Луи ничего не просит его делать еще какое-то время, поэтому Гарри берет на себя ответственность развлекать себя перед следующей миссией.
Большую часть времени он проводит то в тренажерном, то в музыкальном залах. Найл всегда занят работой, а остальные парни постоянно в разъездах, занимаясь бог знает чем, поэтому он начинает возиться с пианино. Сначала клавиши просто издают приглушенные звуки, он осторожно прикасается к инструменту, как будто он сломается, но затем ноты превращаются в гаммы, а гаммы становятся простыми маленькими мелодиями, которые он помнит с детства. Он думает, это помогает.
В течение около недели он не видит
никого. Он видится только с Найлом, когда ложится спать и просыпается, так как Найл, кажется, так занят, что у него нет времени на то, чтобы поесть — Гарри в последнее время ест один. Он не видит никого из спасенных солдат и понятия не имеет, что с ними случилось. Он не видит Луи. Бен не вызывает его на всякие допросы, и он не информирован ни о каких будущих целях. Он просто спокойно существует некоторое время, поэтому он позволяет себе насладиться этим.
Гарри как-то слышит о собрании, которое должно состояться где-то в течение месяца, но его не приглашают принять в нем участие. Он небрежно спрашивает себя, не забыли ли о нем.
Ну, на самом деле, нет. Им просто нужно время, чтобы вспомнить о том, что он здесь.
Он на беговой дорожке, когда Найл заходит в зал. Жужжание аппарата заглушает звук шагов, поэтому Гарри не замечает его присутствие, пока его рука не падает на плечо Гарри, который от неожиданности подпрыгивает, спотыкаясь.
— Черт! Прости. Прости меня, — запинается Найл. — Ты в порядке?
— Все нормально, — Гарри смеется немного неловко, но без улыбки, и выключает дорожку. — Давно не виделись.
— Да, так и есть. Я вроде как спешу, но… — Найл слегка качает головой и усмехается про себя. — Я ужасный друг. Извини. Бен хочет видеть тебя в своем кабинете.
Наконец-то, блин.
— Какая-то особая причина? — спрашивает Гарри, пока они идут. Он все еще в своей мокрой от пота одежде — на нем спортивные шорты, футболка и кроссовки — но он не обращает на это внимания, собирая волосы в пучок. Он не рад видеть Бена, ни в малейшей степени, но он хочет работать. Он хочет быть полезным.
— Я думаю, это просто миссия. Ничего особенного, — Найл подмигивает, когда они подходят к двери. — Повеселись, — он толкает дверь и отступает назад, пропуская Гарри.
И конечно, — Гарри не уверен, почему он вообще этого не ожидал, — Бен не один сидит за своим безупречно чистым офисным столом. Луи стоит прямо за его плечом, в очках, и перед столом стоит… Фионн. Гарри узнает его, когда поворачивает голову. Гарри жалеет, что у него не было возможности переодеться.
— Присаживайся, Гарри, — весело приветствует Бен, указывая на место рядом с Фионном. — Извини, что вызвал тебя так неожиданно.
— Все в порядке, — неуверенно отвечает Гарри, делая несколько неуверенных шагов вглубь комнаты и скользя на сиденье, которое скрипит под ним.
Фионн задумчиво следит за каждым его движением широко открытыми глазами, но он выглядит не таким нервным, что удивляет Гарри. Фионн пробыл здесь всего две недели, но, похоже, его не слишком беспокоят перемены.
— Итак, мы поговорили с Фионном, — начинает Бен. — И он дал нам много полезной информации о том, что происходило в лагере и до того, как он туда попал — пока он был один, — Бен говорит это с некоторым раздражением, как будто Гарри должен
точно знать, что это такое.
— Что, я думаю, мы сделаем — мы отправим вас вместе на следующую миссию, — Луи немного сдвигается со своего места. Не то чтобы Гарри
следит. — Что это будет за миссия, мы еще не решили, — Гарри напрягается.
— Это не будет очередным проникновением в лагерь, — поспешил уточнить Бен, увидев выражение лица Гарри. — Нам нужно организовать этих солдат. Но вам, возможно, придется починить радиовышку или что-то еще, либо мы определим районы, где много больных-
— Я не буду помогать с этим, — твердо перебивает Гарри. — Я не буду убивать людей.
Бен жалобно вздыхает, снисходительно наклоняя голову.
— Гарри…
— Я
не буду.
— Окей. Хорошо, конечно. Но будьте готовы к миссии 002 в ближайшее время, — Бен выпрямляется и скрещивает руки на груди, гордо улыбаясь. — В любом случае, я уверен, что из вас с Фионном получится отличная команда.
Гарри и Фионн слегка поворачивают головы, чтобы внимательно посмотреть друг на друга. Глаз Гарри уже зажил после их небольшой притворной драки, но у него так и не появилась возможность поблагодарить парня за всю его помощь. Он сделает это. Скоро. Сегодня.
— А теперь, Фионн, ты свободен. Мне нужно кое о чем поговорить с Гарри.
Гарри напрягается, пока Фионн встает со стула и выходит из комнаты, не потрудившись даже посмотреть на него. Гарри старается не принимать это близко к сердцу и не обижаться. Как будто он не спас жизнь этого ребенка или что-то вроде этого.
Как только дверь закрывается, Бен сразу переходит к следующей теме.
— Итак. Гарри. Как ты знаешь, я человек слова, — Гарри безучастно смотрит на него. — Я обещал тебе, что если ты успешно справишься с миссией, мы начнем поиски твоей сестры, — он с трудом сглатывает. — И ты, конечно, произвел на нас впечатление, так что я сдержу свое слово. Мы начнем процесс отслеживания.
Гарри вдруг захотелось разрыдаться от чувства, близкого к облегчению.
— Конечно, я не могу обещать, что нам удастся ее найти. Особенно теперь, когда рушатся лагеря… ну, трудно уследить за всем. Но я дам тебе всю информацию, которая у меня будет о ее местонахождении.
Это возможно, думает он.
Я мог бы найти ее. Он знает, что неразумно возлагать какие-то надежды, но ему больше ничего не остается делать.
— Есть как лагеря для мальчиков, так и лагеря для девочек, — Луи, стоя позади Бена, чешет подбородок. — В лагерях для мальчиков, очевидно, готовили солдат, но лагеря девочек отличались тем, что там делали дипломатов. Лидеров, скажем так. Я говорю о промывании мозгов, идеологической обработке и тому подобном. Они заставляли — и продолжают это делать — мальчиков делать грязную работу, а девочек — разбираться с тем, что осталось.
— А как насчет всех остальных? — не подумав, выпаливает Гарри. Луи смотрит на него с непроницаемым выражением лица.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Бен, прищурившись.
— Все… — Гарри снова сглатывает. У него пересохло в горле. Все остальные, хочет сказать он. Девочки из приютов с короткими волосами и мальчики, которые носили макияж и совсем не вписывались в общую категорию. Гарри, наверное, захотел бы носить макияж, если бы у него и Джеммы он был, ну и если бы Джемма его за это не убила. — Не-девочки и не-мальчики. Ну, ты понял, о чем я.
Бен смотрит на него, сощурившись, в искреннем замешательстве.
— Не думаю, что понимаю, Гарри.
— Окей, — Гарри слегка кивает головой, отбрасывая эту тему. — А как же дети? Самые маленькие?
— Их всех держали в приютах. Не тех, о которых ты знаешь. Эти были правительственными. Так что твой маленький двоюродный брат был помещен в приют, вероятнее всего.
Гарри вдруг почувствовал тошноту. Они разлучили этого маленького ребенка и Джемму, после того как разлучили Джемму и Гарри. И его не было рядом, чтобы защитить их.
— Найл хорошо разбирается в технике, так что доверься ему, ладно? — Бен делает паузу. — Гарри, ты выглядишь болезненно. Ты в порядке?
— Да, — задумчиво говорит Гарри. — Я в порядке.
— Ладно. Ну, ты можешь идти. Не попадай в большие неприятности. И будьте готовы к миссии в ближайшее время, — Гарри неуклюже поднимается на ноги.
— Спасибо, — тихо бормочет он с порога. Луи все еще смотрит на него.
В конце длинного коридора Гарри едва различает крошечную фигурку Фионна, поворачивающего за угол. Это, наверное, его единственная возможность. Он срывается на бег.
— Фионн! — зовет он. — Подожди! — парень только слегка замедляет шаг, и Гарри ускоряется.
Фионн, кажется, не хочет останавливаться вообще; во всяком случае, он снова ускоряет шаг, но Гарри рад сказать, что у него большой опыт в быстром беге, так что он догоняет его за короткое время с небольшими усилиями.
— Фионн, — повторяет он. — Подожди. Просто остановись на минуту, — Фионн смотрит в сторону и вздыхает.
— Ты уже успел
снова испортить мне жизнь, — усмехается Фионн. — Чего ты хочешь?
— Ты… я… — ошеломленно бормочет Гарри. — Я просто хотел поблагодарить тебя.
Удивление на лице Фионна, должно быть, было идентично его собственному.
— За что? — он отвечает неохотно, но слабо.
— За то, что помог мне. И не задавал вопросов, когда я сказал тебе ударить меня, — Гарри показывает на исчезающее пятно под глазом. — Ты не был обязан делать это, и я ничего тебе не объяснил, но ты все равно это сделал, и мне очень жаль. И я, как бы, чертовски благодарен. Если бы не ты, я, возможно, был бы мертв, — это не совсем правда, но Гарри все равно говорит так искренне, как только может.
Фионн оглядывает его с ног до головы. Сам он выглядит… удивительно привлекательно. Не в этом смысле. Блять. Гарри ловит себя на том, что пялится. Кто он вообще такой? Мальчику
девятнадцать. Гарри двадцать два, и… простая перспектива отношений — не то, о чем ему стоит думать. Не сейчас. Не
когда-либо.
— В этом лагере я чувствовал себя как дома больше всего, — наконец говорит Фионн очень медленно. — Я был в приюте, после чего я был, как вы все подумали бы, выжившим.
— Как и я, — быстро вставляет Гарри. — я был одним из них. Мне… мне кажется, что я все еще не изменился.
— Я знаю, что ты из лагеря, — мрачно пробормотал Фионн, медленно идя по коридору. Гарри следует за ним. — Не знаю. Это заставило меня задуматься.
— О чем?
Наконец они с мальчиком встречаются взглядами.
— Ну, например. Для меня есть надежда здесь.
— Конечно, есть, — тихо говорит Гарри.
Он не оптимист; он никогда им не был. Он не очень-то верит, что для него существует какая-то надежда. Но Фионн слабо улыбается ему, как будто Гарри действительно сделал что-то хорошее, и он чувствует, как у него подгибаются колени.
— Мне… надо идти, — говорит ему Фионн, останавливаясь перед дверью, которую он узнает. Его так и подмывает спросить. — Спасибо, Гарри.
— Да, — отвечает он. — Конечно, — Гарри ловит еще одну легкую улыбку, которой, однако, в глазах Фионна нет.
Тот исчезает за дверью, и Гарри остается один в пустом коридоре, пораженный внезапным желанием
что-то сделать.
Он теребит кончики своих волос. Они стали такими длинными и запутанными, несмотря на то что Гарри постоянно ходит в душ. Он идет по коридору некоторое время, пока не останавливается перед, предположительно, спальней Луи.
Почему Гарри здесь? Луи, в любом случае, наверное, работает. Непроизвольно он поднимает руку, чтобы постучать в дверь, но в последнюю секунду спохватывается. Луи. Луи Луи Луи. Гарри
ненавидит его. То, как он треплет языком, оскорбляет и унижает его. То, как он обрабатывает раны Гарри и утешает его; то, как он выглядит без очков; то, как его сердитые, пронзительные глаза режут Гарри, как нож режет масло. Гарри ненавидит, что никогда не сможет увидеть тонкие линии татуировок Луи; он ненавидит то, что не может, на самом деле, ненавидеть Луи, не после всего. Не после того, как он почувствовал тепло его руки на своей коже.
Гарри стучит в дверь, и спустя несколько секунд та открывается.
Луи стоит в той же самой одежде, в какой Гарри видел его несколько минут назад, только он снял очки и… он что-то держит в руках. Гарри прищуривается. Это его дневник.
— Стайлс, — говорит Луи.
— Это мой дневник, — глупо констатирует Гарри.
— Стайлс, — повторяет Луи.
— Все это время он был у тебя?
— Гарри.
— Я хочу попросить тебя об одолжении, — Гарри отрывает глаза от дневника и заставляет себя забыть о нем и не обращать внимания на то, как его имя срывается с губ Луи. Прошло уже достаточно времени, и ему пора забыть об этой глупости. — Если ты не возражаешь.
Луи пристально смотрит на него, потом опускает взгляд на дневник и снова поднимает глаза. Его
глаза, боже. Стали ли они яснее, чем в прошлый раз, когда они были лицом к лицу?
— Что тебе нужно? — он звучит уставшим. Так же себя чувствует Гарри. Это снова поражает его; Луи как он. Луи тоже скрывает что-то, не совсем так, как Гарри, но все же скрывает.
И Гарри не может ненавидеть его.
Гарри сглатывает.
— Пара ножниц. Пожалуйста.
Луи выглядит так, будто у него даже нет сил задавать вопросы. Он глубоко вздыхает.
— Для каких целей?
В животе Гарри образуется яма.
— Гм. Вообще-то, неважно. Я спрошу Найла, — он поворачивается, чтобы уйти, но Луи кладет руку ему на плечо, останавливая.
— Подожди, — Гарри слышит, как он отступает, и наблюдает за тем, как он идет к комоду, тому самому, откуда он доставал футболку для Гарри в ту ночь, когда на него напал Том. Он роется в верхнем ящике, мгновение спустя вытаскивая оттуда пару ножниц с красной ручкой. — Постарайся никого не убить, — говорит он, подходя к нему и протягивая руку. Похоже, он ведет мысленный спор и, наконец, поднимает дневник и кладет его вместе с ножницами в раскрытую ладонь Гарри. — Иди.
Гарри смотрит вниз. Дневник кажется таким же, как и в прошлый раз, когда он его видел, и это чувство чего-то знакомого успокаивает.
— Спасибо, — мягко отвечает Гарри. — Я надеюсь, что ты… не много прочитал, — это была наполовину попытка пошутить, но Луи только хмурится и засовывает руки в карманы толстовки. — Пока, Луи.
— Пока, Гарри.
Только когда он уже идет по коридору, он слышит, как закрывается дверь.
*
То, что он видит в отражении зеркала — это не он. Этого
не может быть.
Он внимательно разглядывает свое лицо. Дверь в душевую надежно заперта — в ту же душевую, где у него случилась… паническая атака. Что бы это ни было. Он упивается своим собственным внешним видом. Его глаза, зеленые и неуверенные. Его длинноватый нос, немного ободранные губы. Он все еще выглядит как тот девятнадцатилетний мальчик, который плакал в плечо сестры из-за того, что потерял свой любимый журнал.
Он нащупывает кончики своих волос. Длинные. Слишком длинные.
Он смотрит на ножницы в своих руках. Ему придется это сделать.
То, через что ему предстоит пройти, кажется очень важным. От одной только мысли о том, чтобы изменить себя, у него слегка кружится голова. Его сердце бьется быстрее, но он не чувствует себя плохо или неправильно. Он делает глубокий вдох и заставляет себя улыбнуться своему отражению в зеркале. Его лицо кажется странным, и он показывает слишком много зубов. Он пытается снова, на этот раз без зубов, но теперь это кажется неправильным. Остались ли у него хоть какие-то счастливые воспоминания?
Остались. Его второй поцелуй.
Вероятно, было опасно делать это в хаос посреди миссии, но их командир отделения куда-то ушел, а Найл исчез в поисках еды, так что они остались одни. Значит, на самом деле, это не их вина, верно?
— Ты же помнишь… то, что мы сделали? — неохотно сказал Гарри, покраснев, слишком боясь произнести это слово.
Зи улыбнулся ему.
— А что мы сделали? — поддразнил он.
Гарри надул губы.
— Ты знаешь, о чем я.
Зи оттащил его в укромный уголок и взял за руку. Он придвинулся чуть ближе, и они одновременно наклонились друг к другу. Как будто они были родственными душами или чем-то в этом роде. Как будто у них был один и тот же мозг. Это было удивительно, мягко говоря, когда язык Зи оказался во рту у Гарри, но это было приятно. Это заставило его почувствовать себя настоящим подростком.
Гарри замечает у себя на лице едва заметную улыбку и ямочку, за которую он обычно получал всевозможные комплименты. Затем, как будто его подсознание пытается убить его настроение, он вспоминает о реальности; Зи давно нет, как и того хихикающего влюбленного подростка.
Он прикладывает все усилия к тому, чтобы разгладить волосы, поднимает ножницы, и, вдыхая, смыкает две части ножниц над прядью волос.
В ушах у него не перестает звенеть. Сперва у него не получается обрезать волосы ровно, ни в коем случае, и где-то они длиннее, где-то короче, но он, наконец, начинает выравнивать кончики. Он в потрясении начинает тихо, почти истерически, хихикать, когда видит кончики своих ушей. Он выглядит совсем другим человеком. Ему это нравится.
Закончив, он дрожащими пальцами откладывает ножницы и наклоняется ближе к зеркалу, чтобы получше себя рассмотреть. Все не так уж плохо. Короткие кудри все еще завиваются близко к коже, и макушка кажется немного дикой, но он это
сделал. Он не паршивый выживший, который облажался, как-то зайдя в метро во время метели. Он Гарри. Теперь он считает себя Повстанцем. Он тут не лишний.
Он осторожно кладет ножницы на край раковины, собирает волосы с пола и бросает их в унитаз. В последний момент он решает положить одну прядь в задний карман рядом с дневником. На всякий случай.
Спустив воду в туалете и пронаблюдав, как смываются волосы, Гарри испускает вздох, даже не замечая этого. Он чувствует легкость без тяжести волос на своих плечах. Как избавиться от всего остального?
Это будет нелегко. Он думает, что это того стоит.
*
Конечно, он не ожидал реакции других людей.
У Найла отвисает челюсть, когда они встречаются за ужином в тот же вечер, а Лиам смотрит на него как на нового человека (каким Гарри себя и чувствует). Ник, с застывшей на полпути к его рту ложкой, оглядывает его с ног до головы, и вся столовая как будто замирает. Гарри не обращает на это внимания. Он чувствует себя сильным.
— Ты постригся, — уставившись, говорит Найл, когда Гарри садится к ним со своим подносом.
— Мне нужны были перемены, — отвечает Гарри, пожимая плечами.
Лицо Найла расплывается в широкой улыбке.
— Мне нравится.
— Мне тоже, — вмешивается Лиам.
— Очень мило, — хвалит Ник.
Гарри пытается слегка улыбнуться в знак благодарности. Глаза Найла загораются.
Затем, на следующее утро, когда сонный Гарри идет в туалет, он встречает Луи, который идет в противоположную ему сторону и который выглядит очень бодрым для такого раннего часа. Гарри сонно моргает. Шаг Луи замедляется, и он прищуривается.
— Ты выглядишь по-другому, — замечает он, останавливаясь. Гарри поднимает брови.
— Правда? Это из-за губы? Она уже почти зажила.
Луи закатывает глаза, и… это выглядит почти
шутливо. Как будто это должно быть
шуткой. Гарри пошутил. И Луи это забавляет. Что происходит с миром?
Парень наклоняет голову, щурясь. Кажется, он часто так делает.
— Тебе идет.
Внутренности Гарри скручиваются, и он чувствует жар. Ему кажется, что он выглядит таким глупым и застенчивым, пока Луи рассматривает его новую прическу. Может быть, дело в том, что это именно Луи. Ведь Луи не то чтобы
непривлекателен со своими острыми скулами, голубыми глазами и пушистыми волосами…
Он такой глупый. Гарри Стайлс — глупый идиот.
*
На следующее утро Гарри с трудом просыпается впервые более чем за год. Он не знает, что это значит. Но он и не пытается понять.
