Алфавит, Артон

Красный цвет, как известно, бросается в глаза. Привлекает внимание и, пусть даже на мгновение, но завладевает взглядами. Красный – это опасность. Это острая, пряная боль, смешанная с кровью и страхом. Это, наконец, та страсть, сплетающаяся из жажды адреналина, бьющего по голове желания ощутить боль и увидеть кровь, испытать первобытный страх. А ещё красный – это любимый цвет Арсения. Антон, надевая на свидание красные боксеры и такого же цвета толстовку, прекрасно помнит об этом. Также у него есть ”туз в рукаве”, так что он уверен, что сегодняшний вечер закончится очень и очень интересно. Видеть неподдельный восторг в любимых голубых глазах – это очень приятно. Шастун садится в машину к своему парню, целуя его в колючую щёку, невинно улыбается и пристёгивается, пока старший сидит в ступоре и разглядывает его. — Классная толстовка. Тебе очень идёт, — севшим голосом произносит Арсений, прикасаясь к мягкой ткани пальцами. — Не жарко? — Ты знаешь, рядом с тобой становится жарковато, — флиртует Антон, хихикая. — Ну что, куда поедем? — В этой красной толстовке тебя хочется увезти в лес и изнасиловать, но у меня были несколько другие планы. Как насчёт того, чтобы просто посидеть немного в кафе, а потом поехать ко мне? Шастун едва не визжит от радости, широко улыбаясь и кивая головой. Он так любит своего Арсения, что с ума сходит. Когда они останавливаются на светофоре, Попов проводит ладонью по бедру своего парня, зажигая в нём возбуждение. Антон вздрагивает и кусает нижнюю губу, глубоко вздыхая: заводиться ещё рано. Но немного подразнить старшего можно. — Что же вы делаете, Арсений Сергеевич? Неужели вы хотите, чтобы я сидел в кафе возбуждённым? — и хлопает глазками, будто ничего такого не сказал. Вдох. Выдох. Ещё одно слово, и Арсений сам будет сидеть в кафе возбуждённым. Хотя, он точно будет, как и Антон. Это вечная игра между ними: сначала возбуждают друг друга до предела, а потом мчатся домой, не всегда соблюдая правила дорожного движения. Иногда терпеть до дома просто нет сил, и тогда приходится искать укромное местечко и зажимать друг другу рты, что, в принципе, тоже очень весело. Кафе встречает их нежным светом, бежево-коричневым интерьером и тихой ненавязчивой музыкой. Антон хочет сесть на веранде, потому что там прохладно и совсем нет людей. Арсению, впрочем, без разницы, и если его любимый парень хочет сидеть на веранде, то почему бы и нет. Шастун позволяет себе заказать бокал красного вина, в то время как брюнет легонько шлёпает его по бедру и заказывает зелёный чай. Антон, как настоящий ребёнок, с важным видом просит мороженое, чем умиляет Арсения, вызывая у него улыбку. Весь вечер они сидят на небольшом диване, укутавшись в пушистый плед, обнимаются и иногда лениво целуются, болтая ни о чём. Шаст натягивает плед сильнее и кончиками пальцев касается колена Попова, заставив того судорожно выдохнуть. Игривые пальчики начинают подниматься вверх по ноге, и Арсений сжимает зубы, тихо рыча. — Тох, не здесь, — шипит мужчина, пытаясь отдёрнуть ногу. Не здесь, так не здесь, но хитрый Антон знает, как вызвать у старшего желание как можно быстрее поехать домой. — Что-то я устал сидеть, — хитро тянет светловолосый, поднимаясь с дивана и потягиваясь. Толстовка задирается, оголяя плоский животик и дорожку волосков, скрывающуюся в красных, мать их, боксерах, торчащих из-под чёрных джинсов. Красные боксеры. О. Боже. Мой. Арсений моментально вскакивает, бросая на стол деньги, даже не дождавшись счёта, хватает Антона за руку и тащит его к машине. — Ты специально, да? — рычит возбудившийся брюнет, заталкивая Шастуна в машину и садясь следом. — А в чём дело, Арсений Сергеевич? Попов в ответ лишь сжимает руль и заводит машину, уезжая так быстро, что его парень больно бьётся коленом об дверь на повороте. Мужчина борется с желанием задрать красную толстовку, просто чтобы ещё раз увидеть соблазнительно торчащую снаружи резинку от белья. Но он знает, что если увидит это сейчас, то возьмёт Антона прямо в машине, стоя на светофоре. В подъезд они залетают пулей, начав целоваться и лапать друг друга ещё в лифте. Шастуна вжимают в серую исписанную стену, и он всхлипывает, когда Арс грубо сжимает его член, кусая за нижнюю губу. Когда лифт останавливается, приехав на нужный этаж, Антон даже разочарованно скулит, нехотя отстраняясь от Арсения. — Я сейчас, — шепчет голубоглазый, целуя парня, как только они заходят в квартиру. Попов исчезает в ванной, а Шаст проходит в спальню, снимая с себя джинсы и оставаясь только в толстовке и боксерах. В кармане по-прежнему лежит кое-что. Антон даже не уверен, что Арсению это понравится, но он слишком много думал об этом, чтобы вот так просто забыть. Шаст встаёт перед зеркалом и совершает-таки задуманное, пытаясь не кусать губы от предвкушения реакции старшего. Внизу живота от собственного внешнего вида скручивается тугой узел, и Антон отходит к окну, открывая его и высовываясь, желая вдохнуть свежего вечернего воздуха. Арсений возвращается через бесконечно долгие десять минут, и то, что он видит, заставляет его сжать руки в кулаки и зарычать от возбуждения. Парень стоит у окна, чуть наклонившись вперёд, открывая сумасшедше-прекрасный вид на упругие ягодицы, обтянутые красными боксерами, и длинные худые ножки, которые очень хочется раздвинуть прямо сейчас. Мужчина медленно подходит к ссутулившейся фигуре, прикасаясь к аппетитным бёдрам, и чуть наклоняется вперёд, утыкаясь носом в чужую шею. — Выглядишь просто ахуенно, — мурлычет Арс, не имея сил оторвать руки от любимых ножек. — Повернись. И Антон, словно в замедленной съёмке, поворачивается. Время замерло. Слышно лишь, как дыхание Арсения сбилось, и как Антон нервно сглатывает, поджимая губы. Губы, густо накрашенные помадой насыщенного красного цвета. Попов никогда бы не подумал, что его парень способен на такое. Попов никогда бы не подумал, что возбудится от того, как охуенно смотрится помада на этих пухлых губах. Попов никогда бы не… Никогда бы не смог удержаться, чтобы не поцеловать. Он хватает Шастуна за волосы и тащит его на кровать, роняя на спину и нависая сверху. Руки жадно шарят под большой толстовкой, до синяков сминая бока и живот, а истосковавшиеся по страстным поцелуям губы целуют, смазывая и перенимая часть помады на себя. Арсений кусается и рычит, сжимая в своих объятиях дрожащее тело, и просто не может оторвать взгляд от этих алых губ. — Господи, Арс, Арс, мне больно, — скулит Антон, когда острые зубы впиваются в его шею, оставляя краснеющие следы. — Прекратить? — Не смей. Зеленоглазый облегчённо выдыхает, когда с него снимают толстовку, потому что в ней стало невыносимо жарко ещё в тот момент, когда его зажали в лифте и лапали. Антону вид Арсения очень нравится: волосы растрёпаны, глаза потемнели и блестят в полумраке, а на губах, щеках и подбородке осталась помада. Как же это красиво. Брюнет целует и кусает самые чувствительные места на теле Шастуна, отчего тот сладко постанывает, выгибаясь. Язык по очереди обводит твёрдые соски, смачивая их слюной, а затем Арсений терзает чувствительную плоть пальцами, заставляя Антона метаться по кровати. Помада отпечатывается вокруг сосков, оставляя красные смазанные следы, плавно стекающие ниже. Живот покрывают такие же красные разводы вперемешку с фиолетовыми засосами, и Попов восторженно улыбается, разглядывая своё творение. — А-арс, — стонет Антон, сжимая в костлявых пальцах собственный член. — Пожалуйста. — Что ”пожалуйста”, Тоша? — хитро прищурившись, спрашивает Арсений. Парень в ответ хнычет, поднимая мутный взгляд на Попова, который сидит у него между ног и медленно расстёгивает пуговицы на своей рубашке. Просто, блять, издевается. — Я люблю, когда ты просишь, — шепчет мужчина, снимая рубашку и чуть выпрямляясь, будто демонстрируя своё тело. Дразнится, гад. Шаст садится на колени, смотря в потемневшие глаза напротив. Он выгибается и кусает накрашенные губы, начав скулить, словно беспомощный щенок. Попросить. Сказать пару пошлостей, чтобы потешить самолюбие Арса. Антон не такой. Нет, такой. — Арсений Сергеевич, — Антон наклоняется прямо к лицу старшего, опаляя его покусанные губы горячим дыханием. — Посмотрите, какой ваш любимый мальчик возбуждённый и мокрый. Ох, очень мокрый… Прошу вас… — Хорошо, продолжай, — Арсений удовлетворённо улыбается, расстёгивая ремень. Слишком сексуально. — Снимите с меня трусики и заставьте кричать, как последнюю шлюшку. Если вы, конечно, можете, Арсений Сергеевич, — с вызовом бросает Антон, вильнув бёдрами. Шастуна толкают в грудь, заставляя упасть на спину и рвано выдохнуть, победно улыбаясь. Он раздвигает ноги шире и уже сам тянется к красным боксерам, намереваясь их снять, но Арсений перехватывает его руки, прижимая запястья к кровати, и наклоняется, подцепляя зубами резинку белья и тут же отпуская. — Арсений, блять, Сергеевич, — нетерпеливо рычит светловолосый, наблюдая за каждым действием своего парня. — Ещё немного, и ваш любимый мальчик взорвётся. Арсений медленно расстёгивает ширинку, чуть двигая бёдрами и едва заметно сжимая пальцами твёрдый член, с поволокой глядя на измученного юношу под собой. Антону начинает казаться, что если сейчас включить музыку, то мужчина начнёт танцевать для него стриптиз. Главное, что только для него. Голубоглазый снимает, наконец, джинсы, и наклоняется к впалому напрягшемуся животу, проводя по самому его низу влажным языком, вызывая у Шаста судорожный стон. — Арс, — томно шепчет Антон, проводя пальцем по своим припухшим губкам. — А знаешь, что я делал перед тем, как встретиться с тобой? — Что, малыш? — в тёмных от возбуждения глазах вспыхивает неподдельный интерес. — Наклонись, — просит младший, обнимая чужой торс ногами и прижимая наполовину раздетое тело ближе. Когда Арсений нависает над ним, парень приподнимается, прикусывая мочку уха и обдавая её горячим дыханием, а затем начинает кокетливо шептать, иногда срываясь на тихие стоны: — Я растягивал себя. По одному вставлял в себя пальцы, представляя, что это ты ласкаешь меня. Когда во мне оказались два пальчика, я начал тихо постанывать… М-м-м, Арс! Я ведь даже подготовился для тебя, ну пожалуйста, я не могу уже! — Блять, Антон! Мужчина рычит, моментально скидывая с себя оставшуюся одежду, и снова наклоняется, подцепляя зубами резинку боксеров и стягивая их. Антон тихонько хнычет, когда Арсений слегка прикусывает основание его члена, тут же зализывая укус. Брюнет наспех раскатывает по стволу презерватив и смазывает смазкой, закидывая длинные ноги себе на спину и резким толчком входя в идеально расслабленное тело наполовину. — Г-господи, глубже! — Антон дрожит, а Арсений не может оторвать взгляд от этих блядски-красных губ, растянутых в довольной улыбке. Ещё один грубый толчок, и Шастун кричит, царапая спину Арса. Попов, видимо, считает своей святой обязанностью хорошенько поиздеваться над Антоном, когда тот уже на пределе. Другого объяснения тому, что Арсений двигается просто непозволительно медленно, Антон найти не может. — Хочешь, чтобы я умолял тебя? — Умоляй, — нахальная улыбка, за которую хочется дать по лицу и на которую в то же время хочется молиться. — Ненавижу тебя, — рычит Антон, за что тут же получает пощёчину. Начинается. Одна пощёчина или шлепок по заднице, и Шастун превращается в маленькую сучку. Они оба прекрасно это знают. — Ещё, пожалуйста! — всхлипывает парень, чувствуя, как кровь приливает к месту удара. — Что, ударить тебя? — Арсений не спеша двигает бёдрами, продолжая улыбаться. — Я тебя сам оттрахаю, сука! — воет Антон, чувствуя, как на место возбуждения приходит злость. Злость, заставившая Шастуна вцепиться в старшего и перевернуться вместе с ним. Оказавшись сверху, парень сразу начинает скакать на большом крепком члене, словно бешеный, громко крича от удовольствия. — Знаешь, за что я тебя люблю? — выстанывает Арсений, любуясь гибким телом сверху. — Заткнись! — рычит светловолосый, двигаясь всё быстрее. — Ударь меня! Тяжёлая рука с силой опускается на бедро, оставляя след. А затем ещё раз. Ещё и ещё. Антон каждый раз вскрикивает, нарочно проводя большим пальцем по своим губам, размазывая помаду ещё больше, прекрасно зная, что это превращает его в ещё большую шлюшку, чем есть. Но Арсению ведь нравится. Нравится шлёпать своего мальчика, нравится наблюдать за его извивающимся телом и чувствовать, как сильно тугие мышцы сжимаются вокруг члена. Что уж говорить об этом очаровательном личике, испачканном алой помадой. Это всё сводит с ума. — А-а-арс, я сейчас кончу! Потрогай меня… Пожалуйста, Арс! — кричит Антон, заводя руки за спину и вцепляясь ногтями в бёдра Арсения, царапая их и выгибаясь ещё больше. Мужчина кладёт руку на подрагивающий член, размазывая смазку и надрачивая так быстро, что Шастун попискивает от боли. Голубоглазый понимает, что долго не продержится, так как один вид Антона заставляет выкинуть всё из головы, оставив там только одно: такие похабно-яркие губки, с которых срываются пошлые вскрики. Вкупе со всеми ощущениями, которые он сейчас испытывает, это даёт именно тот результат, который вызывает у Шаста издевательски-победную улыбку: Арсений кончает раньше него, крича и выгибаясь так, будто трахают его, а не он. Младший кончает следом, громко матерясь и заливая спермой живот Попова, оставив при этом на его бёдрах несколько глубоких царапин. — Сумасшедший, — стонет брюнет, счастливо улыбаясь. — Ты меня за это и любишь, — фыркает Антон, слезая с Арсения. — Да, пожалуй, — соглашается голубоглазый, стягивая презерватив и, завязав его в узел, бросает в стоящую возле кровати корзину для мусора. — А теперь дай-ка мне сюда свою помаду. Шастун пожимает плечами и достаёт из кармана джинсов небольшой чёрный коробок, протягивая его Арсению. Тот толкает Антона в бок, заставляя перевернуться на живот, и садится на его бёдра, открывая помаду. Парень лежит в ступоре ровно до того момента, пока не чувствует, как Попов что-то выводит на его ягодицах. — Ты чё там рисуешь, Айвазовский? — Потом посмотришь, — по-детски хихикает Арсений, дописывая слово и убирая помаду. Антон тут же скидывает его с себя и подходит к зеркалу, пытаясь рассмотреть надпись на заднице. Итак, на бледной коже ягодиц чётко выделялись ярко-красные буквы, сложившиеся в два безобидных слова: «папочкина сучка». Шастун громко смеётся, кидаясь на Арса и кусая его. Что ж, сейчас он покажет, какая он ”сучка”. Арсений, впрочем, тоже не против показать, какой он ”папочка”. Игра началась.