Враг моего врага — мой любовник

Насколько бы ассасином ни была женщина, насколько бы сильной и не по-девичьи жесткой ни приходилось ей быть в определенных ситуациях, — за неделю до бала всякая женская душа приходила может и в небольшое, но оживление. Весь город — в частности, представители высших сословий — начинал активно кипеть и волноваться, портные и изготовители обуви за несколько суток обогащались более, чем, бывало, за месяц, проводимый без всяких торжеств, из ящиков, сундуков и шкатулок доставались самые изящные украшения и драгоценности, — каждая считала своим святым долгом доказать всем, что она — самая прекрасная, благородная, грациозная и изысканная. И даже Валерия на какое-то, пусть и на незримо короткое, время позволяла себе забыть, что она — хладнокровный убийца, и руки ее по локти в крови, и с тщательно скрываемой тихой радостью тоже погружалась в эту суету, вызванную приготовлениями к балу. Быть может, потому что это помогало забыться и хоть немного отвлечься от настоящих серьезных проблем, а может, потому что только так она могла ощутить, что на самом-то деле она, как и все, самая обычная женщина. — Как тебе эта ткань? — меж тонких пальцев Бетти струился прекрасный мягкий фиолетовый шелк; девушка подняла глаза на подругу, — Тебе бы подошло. — Думаешь? — та неуверенно коснулась материи. — Несомненно. Твоему графу должно понравится. — Бетт! — возмущенно воскликнула Валерия, заставив спутницу звонко расхохотаться. Причиной праведного негодования Герасимовой и неиссякаемых шуток ее подруги были письма графа, так внезапно — или все же не очень — последовавшие за приглашением. Что уж скрывать, Валерия отвечать на него не собиралась, да и желания особого этого сделать не имела, однако в конце концов все же пришлось, ведь гостеприимный хозяин бала, обладавший, судя по всему, крайне тонкой душевной организацией, отправил ей длинное жалостливое письмо, полное пафосных эпитетов, живописных надежд на внимание девушки и красочных переживаний по поводу того, что она не придет. — Что… за бред, — то и дело бормотала изумленная Валерия; на лице ее переливалась целая палитра эмоций, становившаяся все более глубокой с каждой строчкой, что заставляло присутствующую при чтении Бетт сначала тихо посмеиваться, а затем уже, не скрываясь, хохотать. Герасимова, конечно, ответила, пусть и довольно кратко. И, казалось, драматическое представление окончилось, и продолжение перенесено до момента начала самого бала, однако Лера рано обнадежилась. Вскоре пришло еще одно письмо, на сей раз описывавшее глубочайшие радость и восторг графа от ожидания долгожданной встречи. А после ответа и на него еще письма, и еще. Так как граф жил лишь на другом конце города, он имел возможность отправлять Валерии письма хоть каждый день, причем не единожды, и, видит Бог, этой возможностью он пользовался сполна. Девушка неохотно, но отвечала. Но исключительно из вежливости и чувства такта, ведь нужны ли были убийце со стажем хоть какие-то отношения? Она давно оттолкнула всякие чувства, что могли бы зажечься у нее в груди, так как считала, что они могли бы отвлечь ее от дел Братства. Но Бетти, тем не менее, была настроена довольно решительно; ей искренне хотелось, чтоб жизнь ее подруги состояла хоть из какого-то счастья, а не только лишь из нескончаемых убийств. Она, конечно же, не собиралась заставлять Герасимову вступать в какого-либо рода отношения с графом насильно, однако то и дело настоятельно советовала присмотреться к ниму и вообще взглянуть на ситуацию с другой стороны, сопровождая это бесчисленным количеством шуток. — Не обижайся, — улыбнулась девушка насупившейся Валерии, — Я ведь со всей заботой. — Знаю я твою заботу, — буркнула та; в этот момент она напоминала ребенка. В конце концов, ткани были успешно выбраны и куплены наравне с некоторыми другими мелочами для предстоящего торжества. Впрочем, эти мелочи — как часто бывает во время совершения покупок женщинами — оказались вовсе не мелочами, и было справедливо решено занести их к Бетт домой, а после отправиться с тканями к портному. — Настасья! — крикнула Бетт, проходя в квартиру; из комнатки сбоку вынырнула женщина, как обычно что-то бормоча, — Угости гостью чаем. Я отнесу вещи в кабинет и вернусь. Девушка удалилась; Лера же проследовала за служанкой на кухню. Та быстро налила в аккуратную чашечку из сервиза ароматного чая, после чего, привычно шаркая ногами, вышла. Вскоре раздался скрип входной двери и негромкий диалог, а после и голос Настасьи, зашедшей в кабинет хозяйки и что-то ей сообщающей; Валерия была уверена, что расслышала слово «письма». Она тут же сокрушенно покачала головой, подозревая, что найдется письмо и для нее: посыльный графа уже давно знал, что если ее нет дома, ее можно найти именно по этому адресу. Герасимова уже с нетерпением ожидала очередных шуток подруги, однако прошло пять минут, десять, а Бетт так и не показалась. Лишь наполовину выпитый чай уже остыл, и Лера, наконец, не выдержав, поднялась, прошла по коридору и толкнула нужную дверь. — Бетт, я слышала, опять приносили почту? Надеюсь, это не мне, потому что… Зайдя в кабинет подруги, Валерия замолкла на полуслове. Бетт стояла посреди кабинета; в одной руке она держала какие-то бумаги, собственно и читаемые ею в данный момент, другой же ладонью не то испуганно, не то ошеломленно зажимала себе рот, словно боясь издать лишний звук. И, Лера готова была поклясться, что в глазах ее стояли слезы. Заметив, что в помещении она уже не одна, девушка тут же отняла руку от лица и тряхнула головой, опустив бумаги, после чего тут же отвернулась. — Бетти? — тихо позвала Валерия, — В чем дело? Что это? — Все в порядке. Просто счета из банка, — ровным голосом отозвалась та, пряча мнимые «счета» в ящик туалетного столика вместо того, чтобы просто бросить их на письменный стол, как всегда поступала она с такого рода бумагами; когда девушка вновь повернулась, в ее глазах не осталось и тени тех печали и опустошенности, а уж намека на слезы и подавно, — Итак, мы идем? — Да… Конечно. А то так можно и опоздать, — вздохнув, девушка направилась к выходу. — К слову о письмах. Тебе все-таки кое-что пришло. Думаю, не сложно догадаться, что и от кого, — Бетти задорно улыбнулась и протянула подруге конверт, на что Лера пробурчала что-то нецензурное. Наконец, девушки добрались до портного. Валерия погрузилась в самую нудную часть приготовлений: что может быть мучительнее снятия мерок? Десятки минут стоять и ожидать, пока девочка-помощница измерит специальной лентой плечи, спину, талию, длину рук и ног, а затем выбирать фасон, форму платья, его декор. Нет, все же подобные женские заморочки не подходили профессиональной убийце, такой, как Валерия. Девушка с удовольствием сваливала подобные обязанности на подругу, в таких вещах ощущавшую себя намного более уверенно. С благоговейным вздохом облегчения выйдя, наконец, из здания, Валерия бегло мазнула взглядом по проспекту и вдруг замерла на месте; что-то в области солнечного сплетения сжалось. На секунду она подумала, что ей почудилось, и во всем виноваты постоянные переживания и некоторый недосып, однако девушка напрягла зрение, прищурившись, и поняла, что оказалось права. С другой стороны дороги вдоль дома неспешно, как и обычно, прогуливался Виктор, лениво оглядывая архитектуру вокруг. — Вот же… — сквозь зубы прошипела негромко Герасимова, сжав кулаки; она было рванулась вперед, на ничего, казалось, не подозревавшего тамплиера, яростно сверкая глазами, однако на ее плечо мгновенно легла рука подруги, которая сразу поняла причину перемены настроения Валерии. — Лера, нет. Еще успеется. Это непродуманно и опасно. Здесь много солдат. Герасимова, хмурясь, с сожалением и досадой провожала взглядом удаляющийся силуэт тамплиера; стоило ему исчезнуть за углом, девушка тут же резко развернулась на каблуках. — Сколько еще раз мне придется смотреть на то, как он уходит? — она покачала головой, закусив губу. — Мы расправимся с ним, вот увидишь, — уверенно произнесла Бетт, мягко взяв девушку за локоть и слегка проведя по ее предплечью ладонью, пытаясь оказать подруге хоть какую-то поддержку; выдержав минутную паузу, она, наконец, кивнула в сторону, — Идем. У нас еще есть дела. Виктор тем временем лениво направлялся к себе домой. Ему — а изначально и его семейству — посчастливилось быть владельцем старинного, богатого трехэтажного дома с дорогой резной мебелью, тяжелыми пыльными гобеленами и затертыми, но все еще сохранившими свою роскошь обоями. Никифоров родился в этом доме, вырос, и продолжал жить в нем, как последний представитель рода. Ему он определенно нравился: мрачноватый и антуражный, он от того становился лишь загадочнее и будто бы глубже. Бывало, из-за этой тяжелой атмосферы дом казался Виктору дряхлым, мудрым стариком, а сам Виктор в своих глазах при нем выглядел, как маленький несмышленый мальчишка, и это заставляло Никифорова относится к самому зданию и ко всему, что его наполняет, с неким трепетом и потаенным уважением; должно быть, именно эти чувства и не давали тамплиеру превратить свой дом в филиал притона. В гостиной тамплиер обнаружил вальяжно расположившегося в кресле и листающего какую-то книгу Плисецкого. Последний уже давно чувствовал себя здесь, словно дома, хотя и гостил здесь лишь временно — несмотря на давнее знакомство с Виктором, сам он родом был из Москвы. Заприметив хозяина дома на пороге комнаты, юноша быстро отложил чтиво в сторону, на кофейный столик, и поднялся на ноги, слегка кивнув. — Здравствуй, Виктор. — Здравствуй. Что это? — парень кивнул в сторону Юрия. — Где? — непонимающе дернул головой тот. Виктор размеренным, неспешным, будто бы издевающимся шагом подошел и аккуратно взял юношу за подбородок; слегка повернув голову Юрия в бок, парень обнаружил лиловый синяк на его скуле. — Ты опять ввязался в драку, верно? — ровным голосом поинтересовался тамплиер, приподняв брови. — Да, верно! — огрызнулся Плисецкий и раздраженно дернул головой, вырывая подбородок из длинных пальцев Виктора. Вздохнув, Никифоров отвернулся и медленно подошел к зеркалу, неспешно расстегивая пуговицы камзола. — То, что наши матушки были подругами, и твоя попросила меня приглядывать за тобой, не значит, что я намерен терпеть твои выходки и решать все твои проблемы, Юра. Юноша фыркнул. — Ничего, скоро я уеду в юнкерскую школу и больше не буду тебе досаждать, — буркнул он, отведя взгляд и обиженно хмурясь. — Ты мне не досаждаешь, — улыбнулся Виктор, обернувшись; проходя мимо, он на ходу слегка потрепал Юру по волосам, — Просто однажды придет день, когда я не смогу тебе помочь, понимаешь? Просто будет осторожнее, ладно? — Ладно, — кивнул Плисецкий, чуть-чуть поумерив пыл. — Да и к тому же, — вдруг хитро улыбнулся тамплиер, — Как с таким лицом ты собираешься идти на бал? — Так ты берешь меня с собой? — тут же оживился Юра; глаза его восторженно заблестели. — Конечно, беру. — Шрамы красят мужчину, — браво произнес юноша с улыбкой, приподняв подбородок, на что Виктор звонко рассмеялся. — Особенно в глазах других мужчин, — ухмыльнулся он. Юрий стушевался и, дабы перевести тему, кивнул на Никифорова, вновь натягивающего камзол, но уже другой. — Ты опять куда-то собираешься? — Да. Навещу одно место. — Бордель? — Бордель. — Виктор… — закатил глаза юноша. — Юра? — улыбнулся Никифоров и, прихватив пальто, покинул дом.