Зеркала времени

От Шаболовки до Черемушек 10 минут на метро. Метро пока ещё пустое, а вот в 6 часов начнется апокалипсис. Со мной в вагоне старичок. Ветеран. Весь в медалях. Нестерпимо захотелось подойти к нему и сказать «спасибо». Он так улыбался, так благодарило меня за эти слова. Ещё с нами в вагоне две девушки — видимо студентки, мама с мальчиков лет трёх и две женщины неопределённого возраста. Все читают. Книги или газеты. Так необычно. На Академической зашёл мужчина. В пальто и с портфелем. Вытащил из портфеля бутерброд, завёрнутый опять же в газету и, воровато оглянувшись по сторонам, откусил от него почти половину. В метро есть не принято. Моветон. От метро до дома ровно 3 минуты спокойным шагом. По современным меркам — почти центр. В конце 70-х все ещё окраина. Здесь, рядом с современными пятиэтажками ютятся деревенские дома. Этот диссонанс вызвал во мне бурю чувств, самым главным из которых была эйфория от того, что я действительно здесь. В Москве семидесятых. Нестерпимо захотелось поехать на Павловский переулок и хотя бы одним глазком посмотреть… Но это все после. Обязательно. Может быть. А сейчас домой. Задание… Я очень ленивый человек. Я предпочитаю все делать быстро и качественно, чтобы потом не переделывать. И сейчас я написала подробное письмо Виктору, хотя отчёт от меня ждали только послезавтра, но я решила, что случай может не представиться и написала все сейчас. Сеанс вай-фая на сей раз был 2 минуты 15 секунд. Письмо мое ушло и пришло послание от Виктора. Он писал, что в следующий раз ждёт от меня новостей уже после того, как я выполню задание. А сейчас могу выдохнуть и расслабиться. Идеальный шеф. Хотя он не совсем шеф. Мы все равны. Просто он старше, мудрее. Мы, скорее, подобие семьи. Я собирала вещи в дорожную сумку. Все самое необходимое. Остальные- куплю. Благо для меня и Березка была открыта. Планшет я взяла с собой. На всякий случай. Ноут же спрятала на антресолях среди вороха тряпья, рулона синтепона, за коробкой с ёлочными игрушками. Там же, на антресолях я, совершенно случайно, нашла тонкую зарядку от Нокии. Видимо, в конспиративной квартире был слайдер из 2007-2010. Нужно будет потом, на собрании, спросить, кому же тоже повезло жить в Черемушках. А меж тем уже было 9 часов вечера. Я курила на кухне. Нет, в реальности… в своей привычной реальности 21 века, я почти не курю. Но тут… как можно устоять от дыма отечества? Хотя сигареты в Советском Союзе, действительно, были дрянь… Раздался телефонный звонок. Я, по привычке, начала искать мобильный, но, после трёх звонков, осознала наконец, что звонит городской. — Привет, это я. Еду. — Жду. — Раздевайся. — Ты хотел сказать «одевайся»? — Нет, раздевайся. Нечеловечески хочу тебя. Стоит ли говорить о том, что встретила я его так, как он просил? И снова он набросился на меня как дикий зверь. Со всей страстью, необузданностью, безумием он вновь и вновь подчинял меня себе. Он был мужчиной, самцом, альфа-самцом. Правда знал ли он об этом? И если не знал — стоило ли рассказывать?.. Мы лежали на полу в коридоре моей корпоративной квартиры в Черемушках. — Мне кажется пора заканчивать наши половые отношения, — совершенно серьёзно сказал он даже не взглянув на меня. У меня внутри все оборвалось, но он повернулся ко мне и рассмеялся, — Нужно начинать постельные, ванные, балконные. А половые — право, мы же не школьники, которые не могут справиться с гормонами! — Неужели? — Ну да, согласен. Глупость предложил. Что же я могу поделать с тем, что если тебя нет рядом несколько часов — я уже начинаю сходить с ума м думаю только о том, как прижму тебя к стене и резко и жестко буду иметь? — А разве с этим нужно что-то делать? — Но это же не нормально! — А что эталон нормы? — Ну, я сужу, основываясь на своём опыте. — Так может все, что было «до» — это как раз отклонение? — Интересная мысль. Обязательно подумаю ее пока ты будешь одеваться. Ты же помнишь, у нас сегодня шашлык! -А ты разве не будешь одеваться? — Нет! А зачем? Только представь! Завтра утром все газеты напишут о том, что известный московский актёр сошёл с ума… от любви. — А откуда же они узнают, что именно от любви? — Как откуда? Я им скажу, — и уже серьёзно, — Прости, я могу воспользоваться твоим телефоном? Я бы хотел позвонить маме. — Конечно! Он в коридоре! — Только не закрывай дверь… -Почему это? — Я хочу видеть, как ты одеваешься… — Извращенец! — Нет, сумасшедший. Сумасшедший влюблённый! На самом деле, конечно, одеваться под пристальным взглядом его синих глаз было самое невинное извращение. Я слышала обрывки фраз из коридора: сначала дежурное «Привет, это я. Как ты? Как отец?» потом тембр его голоса несколько изменился. Стал удивленным что ли. «Да, конечно! И я тебя! Пока!». — Все в порядке? — спросила я, безуспешно пытаясь застегнуть молнию на платье. По телу пробежала предательская дрожь, когда его пальцы коснулись моей спины. — Тебе помочь? — Боюсь, если ты будешь помогать — мне придётся снимать платье. — Нет! Сейчас — шашлык! Я страшно голодный! А вот потом… — Ты так и не ответил! — Что будет потом? — Нет, все ли в порядке? — Ах это… да… мама передавала тебе привет. — О, как мило! Ты же передал ей от меня ответный привет? — Конечно… — Тебя это смутило? — Да… т.е. не совсем… мама сказала, что в Москву приехали израильские врачи… как их… — Штульман и Катц… — помогла я. — Да, они самые. И она просила их с отцом отвезти к ним. Велела попросить тебя записать их на приём. — А, так это без проблем! Что у тебя со временем завтра? — До пятницы я совершенно свободен! — Отлично, — и я тут же набрала номер нашего офиса в этом времени, — Але, Ирочка, привет! Да, я. Да, по делу. Нам бы к Катцу записаться. И к Штульману. На завтра. Отлично. В 12? — я посмотрела на него, он кивнул в ответ, — Прекрасное время! Будем! До Арагви мы доехали на такси молча. Я не рисковала спрашивать, как прошёл разговор, он не спешил рассказывать. В ресторане нас приняли как дорогих гостей, посадили за лучший столик, сдували с нас пылинки. И меню тут же, и официант лучший, и вино домашнее, не разбавленное «из-под полы». Мой спутник лишь смущенно улыбался. А после второго бокала вина заговорил: — Я так неуютно себя чувствую, когда вокруг меня суетятся люди. Да, я понимаю, что это их работа, но все же! — Знаешь, это прекрасно! — Что именно? — Что ты — Человек. — Прости, не понимаю тебя… — Сейчас все меньше в человеке остаётся человека. — Это метафора? — Нет, это данность. — Мне все же кажется, что ты преувеличиваешь. — Нисколько. Хочешь расскажу историю из своего прошлого? -» в будущем», добавила я про себя. — Конечно! Ведь я, по сути, совсем тебя не знаю. — Жила-была девочка. — Ты? — Нет! И не перебивай! — Молчу, молчу. — Жила-была девочка. Красотой она не отличалась. Училась тоже не очень. В 15 лет пила водку из горла и пела песни в подъездах. — Фи! -… — Молчу… Продолжай! — А потом в ее жизни случилось горе- один за другим умерли родители. Сначала отца отравила попутчица, а мать через пол года угасла от рака. И осталась она одна. Обозлилась на весь свет и решила вырваться из нищеты интеллигенции. И она бросила филфак, поступила на юридический. Училась днями, вечерами работала. Вышла замуж. Первый раз, второй, третий, четвёртый. Но мужья попадались то деспоты, то игроки, то гуляки. И ей бы задуматься, но нет — мы помним, что она зла на весь мир и считает, что мир ей должен, ведь он же забрал ее родителей. А меж тем ей уже под 40. У неё своя Фирма. Серые схемы. Три квартиры, дачи, машины, выходные на островах в Индийском океане. И жизнь удалась. Но детей нет. Мужа последнего выгнала, т.к. он перетрахал всех ее подруг. И вот она встречает бедного актера. А у актера жена-красавица, двое малолетних детей и огромные долги. И актёр этот начинает нашей девочке знаки внимания оказывать. А он моложе. На 11 лет. Страшненький, хиленький, но молодой. И она бросается в омут с головой. Он уходит от жены. Она открывает ему фирму, чтобы он дома не сидел… и за 7 лет он ее разорил… заложил даже последнюю квартиру. А ещё он оказался любителем мальчиков. И ее деньги спускал на своих любовников. По итогу она осталась ни с чем и он ее бросил… но мы помним, что она зла на весь мир. И все виноваты, а не она сама… — Прости, а как так- она открыла ему фирму. Разве так можно? У нас же все государственное… Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу… — А я разве не сказала? Это же в Испании было. — А я уж подумал… и как эта история связана с тобой? — Эта женщина обидела меня. Незаслуженно. Повела себя не как дама из высшего общества, которой хотела стать, а как быдло с деньгами. В ней не осталось человека — только долларовая базарная торговка. — Видать, сильно она тебя… — Слишком… я даже хотела, по началу, мстить. Но передумала. Каждый раз, когда поднимался гнев- я говорила себе, что Аннушка уже разлила масло. Становилось легче. А потом я узнала, что он разорил ее и бросил. Нет, не было злорадства или радости. Просто было ощущение справедливости. Я знаю, что она рвала на себе волосы и опять же, обвиняла мир, в том, что он так жесток с ней. Но это уже ее история… — Я тоже теряюсь от хамства и панибратства. Я воспитан по-другому. А люди равняют по себе. — Ладно бы просто равняли. Они норовят опустить до своего уровня. Но полно об недалёких товарищах! Ты говорил, что здесь хороший шашлык? — Изумительный! Шашлык действительно был очень хорош. И вино. И атмосфера вечера. А самое главное — мой спутник… Он был таким внимательным, что я, невольно щипала себя под столом, не сон ли это… Ближе к полуночи к нашему столику подрулила слегка подпившая барышня. Плюхнулась на свободный стул и, бесцеремонно, начала признаваться моему спутнику в любви и даже предлагала ехать в нумера. Я никак не реагировала. Глаза моего мужчины наливалась кровью. Я положила свою руку на его. Он поднял на меня глаза и начал успокаиваться. Подозвал официанта и тот настоятельно порекомендовал барышне вернуться за свой столик. — Почему ты не сказала ни слова, когда эта б… барышня меня клеила? Неужели тебе все равно? Ты совсем не ревнуешь? — с обидой спросил он, пока мы ждали такси на улице. — Нечеловечески! — Что нечеловечески? — Ревную! — А почему же молчала? — Зачем отнимать у человека самый лучший момент в жизни? Она будет об этом помнить как о самом фантастическом событии. — А если бы я согласился поехать с ней? — Не согласился бы. — Ты слишком самоуверенна! — Нет. Я уверена в тебе. — Вот как! Даже я в себе не уверен! — Так это и есть мое предназначение, равно как и предназначение любой другой женщины — верить в своего мужчину всегда. Безоговорочно. Верить, когда никто не верит. Верить, когда он сам даже перестал в себя верить. — Мне так повезло с тобой, — он сгрёб меня в охапку и начал целовать: ресницы, брови, нос, губы, — Я влюблён и безумен… Эта несанкционированная нежность так подкупала… и растворилась в ней. Пусть всего на пару мгновений. Ночная улица перестала существовать. Был только он. И я. И больше ничего. Тишина и только мы… В реальность нас вернуло такси. Водитель сигналил уже в третий раз. — Ты знаешь, нам придётся опять ехать в Черемушки! — Зачем? — Я растяпа, я забыла сумку с вещами. — Ну, это не проблема. На Баррикадной мы оказались почти под утро. Рассвет должен был наступить через три часа. — Ну что, будем спать? — Да, я так устала. Это был длинный и сложный день. — Согласен. Кстати, у меня больше нет будущих жён. — Кроме тебя, конечно! — Это так здорово, — пробормотала я, зарываясь в его волосы носом, — Ты навеки мой, я — ничья. — Что значит «ничья»?! Ты моя! Только моя. Любимая. Единственная… — возможно он что-то ещё говорил, но я уже не слышала. Я спала.