Алфавит, Артон

В команде импровизации Антон прославился не только как самый высокий парень, но и как самый рукожопый. Разбить в офисе свою или чью-нибудь кружку? Пожалуйста! Резко открыть дверь и дать ею кому-нибудь в лоб? Легко! Со всех сторон постоянно только и было слышно: — Блять, Шастун! — Антон! — Шаст, сука! Антон в ответ на это лишь неловко улыбался и пожимал плечами. Постоянно покупать новые кружки и замазывать синяки на лбу мало кому нравится, но злиться на парня долго просто не представлялось возможным: Шастун слишком очарователен. Зеленоглазый слышал фразу «Блять, Шастун!» чуть ли не каждый день, но однажды она была сказана особенным для него человеком, и в неё был вложен особенный смысл. По окончании последнего дня съёмок дружно было принято решение отправиться в ближайший ресторан отметить это дело. Арсений до последнего отказывался, но Серёже всё-таки удалось убедить его словами «Ты нам друг или нет?» и «Ну чё ты, развалишься, что ли?» В ресторане Антон уже через полчаса, ещё не пьяный, но уже достаточно весёлый, чуть не разбил бокал для шампанского, когда выходил из-за стола, а к концу вечера был пьян настолько, что чуть не сбил с ног официанта, когда выходил из туалета. — Кажется, кому-то пора домой, — усмехнулся непьющий, а потому самый трезвый Серёжа. — Да, вызовите ему такси кто-нибудь, — поддержала Оксана, окидывая взглядом перекрытого напрочь Шастуна. — Да он же сам не доберётся. Даже на такси, — подхватывает вернувшийся из туалета Дима. — Ребят, я здесь, вообще-то! — недовольно бурчит Антон, поднимая голову. — Я с ним поеду, — решительно произносит Арсений, игнорируя слова товарища. — Поехали, Тох. Матвиенко посмотрел на Арса и смешно поиграл бровями, на что голубоглазый лишь закатил глаза и усмехнулся: шуточки у Серого не меняются. Попрощавшись с ребятами, парни вышли на крыльцо. Шаст закурил, облокотившись на кованные перила, Арсений принялся вызывать такси. — Тут нельзя курить, — бросил Попов, не отрывая взгляд от телефона. — М? — парень поднимает голову, стряхивая пепел прямо на крыльцо. — К урне, говорю, спустись, здесь курить нельзя. Антон, держась за перила, послушно спускается, украдкой рассматривая друга, молча курит и глупо улыбается, теребя кольца на пальцах. Настроение вдруг приобрело романтично-нежный оттенок. С чего бы это? — Машина скоро подъедет, — мужчина подходит к высокой и чуть ссутулившейся фигуре, вытягивая из длинных пальцев сигарету. — Ты что, куришь? — Антон делает изумлённо-глупое лицо, наблюдая, как Арсений затягивается его красным Мальборо (и даже не кашляет!). — Нет, — брюнет выдыхает серовато-белый дым, задрав голову, а затем возвращает сигарету. Шаст пожимает плечами и в две затяжки докуривает, бросая бычок в урну, но, разумеется, промахивается. — Подними и выбрось, — с тоном строгой матери говорит старший, смотря на бычок, валяющийся в траве. — Да, мамочка, — хихикает парень, неловко нагибаясь и бросая мусор туда, где ему положено быть. — Скорее уж папочка, — едва слышно усмехается Арсений, отворачиваясь. — А? — младший поднимает голову. — Не, ничего, — Попов провожает взглядом серебристый Дэу Матиз, проехавший мимо, а затем сдавший назад и остановившийся прямо перед ним. Антон плюхается на заднее сиденье, поздоровавшись с водителем, а следом садится и Арсений, слегка задев товарища плечом. Шастун без зазрения совести кладёт потяжелевшую от алкоголя голову на плечо мужчины и делает вид, что спит. Когда авто останавливается у подъезда многоэтажки, брюнет отдаёт водителю две слегка смятые купюры и выходит из машины, вытаскивая за собой хорошенько прибухнувшее тело. — Ну, наконец-то дома, — кряхтит Антон, снимая кроссовки и припадая спиной к стене. — Всё, я могу идти? — Арсений прислоняется плечом к двери, наблюдая за другом. — Стой. Пива хочешь? — Шаст отлипает от стенки и на удивление ровно уходит к холодильнику. — Ты какой-то трезвый для пьяного, Тох. — Я и не был пьяным. Во всяком случае, не сильно. Парень достаёт из холодильника две бутылки пива и протягивает одну старшему, который уже скинул обувь и удобно расположился на диване. — И что это тогда был за спектакль? — открывая пиво, спрашивает Арсений. — Хотел свалить, — Антон садится рядом (слишком близко) с Поповым. — Круто, что ты ушёл со мной. Кажется, это звучало немного по-гейски, но кого бы это волновало? Человека, который мастерски притворяется бухим в розовые сопли или того, кто вообще не хотел идти в ресторан? Вряд ли. — Я люблю тебя, чувак, — смеётся Антон, слегка пиная Арсения. — Надеюсь, не в гейском смысле, Шаст. — Нет. Хотя… Парень смеётся, кладя голову на чужое плечо и поднимая на мужчину щенячий взгляд. — Ты дурной иногда, пиздец просто, — серьёзно, но со смешком замечает Арс. — Шаст! Ты что делаешь? Антон как ни в чём не бывало гладит ногу Арсения, хихикая ему в шею. Состояние алкогольного опьянения – отличная отговорка, когда хочется совершить какое-нибудь безумство, и этим вполне можно воспользоваться. Длинные пальцы ползут вверх по ноге, сжимая бедро, и останавливаются только возле ширинки. — Может, хватит меня лапать? Как думаешь? — попытка Попова говорить хоть чуть-чуть серьёзно провалилась: ему даже нравится то, что делает Антон. Произносить это вслух он точно не собирается. Вместо ответа парень забирает из рук Арсения бутылку и ставит её на кофейный столик, но своё пиво продолжает держать в свободной руке. Он точно знает, что собирается делать. — Тебе не интересно? Интересно. Пиздец, как интересно. Арс даже понять ничего не успевает, прежде чем Антон мягко соскальзывает с дивана и устраивается между его ног, ставя на пол бутылку и проливая добрую часть пива. — Ну всё, Тох, пошутили и хватит, вылезай оттуда, — пытается отшутиться мужчина, опуская руку к светлым волосам, но на полпути передумывает и кладёт её на своё колено. — Да брось. Ты мне друг? «Ага. Друг. Именно поэтому ты сидишь у меня между ног и держишь свой рот недвусмысленно близко к моему члену. Из дружеских побуждений», — думает Арсений, но произносит лишь: — Ты такой дурной, Тох. ”Тоха” знает, и его вполне устраивает быть дурным. Это одна из тех вещей, которая делает его очаровательным. Да, он дурной, и именно поэтому сейчас уже почти трогает член Арсения, довольно улыбаясь. Попов закрывает лицо руками и тихо смеётся, потому что ситуация донельзя идиотская, но всё равно забавляет: его друг (откровенно говоря, даже не лучший) притворился пьяным, чтобы сбежать вместе с ним от друзей, заманил к себе и сидит сейчас у него между ног на коленях, собираясь сделать, господи, чёрт знает что. А самое главное – то, что его возбуждает вид Шастуна, и он вполне готов делать всё, что тот попросит. — Жди здесь, — игриво мурлычет Антон и уходит в сторону ванной. Арсений слышит, как включается вода и невольно представляет своего друга в душе. Зачем? Это возбуждает. Кажется, он почти сразу смирился с тем, что у него встал на парня. Но они ведь не чужие друг другу люди, так? Стало быть, это нормально? Ну, или хотя бы близко к нормальному. На самом деле, Попов вообще не понимает, почему вызвался проводить Антона до дома. Он, в конце концов, не школьница в мини-юбке, мог бы и сам добраться. Единственное, но довольно слабенькое оправдание, которое находится – Арс изначально не хотел никуда идти. С другой стороны, чего это оно слабенькое? Вполне себе внушительное оправдание. Во всяком случае, какой смысл теперь оправдываться? Ёжику понятно, чем они будут заниматься, когда Шаст вернётся. Антон возвращается в одном белом полотенце, обмотанном вокруг бёдер, весь мокрый. Заметив, что на него откровенно пялятся, он довольно хмыкает и медленно подходит к дивану. На парня пристально смотрит пара пронзительно-голубых глаз, в которых он утонул, как только увидел. Банально и приторно, зато честно. Антон садится на колени Арсения, обнимая его за шею. — Ты мне в душу запал, — шепчет парень, прижимаясь ближе к Попову и потираясь носом о его щёку. — Иди ты, — недоверчиво тянет брюнет, но всё же обнимает Антона за спину. — Это всё выглядит очень по-гейски, не находишь? — Я почти голый сижу у тебя на коленях, твой стояк упирается мне в ногу, и мы обнимаемся. Конечно, не нахожу. — Иди сюда. Все барьеры падают, и они целуются так, будто делают это в последний раз. Антон тихо стонет и отстраняется, скидывая с себя полотенце, а затем тянет руки к футболке Арсения, стягивая её. Старший слегка ёжится, будто от холода. — Боишься? — хитро прищурившись, спрашивает Шаст. — Нет, — прилетает в ответ Антону, а после его утягивают в новый поцелуй. На самом деле, Арсений боится. С ним такое впервые, и он без понятия, что делать, что говорить и куда девать руки. Младший седлает бёдра Попова и напирает всё сильнее, пуская в ход язык, а затем и зубы. Он страстно кусается и лижет горячую шею, потираясь членом о чужой живот и тихо постанывая. — Твою мать, — шипит мужчина, чувствуя член Антона. — Шаст, у меня… У меня это впервые. Парень улыбается, начав расстёгивать ширинку на джинсах Арса, мурлыча ему на ухо пошлости и продолжая кусать его шею. Арсений стонет и подаётся бёдрами вперёд, сам спускает штаны с боксерами ниже и вжимается членом в упругие ягодицы. — Всё будет хорошо, — короткий поцелуй в висок. — Тебе понравится. Антон вытаскивает из-под подушки на диване тюбик смазки и презерватив, чем сильно удивляет Арсения, и протягивает всё это ему. До брюнета не сразу доходит, что нужно смазать пальцы. Когда эта небольшая проблема всё-таки решается, и в узкое отверстие робко проникает первый палец, Антон громко стонет и сам насаживается сильнее, всхлипнув от лёгкой боли. Чужие пальцы внутри себя он ощущает в первый раз: это одновременно больно и дико приятно, и его просто разрывает от ощущений. Вставляя второй палец, Арсений становится смелее и начинает не спеша двигать рукой, сводя парня с ума. — Ещё… Ещё один палец добавь, — Шаст слегка подмахивает бёдрами и вскрикивает, когда в него вставляют ещё один палец, растягивая тугие мышцы. — Всё хорошо? — заботливо интересуется мужчина, погружая пальцы до конца и упираясь в простату. — Чёрт! Да-а-а… — Я могу… Ну, продолжать? — Да, пожалуйста, — стонет Антон, кусая Арсения за губу. Пальцы легко выходят из горячего влажного тела, и по колечку мышц вскользь проходится головка члена, которую Шаст тут же пытается принять в себя. — Подожди, — улыбается Арсений, раскатывая по члену презерватив. Антон берёт в руку член старшего и направляет его, погружая внутрь. Шаст тихо стонет, когда в него проникает головка, а затем резко принимает ствол на всю длину. — Блять, Шастун! — рычит Арсений, почувствовав, как его яички с громким шлепком ударяются о ягодицы парня. — Возьми меня за волосы, — возбуждённо шепчет Антон, начав двигать бёдрами, сжимая плечи Попова. — Ты сумасшедший, — восторженно стонет голубоглазый, впутывая пальцы в светлые волосы. Шастун скачет на твёрдом большом члене, громко крича и царапаясь, кусается и повизгивает, когда головка попадает по простате и просит Арсения шлёпать его. Внутри Антона становится так горячо и тесно, что брюнет шипит от лёгкой боли, но это не мешает ему с силой сжать чужие волосы и начать вдалбливаться в податливое тело. — Блять… Да, да! Арс! — кричит парень, срываясь на бешеный темп. Арсений чувствует, как о его живот бьётся член Антона и берёт его в руку, начав ласкать. Светловолосый стонет и рычит, вгрызаясь в шею Попова, сжимая член внутри себя. — Шаст, сука! Антон… — стонет Арс, кончая неожиданно даже для себя самого. Антон довольно улыбается и взвывает от кайфа, забрызгивая спермой свою руку и живот Арсения, прижимаясь мокрым телом к мужчине. Оба дрожат и всё ещё громко стонут, обхватив друг друга руками и целуясь. — Ай! — вскрикивает Арс и смеётся, отстраняясь. — Чего? — Ты кусаешься. Больно, вообще-то. — Да, прости. — Слезешь с меня? — А? Да, да, прости. Антон слезает с Арсения, коротко простонав, и падает рядом, закидывая ноги на голубоглазого, который стянул презерватив и теперь откинул голову на спинку дивана, расслабившись.

***

— Кто мы теперь друг другу? — спрашивает Арсений, стоя в дверях прихожей. — Друзья, которые иногда трахаются? — Не-а, — подмигивает Шастун. — Друзья, которые постоянно трахаются. Что скажешь? — Блять, Шастун! — мужчина бьёт товарища кулаком в плечо. — Ладно, идёт. До встречи. Они целуются на прощание, и Арсений уходит с таким видом, будто они действительно просто попили пива и ничего больше. Ну, они ведь друзья, так? Теперь, кажется, лучшие друзья.