Способны ли мы любить?

Несмотря на очень поздний или напротив, слишком ранний час в Тросте шло совещание между силами гарнизона и полиции, а также верховного главнокомандующего. — Когда мы были кадетами, Эрвин часто говорил о том, что за стенами, наверняка, есть другие люди. Не могли же титаны всех сожрать, но я только посмеялся над ним, — покачал головой Найл Док, чувствуя стыд. — Вот как? Но в свете последних событий…он был не так уж и не прав? Поэтому я считаю, что нам следует попросить у него прощения, лично, — сказал Дариус Закклей. Пиксис бросил взгляд в окно, где занимался рассвет. — Уже почти рассвело. Если всё прошло успешно, то они уже на обратном пути. Внезапно совещание было прервано помощницей Пиксиса. — Разведчики возвращаются, дозорные засекли их! Они поспешили к стене. Внизу собрались люди, которые ликовали. Стена Мария была возвращена, человечество победило. Когда они увидели сколько солдат вернулось, радость немного поумерилась. Из двухсот разведчиков, живыми вернулось только двенадцать человек из которых, четверо — были тяжело ранены. Среди прочих встречающих был лорд Холф, которого волновала судьба его дочери и зятя, участвовавших в этой операции. Разведчики молча расступились, на телеге он увидел их. Оба были без сознания покрытые окровавленными бинтами, но, несмотря на раны, продолжали упрямо дышать. Эрен и Микаса были наказаны за неповиновение приказам старшего по званию, раненые доставлены в больницу, где ими немедленно занялись доктора. Лисет пришла в себя от яркого света, бьющего по глазам, но открыв глаза она не сразу сообразила где находится. Из окна напротив кровати светило солнце, по всей видимости, заходящее. Она подняла руку, чтобы заслониться от света, обнаружив, что рука замотана бинтом, пропитанным какой-то дурнопахнущей мазью. — Вы очнулись? — Негромко спросили откуда-то сбоку. — Да…можно мне воды? — Хрипло попросила она. К её губам приложили холодный стакан. Из которого она с жадностью выпила воду, которая имела поразительно гадкий металлический привкус. — Теперь всё будет в порядке. Мы боялись что вы не очнётесь. Отдыхайте, я доложу о вашем воскрешении… Остаток фразы дежурного доктора она не услышала, погружаясь в темноту. Когда девушка пришла в себя в следующий раз, у её кровати сидел Эрвин, настороженно глядевший на неё. Она просто потянулась к нему желая убедиться что он ей не мерещится. Он легко улыбнулся, ловя её ладонь и произнёс: — Я тебе не привиделся. Я жив, как видишь и снова благодаря кому-то, кто закрыл меня собой. Ты, падая, приняла на себя удар куда больший, чем я. Прости меня. Его голос дрогнул и он замолчал. — Мы — победили? Кто ещё выжил? Ханджи, Леви, ребята?  — Победили…нас осталось двенадцать человек. Ханджи потеряла глаз, Моблит — ногу, Арлерт и Брауз едва не умерли, а я едва не потерял тебя. Несомненно, нас ждут великие почести, но какая цена заплачена, — он вздохнул, — ты, скорее всего, будешь хромать до конца жизни, а спина вся будет в шрамах, напоминая мне какую жертву принёс миру глупый командор разведкорпуса. — Всё хорошо. Я ведь жива. А шрамов у меня и так было немало. Что с Бронированным и Колоссом? — Всё потом, Лисет. Когда тебе станет получше мы тебе всё расскажем. Пока отдыхай, я побуду рядом. — А ты не пострадал? — Спросила она. — Не так тяжело, как должен был, — он поцеловал её в лоб. Через несколько дней доктора сочли её состояние удовлетворительным, разрешив прогуляться используя костыли. Лисет сидела на скамейке, когда к ней на костылях, в сопровождении Ханджи присоединился Моблит. Они тепло обнялись. — Вы даже представить себе не можете, как я рада, что вы живы, ребята. В том жутком взрыве казалось невозможно… — А это и было — невозможно. Моблит догадался толкнуть меня в колодец, — невесело сказала Зое. — А она, додумалась зацепить меня УПМ, правда не очень удачно, — он кивнул на свою отсутствующую, чуть ниже колена ногу, — но я остался жив, чему я рад.  — Прости, Моблит…если бы я смогла прицелиться чуть лучше… — Прекрати. Я жив. Хватит извиняться тебе это не идёт. Я тоже рад, Лисет, что нам всем удалось выжить в этой бойне. Вы ведь пошли против Звероподобного, — перебив поток извинений Ханджи, резко произнёс Бернер. — Ханджи, ты единственная, кто оставался в сознании, расскажи, как нам удалось победить? — попросила Лисет. Капитан Зое лишь вздохнула, вспоминая тот кошмарный день.

***

Я не помню всего что там происходило, поэтому, начну с момента, когда я очнулась после взрыва. Чудом мы не захлебнулись, упав в колодец, при помощи УПМ мы выбрались наверх. Всё вокруг было выжжено и разрушено, дома превратились в щепки. Наспех перевязав наши раны, я отправилась на шум битвы, Эрен, с ребятами как раз добили Колосса, а тут очнулся Райнер. Я использовала на нём громовое копьё, остававшееся у меня, э и нам удалось обезвредить его, но у нас его отобрал титан-носильщик, и тот, кто сидел в Звероподобном. Коротышка его знатно отделал. Арлерт, который заставил Бертольда истончиться, зацепившись за его зубы сильно обгорел. Мы думали что он умер. Эрен заметил что он ещё дышит, но Леви медлил со вводом сыворотки, он надеялся что Эрвин жив. Тут подоспел Флок тащащий вас на остатках разбитой телеги, вам обоим досталось. У командора была рана на животе, ты вообще в лоскутки изранена, нога напоминала кусок мяса. Эрен и Микаса едва не пришили Леви за то что он хотел спасти Эрвина. И не знаю, чем бы всё кончилось, если бы сам Эрвин не остановил его, неожиданно очнувшись. Поэтому мы унесли вас и укололи сыворотку Армину. Командор потерял сознание, Моблит изранен, ты — едва дышишь, Брауз — бредит. Мы пошли в подвал Йегеров. Там, как и ожидалось мы нашли самое ценное, что может быть в мире — информацию. По дороге обратноимы боялись худшего, ведь подвал отнял время, а у нас тяжелораненые. Мы боялись, что вы не доживёте до Троста. Ханджи закончила рассказ. А Лисет задумчиво протянула: — Да…вот это победа, двенадцать выживших из двухсот. Просто чудо что мы выстояли…угробили новичков…выходит только один Флок и выжил. Эрвин ничего не сказал о том что ранен. — Видимо он не хотел тебя беспокоить ещё больше. Он и так чувствует себя виноватым, — донёсся голос Леви до троицы, сидящей на скамейке, — рад видеть тебя среди живых. — Я тоже рада, Леви, — она улыбнулась ему. В палате её ждал Эрвин и её отец, который едва не сбил девушку с ног, кинувшись к ней. — Ты очнулась! Слава богу, как только получил письмо хотел рвануть, но чёртовы дела заставили меня задержаться. — Всё хорошо, папа, правда… мы победили, мы отвоевали стену, мы нашли подвал. Теперь всё и вправду хорошо. Эрвин носился с ней, как с ребёнком, хотя и сам еле встал на ноги. Отец, по её просьбе заказал для неё трость и в один из дней, когда она сидела вместе с мужем в кабинете и пила чай, к ней пришёл пожилой мужчина, маленького роста, с проницательными глазами. — Добрый день, господа и дамы. Мне нужна госпожа Лисет Смит. Служивый, у ворот проводил меня сюда, — негромко сказал посетитель. — Всё верно, сэр. Лисет Смит это я, — девушка привстала на диване. — Михаэль Траут, — представился мужчина, — мне приказано было сделать для вас трость, мне нужно снять мерки. Поддерживаемая мужем, она позволила померить длину от кости на запястье, до пола. Странный человек, сняв мерки, задав пару вопросов, удалился, оставив их в недоумении. А через несколько дней часовой принёс ей посылку: длинный, продолговатый футляр, в котором лежала красивая чёрная трость с удобной рукоятью, у основания которой был приделан небольшой серебряный герб, в котором, Лисет с удивлением узнала крылья свободы. Перед аудиенцией у королевы Леви выпустил провинившихся Эрена и Микасу из карцера. Эрен, определённо вспомнил что-то, прочитав книги, оставленные отцом, но упорно молчал об этом. Через два дня королева Хистория прибыла в Трост, по этому случаю все выжившие разведчики явились в её временную резиденцию. На военном совещании было рассказано, о важной информации, полученной в доме покойного Гриши Йегера. О том, что врагами за стеной, всё это время были вовсе не титаны, как они думали. Врагами были люди. Государство Марли представляло для их мира угрозу куда большую, чем все титаны вместе взятые. Их остров представлял собой лакомый кусок если верить информации из книг, за стенами находились залежи полезных ископаемых, необходимых Марли. Они, живущие в стенах, назывались во всём мире «дети Имир», в честь первой женщины вступившей в контакт с материей, что даровала силу становиться титаном. Иными словами только такие же люди, как они, при введении им титаньей сыворотки превращались, на марлийцах она не работает. Было решено обнародовать страшную правду людям. Новое правительство решило отказаться от молчания прошлых королей. Народ, конечно, принял информацию неоднозначно. Всем выжившим при войне за стену Мария полагалась награда от королевы, за заслуги перед человечеством. В назначенный день они стояли в зале, ожидая пока их позовут. Лисет опиралась на трость, чувствуя себя некомфортно. Она привыкла к размашистому солдатскому шагу, а теперь вынуждена была плестись, как улитка. Эрвин стоял здесь же, бережно приобнимая жену за плечи. — Просто потерпи, скоро это всё закончится, — шепнул он ей на ухо. — Я только вернулась с того света, а меня уже заставляют торчать на мероприятиях, напоминающих мою далёкую юность. Эрвин, честно говоря я очень рада, что мы победили в битве за стену Мария. Но куда больше мне хотелось бы… Рука мужа зажала ей рот. — Молчи. А то невзирая на твои ранения, отведу в угол потемнее, — он понизил голос до зловещего шепота. Она лишь рассмеялась. Как дети, ей-богу. К ним подошла чета Док. Пока Найл жал им руки, подала голос Мари. — Эрвин, ты выжил…это просто невероятно. Несмотря на то, что ты был с одной рукой в бою… — Мари, прекращай! Звучит так, будто он должен был умереть, — процедил Найл. — Найл. Я действительно должен был. Но меня спасло чудо. И это чудо — моя жена, — тепло сказал Эрвин. — Вы теперь — калека, — сочувственно покачала головой Мари Док, глядя на трость Лисет. — Не большая калека чем те, кто предпочитают держать жопы в тепле, когда другие умирают за правду. В новом мире слабым места не будет. Вы должны понимать, Мари, что возвращение стены это далеко не последняя война, есть в мире твари, пострашнее титанов. — Как? Кто же? — Испуганно охнула женщина. — Люди, — коротко отрезала Лисет, — и да, бросайте удивляться, что мой муж жив, иначе сочту, что вы жалеете, о сделанном выборе. Мари замолчала, резко побледнев. Найл посмотрел на неё, почему-то с благодарностью. Эрвин лишь хмыкнул, крепче сжимая пальцы на её плече. От дальнейшего обмена любезностями, их отвлекла склока, творившаяся неподалёку. — Сыворотку нужно было вколоть командору, а не тебе. Так у него было бы две руки и он смог бы вести нас к победе. А что сможешь ты, а, Армин? И вы все и капитан Леви пошли на поводу у эмоций! — Расточался Флок. — Ты прав, я должен был умереть. Но ведь командор выжил, как и его жена. Все мы пережили этот ужас, — пытался успокоить парня Армин. — Флок, ты, сукин сын, всегда был гнусным трусом! — Схватив того за грудки впал в ярость Эрен, — а ты, Армин, чего соглашаешься? Он без году-неделя в разведке, а уже мнит себя ветераном. — И правда, Флок, у командора, верни ты его к жизни, а его жену бросив умирать крыша бы съехала. Да и живы они, чего тебе ещё надо? Радуйся, что сам жив и к награде представлен, хотя зуб даю, твоим очком орехи можно было колоть, когда командор приказал переть напролом! — Неожиданно вмешался в спор Жан. — Вы что здесь устроили, малыши? У меня такое чувство, что мы — умерли, а вы машете после драки кулаками, выясняя, кого нужно было воскресить. Решение отдать сыворотку кому бы то ни было от начала до конца принадлежало Леви. И не тебе, Флок, решать, чья жизнь ценнее. Любая жизнь важна, — понижающим температуру голосом произнесла Лисет, — всем понятно? Я не для того вела людей в ад, чтобы вернувшись увидеть его снова. Если у вас есть хоть капля уважения к погибшим и раненым проявите его, заткнувшись. Солдаты тут же угомонились прекратив распри. Спорить с ней было боязно. Да и сам командор стоял позади и настороженно смотрел на спектакль, что они устроили. Даже неугомонный Флок, смирился, протянув руку Армину. Точку в конфликте поставил Леви, подошедший к ним. — Нас ждут, — просто сказал он. В церемониальном зале собрались представители разного рода войск. Разведчики преклонили колени перед королевой Хисторией, принимая награду. Только Эрена терзали какие-то мысли, потому что он, задумавшись, просидел перед Хисторией с минуту, прежде чем отпустить её руку. Вернувшись в родные стены Лисет и Эрвин пили чай в кабинете, согревая руки. Осень в этом году была неожиданно прохладной. — Значит они считают, что я не способен вести армию, будучи калекой, — вздохнул Эрвин, устало садясь на диван. — Ты про Флока? Не стоит тебе заморачиваться. Мы живы, а война ещё не закончилась. Знаешь, на поле брани все умирают некрасиво. И трусы, и герои, и твои солдаты, и вражеские. Ты говорил, что был бесполезен, что приносишь другим горе и смерть, но Эрвин, оглянись, те, кто по-настоящему бесполезен, сидят в тепле, а не лезут на рожон в авангарде, жертвуя собой, — сказала она стоя перед ним. Его голова была опущена, поэтому от видел только её тонкие пальцы, судорожно сжимающие рукоять трости. Эрвин протянул к ней руку, подавшись вперёд. Он знал, что потеряв равновесие она падёт в его объятия. Когда он прижал к себе жену, то жарко прошептал ей на ухо: — Значит ли это, что твоя вера в меня непоколебима? Она поёрзала у него на коленях, поворачиваясь к нему лицом, от её движений спирало дыхание, а тело реагировало мгновенно. Усмехнувшись, она ответила: — Это значит, Эрвин, что я люблю тебя. — Лисет… — шепнул он, увлекая в поцелуй девушку. Дверь кабинета с шумом распахнулась, прервав интимную сцену. Командор, с сожалением отстранился от жены, выпуская её волосы, в которые он успел зарыться пальцами. — Командор Эрв…ой, — осёкся Жан, покраснев от увиденного. Лисет попыталась встать, но раненая нога не давала такого простора для манёвров, как раньше. Поэтому, она вздохнула и осталась сидеть на коленях Эрвина в полурасстёгнутой рубашке. — Жан, тебя стучать не учили? — Устало спросила она у красного солдата, старательно отводящего взгляд. — Что-то случилось? — Спросил Эрвин. — Ну, там, это, все собрались праздновать, и мне…сказали позвать вас, говорят господин Холф прислал отличное вино… — запинаясь произнёс Кирштейн. Командор посмотрел в глаза своей жене, перевёл взгляд на припухшие от его поцелуев губы, вздохнул и произнёс: — Спасибо, мы подойдём чуть позже. Солдат кивнул и исчез так быстро, будто его и не было. — Придётся идти, — вздохнул он, — но мы же калеки, поэтому если мы опоздаем…никто не заметит… Жан вернулся на кухню, по-прежнему красный, как рак. — Жан, что с тобой? Ты такой красный… — сказала Ханджи. — Да, так. Жарко стало… Леви хмыкнул, он догадался от чего ему стало жарко. — Я же говорил тебе постучать, а не вламываться в кабинет, — сказал Леви, — теперь тебе ещё долго будет жарко. Все рассмеялись, а у Жана, видение командора, целующего свою жену так и стояло перед глазами. Парню было стыдно, от того, что он стал свидетелем того, что всегда было скрыто от них. И капитан, и командор всегда решительные и строгие, в тот момент открылись с совершенно иной стороны. Жан, конечно, знал что они женаты много лет, но они никогда прежде не давали повода для слухов, вообще, в этих двоих, казалось, вместо крови, текла жидкая сталь. А теперь…он будет видеть их только такими. Вечер прошёл замечательно. Они выпили за победу, помянули павших товарищей. Ханджи смешила всех старыми байками о временах, когда она только начинала служить в разведке, доводя командора Шадиса до икоты, ребята хихикали, а Лисет, вспомнив беззаботные дни лишь вздыхала. Вино ей с тех времён напоминало, о жарких губах, целующих её шею, о развязных руках у себя на груди, о шершавой стене хозпостройки и о том, что случилось во тьме кабинета. Те дни были так далеки, что казались бы неправдой, если бы не Эрвин, сидящий рядом с ней. Всё снова повторялось, куртка с тихим шорохом падает на пол; рубашка, сползая с плеч распаляет своим прикосновением возбуждённое тело. Тихий лязг, расстёгнутого во тьме спальни, ремня. Потом все звуки смолкли, кроме громкого дыхания и шороха простыней. Два тела сходились в борьбе, такой же вечной как мир, который для них сейчас не существовал. Разбередив память этим вечером, Эрвин, вдруг страстно захотел вернуть былое время, он хотел видеть правду, он хотел видеть свободу, он хотел видеть победу и, с каждым движением, с каждым вздохом его жены он видел всё, чего так хотел, в её глазах, которые были затуманены от страсти и выпитого вина. Он чувствовал торжество жизни с каждым движением её мышц, сокращающихся в оргазме, он чувствовал победу на вкус, припадая к её груди губами, и казалось, на миг, увидел правду, когда со стоном излился в неё. Он чувствовал себя живым, как никогда, проваливаясь в сон, прижимая к себе самое ценное, что осталось у него. К зиме, гильотина у бывших ворот Троста срабатывала всё реже. В один из морозных дней, Эрвин и Лисет стояли и смотрели на заснеженные просторы, открывавшиеся с вершины стены. Она вдыхала морозный воздух полной грудью, чувствуя себя просто превосходно. Если бы не повреждённая мышца ноги, она пустилась бы в пляс, увлекая за собой мужа. Утром ей было дурно, а завтрак едва не покинул её желудок и Эрвин, обеспокоенно спросил, что он может сделать, чтобы ей стало лучше. Лисет, неожиданно изъявила желание постоять на стене. Сейчас, глядя на радостное лицо жены, порозовевшее от мороза, он обеспокоенно спросил: — С тобой всё в порядке? Тебе было плохо, не стоит нам, наверное, здесь долго стоять. Ещё неизвестно, не станет ли тебе хуже, вдруг это какая-то болезнь… Она лишь приблизилась к нему, схватив за отвороты шинели и спросила: — Какая-то болезнь? Определённо нет, хотя прежде я думала, что не способна заразиться ей. В серых глазах девушки плясали смешинки, Эрвин удивлённо приподнял брови и медленно, почти неверяще выдохнул: — Ты что, хочешь сказать, что у нас будет… — Да, Эрвин. У нас будет ребёнок, — она мягко улыбнулась. По лицу командора потекли слёзы и он рассмеялся, когда он прижал к себе жену, склоняясь к её лицу для поцелуя. В этот момент, он просто был счастливым человеком. Будущее же всегда остаётся туманным.