*
Достаточно легко удается загнать Фионна в угол в эту же ночь. Ему потребовался всего лишь день для того, чтобы приспособиться к этой жизни. Как будто тех трех лет, что он провел в одиночестве, не было. Он просто ложится в постель и ждет, когда заснет, будто ему снова семнадцать. Он игнорирует все свои мысли, злость и эмоции и просто существует. И это приятно, в каком-то извращенном смысле. Может быть, он мог бы остаться здесь. Лагерь не кажется таким ужасным, каким он запомнил его, и он не мог бы сказать, из-за чего это; потому ли, что он стал старше и мудрее, или потому что система так сильно изменилась, что все эти дети не так напуганы, как он раньше. По крайней мере, это не так уж напрягает Фионна, поскольку он просто выскальзывает из кровати и выходит из палатки. Как будто это не имеет значения. Так что, конечно, Гарри ничего не остается, как следовать за ним. Когда он выходит из палатки, во дворе тихо и темно. Здесь холодно и сыро, и ему нужно быть осторожным, чтобы не поскользнуться; он так и не потрудился зашнуровать ботинки с того момента, как только надел их. Гарри едва различает фигуру Фионна, исчезающую в темноте, и ускоряет шаг. Сердце бешено колотится в груди. Гарри украдкой оглядывается и догоняет Фионна. У него есть доля секунды, чтобы тихо позвать его по имени, пока тот не зашел в туалет. — Хей, — Гарри приветствует его так доброжелательно, как только может. — У тебя есть минутка? — его висок чешется из-за очков, что заставляет его сильнее чувствовать присутствие повстанцев. Фионн выглядит немного озадаченным. Его глаза быстро скользят по Гарри. Он нервничает. В точности как Гарри. — Ты Гарри, — говорит мальчик. Это не вопрос. Гарри все равно кивает. — Мы должны поговорить наедине, — шепчет он. Фионн немного подождал, а затем жестом показал ему следовать за собой, уходя со двора и проходя в здание, выглядящее как часовня, где не так холодно. Гарри узнает это место; он здесь пришел в себя. Ему знакомы это большое витражное окно, показывающее распятие, и ряды пустых кроватей. Комната освещена лунным светом, просачивающимся через стекло и окрашивающимся новыми цветами витража. Это до боли красиво, настолько, что Гарри почти хочется плакать. — В чем дело? Гарри открывает рот, потом закрывает, и снова открывает. — Я, эм. Я подумал… — черт, он не подумал о том, что будет говорить. — Окей. — Глубоко вздохнув, он взял себя в руки. — Итак, я из лагеря. Но прошло уже очень много времени с тех пор, как я покинул то место, и сейчас все по-другому, и я подумал… ты был бы лучшим человеком, у кого можно спросить? — Почему я? — резко спрашивает Фионн, сузив глаза. — Потому что ты не такой, как другие. Ты здесь четыре месяца, верно? Что ты делал до того, как попал сюда? — Я пришел из приюта. — Приюты не принимают мальчиков старше шестнадцати лет без сопровождения. Поверь мне, я бы знал. — Я покинул приют и пришел сюда. — Сколько тебе лет, восемнадцать? Девятнадцать? — выражение лица Фионна на мгновение меняется, что-то мелькает в его глазах. — В твоей истории есть несостыковки, и ты это знаешь. Мне просто нужно знать, какое здесь руководство. Почему они все британцы. Почему они похожи на нас. — Зачем тебе это знать? Потому что я Повстанец. — Потому что я такой же, как и ты. Мгновение Гарри боится, что он потерпел неудачу, что Фионн обидится и убежит, но этого не происходит. Парень издает короткий вздох, а затем говорит: — Мне девятнадцать, для начала. И… Слушай, я не знаю, как давно ты в последний раз общался с людьми, но несколько лет назад произошла смена руководства. Все не так жестко, как раньше, по крайней мере для нас. Все, что тебе надо делать, чтобы выжить, — делать то, что они говорят. — Он делает паузу и хмурится. — Это неплохая жизнь. Я не знаю, каков твой опыт, но… теперь все иначе. Ты ничего не знаешь о моем опыте, хочет сказать Гарри. Но что-то опасное и смелое, глубоко внутри, убеждает его довериться этому мальчику. — Хорошо, — просто говорит Гарри. Фионн направляется к выходу, но Гарри принимает решение за долю секунды. — Завтра вечером, — медленно начинает он, понизив голос почти до шепота. — Не пытайся ни в чем разобраться. Просто беги. В другую сторону. Он как будто видит, как крутятся колесики в мозгу мальчика. Единственное, что он получает в ответ, — легкий кивок, после чего Фионн уходит, исчезая в ночи. Гарри идет к палатке, низко опустив голову, но почти не чувствует холода. Слишком много мыслей проносится у него в голове; сначала смена руководства, а потом… все по-другому. Все намного проще. Все изменилось. Пути назад нет. Они не могут изменить миссию сейчас. Так тяжело осознавать, сколько людей могут погибнуть в ходе этой миссии, несмотря на то, что она спасательная. Единственный вопрос, от которого он не может избавиться: действительно ли это спасательная миссия, если люди не хотят, чтобы их спасали? Да, решает он в конце концов. Если это для благих целей. Гарри засыпает бессознательно. Он ожидает того, что будет бодрствовать всю ночь, слушая, как полог палатки дрожит на холодном ветру. Но он все-таки засыпает.*
Он помнит, когда понял. Дело в том, что он всегда сомневался в этом. Ему казалось немного возмутительным то, что из всего лагеря он был единственным, кому нравились парни. Ну, он и Зи, но Зи также нравились девушки. Значит, Гарри отличался от остальных. Но ему это не нравилось, потому что он не должен быть другим. Быть другим опасно. Как бы то ни было, Гарри думает, что его поймали только потому, что он был недостаточно осторожен. Зи очень помог ему с этим. Быть осторожным. Водил его в секретные места, подальше от камер и микрофонов. Слепые пятна. Это все, что у них было. Забавно, как два квадратных фута пространства, что у них было, вдоль линии сложенных мусорных контейнеров, стало тем местом, где все началось. Когда это случилось, погода впервые за несколько недель выдалась солнечная; это была ранняя весна, свежесть которой Гарри так любил. У них в тот день даже был дополнительный завтрак из-за поставки партии свежих продуктов. Все были в хорошем настроении. В тот день не было ни ссор, ни избиений, ни унижений. Гарри решил, что у них будет один хороший день в месяц, и так это и оказалось. В тот день он понял, что до этого не существовало такого понятия как «слишком близко к комфорту», когда дело касалось Зи. Когда они сидели, соприкасаясь коленями или локтями, или когда рука Зи ложилась на бедро Гарри, если тот нервничал. Гарри понял, что ему нравится быть близко рядом с кем-то. Нравится наличие физического контакта. Наверное, ему хотелось большего, чем просто соприкасаться коленями или локтями. Большего, чем просто дружба. Зи увел Гарри после ужина на их тайное место. Солнце садилось, и небо порозовело, и хотя все еще было немного влажно и прохладно, было так тепло. Гарри подумал, что, может быть, все не так уж плохо. Может быть, все будет хорошо. И тогда Зи поцеловал его. Это было совсем не то, что Гарри себе представлял. Это было влажнее, и было больше кожи, но ему было приятно, и самой прекрасной частью всего этого было то, как одна рука Зи лежала на его щеке, а другая нежно сжимала его бедро. Гарри не помнит точно, что именно он тогда сказал. Но это было что-то глупое, вроде: «Это было круто», или: «Спасибо». Это был их секрет. Никто не знал, что это случилось. Конечно, один секрет быстро превратился в два, два — в три, и прежде чем Гарри понял это, он был так полон секретов, что готов был взорваться. К тому времени, как Зи не стало, он все еще не отпускал их. Даже спустя все это время у него слишком много секретов, чтобы знать, что с ними делать.*
«Сегодня тот самый день», радостно говорит Найл после того, как Гарри надевает очки. Гарри ничего не говорит, только кивает в знак приветствия, когда Фионн ловит его взгляд. Он не помнит, чтобы когда-нибудь был таким… целеустремленным. Или дружелюбным. Сегодня тот самый день. Пока он идет на завтрак, начинает идти снег.*
Он на самом деле не думал о каких-либо проблемах или препятствиях, которые могут возникнуть на его пути; он знает, что если позволит себе остановиться, он в конечном итоге отступит. И он, если честно, не волнуется, особенно когда Фионн говорит, что все изменилось, хотя внизу живота все еще чувствуется яма беспокойства. Произойдет что-то плохое. Оли берет на себя смелость провести Гарри через то, что он называет «лагерной жизнью». Это не более чем расплывчатые указания, куда идти, но это все равно раздражает Гарри до бесконечности. Он только сосредотачивается на том, чтобы держать голову опущенной, отводя глаза от строго наблюдающих охранников, стоящих у кафетерия. Конечно, он выделяется. Он высокий, что очевидно, но у него также паршивый, дикий вид, и он ужасно дерганый. Охранник, лицо которого почти полностью скрыто маской, встает на его пути, отделяя его от остальных ребят, с которыми он шел. Никто не потрудился повернуть голову. Гарри держит рот на замке. Охранник оглядывает его с ног до головы, затем отходит в сторону. «Эти люди просто, блять, ненормальные» — говорит Найл сквозь шум от помех. Гарри пытается немного ссутулиться, продолжая идти; это немного помогает ему соответствовать типу маленьких, тощих солдат. Когда он собирает себе завтрак — овсяную кашу и помятое яблоко — и садится за стол в дальнем конце помещения, за которым сидит группка ребят, с которыми он в одной палатке, все, что он может сделать, это попытаться выровнять дыхание и пожелать, чтобы его головная боль прошла. — Итак, — говорит Барри с набитым ртом. — Что ты думаешь обо всем этом? Гарри не отвечает. Он чувствует укол чего-то зловещего в груди, чего-то, что, как он думает, может быть гордостью по какой-то странной причине. Он, должно быть, не очень хороший человек, раз чувствует подобное в таком месте. — Пусть привыкнет, — тихо говорит Фионн. — Это трудно принять. Я бы знал. Невысказанные слова звенят в воздухе, и, может быть, другие не замечают этого, но Гарри замечает. Остальные начинают болтать между собой, что дает Гарри немного времени продумать план в своей голове. Ничего сложного; он, на самом деле, полагается на руководство Найла и Луи. Он должен дождаться, пока все уснут, выйти из палатки и найти главную башню, где находится управление, а также каким-то образом обезвредить охранников на его пути, затем добраться до вершины и разблокировать ворота. Надежно, верно? После завтрака у него есть минутка, чтобы улизнуть в уборную. — Найл? — тихо спрашивает он, как только за ним плотно закрывается дверь. «Я тут, приятель». — Окей, — он закрывает глаза, запрокидывает голову, слушая бешеный стук своего сердца. — Не могли бы вы сказать мне, где находится башня? На том конце воцаряется тишина, и Гарри чувствует, как между ними нарастает напряжение. «Мы начинаем только вечером». — Я знаю. Просто скажи мне, где это. Найл вздыхает. «Ладно. Ты знаешь, где лазарет? Большое здание с витражами?» — Да. Часовня. «Именно. На каждом углу есть башня. В той, что слева, находятся все элементы управления. У них есть что-то вроде беспроводного сигнала, который открывает ворота, — Найл замолкает. — Зачем ты спрашиваешь?» Гарри проводит рукой по лбу. Холод прошел, и он, кажется, больше не чувствует его. — У меня есть идея. «Хаз.» — Доверься мне в этом, ладно? Так будет безопаснее. Он слышит потрескивание, а затем кто-то прочищает горло. «Стайлс, это не твоя гребаная миссия.» Гарри хочет сорвать с себя очки и наступить на них. «Мы итак сделали слишком много исключений для тебя. Просто делай то, что тебе сказали, черт побери.» — Луи, заткнись. «Найл, этот ребенок думает, что знает, как лучше, и он определенно не--» «Это я делаю за вас вашу грязную работу, — перебивает Гарри, — Так что позволь мне делать мою работу.» Луи неверяще смеется. «Твою работу? Ты, вроде, практически подросток.» «Луи! — восклицает Найл. — Дай ему сказать!» — Просто слушайте. Все, что мне нужно сделать, это каким-то образом попасть в лазарет, а потом я смогу подождать того момента, как сменится патруль. Так будет проще. Слышится отдаленное бормотание, определенно исходившее от Луи, и Найл слегка кашляет. «Итак, э-э, как ты предполагаешь попасть в лазарет? Для начала?» — Я упаду или еще что-нибудь. Или я подерусь с кем-нибудь. Воцаряется тишина, после чего снова слышится смех Луи. «Я не имею к этому никакого отношения. Никакого. Помни об этом, когда Бен решит убить нас, Найл, из-за идиотской задницы Стайлса.» — Первое, что я сделаю, когда вернусь, это ударю тебя по лицу, — резко отвечает Гарри. «Вы двое утомительны, — вздыхает Найл. — Никаких травм, Гарри, это что-то типа стабильной вещи. Или еще какое-то дерьмо в этом роде, не знаю. Если ты можешь подделать что-то и попасть таким образом в лазарет, то это все, что тебе нужно, но. Пожалуйста, будь осторожен.» — Можешь на это рассчитывать. Связь обрывается.*
Снег не прекращается весь день, в течение которого Гарри, сидя с Фионном друг напротив друга в темной и вонючей палатке, раскладывает патроны. Очевидно, Фионну потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к такого вида работам, если он здесь уже в течение четырех месяцев. Еще они не обедают. Обед — это не то, к чему Гарри привык, но он, по крайней мере, ожидает его. Он все еще не может понять, как это может быть лучше, чем внешний мир. У Фионна, похоже, нет никакого желания говорить, поэтому Гарри решает взять дело в свои руки. — Хей, — тихо говорит он. — Сколько сейчас времени? Парень пожимает плечами. Гарри ждет еще немного, закрывая десятую коробку, отсортированную за сегодня, откладывает ее в сторону, начиная со следующей. — Они могут нас слышать? Это смелый и дерзкий шаг, но он определенно привлекает внимание Фионна. — Нет, — неохотно отвечает Фионн. — Откуда ты знаешь? — Нет никаких проводов. И идет снег, — он проводит рукой вокруг, когда порыв сильного ветра сотрясает палатку. Опять же, по неизвестной причине, Гарри доверяет ему. Он также доверяет своей интуиции. — У меня к тебе просьба, — начинает он. Фионн вздыхает и в смятении качает головой, но Гарри продолжает. В порыве храбрости он снимает очки. — Мне нужно, чтобы ты ударил меня. Фионн удивленно моргает. Затем снова моргает. — Ты… — Я обещаю, что у тебя не будет неприятностей из-за этого. Я возьму всю вину на себя… притворись, что поймал меня на краже. И ничего слишком плохого, всего пара ударов. Как будто я начал первым. Даю слово, что не втяну тебя в неприятности. — Я… ты на самом деле… — ошеломленно бормочет Фионн. — Ты хочешь, чтобы я тебя избил. Ты приходишь сюда, ничего о себе не рассказываешь, я даже не знаю тебя. — Это важно. Я доверял тебе все это время, просто… помоги мне. Это действительно важно. — Тогда скажи мне. Что все это значит. — Я не могу, — Гарри качает головой. — Тогда я ничем не могу тебе помочь. Блять. Гарри бездумно закрывает еще одну коробку патронов, отставляя ее в сторону. — Сегодня вечером. Мне нужно кое-что сделать. Пожалуйста, поверь мне. Он всматривается в лицо младшего парня в поисках чего-нибудь, чего угодно. И тут ему в голову приходит идея. — Et Contra Surgere, — выпаливает Гарри. Фионн смотрит на него долго, очень долго. — Что мне нужно сделать? Фионн знает. Фионн знает код. Гарри выдыхает с таким облегчением, что на мгновение закрывает глаза. Объяснение не занимает много времени. Парень схватывает на лету, и Гарри гордится им. К его облегчению, Фионн не задает вопросов, и к тому времени, как их смена заканчивается около обеда, все идеально. — Даю слово, — повторяет Гарри шепотом, когда они расходятся. Он может видеть свою цель; сразу за кухней, где груды овощей и отходов выброшены на замерзшую грязь. Фионн кивает ему и исчезает в кафетерии. Все в порядке. Очки тяжело лежат у него в кармане, и никто не замечает, как он незаметно отходит и снова надевает их на лицо. «Стайлс! — почти мгновенно раздается крик Луи, что заставляет его вздрогнуть. — Ты на тонком гребаном льду. Слышишь меня? На тонком. Блять. Льду. Еще раз выкинешь такой трюк, и я лично спущу с тебя шкуру, — слышится отдаленное ворчание, кажется, что Найл в комнате с ним. — У тебя меньше шести часов, чтобы попасть в башню, и если ты этого не сделаешь, я убью тебя. Я на самом деле собираюсь убить тебя.» — Ты можешь расслабиться на секунду? Иисусе. Я сделал это. Я пока уберу очки, — он дрожит, но складывает пальцы вместе, забавляясь. — Не хочу, чтобы они пострадали или что-то в этом роде. «О, боже мой», — говорит Луи. Это последнее, что слышит гарри, прежде чем снять очки и положить их обратно в карман. Он сгребает несколько оловянных деталей, когда слышит какой-то шум сзади. — Эй! — кричит голос — Фионна — комично. — Что ты делаешь? Парень появляется в дверном проеме, направляясь к Гарри. Тот в свою очередь кивает, говоря: «Я готов», а затем кулак врезается в его лицо. На мгновение все становится белым в его глазах. Он чувствует обжигающую, ослепляющую боль, и за этим ударом стоит определенно больше силы, чем он ожидал. Он спотыкается, и Фионн наносит еще один удар в челюсть, и Гарри падает на землю. — Он пытался украсть! — слышит он крик Фионна. Слабая тень улыбки играет на губах Гарри. Оловянная деталь все еще зажата в его руках.