Зеркала времени

Я стояла перед дверью гримерной комнаты и пыталась унять дрожь в ногах. Так я нервничала всегда перед полетом или перед походом к стоматологу. А тут, казалось, стоматолог будет лечить меня без наркоза на протяжении трансатлантического перелета. Дыхание никак не хотело успокаиваться и, с потрохами, выдавало мое чрезмерное волнение. Нет, волнение то было абсолютно оправдано — известный актер, кумир миллионов. Но у меня были свои причины для того, чтобы терять почву под ногами. Я глубоко вздохнула и постучала. Сердце оборвалось. Вот сейчас. Сейчас. Сейчас. Это было за гранью понимания и на периферии сознания. Реальность и ирреальность. Сон и явь… — Войдите, — сердце сжалось. Такой родной и такой далекий голос. Уж никогда бы не подумала, что услышу этот манящий голос своими ушами. Так буднично, устало. Я осторожно открыла дверь и переступила порог. Ничего необычного. Обыкновенная останкинская гримерка. Зеркало, раковина, пара стульев, вешалка. Хотя чему я удивляюсь — время такое, что все равны. Хоть Звезда всесоюзного масштаба, хоть токарь третьего разряда. Излишества — это все для проклятых капиталистов. А у нас, в стране советов, отличаться не принято. — Вы что-то хотели? — усталые глаза. Усталый голос. Он сидит вполоборота у гримировального столика. Ловлю его взгляд через зеркало. — Да. Я из «Телерадиовещания». Мой начальник вчера с Вами договорился об интервью, — я всеми силами пыталась скрыть предательскую дрожь. — А… да… — растеряно ответил он, — Проходите. Я прошла, но осталась стоять. — Присаживайтесь пожалуйста, — и он жестом указал на стул напротив. Он мне сейчас напоминал мудрого Каа. Я же чувствовала себя безвольным бандерлогом. Одного взгляда этих синих глаз хватило, чтобы я перестала осознавать себя, свою легенду и свою задачу, — Начнём? — Конечно, — слишком бодро отозвалась я и достала из сумки блокнот и ручку, походу сетуя на то, как тяжело жилось без диктофонов журналистам в прошлом веке, — Итак, первый вопрос… Однако задать его я не успела. Мой собеседник побледнел, по лицу и телу прошёл спазм, костяшки пальцев побелели и он впился пальцами в столешницу. Я испугалась. — С Вами все в порядке? Может врача вызвать? — Нет, нет. Все в порядке, — еле слышно прошептал он, — голова… сейчас пройдёт… Прошло несколько минут. Боль не уходила, а я начинала паниковать. — Простите, — он поднял на меня затуманенные глаза, — это может показаться нереальным, но я могу Вам помочь, облегчить боль. Ну, если, конечно, Вы мне доверитесь. Он смотрел на меня глазами полными боли, взвешивая «за» и «против». — Я готов, — спустя несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, ответил он. Я встала позади него, попросила закрыть глаза и запустила пальцы в его русые волосы. На самом деле для снятия боли не нужен физический контакт, но я просто не могла удержаться. И так события начали развиваться не совсем так, как мы планировали с Виктором. Я вытягивала и отрывала нити боли. Я знала причину, но сама уничтожить ее не могла. Поэтому я купировала симптомы. Вообще снятие боли — это самое простое, чему учат шаманы междуречья на своём ускоренном курсе «Я против себя». Спустя несколько минут спазм ушёл. Объект открыл глаза и посмотрел на меня. Я рефлекторно отдернула руки и отступила на шаг назад. Спохватившись, я смутилась и пошла мыть руки, сбрасывая с них обрывки негатива. Я чувствовала движение воздуха за моей спиной. Холодок пробежал по позвоночнику и тут же я почувствовала его руки на своих плечах. — Вы себе даже не представляете, как я Вам благодарен! Я чувствую, будто заново родился! И ведь я даже не знаю Вашего имени. — Вера, — ответила я и повернулась к нему. — Так зовут мою бывшую жену, — усмехнулся он. — Я знаю, — ответила я смотря прямо в глаза. Это было опасно. Я тонула в синеве. — Скажите, что я могу для Вас сделать? — он взял мою руку в свои ладони и, не отводя глаз, еле ощутимо, коснулся ее своими губами. Это был сигнал. — Вы можете меня простить, — прошептала я. — Простить? За что? — За это, — я встала на цыпочки и поцеловала его. Сама. Едва коснулась его губ. Задержала поцелуй на пару лишних секунд. Потом отстранилась и открыла глаза. Он был обескуражен. Сфокусировал свой растерянный взгляд на мне. — Простите? Он не ответил. Просто сгрёб меня в охапку и впился губами в мои губы. Я задохнулась. Обмякла в его руках, уступая его натиску. Это было неожиданно. Но, осознав, что происходит, я ответила ему. Я впивалась пальцами в его плечи, кусала губы. И вот его рука на моей груди. Он прижимает меня к стене всем телом. Целует шею, плечи. Задирает юбку. Я расстегиваю ремень на его брюках… мира больше нет. Есть я, есть он, есть наша страсть. Стук в дверь заставил нас замереть. Мы тяжело дышали и не смотрели друг другу в глаза. — Простите, зрители Вас ждут, чтобы взять автографы. — Уже иду, — прохрипел он, не убирая рук с моего тела. Потом, видимо осознав, что происходит, он, нехотя, застегнул пуговки на моей блузке, — Простите… я не должен был… Я подняла на него глаза. — Надеюсь Вы извиняетесь за то, что не закончили… Он смотрел на меня не отрываясь. Изучал? Анализировал? Потом улыбнулся и коснулся губами моего уха. — Конечно! Но я, непременно, это закончу. Сегодня… — я подалась вперёд и обвила его шею руками, но он мягко меня остановил, — Ещё одно движение и я не скоро выйду к зрителям, а ведь они ждут. Они не виноваты в том, что я нечеловечески хочу тебя прямо здесь и сейчас. Так мы перешли на «ты».