Зеркала времени

В Израильском аэропорту нас уже встречала Ирочка. Она привела нас на парковку и мы загрузились в минивэн. Уже в пути Ирочка сообщила нам, что мы сегодня ночуем в Тель-Авиве, а завтра, рано утром, за нами придёт машина и отвезёт нас в клинику Штульмана и Катца. На самом деле это было прекрасное решение — долгая дорога утомила родителей моего мужа. Да и он сам плохо скрывал свою нервозность. Поэтому идея просто выдохнуть в другой стране, посидеть вечером за столиком уличного кафе, представлялась очень и очень удачной. Впрочем ВиктОр всегда все продумывал до мелочей. За это его любили, боготворили и боялись. Панически боялись. Виктор был суров, но справедлив. Не прощал предательства. Уничтожал тех, кто продавал свою совесть. Он всегда говорил, что он не судит. Никогда и никого. Что самый главный судья для любого человека — это его совесть. А если совести нет- то это и не человек тогда. И даже не камень, ведь, как известно, у камней есть и разум, и совесть и память. Родители отдыхали в своём номере, мы в своём. Нас поселили в небольшом семейном отельчике на окраине Тель-Авива. Владельцем был потомок русских эмигрантов первой волны. Он сносно говорил по-русски, но не знал ни моего мужа, ни его родителей. Однако, узнав, что я работаю с Виктором мы, молниеносно, стали ВИП персонами. Нас накормили вкуснейшим обедом, предоставили лучшие номера и сказали, что платить не нужно — все уже оплачено. Мой мужчина сидел в плетённом кресле на огромное террасе. Окна выходили на сад. Был самый разгар дня. Воздух вибрировал от жары. Пахло морем и цветами. Мой мужчина курил с закрытыми глазами. Я села рядом и коснулась его руки. Он сжал мою кисть и, не открывая глаз, заговорил. — Вот ведь интересная штука — несколько дней назад мы с тобой тоже были на море. Тоже было жарко. Тоже цвели цветы. В нашем номере тоже был балкон. Тоже, где-то вдали, слышался крик чаек. Но здесь все по-другому. Другое ощущение. Что это? — Это запах свободы. — Как ты могла запах свободы Испании променять на затхлость Советского Союза? Что могло заставить тебя вернуться под колпак??? — Ты… — Я? — он открыл глаза. Я кивнула, — Ты променяла Европу на меня? — Ну, если быть точным, Кубу, но да. — Как? — Что как? — Прости, я плохо понимаю. Как можно было свободу променять на какого-то актёра. — Не на какого-то, а на тебя! — Разве это что-то меняет? — Всё! — Опять не понимаю, извини. — Ты- это самое ценное и прекрасное что со мной случалось в жизни. — И неужели ты не жалеешь? — Более того, если бы мне ещё раз предоставили возможность выбора, я бы снова выбрала тебя. — Но если бы, вдруг, гипотетически, тогда, в гримерке, не проскочила бы искра — ты бы все равно не жалела? — Нет! В любом случае стоило попробовать. — Такими темпами я возгоржусь. — Не получится. Это чуждо твоей природе. — Пожалуй ты права. Знаешь, я бывал за границей. Даже в Америке. Но там не было ощущения свободы. Нам показывали страну дозировано. И только отдельные моменты. А тут мы сидим на террасе своего номера и создаётся ощущение, что мы абсолютно свободны. И дышится даже как-то легче. И думается. И любится, — он испытующе посмотрел на меня. — Тебе хорошо? — Очень, — и он начал целовать мои пальцы, — Я абсолютно счастлив! Вечером мы, вчетвером, вышли на променад. Нашли уютное кафе и сели в нем с бокалом вина. Поужинали мы в отеле, а сейчас хотелось просто пить вино, курить и созерцать. Однако напряженность все же не оставляла нас. Мы все страшно боялись того, что скажут после обследований. Поэтому говорили мы мало. Но по глазам его матери я видела, что она оттаивает. Была ли виной этому благодарности или то, что она видела как счастлив ее сын — сказать сложно. Но факт оставался фактом- в ее отношении ко мне наметилась оттепель. Пока едва ощутимая, но это уже было лучше, чем ничего. Часов в десять по местному времени мы разошлись по номерам. Машина за нами придёт в девять утра. Нужно было отдохнуть и морально подготовиться к клинике. Даже я не знала, что нас ждало. Да, я безмерно доверялась Штульману и Катцу. Я видела, какие чудеса они творили, но я все же была человеком и ожидание законов Мёрфи в действии предательски выползало наружу в самый неподходящий момент. Мы приняли душ и легли в кровать. — Прости меня, — нарушил он ночную тишину. — Простить? За что? — Я не хочу сегодня секса. Не обижайся. Я очень волнуюсь. — Я все понимаю. Обнимешь меня? — Конечно! — Я так тебя люблю… похоже я повторяюсь. — Повторяйся. Пожалуйста, повторяйся как можно дольше! — прошептал он, целуя меня в макушку. — Я люблю, люблю, люблю, люблю тебя, — всхлипывала я, уткнувшись в его грудь. — Ты плачешь, — он пытался в темноте рассмотреть мои слёзы. — Нет… если только чуть-чуть… это нервы… — Понимаю. Давай я тебя обниму ещё крепче. И эти объятия станут нашей охранной грамотой — пока мы вместе с нами ничего не случится. Ничего плохого. — Давай, — я жалась к нему, понимая, что мы выходим на финишную прямую в наших отношениях, в моем задании. Да и неожиданная догадка о возможной беременности замаячила где-то на периферии зрения. Это было волнующе, но предельно опасно. Я решила, что как раз у Катца и обследуюсь. За компанию… Беременность для слайдера это опасность, а уж беременность не в своём времени… я, во всяком случае, не слышала о таком… хотя, если подумать, я много о чем не слышала. После выполнения задания обязательно нужно будет это обсудить с Виктором. И, судя по всему, это разговор будет не из приятных. Но это все будет потом. Позже. Самое важное сейчас операция и реабилитация… Мой мужчина (инстинктивно ли?) положил мне руку на живот. — Знаешь о чем я мечтаю? — О чем же? — мне поплохело. — Очень хочу, чтобы ты родила мне сына… — А если будет дочь? — Тоже прекрасно! — эмпатия? Интуиция? — А почему ты вдруг заговорил о детях? — Просто мы уже полтора месяца вместе. И не предохраняемся. Это логичное же развитие событий, — о, да! Только я то почему об этом не подумала?! — Представляешь, дочь — такая же красивая как и ты… — И обязательно такая же гениальная, как ты! А сын — полная твоя копия… — Ты ничего такого не чувствуешь? Может быть уже? — Нет, — честно соврала я. — Жаль. Но мы будем над этим работать. Он заснул. А мне не спалось. Предел мечтаний- любимый муж, дети, дом, семья… но это было невозможно… дубль может функционировать не более года. Потом он умирает… и все. Я остаюсь тут. Без возможности прыгать… Да и моя миссия подразумевала ещё, как минимум, три прыжка… если все пройдёт так, как нужно… Я уже говорила, что ВиктОр был стратегом? Операция была лишь первой частью его плана. А дальше… дальше будет видно. Смогу ли я? Простит ли он? Или затаит обиду? Однако беременность не входила в мои планы. Во всяком случае не сейчас. Не в этот прыжок… Нужно было что-то решать. Но это уже по возвращении в Москву. Тягостные мысли от скорой и неизбежной разлуки накладывались и сплетались в клубок с тревогами. Я заснула лишь под утро. Утром, сразу после завтрака, за нами пришла машина. Ехать нам предстояло чуть меньше чем 200 км. Я была несказанно рада тому, что дорога будет долгой- была надежда подремать. Бессонная ночь не прошла бесследно- невозможно хотелось спать. Мой мужчина держал меня за руку: то ли для того, чтобы показать свою сопричастность, то ли для того, чтобы самому успокоиться. Это было невозможно и необъяснимо — вместе мы становились единым целым. Дышали в унисон. Удары сердец дублировали друг друга. Мы думали одни мысли. Мы молчали на одном языке… — Хочешь я расскажу тебе сказку? — едва слышно спросил он. — Хочу! Страшную? — Поучительную… случайно прочёл вчера в журнале. — Ты читаешь на иврите? — Нет, что ты. Журнал был англоязычным и старым. — И сказка будет такой же? — Конечно! Будешь слушать? — Да. Прости! Я вся внимания! — Когда-то, очень давно, на земле жили необычные люди… «Когда-то очень давно на земле жили необыкновенные люди. У них было четыре руки, четыре ноги, две головы. Они были прекрасны! Это были мужчина и женщина слитые воедино. Во всей Вселенной не было существа прекраснее и сильнее. Они могли без устали ходить, работать, охотиться, охранять свой дом. Когда одна половинка уставала, то вторая всегда приходила на помощь. Но самое главное — это существо было абсолютно гармоничным и независимым. В нём одновременно присутствовало и мужское и женское начало, поэтому ему никто был не нужен. Они самостоятельно продолжали свой род. Это были необыкновенные люди. Боги с небес с завистью наблюдали за ними. Они понимали, что нет никого сильнее этих счастливых людей. И Зевс, верховный олимпийский бог, сказал тогда:"Я знаю как поступить, чтобы эти смертные потеряли свою силу!» И ударом молнии рассёк это существо надвое, создав мужчину и женщину. Таким образом, народонаселение земли сильно увеличилось, но при этом ослабело и растерялось — отныне каждый должен был разыскивать свою потерянную половину и, соединяясь с ней, возвращать себе прежнюю силу и способность избегать измены, и свойство работать долго и шагать без устали. Много времени прошло с тех пор. Так и ходят по земле одинокие мужчины и женщины и каждый пытается найти свою половинку. Некоторым это удаётся. Они снова сливаются воедино и обретают былую силу, гармонию и счастье. И это называется Любовью…» Я знала эту притчу. Я была знакома с трудами Платона и Бердяева… — Как красиво! — Я бы сказал — страшно… — Почему? — Мне кажется, что я нашёл свою половинку. И мне удивительно — насколько я был слаб до знакомства с тобой. — А почему страшно? — Я боюсь этой нездоровой зависимости. Я дышать без тебя не могу… «А придётся…» — Я чувствую тоже самое и считаю, что это — прекрасно! — Ты правда не оставишь меня, если что-то пойдёт не так? — Нет! Я буду за твоей спиной подавать тебе патроны. Но все пройдёт хорошо. Я в этом уверена! И уже осенью ты вернёшься к постановкам и новым картинам! — Мне впервые в жизни все равно. Главное, чтобы я каждый вечер возвращался к тебе… Это было невыносимо. Невыносимо знать, что нашим встречам разлуки, увы, суждены… невыносимо обманывать его. Нет, не в чувствах, а в клятвах быть с ним всю жизнь. Да, я знала на что шла, но и представить себе не могла, что будет так сложно. Больно. Невыносимо. Как будто тебя режут по живому… Честно говоря я и не думала о финале. Меня, изначально, занимали лишь мысли о том, как я с ним познакомлюсь (познакомлюсь ли?), как я буду себя вести, как произведу первое впечатление. Но все развивалось по другому сценарию, к которому, признаться, я была не готова. Да, я мечтала об этом, но не думала, что мечта, вдруг, станет явью. приумножившись… — Вера, скажите, — я вздрогнула, — На сколько у нас путевка? — На 21 день с возможностью продления, — заикаясь ответила я его матери. — Хорошо. А Вы все это время будете с нами? — Конечно! — Очень хорошо! — сказала она и вновь замолчала. Я смотрела в окно. Шёл третий час нашей поездки. Уже скоро мы должны были добраться до клиники. В машине все, кроме меня и водителя, спали. Голова моего мужчины лежала на моем плече. На очередной кочке он встрепенулся и начал непонимающе озираться по сторонам. Потом, видимо осознав, где он находится, он посмотрел на меня и улыбнулся. — А почему ты не спишь? — Я уже выспалась, — честно соврала я второй раз за сутки. — А меня прямо убаюкала дорога. — Тогда спи. Нам ещё не меньше получаса ехать. — Да, — и он поудобнее устроился на моем плече, — Я, честно говоря, очень хотел побывать на Мёртвом море. Мне всегда было интересно — как это вода тебя держит и не даёт пойти ко дну. И говорят грязи Мёртвого моря обладают целебными свойствами. — Да, я тоже слышала об этом… — Что-то не так? — он поднял голову и устремил на меня васильковый взгляд. — Нет, что ты, — я поцеловала его в бесцветную родинку на щеке, — Я просто думаю. — О чем? — О пьесе. — О какой пьесе? — он оживился. — О монопьесе на одного актера. — И что ты о ней думаешь? — Думаю, что стоит начать ее писать. — А о чем она будет? — О жизни, смерти и бессмертии. — И ты дашь мне ее поставить, когда напишешь? — Быть может прочесть? — Сначала прочесть, потом поставить, потом сыграть в ней… — Мне кажется ты излишне уверен по мне… — Нет, я излишне самоуверен, но рассчитываю на «право первой ночи» на правах мужа. Ну так что? Позволишь мне ее поставить? — Конечно! Ты же не Стас! — Что? — Что?