Способны ли мы любить?

       Ранним утром господина Холфа подняли служанки, наперебой галдящие, что-то о важной гостье, которую он будет рад послушать. Приказав подать чай в гостиную, он поднялся с постели. Спустившись в гостиную, он увидел солдата в форме разведки, который стоял к нему спиной. Деликатно кашлянув, привлекая к себе внимание, он вдруг лишился дара речи: солдатом в форме разведки, была его собственная дочь. — Здравствуй, папа. Давно не виделись, — она улыбнулась ему тепло и немного печально. За три года, что прошли с момента её побега, он вовсе не бросал попыток отыскать сбежавшую дочь, как это могло показаться, лорд искал её, с упорством гончего пса, но даже обнаружив её в кадетском корпусе, не спешил вмешиваться. Что-то в железном сердце мужчины подсказывало, что чем бы он не угрожал, эта своевольница сделает по-своему. И, глядя на стоящую перед ним девушку, всё такую же худую, как и в детстве, но на порядок вытянувшуюся и, приобретшую военную выправку, он невольно гордился ей, — ведь у младшей дочки хватило смелости, пойти наперекор всему для достижения своих целей. Он кинулся к ней и сгрёб в объятия, едва не задыхаясь от радости, и удивляясь: теперь они были почти одного роста. — Лисет, ты вернулась. Я так рад тебя видеть — Не совсем, я приехала не только повидать тебя, но и поговорить о моём будущем. — Расскажи мне всё. Я хочу знать о твоей жизни, потом обсудим все вопросы, всё потом. Она поведала ему всё, что произошло с ней за три года, не сказав, впрочем, об Эрвине Смите ничего, что могло бы растревожить отца. Он так счастлив был с ней встретиться, что Лисет невольно чувствовала себя дерьмом, зная, что её решение расстроит его. Но, как бы то ни было, жребий брошен и назад пути нет. Дослушав её армейские истории, местами смешные, местами печальные, он вдруг выдал: — Ты ведь не отступишь, да? Ты выросла и стала совсем другой, моя милая девочка. — Да, папа, я не отступлю. Прошу только, не осуждай мой выбор. Если тебе угодно, отдай моё наследство, в пользу Мэри и её детей. — Ты похожа на мать. Тебе всегда было тесно здесь. Я не одобряю твоё решение, но принимаю его. Прошу тебя лишь об одном: вернись живой, чтобы там не случилось, просто, навести меня и Мэри, как-нибудь. Непрошенные слёзы навернулись на глаза и лорд поспешно смахнул их. Ему хотелось вцепиться в её плащ, отговорив от свободы, что убивает, но разве это остановит её? Она всегда была такой и, сколько бы он не запирал её, это принесёт боль и горе им обоим. Вдруг Лисет, сидящая напротив, улыбнулась и он на миг увидел маленькую девочку, беззаботно щебечущую, и себя самого, моложе на добрый десяток лет. — Пригласи Мэри и малышей, хочу увидеть их перед отъездом, я выезжаю завтра на рассвете, так что хочу провести этот день с вами.       Сестра охала над её волосами, остриженными по-армейски коротко и спрашивала о житье-бытье, не забыв поинтересоваться, есть ли у неё тот, кого она любит, к счастью, от неловких вопросов спасли племянники, не узнавшие её сразу и сначала настороженные, а после, осмотревшись, просили, — то примерить плащ, то рассказать им, что означает эмблема в виде крыльев. И она почувствовала себя на миг, беззаботной девчонкой, что любила фехтовать и читать неположенные для леди книги, бегая с малышнёй, которая, в прошлой жизни бесила, а перед ликом неизвестного грядущего, была частичкой жизни, недоступной для солдата вроде неё.Обед был неприлично роскошным, а кровать в её старой спальне, непривычно мягкой. За годы отсутствия дома, Лисет привыкла есть быстро и мало, спать на жёстком и в любом положении, но всё же, приятно было на день вырваться из привычного ритма и просто отдохнуть. Проснулась она посреди ночи, от нехватки воздуха, тело было объято пожаром, таящим вместе с остатками сна. Несмотря на весь стыд, что она испытала, после ночи с мужчиной, её тело отчаянно рвалось к человеку, с холодными глазами, который её никогда не полюбит. Чёртов Эрвин Смит, — демон во плоти, но как хорош. Выпив воды и постояв у открытого окна, от которого веяло прохладой, она попыталась уснуть, но сон, как назло не шёл. Мысли то и дело уносились к предстоящей вылазке, первой для неё, а возможно и последней, но всё одно, в конечном итоге, вело к мыслям о нём, к таким постыдным, для её происхождения, но таким сладким. За этими раздумьями она, наконец, провалилась в сон, и до рассвета её ничто не тревожило. Где-то в районе стены Мария, в штаб-квартире разведотряда, маялся непривычной для него, бессонницей капитан Эрвин Смит, лёжа на продавленном, старом диване в своём кабинете, где всё, казалось, пронизано запахом этой девочки, с глазами цвета предгрозового неба. Утром, повинуясь армейской привычке, она проснулась едва начало светать. Отец, разбуженный слугами, вызвался её проводить. Наскоро позавтракав и тепло попрощавшись со всеми, она покинула родную Митру, и отправилась навстречу неизвестности, ждущей её за стенами.