Признание

В остывающей ванной так легко и свободно. Красные разводы на воде завораживают, вырисовывая узоры, которые под действием большой дозы сильных обезболивающих складываются в картинки и образы, воспоминания, из которых приятных было мало. А всё из-за этого мерзкого характера, своего характера. Гэвин ненавидел себя. И это была одна из причин, по которой он сейчас истекал кровью в собственной ванной. Он понимал и признавал, что причиняет боль всем, с кем общается и кто его окружает. Но не мог иначе, ведь если он не будет выплёскивать всю эту желчь на окружающих, она прожжёт его изнутри. Казалось, было легче, когда посылаешь нахрен напарника(уже бывшего), который просто посчитал это утро добрым. Но на самом деле детектив всё глубже зарывался в кокон из ненависти. К себе, к тем, кто был рядом. У него не осталось друзей, да и Рид не был уверен, что ему это нужно. Лишние связи, нерациональные привязанности и чувства лишь отвлекали от действительно важных вещей. Но сейчас он уже не знал, что имело для него хоть какую-то значимость. Привязанности... Как же дерьмово было от этого. Посылать того, кого хочется поймать в объятия. Но иначе было нельзя. Все ведь высмеют его. Начнут тыкать мордой, как нагадившую собаку в появившиеся слабости. А именно этим и являлись любые чувства. Бесполезным дерьмом, причиняющим одну боль. Хотелось глушить эту боль. Удушающими сигаретами, застилающим разум бухлом, обезболивающим. Кажется, он сожрал уже не одну пачку, но болеть продолжало. Видимо, это была уже не боль от продольных разрезов на руках. Это было внутри, там, где не доставало лезвие бритвы. Там, где копились тяжёлые воспоминания, медленно вытекающие из него в охладевшую воду ванной. —...ктив! Детектив Рид! Кажется, звонок входной двери звенел уже не первую минуту подряд. Раздражённо, но уже слабо цыкнув, Гэвин запрокинул голову и уставился помутневшим взглядом в пожелтевший потолок. Только не он. Пожалуйста, ну почему из всех возможных вариантов припёрся именно этот пластиковый контейнер для проводов? Дерьмо. Сил делать что-то нет. Веки тяжелеют. Будто сквозь туман и вату слышен звук выбиваемой двери. Ну конечно. В поле зрения появился знакомый расплывчатый силуэт. Это точно всё были не галюны от лошадиной дозы обезболивающего? Светлая форма, этот высокий воротник и кудряшка, спадавшая на лоб. Выражение лица было сложно разобрать, тем более андроид был ограничен в этом. К чёрту это всё. Просто очень хотелось спать и не замечать ничего вокруг. Больше никогда. RK900 что-то пытался донести на повышенных тонах. Возможно, стоило попробовать прислушаться и сфокусировать взгляд. —...ста! Прошу вас, смотрите на меня! Кажется, голубые глаза уже не были холодными. Или так казалось из-за этих таблеток. Но можно было поверить, что во взгляде промелькнула надежда и андроид с ещё большим уссердием пытался достучаться до сознания своего напарника. Гэвин опустил взгляд, когда почувствовал давление на руках. Ричард крепко сжимал их выше порезов, ему ничего не стоило держать его так крепко несколько часов, но, судя по обрывкам фраз, доносившихся до детектива, скорая приедет через несколько минут. Этот ведроид зачем-то спасает его. Ах, ну да. Протокол. Нельзя допустить своим бездействием смерть человека. Что-то там из правил механики. Грёбанные машины, почему эта бесчувственная сволочь сейчас выглядит таким переживающим и участливым? Глаза закрываются и уже нет сил сопротивляться сильному желанию сна. —Нет, детектив! Гэвин, смотри на меня!— что за надоедливый голос... Неужели он закончит так, на руках одного из ненавистных андроидов? Нет. Это был не один из них, не какой-то RK900. —Ричард...—мужчина не узнал собственный хриплый слабый голос. —Да, я здесь, смотри. Смотри на меня, Гэвин!—надрывался андроид, диод в виске которого отчаянно пульсировал красным— Пожалуйста, не закрывай глаза. Рид выдавил из себя смешок. Даже на грани смерти ему хватало сил на насмешку. —Гэвин, я люблю тебя...—тихий, незнакомый ранее тон голоса доносился будто через толщу воды. Рид не мог больше оставаться в сознании.