Red Hands

— Иисусе, — произносит Лиам. — Ты нас до смерти напугал. Лицо Луи совсем немного приобрело краску, но его губы сухие и потрескавшиеся, и он выглядит ужасно слабым. — Не то чтобы это моя вина, — отвечает он и кашляет, после чего следует гримаса боли. — Кажется, я потерял около половины всей своей крови? Не думал, что такое вообще возможно, но ладно, — все время, что он говорит, он не отводит взгляда от Гарри. — Что я пропустил, пока наверстывал хорошо заслуженный сон? Найл, стоящий у постели Луи, прочищает горло. Он давно не выглядел таким радостным. — Бен закрыл миссию. Говорит, она все равно не настолько важна. Луи усмехается, а Гарри, даже не задумываясь, закатывает глаза. Найл изгибает бровь, глядя на этих двоих. — Приятно осознавать, что меня закололи ножом за что-то «не настолько важное», — смеется он и снова морщится. — Проклятье. Может кто-нибудь выглянуть и попросить у Джека больше обезболивающего? Ник в тот же момент делает это, и Луи возвращается к пристальному разглядыванию Гарри. Руки Гарри сложены на груди, и по нему бьет осознание того, что он все еще в своей пижаме, и он стоит в одних только спортивных носках. — Джек говорит, что если даст тебе еще, будет передозировка, — передает Ник. — Гребаный кусок дерьма. — Я все слышал, — доносится из-за двери голос Джека. Лиам притягивает к себе стул и садится у кровати Луи. — Как ты себя чувствуешь? Луи вздыхает. — Не считая ножевой раны в моем животе, я в порядке. Еще немного пострадал от зубов того выжившего, но в остальном я невредим. Они пускаются в рассуждение о гигиене и о том, что у выживших, на самом-то деле, нет возможностей или времени беспокоиться о вещах вроде гигиены, а Гарри садится, откидываясь назад, и наблюдает за поведением Луи и за тем, что в нем изменилось из-за травмы. Он все так же шутит и улыбается, но что-то за выражением его лица кричит о том, насколько ему больно. — … Найл и Гарри — тому подтверждение, — говорит Лиам, и Гарри резко поднимает взгляд. — Чему? Лиам смеется: — Хорошей гигиене. Найл ерзает на своем стуле: — Не совсем так, приятель. — Парни, — внезапно произносит Луи. — Я устал. Мне надо поспать. Все понимающе кивают и поднимаются со своих мест, чтобы уйти, желая ему спокойной ночи. Гарри на полпути к двери, когда снова слышит голос Луи. — Не ты, Гарри. Подожди минуту. Гарри замирает. Найл дарит ему небольшую ободряющую улыбку, Лиам машет ему рукой, и после этого все исчезают за закрытой дверью, оставляя Гарри и Луи наедине. Его сердце заходится в бешеном ритме, а ладони начинают потеть. Он всем своим существом надеется, что Луи не помнит их поцелуй, потому что он сомневается, что сможет вынести это унижение. — Итак, — начинает Луи, и Гарри закусывает щеку изнутри. — Я-- — Слушай, — перебивает Гарри. — Я не хочу, чтобы ты отчитывал меня, потому что мне кажется, что ты думаешь, будто я сделал что-то не так, но я ничего такого не сделал, и я просто защищал-- — Гарри, — произносит Луи и смеется. Растерянный, Гарри смотрит на него и снова чувствует румянец на своих щеках. Теперь это нередко с ним случается в присутствии Луи. — Я не собираюсь отчитывать тебя, боже милостивый. Я не настолько хреновый человек. Я хотел поблагодарить тебя. Гарри открывает рот, затем закрывает, потом снова открывает. — Ну, знаешь, за спасение моей жизни и все такое. Джек говорит, я был бы мертв, если бы не ты, — голос Луи смягчается. — Правда. Плевать на миссию, ладно? Ты отлично справился. Каким-то образом, слова одобрения от Луи делают цвет его щек еще более розовым. Ему нравится эта сторона Луи. Сильно нравится. Возможно, даже слишком. — Спасибо, — признает Гарри, и он не узнает своего голоса, который прозвучал слишком тихо. — Ага, — говорит Луи, и мгновение они ничего не говорят, так же как и не встречаются взглядами. — У меня есть вопрос, — выпаливает Гарри, удивляя этим Луи, который кивает. — Порази меня. — Эм, — он мысленно дает себе пощечину за то, что никогда не думает перед тем, как говорить. — Твои очки. Они потерялись на миссии. Тебе… тебе они все еще нужны или…? Луи слегка смеется. Гарри думает о том, сделали ли его таким расслабленным лекарства. — Нет. Я попрошу Бена заменить их. Они не для зрения, они скорее. Ну, не знаю, вроде вспомогательного инструмента. Через них мы получаем часть заданий, связываемся с другими лидерами, ну и они показывают всякое бесполезное дерьмо, например, погоду или информацию о людях, на которых мы смотрим. Почти такие же тебе давали на твоей миссии, только эти, пожалуй, более долгосрочны. — Значит, тебе они на самом деле не нужны? — если это действительно так, то Гарри придется чертовски постараться, чтобы не потеряться в его проклятых глазах. — Нет. Что касается меня, я отлично вижу. Хотя это реально раздражает, — он замолкает, будто бы решая, что сказать дальше. — Например, когда я смотрю на тебя, очки дают мне некоторую информацию о тебе. Гарри с трудом сглатывает: — Какого рода информацию? — О том, что ты из Манчестера. И тебе двадцать три. И у тебя иммунитет к вирусу выживших, как и у большинства из нас. И что у тебя так же иммунитет к вирусу, от которого умерла половина твоего лагеря, — что ж, для Гарри это не новости. Он считает, что тот факт, что он жив, в первую очередь указывает на наличие у него иммунитета. — Также говорится, что ты разыскиваешься властями за помощь в разрушении своего лагеря. Но и то, что теперь ты позиционируешься как Повстанец. Гарри прочищает горло, засунув руки в карманы. — Это довольно большое количество информации. Луи понижает голос: — Кроме того, тут говорится о том, как ты опасен. Потому что ты нетрадиционной ориентации. По спине Гарри пробегает холодок. Так вот что видит Луи каждый раз, когда смотрит на Гарри? Преступник. Повстанец. Опасен. Гей. Ему интересно, что его собственные очки сказали бы, когда он посмотрел бы на Луи. Если бы они были такими же разоблачающими, как говорит Луи. — Это не секрет, — говорит Гарри, удивляясь твердости своего голоса. — Бен знает. Наша команда знает. — Что заставляет тебя думать, что Бен знает? — спрашивает Луи, поднимая брови. Дерьмо. — Бен… Бен не знает? — Гарри закусывает щеку изнутри до крови и чувствует, как сжимаются его кулаки. — О чем ты говоришь? — С чего ты взял, что я сказал ему? Гарри думал, что все его секреты раскрыты. Что Бен знал все. Все это время он, сам того не зная, скрывал это, и все из-за Луи. А это означает, что если бы он заговорил об этом, понятия не имея о том, что Бен был не в курсе, то это могло бы его убить. — Ты… — Я защищал тебя, — строго говорит ему Луи, как будто это даже не могло обсуждаться. — Я защищаю тебя. Ты не понимаешь, Гарри. — Я понимаю, — срывается Гарри. — Я, черт возьми, понимаю, ясно? Даже больше, чем ты. Глаза Луи как всегда сузились, лицо помрачнело. Гарри удивлен отсутствию морщин на его лице, хотя ему и двадцать шесть. — Не смей ни хрена обо мне судить. Если есть что-то, что я знаю о жизни в этом мире, то это то, что подобные секреты убивают тебя. Ты помнишь, что я тебе сказал тогда, в твой первый день здесь? Кулаки Гарри сжимаются, и впервые кипящая злость бурлит в глубине его живота. — Я не тупой, — внезапно он перестает волноваться о том, что Луи ранен и ему больно, даже при том, что это делает его ужасным человеком. — Я видел, как в моем лагере убивали детей. Единственная причина, по которой не убили меня, это необходимость руководству моих навыков. — Почему ты так расстроен? — недоверчиво спрашивает Луи. — Раскрыть твой секрет даже в Восстании опасно. Все это время я оказывал тебе услугу. — Мои секреты не твои, чтобы ты их хранил. — Не тогда, когда твои секреты могут убить и меня тоже. — Том знал, — возражает Гарри, не утруждаясь тем, чтобы спросить о смысле сказанных только что слов Луи. — Том, и Лиам, и Ник, и Найл, все они знают. Я все еще не мертв. Луи выругался. — Они не имеют значения, не в глобальном порядке вещей. Неужели ты не понимаешь? Если Бен узнает… — он вздыхает и закрывает глаза, собираясь с мыслями. Гарри сомневается, что он вообще помнит, как раскрыл свой «секрет». — Открыться не безопасно. Поверь мне. — И откуда тебе знать? — злобно нападает Гарри, ожидая увидеть, скажет Луи это прямо или нет. — Почему я должен тебе поверить? — Я тебе ничего не должен. — Это не так. Ты как минимум должен мне за спасение твоей жизни. Спустя мгновение, в течение которого Луи пристально смотрит на него, он устает от тишины. — Ладно. Тогда я пойду. У меня только еще один вопрос. Луи все еще ничего не говорит, что Гарри принимает за «продолжай». — Если все это время у тебя был мой дневник, почему Бен не настоял на том, чтобы и самому его прочитать? Парень заметно сжимает челюсти, то ли от боли, то ли от раздражения. — Я могу быть весьма убедительным. Не попрощавшись, не пожелав спокойной ночи, Гарри покидает комнату.

*

Он не думает, что долго будет чувствовать себя в безопасности, так что прекращает все попытки, нацеленные на это. Глубоко внутри он, вероятно, знает, что Бен далеко не прекрасный человек. Бен доказал это тем, что убил много, очень много невинных людей, и да, возможно, у него ужасное прошлое, но исходя из того, что Найл рассказывал о его потрясающем техническом образовании, Гарри не сильно в это верит. Так что нет, он решает не выдавать свой огромный секрет только из вредности. Он может продержаться еще немного, верно? Он ведь не взорвется на самом деле? Так или иначе, еще немного превращается в еще много, и почти ничего не меняется, за исключением погоды, которая от влажной переходит к сухой, и прежде чем он это осознает, почти наступает лето, и он становится все лучше и лучше по части выполнения своей работы, и он начинает понемногу нравиться людям, и Бен действительно теперь доверяет ему выполнение некоторых дел. Они больше не отправляют его на миссии с высоким риском, потому что он «слишком ценный», что ему уже порядком надоело слышать, но они выбираются за припасами с Ником и Лиамом, а также с Найлом в качестве водителя, и это ему нравится. Фионн немного позже также присоединяется к их команде. Он подселяется к ним в комнату и воодушевляется всем этим местом. Спустя какое-то время Фионн начинает действительно нравиться Гарри. Он молод, но умен, и он кажется искренним, что Гарри очень ценит. Они становятся кем-то вроде друзей, и оба довольны такими отношениями. Все идет так хорошо, как и ожидалось. Особенно восстановление Луи. Гарри пытался держаться подальше от дел Луи ближайшие пару недель после получения им травмы, но он быстро понял, что Луи представляет собой большую тему для разговоров буквально у всех. Каждый раз, когда Гарри садится поесть, кто-нибудь у него спрашивает, как там Луи, как будто он действительно знает. И ужасная часть этого всего заключается в том, что он на самом деле знает, потому что Найл тоже об этом говорит. Луи сделал три шага сегодня, и Луи сам поел сегодня. Можно подумать, Гарри есть до этого дело. Если Луи хочет вести себя с ним, как мудак, то Гарри сделает то же самое в ответ. Забудьте о всей этой спасение-жизни-Луи теме. Откровенно говоря, ему это уже порядком надоело. Еще и тот поцелуй. Он говорит сам себе, что это ничего не значило. Что Луи тогда бредил, и теперь ничего не помнит, что кажется правдой. Но иногда ему снятся вкус губ Луи, и его язык, а затем и вкус всего его, и тогда он просыпается с бугорком, выпирающим из его тренировочных штанов. Это не проблема. Он правда молится, чтобы это было не так, и он клянется, что он не специально. Но в сравнении со всем остальным, его жизнь теперь не такая уж и ужасная. Лагеря постепенно приходят в упадок — они также не отправляли его обратно в лагерь, спасибо, господи, — благодаря многочисленным опытным и бесстрастным отрядам, которые посылает Бен. Правительство в этом плане слабеет, но не имеет ни малейшего понятия о том, где расположено Восстание. Так что он не в безопасности, он никогда не в безопасности, но он уже и не боится за свою жизнь так, как раньше. Он просто спокойно существует какое-то время. В это время из его памяти полностью стираются воспоминания о блондинистом Шотландце Джеке, ака ходячей загадке. Не то чтобы у них были причины помнить друг друга. Это происходит, когда он направляется на ужин после свободного времени, в течение которого он теперь постоянно возится с пианино, пока ему не надоест. Звук, напоминающий упавшую на пол банку, раздается сзади него, и когда он оборачивается, перед ним стоит Найл. — Привет, Хаз, — приветствует он, но его голос какой-то слишком сдержанный. — Мне надо поговорить с тобой несколько минут. Найл уводит его в боковую комнату, которая похожа на обычную кладовку с принадлежностями для уборки, и удостоверяется в том, что дверь надежно закрыта. И тогда Гарри начинает нервничать, потому что Найл никогда не отличался скрытностью. — В чем дело? — нахмуренно спрашивает Гарри. — Помнишь того парня из Кембриджского лагеря, который допрашивал тебя? — спешно выговаривает Найл. — …Да? — Хорошо, и ты знаешь, что он здесь живет, верно? — Да. Правда, я его нигде не видел, — Гарри решает, что его поместили в какое-то закрытое помещение к остальным солдатам, разделяя их и Повстанцев. — Бен на протяжении месяцев пытался заставить его говорить, потому что он был какой-то дофига важной шишкой в том лагере. Типа, фактически управлял тем местом. Бен все тебе объяснит немного позже, но он наконец раскололся, — Найл выглядит таким потрясенным, что Гарри уверен, что случилось что-то плохое. — Что он сказал? — Это… — Найл выдыхает и проводит пальцами через волосы. Их цвет свежий, будто он только что их высветлил. — Все сложно. Но это имеет отношение к нам. Я действительно не могу объяснить, я просто… хотел предупредить тебя. Потому что это гребаное безумие. — В каком смысле? — Чем-то напоминает эти сумасшедшие антиутопические теории заговора. Без понятия, верить в это или нет, но Бен считает, что если мы с тобой поговорим с ним, то можно будет понять, о чем он вообще говорит. Предстоит обработать очень много информации. Как бы то ни было, он следует за Найлом из кладовки, в другую сторону от кафетерия по извилистым коридорам. Найл ведет его через коридор, которого он раньше никогда не видел, мимо двери, у которой стоит охранник. Пока они идут, кафельный пол сменяется бетонным, обшитые панелями стены меняются на каменные, а свет становится тусклее. Ему хватает секунды, чтобы понять, почему это все кажется таким знакомым; именно здесь его держали, когда он впервые попал в Восстание. Его ладони начинают потеть, а пульс ускоряется, но Найл мягко кладет руку ему на плечо. — Ты в порядке? — Да, я просто… да. Наверное. — Если это как-то тебя успокоит, то меня тоже здесь держали. Они были так напуганы, ведь никогда прежде им не приходилось иметь дело с военным солдатом, — от этого Гарри не становится легче, но он слабо улыбается. Он сразу же понимает, в какую дверь они должны войти, так как снаружи стоят два охранника. Они проходят мимо них, и Найл благодарно кивает. — Так их держат здесь? — с сомнением говорит Гарри, но затем они оказываются в комнате, Бен переводит взгляд на них, Луи сидит рядом с ним на кресле-каталке, и Шотландец Джек, который одновременно и привлекает Гарри, и вызывает у него презрение, сидит за столом с руками в наручниках. — Что за… — Привет, парни. Джек, это Найл Хоран и Гарри Стайлс. Джек, судя по всему, помнит, кто такой Гарри. Его глаза красные, а на впалых скулах синяки. Прошло ужасно много времени с тех пор, как они виделись последний раз, и теперь, стоя здесь, Гарри чувствует себя отвратительно сильным, когда смотрит на Джека, сидящего на стуле. — Ты помнишь Гарри, так? — говорит Бен, подходя к столу со скрещенными на груди руками. Его голос заставляет кровь Гарри мгновенно похолодеть. — Я уверен, что помнишь. Ты допрашивал его, и ты его парализовал. Он один из лучших наших солдатов. И Найл, — продолжает Бен. — Он уже долгое время работает на нас. Оба они бывшие солдаты. И работали они на вашу армию. Можешь повторить им то, что сказал мне? Гарри бросает взгляд на Луи, который жестом подзывает их встать рядом. Каким-то образом Гарри забывает об их ссоре. Прошло уже немало времени с тех пор, как он последний раз видел его уже после выздоровления. Гарри смутно задается вопросом, как много времени Джек провел один. — Я скажу им, — говорит Джек, его голос поразительно низкий и грубый, — но это ничего не меняет. Как не меняет и того факта, что никто из нас не может ничего сделать, чтобы обратить последствия. Последствия? — Не узнаем, пока ты не скажешь, — сурово говорит Бен. — Я настоятельно рекомендую тебе прислушиваться к тому, что я говорю тебе делать. Джек громко фыркает и поворачивает голову ровно в направлении Гарри. — Хотите знать? Ладно. Приятного мало. Но вы сами попросили. — Рассказывай, — требует Найл. — Та сыворотка, которую вам давали, когда вы только попали в лагерь? Та, что сильно жжет? — правильно, конечно, он знает, какие она вызывает ощущения. Ведь это именно он вводит эти сыворотки. — Они вводятся не просто так. Правительство-- они все спланировали, — он кивает в сторону Найла и Гарри. — Что касается вас двоих? Вы застряли прямо посередине этого плана, пока сыворотка внутри вас. Найл и Гарри обмениваются тревожными взглядами. У него появляется непреодолимое желание пощупать шрамы на нижней части позвоночника. — Что еще тебе известно? — говорит Луи. Гарри забывает о его присутствии. — Я всего лишь работал на них. Мне ни хрена не известно. Только то, что если внутри тебя есть это вещество, то ты больше не человек. Просто один из их экспериментов. Бен заметно напрягается. — Экспериментов, — медленно повторяет Гарри. — Это все, что я могу вам сказать, — Шотландец Джек растопыривает пальцы в знак беспомощности. — Это все, что я знаю. — Не неси херни, — Найл легко отвергает последние слова. — В руководстве нашего лагеря стояли сами госслужащие. Конечно, ты все знаешь; иначе тебя бы не наняли. — Все поменялось. Гарри знает. Он прав. — Гарри? — выжидательно спрашивает Бен. — Ну, из того, что мне сказал Фионн, — говорит Гарри, — произошла… смена руководства. — Мне интересно, — раздается голос Луи откуда-то снизу, чуть ли не с пола. Кажется странным смотреть на него отсюда. — Как британец вроде тебя закончил тем, что стал работать на переворот? Джек отчетливо сжимает челюсть. — Меня наняли, — отвечает он сквозь стиснутые зубы. — Точно так же, как Найла наняли в отряд Гарри, а Гарри наняли в высший отряд. — Как ты-- — в растерянности начинает Найл. — Что ж. Это одна из некоторых вещей, которые я на самом деле знаю. А кому не известно о пожаре? Гарри все это начал, в конце концов. Гарри все это начал, в конце концов. Он бы не сказал, что он все начал, потому что он ничего такого не начинал. Но он знает, что у его действий появились последствия, и эти последствия прикрепили к его голове мишень, а из-за этой мишени он никогда не будет в безопасности по-настоящему до тех пор, пока есть правительство. — Ладно, — кратко говорит Бен. — Найл, Гарри, Луи, вы идете со мной, — он не затрудняется сказать Джеку о том, чтобы тот ничего не пытался предпринять, что Луи, наоборот, говорил Гарри в его первый день. Вероятно, Бен просто настолько же не заслуживает доверия, как и Джек. Луи с трудом выбирается из комнаты, но отказывается от предложения Бена помочь. — Ребята. — Дверь закрывается, и они идут по коридору. — Еще через многое предстоит пройти, я знаю. Но я считаю, что в первую очередь мы должны разобраться с сывороткой. Что скажете? — Что исследование сыворотки в себя включает? — осторожно спрашивает Гарри. Едва в разговорах поднимается тема игл, Гарри становится плохо. — Анализы крови, для начала. Мы можем наблюдать за вашим сном и вашими тренировками, но… — Бен почесывает подбородок. — К сожалению, тот парень прав. Есть не так много вещей, которые мы можем сделать, но посмотрим. Посмотрим. — Хорошо, — одновременно говорят Найл и Гарри. Не то чтобы это был вопрос, если уж на то пошло. Если Бен хочет взять кровь на анализ, он возьмет. Луи и Гарри больше не встречаются взглядами.