Способны ли мы любить?

Лисет, чеканя шаг, направлялась в лазарет: нужно было заставить неугомонную Ханджи поесть и принять душ. И, разумеется, справиться о самочувствии Моблита. Кое-как вытолкав Зое из палаты друга, девушка потащила её на завтрак. Самой ей есть решительно не хотелось, перед глазами стояла улыбка Эрвина и, она непроизвольно прикоснулась к своим губам, казалось, хранящим тепло его прикосновений. — Эй, эй, — помахала Ханджи перед её глазами ладонью, привлекая к себе внимание, — ты ещё здесь? — Прости, я задумалась. — виновато улыбнулась она. — Интересно, о чём? Лисет небрежно махнула рукой: — Да так, пустое. Когда выпишут Моблита? — Обещали через три дня. Без него мне даже чудить не хочется. День был свободный, поэтому девушка отправилась в библиотеку, чтобы скоротать время. Зое, после завтрака отправилась к Бернеру, отказавшись составить подруге компанию, а она не хотела мешать этим двоим. Сколько бы Ханджи не распылялась о дружбе, но их привязанность друг к другу, выдавала нечто более глубокое, возможно это было безграничное доверие, а может что-то еще, эмоции и чувства были для неё самой тёмным лесом. В маленьком мирке разведкорпуса трудно было верить в такое чувство, как любовь. Многие без зазрений совести трахались, зная, что на следующей вылазке их возможно убьют, и потому, стремились взять от жизни всё. Но иногда были и экземпляры, отличающиеся почти патологической верностью. Среди таких, по-видимому, были её друзья, и сама она не стала бы спать с кем-то, кроме Эрвина, однако, взаимности она не требовала. Он волен спать с кем угодно, только думать об этом не хотелось. Она попыталась отвлечься чтением, однако, буквы никак не хотели складываться в строчки, а в мысли, то и дело проникал вездесущий капитан. Решив, что умственно трудиться не получится, она поплелась в зал для тренировок, и там, гоняя саму себя, до седьмого пота, она смогла успокоиться. Приняла душ, поплелась в столовую. Есть, несмотря на нагрузку не хотелось, но она заставила себя. Из раздумий её вывела Ханджи, плюхнувшаяся по соседству. — Знаешь, ты какая-то задумчивая в последнее время. Тебя что-то тревожит? — неожиданно спросила она. — Меня всё время что-то тревожит. В моей голове всегда куча вопросов, на которые никто не в состоянии ответить. Например: почему титаны жрут нас? У них ведь даже органов, чтобы испражняться нет. И как быстро исчезают их тела, после смерти. Как построили стены? Во всех книгах говорится о том, что пришли титаны. Но откуда они пришли, — нет. И, почему, нигде нет никакой информации о мире, до построения стен? Это самый волнующий меня вопрос. — Да уж, голова твоя полна таких же сумасшедших мыслей, как и у меня. Я не ошиблась с выбором друзей, — хмыкнула Ханджи, — но сейчас, тебя явно не то беспокоит, да и ешь ты мало в последнее время. Твое периодическое отсутствие в казарме по ночам, наталкивает меня на мысль, что ты тайно с кем-то встречаешься. — Давай мы просто сделаем вид, что ты ничего не заметила. Всё равно я не могу рассказать тебе всё, — понизив голос, полушёпотом сказала Лисет. — Значит, не скажешь, — разочарованно протянула Ханджи. — Но я горжусь твоей наблюдательностью, — улыбнулась она, надувшейся подруге. По дороге в казарму Лисет окликнул Эрвин: — Рядовая Холф! — Да, сэр. — Следуйте за мной. Я не отниму у вас много времени. Пожав плечами, Холф повернулась к Зое: — Иди, я догоню. Увидимся позже — Тогда я, пожалуй, схожу к Моблиту, — сказала она и, махнув рукой, умчалась. Эрвин же нетерпеливо схватив девушку за локоть, толкнул её за колонну, украшавшую вход и страстно поцеловал, прижавшись к ней всем телом. Они не знали, что за ними наблюдает приподняв брови, Ханджи, притаившаяся за углом. — Эрвин. Нас могут увидеть, — она попыталась образумить мужчину. — Тогда пойдём со мной, я нуждаюсь в тебе сегодня. И вот как он это делает? Когда он обрёл над ней такую власть? Или это она, командует им? Ледяные глаза капитана могли проморозить до костей кого угодно, но её кидало в жар. В кабинете, он нетерпеливо раздевал её, целуя жадно, по-собственнически. Эрвин знал, её тело принадлежит только ему. Всё, от растрёпанной короткой стрижки, до мягкой девичьей груди, с аккуратными сосками, что так хотелось приласкать. От больших серых глаз, в которых плясало отражение его безумия, до чуть припухших, от его грубых поцелуев губ. И Смит не знал, что за чувства бушевали в его душе, когда он едва не кинулся к ней, чтобы спасти, плюнув на отряд. И не понимал, отчего так хотелось вломить капитану Джонсу, который сделал это. Сейчас она была здесь, с ним, по его воле. Скинув ненужную одежду, он увлёк её на свои колени, лаская и срывая с губ девушки стоны, Эрвин наращивал темп, доводя их обоих до оргазма. Почти задыхаясь, на грани разрядки он выдохнул ей в ухо, опаляя своим дыханием: — Ты моя, Лисет. Только моя. И её стон, прерывистый, и рваный, как её дыхание, когда её мышцы сжались вокруг его члена в оргазме, сказал красноречивей любых слов, подтверждая его власть над ней. — Я хочу, чтобы ты осталась сегодня. — А разве я не остаюсь всегда? — спросила она. — До утра. Просто останься. — Эрвин, ты….- договорить он ей не дал, увлекая её в поцелуй. Всё смешалось. Эрвин запутался в своих логических цепочках. Рядом с ней логика летела к чертям, зато покрытое льдом сердце чувствовало забытое тепло. Жизнь разведчика коротка и непредсказуема. Эрвин-стратег, Эрвин-тактический гений, бессердечный ублюдок Эрвин, — таким его видели окружающие. Эрвин-человек, таким, его видела только она. Может он и не любил её, но нуждался в её присутствии, как в воздухе. Её холодные глаза теплели, увлекая его за собой и его почти лихорадило. Он боялся потерять эту девушку, взрывавшую привычное течение жизни.

***

Шёл дождь, плотный настолько, что не видно дороги, а грязь такая густая, что конь, то и дело спотыкается. Эрвин один, один в этом мире тишины, но вот густая гряда лесной дороги поворачивает и он оказывается, посреди поля, усеянного трупами. Среди множества знакомых и незнакомых лиц он видит её, холодную и безучастную. В серых глазах, подёрнутых пеленой смерти, застыл смертельный ужас. И он закричал, падая на колени и рыдая, как дитя. Сделав резкий вдох, он сел на кровати, покрытый холодным потом. Это был сон, всего лишь сон, Эрвин, с удивлением осознал, что он плачет. Девушки не было рядом. От открытого окна веяло прохладой, изредка моргала молния, предвещая наступление грозы. Лисет обнаружилась стоящей у окна, в накинутой на голое тело рубашке, принадлежащей ему. Живая и настоящая, а не холодная и безжизненная, из проклятого сна. Он подошёл к ней сзади и сжал в объятиях, зарываясь носом в её волосы, и, упиваясь красотой хрупкого тела, в мешковатой рубашке. — Эрвин. Что с тобой? — спросила она, — ты плачешь? Он лишь молча вглядывался в глаза, цвета предгрозового неба, и искал там искру жизни. Девушка, легко улыбнувшись, поднялась на носочки и торопливо сцеловала дорожки слёз, пролитых по ней. — Я здесь, с тобой. Пусть кошмары прошлого тебя оставят, а ужасы грядущего, — минуют, - шептала она, гладя его плечи. — Докажи мне, что ты не сон, — хрипло приказал мужчина, усаживая её на подоконник, и становясь между её ног. — Я настоящая, — сказала она, и слова потонули в раскате грома. Они играли с огнём, жадно любя друг друга, прямо на подоконнике. Но им было плевать. Они были одни, в своём мире, забирая друг у друга страх. Странно, но после этой ночи, глухой страх, потерять друг друга отступил. И они пили чай, слушая, как капли дождя отстукивают ленивую дробь, превращая плац, — в болото. Лисет сидела на коленях мужчины, и он рассказывал ей о себе и, жадно слушал её рассказы. Сегодня, казалось в корке льда, покрывающей его сердце, появилась трещина. — Мне нужно уходить. Скоро рассвет, -вздохнув, сказала она. — Я провожу тебя. Не хочу, чтобы ты промокла. — Я думаю, не стоит. Не рискуй. Иначе, как честному человеку, придётся на мне жениться, — подколола его девушка. — Будешь мне надоедать, — так и поступлю, — не растерялся капитан. И, наслаждаясь, её неподдельным удивлением, торопливо оделся, и, накинув на неё свой плащ, вышел вместе с ней, навстречу дождю. Легко подняв, худощавую девушку на руки, он опустил её на землю только на пороге её обители, притянув за капюшон плаща, поцеловал, и развернувшись, зашагал прочь. Такой, закутанной в чужой плащ и с улыбкой на лице, её встретила Ханджи, которой не спалось, в эту дождливую ночь. Обещав покаяться подруге, как только они останутся наедине, Лисет торопливо переоделась в ночнушку и, почти мгновенно, провалилась в сон. Погода была дерьмовой, но от работы никто не освобождал. Неразлучной парочке, (третий ещё находился в лазарете) перепала работа в архиве. Нужно было навести порядок и, обновить обложки, изрядно страдающие, от набегов мышей. Ханджи ничуть не расстроилась такому, «общественно облезлому», труду. Ведь это был существенный повод вытрясти душу, из вечно таинственной подруги. Как только дверь архива со скрипом закрылась, Зое, нетерпеливо хлопнув в ладоши, произнесла: — А теперь, расскажи мне, как давно ты встречаешься, с капитаном Смитом? — С чего ты взяла, что именно с ним? И ради всего святого, Ханджи, сбавь голос на полтона, — шикнула на неё Лисет. — С чего взяла? А кто, целовался за колонной? Только не говори, что тебе соринка в глаз попала, а он доставал. Не поверю. Когда свадьба? — её распирало безудержное веселье. — Не гони коней, всё не так просто. Если я тебе скажу с чего всё началось, то ты поцарапаешь пол своей челюстью, настолько идиотская, была история. — К чёрту пол, Лисет. Я хочу знать всё. — Прежде, чем я расскажу, я должна убедиться, что история не пойдёт в массы. Никому ни слова. Даже Моблиту. Иначе, нам с ним не будет покоя. А не приведи, командор Шадис, кто-то донесёт моему отцу…последствия катастрофичны. По мере повествования, брови Ханджи, словно жили отдельно от всего тела: то сводились в прямую линию, то терялись на лбу. — Вот это да… — только и смогла выдавить из себя Зое, — неожиданно, конечно. Но, что-то в этом есть.