Зеркала времени

Я сидела в кабинете Катца и листала новости из будущего на планшете- так удачно совпал сеанс WI-FI с моим пребыванием в его кабинете, ага! — Ты слышал, телеграмм заблокировали? — А что это? — Ну мессенджер. — А, ещё один? — Ага!.. Ну что там? Что говорят анализы? Таки да? — Катц выдержал почти МХАТовскую паузу. — Ты понимаешь, что это опасно? — добродушное лицо шамана выглядело обеспокоенным. — Понимаю, — нарочито небрежно ответила я. — Для твоего здоровья опасно. — Знаю. — Может быть ты подумаешь о прерывании? — Убить его ребёнка? — я посмотрела на Катца. Он опустил глаза. — Двоих… — Что? — Два сердцебиения на УЗИ. Это даже там, в двадцать первом веке сложно, а здесь… Они просто угробят тебя. И я не смогу помочь. У меня прыжок через пять недель. — Но… — Что но? Прости, но я обязан сообщить Виктору. — Разреши мне это сделать самой. Если хочешь, я при тебе запишу ему голосовое. — Хорошо. Но тогда у тебя остаётся только один вариант — прыгать. Чем раньше, тем лучше. Желательно до 12 недель. После — уже невозможно перенаправить душу в будущее. И твои дети останутся здесь — они не прыгуны. Сама знаешь. — А сколько сейчас? Какой срок? Три-четыре недели… — Значит у меня есть два месяца? Я бы сказал месяц. Прыгнешь сейчас- есть шанс сохранить обоих. Через месяц — одного. В 11 недель- можешь потерять двоих… — Но… я обещала ему быть рядом во время операции и послеоперационного периода. Сам знаешь, что он будет уязвим месяц после операции. И его родители тоже. Ритуал рассчитан на 21 день после всех вмешательств. — Знаю. Решать, в любом случае, тебе. — И Виктору… — Нет, в таких вопросах он никогда не транслирует не то что свою волю — своё мнение. Решать только тебе. Мда… хрен редьки не слаще… Как же не вовремя… ну почему не во время третьего прыжка (я, почему-то была уверена, что он будет). Почему сейчас?! Почему?! Однако, все случилось так как случилось. Мне предстоял тяжелейший выбор… Но сейчас не об этом. Сейчас нужно пережить операцию. Или операции… сегодня вечером наши доктора-волшебники все скажут. — Твоим не говорить о твоём положении? — Нет конечно! — Хорошо. Не переживай. Твоего мужа и его родителей мы подлатаем так, что они будут как новые. Даже лучше. Виктор согласовал ещё и защитные энергетические коконы. — Вот как? — я прищурилась, — С чего бы это? — Ничто человеческое ему не чуждо. Он иногда совершает благородные не логичные поступки. Особенно если видит искреннее чувство. — И много искренности он видел за свою жизнь? — Не знаю. Я — не много. Но я то молод… — Ага, шесть веков, да? — Седьмой пошёл между прочим, — обиженно поправил меня Катц. — Ну извини, извини, — я предпочла сменить тему, — Во сколько у нас общий сбор? — В восемь. — В восемь, ровно в восемь. Ну, до вечера! — и я быстро ретировалась. Своего мужчину я нашла в саду. Он сидел на скамейке и крутил в руках незажженную сигарету. — Представляешь, — начал он сразу, как-будто ждал меня и даже не сомневался в том, что я, рано или поздно, приду, — Штульман рекомендовал мне не курить. Во всяком случае до операции. — Вот гад, — слишком театрально возмутилась я. — Тебе смешно, да? — и тут я заметила, насколько печальны стали его глаза. — Нет, что ты… я же… я не хотела! — Все в порядке, не переживай. Просто… просто я как-то недооценивал серьезность всего происходящего. Подумаешь: обследование, болезнь, клиника, операция. Это все было так далеко, потом, завтра… И, возможно, не со мной. А сегодня я чётко осознал, что все слишком серьёзно… видимо запрет на курение стал той самой последней каплей… мне невыносимо страшно! — Не бойся! — я села рядом с ним на скамейку, — Все будет хорошо! Я обещаю, я клянусь, тебе. Я буду с тобой. — Все время? — Все время, пока позволят врачи. — Папе тоже нужно делать операцию… — Что? — Да, на сердце. Тоже срочно. Что-то с клапаном. Штульман сказал, что подобная операция вообще очень простая. — Ну раз Штульман сказал. Нет оснований ему не верить. — Я понимаю… но вдруг… я и отец… и мама останется одна… — Даже не думай об этом. Всё, правда, будет хорошо. — Скажи, а ты веришь в переселение душ? — Верю. — Почему? Это же бездоказательно! — Просто верю. Верю потому, что знаю. — Откуда? — Из сердца. — Это как? — Это память души. Обрывки… — Значит если что- мы с тобой встретимся в следующей жизни? — «Если что» не будет! — Но все же? Встретимся? — Обязательно! Как было много раз до этого… Мой мужчина удовлетворенно кивнул и закурил. — У Байрона есть стихотворение об этом… И уже в унисон: О, если там, за небесами, душа хранит свою любовь… — и удивленно посмотрели друг на друга. Вот об этом я и говорю- думать на одном языке одни мысли. Я кивнула в ответ. Это действительно начинало выходить за рамки сознания. Даже за рамки моего сознания. И это было так волнительно: в круговороте судеб, событий, лиц, поступков, найти человека, который был бы так же сонастроен на тебя, как ты на него. Да и какого человека… И уж совсем удивительным и даже пугающим стало для меня открытие того, что ни одна из тех миллионов мечтающих о нем, ни одна не попробовала понять — что нужно ему. Чего хочет он. Это ужасало. Ужасала человеческая эгоистичность и твердолобость. Ужасала поверхностность восприятия и самовлюбленность. Хотя, если задуматься, это было лишь предтечи того, что будет творится в веке 21… страшный и угрожающий предвестник моральной катастрофы… Но сейчас будущее в будущем меня интересовало меньше всего…