Duality

Дорогой автомобиль — фетиш практически любого мужика. Мощный дорогой автомобиль — фетиш почти каждого геймера. Мазерати Кватропорте — мой персональный фетиш. С тех самых пор, как я увидел ее на парковке нашего универа и когда осознал, что это машина нашего преподавателя по средневековью. Но только сидя внутри этой черной матовой красотки со светло-серым кожаным салоном, я понял, почему Мирон Янович так любит эту тачку. Сдержанная, солидная — снаружи, огромная — внутри! Самобытный итальянский стиль в каждой мелочи: начиная с отделки потолка и заканчивая логотипами на подголовниках. Про двигатель я вообще молчу. Его рев напоминает настоящую гоночную тачку. Я чуть не кончил, когда услышал это с переднего пассажирского сиденья. А когда посмотрел на сидящего рядом Мирона, который только что повернул ключ зажигания и стал неторопливо выезжать со двора «Семнашки», мне захотелось кончить снова. Он так органично смотрелся за рулем этой машины, что волей-неволей возникала мысль, будто итальянцы делали ее специально для него. Его невозмутимая физиономия вполне могло бы стать лицом рекламной компании для этой дьявольски-дорогой четырехколесной мечты. И еще Мирон вел себя так естественно, будто бы это не он сейчас увозил своего студента в неизвестном направлении в разгар новогодней ночи. Все случилось так быстро, что я до сих не до конца осознал происходящее. Еще там, за стойкой я не мог справиться с удивлением. Просто стоял и с минуту, наверное, тупо хлопал ресницами, пока Федоров пристально смотрел на меня и хитро, едва заметно улыбался. Потом он аккуратно взял мою сигарету, мимолетно касаясь внешней стороны ладони холодными пальцами, и глубоко затянулся. Я перевел взгляд с глаз на губы и подумал, что попал. А еще где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что курил он раньше только в моем сне, а не наяву. Внезапно на мое плечо легка чья-то тяжелая ладонь. Это вывело меня из ступора. Я обернулся и увидел хмурого Москвина, который кивком показал мне на два заказанных полных стакана, а потом перевел буравящий взгляд на Федорова. Я решил, что сейчас — не лучшее время для их знакомства, поэтому лишь кивнул и подхватил напитки. Мирону я тоже ничего не сказал, но почувствовал, как он идет сквозь танцующую толпу за мной. Когда мы подошли к столику, там оказались только спящий Храмов и уткнувшаяся в телефон Шальная. Я уже приготовился к неловкой сцене, потому что не знал, как должен представить нового гостя, но мне не пришлось ничего делать. Катя лишь подняла глаза и лицо ее резко переменилось, стоило ей увидеть Федорова. — Это Катя, — начал я. — Да, мы знакомы, — вдруг перебил меня Мирон, многозначительно кивая. — Не знал, что ты теперь здесь, — сказал он уже Кате. — Да, вчера приехала, — как-то запинаясь, ответила девушка. — Ванечка, хорошо, что ты так быстро пришел! — вдруг затараторила она, стараясь перекричать музыку. — Меня там друзья заждались, — она заканчивала говорить, уже поднимаясь на ноги. — В другой раз, ладно? — натянуто улыбнулась она и ловко выскользнула за мою спину, напоследок взглянув на Мирона. Я мог лишь в недоумении посмотреть на своего препода. Он буквально излучал уверенность. Мне еще показалось, что он пытается скрыть самодовольство, но это не точно. — Не хочешь уехать отсюда? — опять одними губами сказал он. Я совершенно точно не мог слышать слов — музыка херачила так, что басы отдавались где-то в легких, но я все равно его понял. Мне понадобилось несколько секунд, прежде чем утвердительно кивнуть. *** — Думал, ты уехал, — это первое, что я сказал, сев в машину и дождавшись, когда Федоров выкрутит руль и выедет со двора. Я, затаив дыхание, ждал ответа. Все-таки в реальной жизни это первое мое обращение на «ты» резануло по уху. Я не мог точно знать, как он отреагирует. Это было похоже на прощупывание льда поздней осенью, когда мороз уже шкалит, но дней прошло слишком мало, чтобы не бояться провалиться с треском. — Я и уехал, — неожиданно тепло улыбнулся он. — Но вернулся. Этот контраст в поведении обезоруживал. Передо мной вдруг предстал тот самый человек, которого я так долго представлял во сне: открытый, какой-то расслабленный, даже счастливый. Казалось, он разрешил свою внутреннюю борьбу, сделал выбор, отпустил напряжение. Из-за него и я почувствовал себя успокоившимся, удобно растекся по переднему сиденью, сжимая в руках холодную бутылку шампанского, которую захватил из бара, перед тем как выйти на улицу. Я не стал спрашивать, куда он уезжал и почему вернулся, куда мы едем и что собираемся делать. Мне было все равно. Главное — теперь я был рядом с ним. Мирон потянулся к магнитоле и повернул ручку громкости. Из динамиков полилась тихая музыка вперемешку с шепотом, потом вой. Я пытался вслушиваться, но узнал песню только, когда вокалист перешел на голос. Where have I been all this time? Где я был всё это время? Lost enslaved fatal decline Потерянный, порабощённый, смертельно больной. «Danger — Keep Away» Slipknot. Старенькая, давно забытая мелодия. Неторопливые переливы, ненавязчивая ритм-секция, звук скользящих под пальцами струн. Severed myself from my own life Отделил себя от собственной жизни. Cut out the only thing that was right Вырезал единственное, что было правильным. What If I never saw you again? Что если б я тебя никогда снова не увидел? I'd die right next to you in the end В конце я бы умер прямо рядом с тобой. Чувственный голос перебирал строчки, пока мимо нас проносились огни фонарей. Все казалось каким-то правильным. Даже то, как я коснулся «колеса» на чужой руке. Мирон держал ладонь на коробке передач, а я скользнул пальцами по прохладной коже. Сначала едва-едва, потом смелее стал водить по рисунку, как завороженный. Музыка же затапливала все остальные рецепторы, обволакивала, не давала отвлекаться. Я даже взгляд не переводил, упрямо смотрел, как он пропускает мои пальцы сквозь свои, как поглаживает подушечки большим, как перехватывает удобнее кисть, как прощупывает буквы, будто ища рельеф. I won't let you walk away Я не позволю тебе уйти, Without hearing what I have to say Не выслушав то, что я должен сказать. Я заворожено наблюдал, как он переворачивает мою руку ладонью наверх, как щекотно проскальзывает по набитым буквам «сценария», как перемещается к запястью, как нежно оглаживает тонкую кожу с проступающими синими венами. Казалось, время застыло внутри этой машины. Вокруг, вроде бы, были фонари, гирлянды, люди, другие машины, все больше с желтыми шашечками — праздник все-таки, но все это потеряло резкость. Я ловил себя на ощущении какого-то нереального полета. Скорее всего, скорость была запредельной, но мне не было страшно разбиться. Мне было кайфово. Вдруг Мирон убрал руку и повернул голову, я уловил движение боковым зрением. Поднял глаза и проследил за его взглядом. Я только теперь понял, что мы стоим на перекрестке и что на капоте у нас сидит большой черный ворон. Я снова посмотрел на Федорова, он зло поджал губы и обернулся. Я тоже посмотрел назад и увидел, как за нами пристраивается Лексус, голову на отсечение даю, тот самый, который стоял у его подъезда. Когда я повернулся обратно к лобовому стеклу, птицы уже не было. Мой хмурый водитель выжал сцепление и надавил на газ. Машина двинулась вперед, но снова остановилась уже метров через двадцать, паркуясь у обочины. Ожидаемо, джип парканулся следом. — Побудь здесь, пожалуйста, — выходя, он не взглянул на меня, накинул на голову капюшон толстовки и двинулся в холодную ночь. Из Лексуса ему навстречу показались всё те же двое парней, которых я видел у него дома. Тот, серьезный, которого, кажется, зовут Илья, вышел со стороны водительской двери. Я не мог досконально разглядеть лицо, но поза говорила о том, что он очень зол. Второй же, иностранец, остановился чуть поодаль. Я развернулся всем корпусом назад, чтобы хотя бы попытаться контролировать ситуацию. Этот Илья стал что-то выговаривать Федорову. Через минуту он уже бурно жестикулировал и как будто даже орал. Сумерки мешали разглядеть детали, но его лицо явно искажалось гримасой ярости. В тот момент, когда он стал приближаться к Мирону, я не выдержал и дернул ручку на себя. — Ты вообще подумал, чем все это может закончиться для нас и для него самого?! — единственное, что я услышал из всей этой гневной тирады. Я хлопнул дверью, и на «поле боя» повисла тишина. Все трое смотрели на меня. Я невольно поежился от колючих взглядов тех двоих, а потом посмотрел на Мирона. Он снова выглядел мрачным, подавленным и каким-то обессиленным. Мне непреодолимо захотелось увести его обратно в машину, заставить улыбнуться, попросить не думать ни о чем. Эта мысль дала смелости подойти к спорящим и буквально оттеснить спиной Федорова обратно к машине. — Если разговор касается меня, может, мне имеет смысл присутствовать? — от этого Ильи меня отделяло сантиметров сорок. Судя по лицу, он не ожидал от меня такой наглости. — Этот разговор вообще не имеет смысла! — начал было водитель, как вдруг на него шикнул тот иностранец. Тот подошел ко мне вплотную, я повернул голову, и он заглянул мне в глаза. Появилось ощущение, что он читает меня, как открытую книгу. Зрачки бегали по моему лицу, словно по машинописным строчкам. «Пару абзацев» и он стал ухмыляться. — Você foi para seus sonhos,* — сказал он, не отрывая от меня взгляда. — Блять, Мирон! — вспылил водитель Лексуса. — Он сам меня пустил, — из-за спины я услышал что-то вроде попытки оправдаться, хотя голос Федорова был настойчивым. — Não importa! O principal é que ele não deixa você sair,** — продолжил ухмыляться незнакомец, а я понял, что почти наверняка он говорит на португальском — больше шипящих букв. — Ele escolheu você,*** — продолжая ухмыляться, он выглянул за мое плечо, чтобы посмотреть на Федорова. Я лишь повернул голову, не имея понятия, что здесь происходит, и заметил, как Мирон облегченно выдохнул. Он сделал шаг к машине, как португалец окликнул его. — Isso não é tudo… Antes de foder, você terá que contar tudo a ele,**** — его лицо оказалось прямо напротив моего, когда я снова повернулся. — ОХРА заставит тебя сделать выбор… ----------------------------- *Ты ходил к нему в сны. **Это не важно! Главное то, что он сам тебя не выпускает. *** Он сам тебя выбрал. ****Это еще не все… Прежде чем трахнуть, тебе придется все ему рассказать.