньком, как у лисы, что пугало. — Метательница мелкая, — как только он это выплюнул со злобой, его руки сомкнулись на моей шее. Пока в моих глазах темнело и я тереля сознание, Шизуне уже сражалась с кем-то… — Кончай ты с ней, нам и двух слабых душ хватит! — крикнул душитель и сильнее надавил на шее. — Аг-кх, — последнее, что я увидела: Шизуне, использовав технику огня, запульнула её в небо, тем самым привлекая внимание наших. Надеюсь, наши труды были не зря.***
— К-гх, — моё горло, как же оно болит. Я захотела его тронуть, но у меня не получилось. Я в кандалах? Не могу ничего разглядеть в этой темноте. — Есть тут кто? — ничего себе мой голос охрип. — Э-эй, — я ещё раз кашлянула. — Сэкера-сан, прекрати, тут никого нет, — рядом со мной раздался голос Шизуне, пусть это мне никак не поможет, но я всё-таки попыталась выбраться, либо как-то снять повязку с глаз, потеревшись головой о руку. Нет, она слишком хорошо завязана. — Шизуне-сан, вы знаете где мы? — к счастью, не впадать в панику я научилась. Теперь надо мыслить здраво. — Нет, я потеряла сознание практически после тебя, — её голос был убитым. Я её понимаю: стыдно проиграть какому-то отбросу будучи ученицей легендарного человека. — Хоть я и послала сигнал, но наших не было, они, наверно, даже не увидели его, — конечно в такие моменты вообще нет оптимизма, но я не хочу слышать как Шизуне-сан убивается. — Не могли же они все быть в здании, скорее всего нас уже ищут, — ободрить её у меня не получилось, да и себя тоже. — Может, у вас снимется повязка с глаз? — Я пыталась, она не поддавалась, — вот чёрт, а кандалы — не верёвка, так просто не выберешься, к тому же руки пристёгнуты к стене, а значит их не вывернуть из-за спины. Н-да, дядьки не промах. Ну что ж… Я же обещала Какаши подумать, а раз побег невозможен то… — Почему ты уверена, что нас спасут? — вот так всегда: хочу остаться наедине с мыслями, как тут же встревают. — Потому что меня похитили вместе с вами, а за вас Цунаде-сама сама эти острова перевернёт. Вот если бы только меня похитили, то это другое дело: я бы тут подохла — а вы есть, значит и шанс есть, — она мне ничего не ответила, видать призадумалась. И так, вернёмся к Какаши. Почему я его динамлю, если так долго ждали с ним встречи? Я не боюсь, что он меня предаст, теперь я убедилась, что он этого не сделает, но я боюсь, что он умрёт, а я буду не в состоянии помочь, просто не смогу, я не хочу, чтобы он умирал на моих руках, как Дан у Цунаде-сама. Я буду винить себя в его смерти, тем более если он меня ещё и защитит… Пожалуй, это главная и единственная причина. Никто не всесилен, и я не хочу видеть его труп. — А-а? — где-то недалеко послышался шорох. Неужели так быстро кто-то пришёл нас проведать? Я и Шизуне насторожились, осталось только ждать. Дверь со скрипом открылась, кто-то судя по звуку зажёг свечу и подходил к нам. Первым человек подошёл ко мне. Он долго стоял, держа свечу прямо перед моим лицом. Во мне смешались все чувства: страх, ведь я не знаю где мы, гнев, потому что он посмел похитить нас, неприязнь от близкого нахождения свечи рядом с моим глазом, из-за чего ткань нагрелась. — Убери, — угрожающе прошептала я и дёрнула руками, как это позволяли кандалы. — Ха, живая, а думала тебя взаправду удушили, ха-ха, — дурацкий смех, который разжигал гнев только во мне, а не в лисе. Я почему-то вообще не чувствовала её, после того как попала суда. — Освободи, придурок… — просипела я. — Аг-кх, — я знала, что за слова когда-нибудь поплачусь, но не думала, что пощёчина модет быть настолько больной. Выплюнув кровь изо рта, я наконец увидела этого горбатого, ехидноулыбающегося человека. — Данзо 2.0 блин, — засмеялась я, но никто больше не разделил мой юмор. Перед нами стояли два похитителя, а за их спинами стол, на котором что-то лежало, но что именно из-за тусклого света свечи было не разобрать. После того, как скудный интерьер, напоминающий мою комнату в логове, был осмотрен, а подняла голову на мужчин, ну что сказать рожа в рожу Данзо, причём оба, да и гады, наверняка, такие же. Только горбатый ниже, а вот другой высокий, зато у него одного глаза нет, вместо него там стеклянный. — Я же сказал, что это новые души, — сказал горбатый, который сражался с Шизуне. — Кто? Мы люди! — Пока что, девочка, но вскоре, — одноглазый достал кунай, — станете душами, который будут жить тут вечно, — он приставил оружие к моему сердцу, пытаясь вызвать у мне больше страха, чем я испытываю. Ну это уже вряд ли получится. — А от нас-то что надо? Не нужны были бы, так на корабле бы и убили или каннибалы? — и эту «шутку» ни они, ни тем более Шизуне, с ужасом посмотревшая на меня, не оценили. — Ты без чакры, так ещё и смелая на язык? — одноглазый не отличался терпением в отличии от горбача. — Вот пусть она и отдувается, — горбатый быстро вытащил меня из оков и потащил к столу, за который я упорно не садилась. — Что вам надо? Отвалите, я не собираюсь играть с вами! — кое-как высвободив одну руку, я тут же высвободила другую из стальной хватки. — Ты играешь с нами, если выиграешь — отпускаем, нет — мы вас убиваем. Ты играешь и отвечаешь за свою и её, — он показал на Шизуне-сан, — жизни. — Пф, да просто убейте, — игра в удачу это не моё, поэтому я сложила руки за головой. Что без игры, что с ней, всё равно умрём, это уже от меня не зависит. — Ты будешь играть, иначе она, — снова показали на Шизуне, — Помрёт в муках, — теперь уже кунай был направлен на меня, — а тебя изнасилуем. Твой ответ? — Если б не Шизуне-сан, то фиг бы вам, — я села за стол с явным нежеланием, но надо теперь стараться, потому что никого с собой в могилу брать не хочу. Точнее это и так по идее будет моей виной, ведь я проиграю, просто при отказе они и вправду могут убить Шизуне-сан в муках, а такого я не хочу. Лучше быстро и без боли. — А если не секрет, то почему мы играем? Не в ваших же интересах нас отпускать, — выбирая фишку для настольной игры, я быстро посмотрела на саму карту-игру. Фигово, много ловушек, которые возвращают назад. — В этом мире можно просто убить, но тогда ваши души, как и тело в вашем мире, умрут. А если ты согласишься со мною играть, отвечая жизнь, то это уже настоящая азартная игра. А она, — он снова показал на Шизуне, — Дала согласие, что при твоём проигрыше, она тоже умирает, верно? — она кивнула. — Получается, что для неё это тоже азарт, выходит и она играет, хоть и не участвует, получается, что при твоём проигрыше вы обе умираете, а значит и ваши души остаются с нами, — уже зловеще проговорил горбатый. — То есть? — я кинула кубик. Один?! Вот же ж собака… Передвинув фишку на одно поле, я продолжила: — Если бы нас просто убили на корабле, то мы бы умерли и тут, и там? — он кивнул и кинул кубик. Шестёрка?! Да, ладно… Он переместился на шесть клеток. — А играя с тобой в азартную игру, я, получается, что-то нарушаю, за что моя душа оказывается тут? — я кинула кубик. Ну зашибись, двойка. Переместив фишку на две клетки, я оказалась в ловушке, из-за которой меня откинуло назад, к старту. — Не что-то, а правила этого острова: тут запрещено играть в азарт, потому что люди, выигрывая много, становятся жадными, а когда они теряют все деньги, то могут и убить за них, а это ещё один грех. То есть ты азартен, жаден и убийца, это нарушает правила шиноби. Поэтому, нарушив хоть одно, надо немедленно убираться, иначе, если тебя убьют, твоя душа будет проклята и ты будешь тут обречён, так было со мной, — он снова переместил кубик на шесть клеток, вот чёрт. — Я приплыл на этот остров, стал играть, потому что азарт — моё всё, но заигрался и разбогател. Когда я понял, что денег мне хватит до конца жизни, а время всё шло, вы ведь знаете, что в этом мире можно находиться только год? — я кивнула. — Так вот, просидев тут месяц, я решил держать курс на третий остров, но… — он посмотрел на одноглазого, который притих. — Этот добрый человек напал на меня прямо у корабля и у нас завязался поединок, в результате которого я был смертельно ранен: моё тело умерло в моём мире, а душа теперь вынуждена ошиваться только на этом острове, — его уголки губ опустились, а взгляд помутился. — Как я вижу, вам тут неплохо живётся… — лучше б я этого не говорила. — Неплохо? — он ударил по столу и встал из-за него. В глазах было видно отчаяние и жалость. Он смотрел и ненавидел меня. — Я больше ста лет тут сижу и имею право играть только лишь в эту игру, — он потряс картонкой, — А знаешь почему? Потому что при жизни не уделял времени поиграть ни единой из дочерей в их любимую игру, — он снова потряс картоном, показывая, что именно эта любимая игра его дочерей. — А я им обещал, что сыграю потом, но этого потом не наступило: я умер тут, жена убита на войне, а младшая дочь была запечатана в свиток за свои деяния, я даже не буду вспоминать какие, но это случилось задолго до того, как я попал сюда, а вот старшая умерла после того, как я тут застрял, она умерла от болезни, — он упал на колени. — Чтобы мне выбраться отсюда, надо чтобы хоть кто-то из дочерей меня простил, — его голос дрожал, сам они бил кулаком по полу, — Но они обе мертвы: деньги на лекарства одной я проиграл в азарте, а жизнью младшей не интересовался, вот она и стала убийцей, которую наказали… — Проще говоря, — сказал одноглазый, наконец подав голос. — Вот ты, — он внимательно на меня посмотрел. — Пожелала ещё неродившемуся ребёнку, находившемуся в утробе матери, пройти все муки ада, грубо говоря. Поэтому я думаю, что при твоём проигрыше ты будешь обречена проходить эти муки от рождения до смерти, как тот ребёнок, которому ты это пожелала, — он наклонил голову и улыбнулся во весь рот. — Дурак, я никому не жела… — «…Чтоб он без вас рос! И прошёл все те муки ада, которые я прошла на суде, только годами!»* — и тут меня осенило, что он про ребёнка моих родителей. — Желала-желала, — слащаво сказало это нечто. Он явно не человек. — Кто ты? — теперь уже паника охватила меня, и это я выскочила из-за стола, сметая оставшееся на нём игрушки. — Искуситель. Из-за меня он, — его единственный глаз показал на лежащего азартного горбача, который просто молча плакал, — Застрял тут, играл, уже позже убивал. А ведь если б не поддался искушению тут, то смог пройти бы до конца и излечить дочь, — видно было, что эти слова его окончательно добили. — И если ты проиграешь, будешь обречена сидеть тут, и тебе придётся ждать, пока этот ребёнок вырастет, узнает о тебе, а он не узнает. Ну, а если вдруг это случится, то должен будет тебя простить, если он тебя не простит и умрёт, то ты станешь такой, как я — искусителем, без права на прощение: выбраться из этого мира, освободить душу, так сказать умереть и душой. Так случилось со мной: дед меня не простил, сын и жена тоже — теперь я тут на веки. — А если он меня не простит, но допустим это сделают правнуки, — он помотал головой. — Но тогда как он ещё считается блуждающей душой? Если он тут больше ста лет, а год тут — день в нашем мире, — я захотела посчитать сколько он тут сидит, но не стала. — Овер до фига короче. Его дочь должна была коньки отбросить ещё до того, как моя прабабушка бы родилась, — я снова показала на мужчину. — В реальном мире его дочь жива, но до сих пор не простила его, так как не помнит ничего, — так стоп, не помнит ничего, за грехи запечатана, до сих пор жива… — Ты ж, как я понимаю, всё знаешь, — он кивнул. — Получается, — я ещё раз посмотрела на горе-отца и продолжила шёпотом: — Его дочь — биджу внутри меня? — Джекпот, — рассмеявшись, сказал тот. Я не могу оказаться рядом с лисой, да если бы и могла, то никогда не попросила бы её простить кого-то: это её выбор, на который я не должна влиять. Поэтому мне хоть и не хочется, но придётся смириться с тем, что этому мужчине мне не помочь. — А может ты и не настолько плоха, как кажешься. Ты сделала правильный выбор, не захотев заставлять лису. Это будет один такой маленький плюсик тебе в копилку, — он снова улыбнулся. Бе, противно. — Прощаю, — вырвалось из моих губ. Я тут же приложила руки ко рту и посмотрела на одноглазого, который показал на горбатого. — Ч-что со мной? — закричал тот. И вправду, что с ним? Он постепенно испарялся. По одной частичке отрывалось от него и улетало куда-то в небо. Я хотела быстро к нему подбежать, хоть как-то остановить это, но вместо этого остановили меня. — Стой, ты ему не поможешь, — я посмотрела на одноглазика. — Хоть чем-нибудь, — я рванулась к испаряющемуся, но не могла его коснуться. — Почему? Почему он исчезает? — Его простила младшая дочь, теперь он свободен, — но она же ничего не помнит. — Она не помнит, но она слышала наш разговор от начала до конца и простила его всем сердцем, — я смотрела на отца своего биджу и не понимала, почему её жизнь настолько печальна. Впервые мне хотелось её утешить, снять с себя печать во вред себе же, но обнять её и успокоить. — У тебя есть шанс помочь лисе, только пройди все испытания, — после полного исчезновения мужчины, сказал одноглазый. — Я это сделаю, — я быстро встала с колен и посмотрела на руку, на ней был след от кандалов. — Стоп, но почему он тогда напал на нас, — я посмотрела на одноглазого. — Я сказал ему, и он пошёл за мной, я ж… — Искуситель, — поднимая игру, сказала я. — И что? Мне теперь не обязательно играть? — картон в моих руках начал также исчезать. — Да, ты права, — когда игра полностью испарилась, ответил тот. — И что ты теперь намерен делать? — Искать того, кого теперь я должен буду обречь на вечные страдания, но поскольку ты заполучила один плюсик, то я не буду трогать ту блондинку, которая разорила очередное казино, — он начал постепенно уходить. — Так сказать бонус от меня. — Цунаде-сама? Она что ли? Она же играть не умеет! — Тут и новорождённый, кинув кости, выигрывает, так уж устроен остров азарта. Обычно тут выигрывают, редко когда остров делает наоборот, но были случаи, — да, он упоминал разорение. Ладно, и мне надо уже путь держать на корабль. Блин, я что-то забыла… Но что?.. Стоп, Шизуне! я быстро к ней подбежала. — Было ощущение, что ты про меня забыла, — сказала Шизуне, когда я её освободила. — Такие интриги были, что я бы и имя своё забыла, если б они продолжились. Мы вышли из этого странного здания, которое тоже тут же исчезло. На улице был свежий ветер, хлестающий лицо, лучи заходящего солнца приятно пекли голову, а запах сакэ сводил с ума. — Как думаешь, кто позволил Цунаде-сама разорить казино? — вдруг спросила Шизуне. — Хранитель говорил же про каких-то созданных людей, наверно только они могли позволить Цунаде-сама выиграть, — мы засмеялись. — Вот вы где! — навстречу нам выбежали Гай и Тензо. И откуда ж вас нелёгкая-то принесла? — Шизуне-сан, Цунаде-сама проиграла все деньги в один миг, — пожаловался Тензо. — Какаши не смог её отговорить не делать такую огромную ставку, — продолжил Гай. Мы с Шизуне посмотрели друг на друга и лишь улыбнулись. После сегодняшнего проигрыш сэнсея лишь капля в море наши бед. — Она проиграла все наши деньги, то есть нам не на что покупать еду, воду и так далее, — ну да, теперь это не капелька в море, а вполне несколько килолитров. — Идиоты! — вместе крикнули мы.