***
Через полчаса вкусные блины были готовы, ароматный чай остывал на столе, а сони-шиноби только-только выходили из своих кают. — Да вы ранние пташки, — зевнув, сказала Сенджу и вошла на кухню, — Вкусно пахнет, — протянула женщина и начал есть, пока Шизуне медленно плелась на кухню. — Пойду посмотрю, чем там Гай с Тензо заняты, — Какаши встал из-за стола, а Намикадзе принялась мыть посуду. — Мы ведь больше не окажемся на таком севере? — спросила Цунаде и кивнула на одеяло Намикадзе, которая так и не снимала с себя. — Не должны, — пожала плечами Удзумаки. — Это хорошо, а то все уже изрядно мёрзнут, а тебе так хуже всего, — сказала вошедшая Шизуне и принялась пить горячий чай. — Да, никто не против покинуть этот остров, — сказала женщина, когда прожевала блин. — Я думаю, что стоит тут попытать счастья на заработках и что-то своровать, — продолжила она, — Раз испытание пройдёно, то можно бояться только людей по типу таких, которых напали на тебя, верно? — По идее да, — протянула Намикадзе, вытирая посуду, — Но всё-таки надо быть настороже, а то мало ли, — она пожала плечами. — А вы! — она показала пальцем на вбежавших Гая и Тензо, — Раз опоздали, то сами за собой и моете посуду, — куноичи вышла из кухни и направилась в каюту, где её ожидала карта.***
Через час Шизука стояла уже на земле вместе с Какаши. На их волосы падал снег, заставляя их намокать, а девушку чувствовать себя ещё хуже. Она не любила ходить мокрой. Зло посмотрев на небо, она поняла, что снег должен скоро прекратиться, чему будет несказанно рада. Вздохнув, Сэкера посмотрела на Какаши, лицо которого тоже не было воодушевляющим. -… И не забудьте рис, — напутствовала Като, пока Гай и Тензо застряли где-то на корабле, отчего Хатаке и Намикадзе пришлось их ждать, — Всё понятно? — спросила девушка, когда не увидела в их глазах никого отклика. — Да, с нас заработок, — взяв Сэкеру за руку, сказал Какаши. — А с Гая и Тензо воровство и еда, — он потянул Шизуку за руку и девушка «ожила», перестав размышлять над тем, что сотворила вчера. О том, что она сняла печать с лисы, знала только она и больше никто. Подсознательно Намикадзе понимала, что как только она выберется отсюда, то лиса сможет спокойно захватить власть над телом, но всё-таки девушка надеялось на какое-то чудо. — Чем обеспокоена? — вдруг спросил Какаши, заставляя куноичи остановиться и посмотреть на него. Она закусила губу. Какаши не спросил «ты чем-то обеспокоенна»? Он поставил её перед фактом, что видит, как что-то её очень сильно тревожит. Она прикрыла глаза и вздохнула. — Скажи, а вот что бы ты сделал, если был бы на месте лисы? — Какаши задумался. — Что бы ты чувствовал? — Я не знаю, можно ли верить этой истории, которую мне рассказал Данзо, на сто процентов, потому что даже если он и не соврал, то за сто лет могли появиться новые небылицы, — он потёр рукой затылок. — Хотя бы тот способ, благодаря которому она стала биджу, он какой-то странный, невероятный, — замешкался Какаши. — Да, это история точно с примесью выдумки, но если так подумать, то чакра до сих пор не изучена на все сто. Вдруг лиса просто была в своё время гением, но родилась не в то время, не в том месте? — девушка не знала полной истории лисы, но всё же чувствовала и разделяла её боль. — Мне кажется, родись бы она в наше время, она бы прожила больше и, возможно, была бы каким-нибудь Каге, — Какаши кашлянул. — Шизука, я же знаю, что ты задумалась не над этим, — сказал Какаши, уже явно обижаясь, — Почему ты мне не доверяешь? Почему ничего не хочешь рассказывать? Я понимаю, что сложно довериться людям после всего того, что они сделали, но не уже ли тебе сложно поверить мне хоть чуть-чуть? — куноичи покраснела и опустила взгляд. Какаши уже поднимал эту тему, но она не могла всё равно говорить открыто. — Говорить правду — сложно, — тихо проронила она, — Но я буду стараться, — Хатаке обнял её, всё-таки понимая, что несколько лет она искусно врёт всему, что движется. — Ну так всё-таки о чём? — не унимался Какаши. Девушка вздохнула. — Я… Я сняла печать с лисы, — куноичи даже не стала смотреть на Хатаке, уже понимая, что челюсть парня отвисла, — И теперь боюсь, как бы она не вышла, когда мы вернёмся, — Какаши не знал, что делать. С одной стороны хотелось немного грубо спросить Намикадзе, чем она думала, а с другой — было интересно, для чего она это сделала. — Она меня просто обняла и плакала, как я на твоём плече, — Какаши чуть усмехнулся и погладил девушку по голове. — Всё-таки ты добрая, — Шизука обиженного на него посмотрела, — Покажи мне, где она, может я что-нибудь и смогу сделать, — Сэкера кивнула. Какаши тут же очутился в подсознании девушки. Он устремил свой взгляд на лису, которая лежала на «воде» и дремала. Её ушки были прижаты к голове, глаза закрыты, на маленьком носике были короткие усики, длинные острые чёрные ногти, длинные волосы спокойно лежали на воде, хвост чуть-ка шевелился, а сама лиса спокойно спала. — Не выглядит такой уж опасной, — сказал Какаши и посмотрел на Намикадзе. — И я того же мнения, — тихо прошептала куноичи в надежде не разбудить мирно спящую биджу. — Поэтому мне ещё очень интересно, что с ней произошло, не поверю, что только из-за Кеншина и отца она стала такой, какой мы её видим. Я думаю, что было что-то ещё, я просто в этом уверена, — зло шептала Удзумаки, смотря на свою сокланицу. — Не думаю, что смогу запечатать её, — признался Какаши, когда присмотрелся к лисе и полностью прочувствовал всю чакру, — Но надо попробовать, — он начал складывать печати, косо смотря на Намикадзе, на которой не было лица. — Что-то не так? — остановившись складывать печати, спросил Какаши. — Может, повременим с этим? — девушка снова посмотрела на Какаши, но потом посмотрела на лису. Глаза куноичи на секунду дрогнули. — На последнем или предпоследнем острове запечатаем? — парень был не против, но такое странное поведение Шизуки настораживало его. — Хорошо, — вздохнул Какаши и опустил руки, — Тогда пошли обратно разведывать территорию, — они вышли из сознания Намикадзе.***
Прошло несколько часов. Гай и Тензо давно вернулись, а Какаши и Шизука только-только плелись по дороге на корабль, уставшие и замученные. Их приветствовали радостные крики. — Что это? — удивилась девушка и посмотрела вдаль, откуда и доносились эти вопли. — Похоже Цунаде-сама выпила, — Какаши отчётливо услышал, как ирьёнин что-то закричала. — А с ней и Шизуне? — изумилась Намикадзе, — Да быть не может такого, Шизуне-сан говорила, что она не будет пить с Цунаде-сама, потому что мы находимся абы где и даже не знаем, что нас ждёт дальше, поэтому тут что-то другое, — они оба участили шаг и наконец увидели, что принесло радость шиноби. — Я думал, что будет хуже, — признался Какаши и посмотрел на Гая-балерину, разъезжающего на льду со всякими вращениями. — Я думала, что лучше танго со шваброй уже ничего не увижу, — засмеялась куноичи, — Почему этого никто не снимает? Это надо оставить потомкам! — Какаши улыбнулся, когда увидел, как Шизука смеётся. Это так мило. — Думаю, что на вырученные деньги мы вполне можем купить камеру, чтобы запечатлеть такие моменты, — девушка кивнула и снова посмотрел на лёд, на котором все катались. — Вы использовали технику воды, чтобы сделать лёд? — подходя к Шизуне, которая только-только вышла с самодельного катка, спросила Намикадзе. — Да, Цунаде-сама не хотела просто так сидеть, поэтому по возвращении Гая с Тензо решила устроить ледовое шоу, потом гонки, — она показала рукой на Сенджу, — Но, как видишь, шоу продолжается, — её рука плавно перешла от Цунаде к Гаю, который выпрыгивал на льду всякие прыжки. — Признаю, хоть это и комично, но красиво, — к девушкам подошёл Какаши. — Шизуне-сан, мы заработали денег, думаю вам с Цунаде-сама надо всё пересчитать и распределить бюджет, — девушка посмотрела на Сенджу, которая каталась в паре с Гаем, — Хотя думаю, что вы с Сэкерой сможете сами справится, — куноичи посмотрели друг на друга, потом на парное катания сэнсея и Зелёного Зверя Конохи. — Я видела у Тензо камеру, — намекнула девушка на то, чтобы Хатаке заснял это всё на видео, и пошла с Като на корабль пересчитывать и распределять деньги.***
— Как у вас получилось заработать семь тысяч иен? — удивилась девушка и убрала всё заработанное в кошёлек. — Это очень-очень много. — К счастью, мы попали в то время, когда одному человеку очень нужны были дрова, так и получили первую тысячу иен, — девушка вздохнула, — Ну, а потом мы так и стали ходить к каждому с вопросом «Нужны ли дрова»? — она пожала плечами. — Да, нам надо будет хорошо экономить, — убрав кошелёк, девушка посмотрела на Намикадзе, — Иди одеяло возьми, пальцы уже синие, а я пока тебе чай приготовлю. — Спасибо, — встав из-за стола, сказала Намикадзе и побежала в каюту. Там девушка быстро натянула на себя одеяло и надела вторые носки. После того, как Шизука утеплилась, она зашла на кухню, где уже остывал чай, приготовленный Шизуне. Удзумаки села за стол и положила руки на кружку, потому что пить не хотелось, а вот согреть свои ладони куноичи была только рада. Опечалено вздохнув, она опустила глаза на жидкость, в которой увидела отражение своего лица. Её глаза были по-прежнему грустны и как будто мертвы, хотя, они признавала, что общение со старыми друзьями помогло ей выйти из тьмы и снова посмотреть на свет и посмеяться. Но голову Шизука тяготела та мысль, что после этого приключения она снова останется одна и продолжит падать во тьму. — Лучшее средство от всякой депрессни на душе, — Цунаде поставила на стол две бутылки, — К тому же хороший способ согреться, — она налила себе и Намикадзе. — Я не пью, — словно в трансе сказала девушка. — Не хочешь выпить со своим сэнсэем? — голубые глаза устремились на женщину. Она понимала, что пьяной Цунаде не объяснить, что ей совершенно не в радость пить незнамо где. Но всё-таки желание снова почувствовать то состояние, когда ты напиваешься и видишь своих близких, было сильнее, поэтому Шизука приняла приглашение Цунаде, которая про себя усмехнулась. Она ведь говорила Джирайе, что сможет выпить с Шизукой. Они обе опрокинули один стакан, второй и так пошло-поехало, пока запас сакэ не был исчерпан. К счастью команды, пьяные куноичи не собирались налаживать какие-то порядки или ещё что-то, устраивать разборки. Они просто легли на стол и отключились. Цунаде снова увидела брата и любимого, а Шизука, как и лиса во время испытания, окунулась в один из своих дней, когда ей было семь лет.***
Первые мягкие лучики солнца только-только начали касаться земли, проходясь по молодой зелёной траве, раскрывая бутоны цветов и заставляя воду в реке блистать, переливаясь разными цветами. Птички тоже начинали просыпать, они вылетали из своих гнёзд на поиски еды, оставляя птенцов ждать их возвращения. И птенчики покорно ждали свою маму или папу — всё зависело от вида. Так же верно, как и они, у речки стояла маленькая девочка. Миниатюрные пальчики ей нежной детской руки сжимали далеко не игрушку, а настоящий острый кунай. На маленьком лбу повязка шиноби так и норовилась сползти на глаза и закрыть обзор; розовые концы этой банданы плавно развивал ветер. Голубые глазки внимательно смотрели вдаль, они дрожали и на них были видны первые слёзы. На секунду девочка повернулась назад, чтобы посмотреть на солнце и так узнать приблизительное время. Было уже примерно пять часов утра, а те, кого она ждала, так и не появились. Малышка крепче сжала кунай и снова принялась смотреть в лес. В горле встал ком. Она так боялась, что они не вернуться. Нервный взгляд упал на троих саннинов, стоявших неподалёку. Они что-то бурно обсуждали, не замечая маленькую, преданную и взволнованную девочку. — Шизука! — наконец на неё обратила внимание Сенджу, — Иди сюда, — она показала на место возле себя, — Давай-давай, — подгоняя ребёнка, твердила Сенджу. — Цунаде-сама, а где мама и папа? — глаза полные страха посмотрели на всех троих, и даже Орочимару стало не по себе от такого проницательного взгляда. Всё-таки он не был таким чёрствым, коим казался, и Шизука это понимала, хоть и боялась его. — Они вернутся, солнце, — сказал Джирайя и положил руку ей на плечо. Девочка посмотрела на него с недопонимаем. Откуда он знает, если родители не выходят на связь? Словно прочитав её мысль, саннин ответил. — Ещё никто не смог ранить Минато, после того, как он получил своё прозвище… — Но папа не всесилен! — по округлым детским щёчкам начали падать слёзы. — Всё, Шизука, перестань, — женщина подняла малышку на руки и прижала к своей груди, Джирайя тут же успел позавидовать Шизуке, — Мы тоже обеспокоены тем, что Минато и Кушина не выходят на связь, — Сенджу пригладила ей волосы и зачесала их за ушко, — Но тебе надо понять, что смерть выбирает лучших, — в голубых глазах отразился дичайший страх. Она не могла представить, что мама и папа когда-нибудь умрут, будут убиты. Она этого не перенесёт, — А твои родители лучшие, — ни Орочимару, ни тем более Джирайя не понимали, чего хочет добиться напарница: напугать девочку до полусмерти или ободрить? По побелевшему от страха лицу ребёнка стало ясно, что первое. — Цунаде, ты её так только пугаешь, — сказал Джирайя и потянул руки к дочери Минато. — Да? А что, лучше врать ей про прекрасную жизнь, которой нет?! — назревал очередной конфликт, который малышка не любила, поэтому она аккуратно сползла с рук ирьёнина и подошла к Орочимару. — Смотри, — он указал на лес, — И радуйся, пока можешь, — из-за деревьев выходили Минато и Кушина. Девочка тут же кинулась к ним в объятья с криками: «мама, папа!». Минато опустился на колени и развёл руки. Девочка упала в его объятья, а Кушина начала отчитывать дочку за то, что та слишком легко одета. — Ну мама, — капризно сказала малышка на руках у отца, — Я вас не видела, вы не выходили на связь, а ты отчитываешь меня за одежду?! — прохныкала Шизука и упёрлась лбом в грудь Минато. Она так не хотела слышать слово «смерть», которое твердил ей каждый. — Шизука, ты дочь Жёлтой Молнии Конохи, ты не должна плакать, — девочка снова посмотрела на Цунаде, в голубых глазах стало ещё больше боли, и Намикадзе обратно уткнулась в отца. «Ты же дочь…» — как ей надоела эта фраза. Девочка была уверена, что как только она родилась, то ей сразу же сказали «ты дочь Минато-сама». Да, она его ребёнок, но что с того? Кто в этом мире решил, что раз она Намикадзе, то должна стать такой же сильной, как папа, такой же умной. Кто? Она этого не понимала. Шизука уже с рождения слышала со всех сторон: «Ты же дочь!» Это было так обидно и больно. Мало кто знал, что у Минато и Кушины ребёнок, но и от этого узкого круга она уже до тошноты выучила, что она должна как дочь Жёлтой Молнии Листа. Она уже родилась с расписанной поминутно судьбой: кем будет, что будет уметь, когда выйдет замуж и порадует детьми. От этого всего юную куноичи выворачивало наизнанку, поэтому она уже не могла слышать «ты же…» — Не хочу, — прошептала она, понимая, что её слов никто не услышит. Даже родители порой прибегали к фразе «ты же…». — Хочу, чтобы папа и мама не были шиноби, — сказала она ещё тише, чтобы её слов не услышали. И только Минато, над ушком которого она это прошептала, понял, что опять совершил оплошность. — Шизука, всё хорошо, ты нам ничем не обязана, — он начал успокаивать дочь, которая вот-вот могла разреветься из-за того, что не справлялась с возложенным на неё грузом. — Солнышко, — прошептала Кушина, тоже поняв, что фраза «ты же…» моментально убивает их ребёнка. Она прижалась к Минато и закрыла телом Шизуку. Девочка была обнята с двух сторон. Стало так тепло и нежно, что улыбка девочки коснулась губ, а из глаз побежали не слёзы обиды, а радости. — Я вас люблю, — прошептала маленькая Шизука.***
— Я вас люблю, — прошептала пьяная девушка. Какаши нёс Удзумаки на руках из кухни в каюту. Девушка мирно спала, а когда она прошептала эту фразу, то парень тут же остановился. Он посмотрел на лицо взрослой Шизуки, на котором смешались боль и радость одновременно, на глазах выступили слёзы и побежали ручьями. — Шизука, ты как? — он уложил её на кровать, — Всё хорошо? — глупый, конечно, был вопрос, но Намикадзе всё равно ответила на него. — Было б лучше, если б сон был реальностью, — вспоминая родителей, сказала она и отвернулась набок. Она не могла себе представить, как Какаши рос без отца и матери? Как? Как он справился и почему? Что сделал? Ведь она до сих пор не может отпустить их, они ей снятся, они зовут её, она так сильно хочет снова их обнять, но в голове только воспоминания. — Я видела свет во тьме, - пролепетала Шизука. — Что? — переспросил парень, думая, что Удзумаки бредит. — Свет — родители, тьма — прошлое, — скомкано ответила она и уснула.