Переворот

— Что? И как это понимать?! — возмутилась Амелия. — Что это значит, Альбус? — нахмурившись, спросил Грюм. — Что значит «ни один не может жить спокойно, пока жив другой»? — спросил Гарри, смотря на Волдеморта. — Мама, вы бросали ему вызов три раза? — парень посмотрел на мать и отца. Родители на портретах глубоко задумались. — А мне вот интересно другое, — вдруг воинственно заговорила Гермиона. Все повернулись к ней. — Мы уже поняли, что профессор Трелони не такая шаралатанка, какой хочет казаться… — Что вы имеете в виду, мисс Грейнджер? — спросил Флитвик. — О, дело в том, что наша профессор уже произносила пророчество. Подлинное пророчество, а не тот бред, который она несла на уроках, — ответила девушка. — Это было на третьем курсе, в тот год, когда Сириус сбежал из Азкабана. Однако выяснилось, что она совершенно не помнит ни слова из того, что предсказала. Тогда она предсказала бегство Петтигрю той ночью, а так же возрождение Темного Лорда. Верно, Гарри? — парень кивнул, подтверждая слова подруги. — Но суть даже не в этом. Мой вопрос заключается в другом. С чего вы решили, — тут обратившись напрямую к Волдеморту, — что ваша цель именно Гарри? — Кхм, — волшебник прокашлялся. Он не ожидал, что у девчонки хватит наглости обратиться к нему, но он просто не имел права не ответить. Тем более, что это и в его интересах тоже. — Ну, во-первых, должен сказать, что мне была известна только часть пророчества. Далеко не весь его текст дошёл до меня. Во-вторых, в пророчестве ясно сказано, что ребёнок родится на исходе седьмого месяца, — пояснил он свои мысли, а сам задумался. — Замечательно, — кивнула девушка. Все удивленно на нее посмотрели. — Итак, что мы имеем? Кто-то передал вам, — Гермиона указала рукой в сторону Темного Лорда, — неполную версию пророчества, не удосужившись дослушать его до конца. К слову, директор, объясните мне, будьте так добры, с чего вдруг вы проводили собеседование с будущим учителем в пабе, а не у себя в кабинете? — Действительно, Альбус, — удивлённо посмотрев на Дамблдора, спросила Макгонагалл. — Почему бы не провести собеседование в более профессиональном месте? Более того, я помню, что многих других учителей, например, того же Квиррелла ты принимал в кабинете. Директор ничего не ответил, упрямо поджав губы. Он и так уже слишком много сказал. Он пока ещё был способен бороться с желанием все выложить как на духу. Но он понимал, что это длится ровно до тех пор, пока Магия не решит его прижать к стенке. — Продолжим, — прервав бормотание зрителей, делившихся друг с другом своими выводами, снова заговорила мисс Грейнджер. — Мистер Волдеморт… — она не была уверена, как стоит к нему вежливо обращаться, но была прервана. — Лорд Волдеморт, — поправил девушку маг, слегка скривившись. — Лорд Волдеморт, — покладисто и даже почти спокойно исправилась Гермиона. Она понимала, что Магия не даст никому сделать ничего опрометчивого, а потому перестала бояться. — Так вот, с чего вы решили, что упомянутый в пророчестве седьмой месяц именно июль тысяча девятьсот восьмидесятого года? Проще говоря, почему именно наш календарь? Почему тот год? Вдруг в пророчестве имелось в виду десятилетия спустя? Это я не говорю о самом пророчестве. Странное оно. «Она слишком умна и сообразительна», — зло подумал Дамблдор. — «Надо было за ней получше следить и не давать совать нос в разные книжки. И где только всего этого набралась? Точно, библиотека Блэков.» — Кстати, мисс Грейнджер права, — согласился с волшебницей один из невыразимцев, — так же велика вероятность, что вы могли запустить механизм пророчества, поверив в него и начав поиски того самого ребёнка. Вы могли просто проигнорировать его, и тогда ничего бы не произошло. — А почему именно Гарри? — спросил Виктор Крам, уставившись на Лорда. — Было два варианта, Виктор, — мрачно посмотрев на звезду квиддича, сказала Грейнджер, — еще Невилл. Он, по сути, тоже лишился родителей. — А почему только два? — вдруг спросила Дафна Гринграсс, до этого ни разу не участвовавшая в заседании. — Дафна, — одернула сестру Астория, но та не обратила внимания. — Что вы имеете в виду, мисс Гринграсс? — ожил Снейп, посмотрев на свою студентку. — Почему варианта было только два? — повторила слизеринка. — Можно подумать, что в конце июля должны были родиться только двое. Почему Англия, в конце концов? Это мог быть абсолютно любой ребёнок из любого уголка земли, если действительно следовать тому, что гласит пророчество. Все поражено замерли, включая Волдеморта. — Хвост, — обратился к Петтигрю вышеупомянутый волшебник, — могу я узнать, почему ты так настаивал на том, что пророчество относится именно к Поттерам? Питер сжался под пронзающим насквозь взглядом красных глаз своего Повелителя. А единственный ли он? — Я хотел отомстить! — выпалил анимаг, — они всегда относились ко мне как к ничтожеству! Я не раз слышал. Вы даже не стеснялись мне в лицо об этом говорить, хоть и в шутку. Но я то знал, чувствовал, что вы на самом деле считаете меня недостойным себя. — Хм, а ты не врешь, — Волдеморт с интересом смотрел на зверушку. — Но и не говоришь всей правды, я чувствую. Если бы не Суд, ты ведь знаешь, что тебя ждало, не так ли, ничтожество? — маг специально выделил свое к нему обращение, подчеркивая свое к нему отношение. — Д-да, милорд, — Петтигрю в ужасе трясся на своём месте. Все в зале с презрением смотрели на предателя, и никто не испытывал жалости к нему. — Кому ты служишь?! — задал прямой вопрос крысенышу Лорд. Петтигрю всего затрясло, глаза закатились. Зал всполошился. Никто не ожидал такой реакции на простой вопрос. — Непреложный обет, — Северус вскочил со своего места, внимательно наблюдая за происходящим, — Магия вынуждает его сказать правду, но на мерзавце Непреложный обет. И он не даёт ему ответить. Если не прекратить это, то крыса сдохнет и мы потеряем источник информации! — Можешь не отвечать, Хвост, — стоило Волдеморту это сказать, как судороги прекратили сотрясать анимага. «Лучше бы он сдох,» — едва заметно поморщился Дамблдор, — «стольких проблем бы удалось избежать. А теперь ещё неясно, что они смогут вытянуть из Питера.» — Гарри, ты должен понять, что пророчество и жертва твоей матери в какой-то мере защищали тебя, — директор сказал совсем не то, о чем думал всего минуту назад. Казалось бы, маг специально переводит тему. — Что?! О чем вы говорите? — Лили на портрете всплеснула руками. — Какая защита?! Как пророчество защитило Гарри?! Как я могла его защитить? — Понимаешь ли, девочка моя, — Дамблдор почти успокоился, снова став хорошим дедушкой, — закрыв собой Гарри, ты дала ему особую защиту, скрывающую маленького волшебника от всех. Именно поэтому никто не мог узнать точный адрес дома его дяди и тети. Жертва твоей мамы оберегала тебя от Пожирателей все эти годы. — И, наверное, именно по этой же причине я неоднократно встречал волшебников неподалёку от дома на Тисовой улице все свое детство до поступления в Хогвартс, — саркастично отозвался Гарри, — да и во время учебы тоже. — По-моему, только слепому и глухому не было известно о местонахождении мистера Поттера, — закатила глаза Нарцисса Малфой. — Что вы на меня так смотрите? Скажете, это не так? Любой, заинтересованный в поимке мальчика, будь то Пожиратель Смерти или ещё кто, мог запросто найти нужное место. Только дело в том, что… — женщина замолчала, не решаясь произнести то, что было и так понятно. — Дело в том, что всем было на меня наплевать, — жестко отрезал Гарри. — Всем вам нужен был Герой, спаситель. А Пожиратели сидели тише воды, ниже травы и никуда не ввязывались без приказа своего Хозяина. На простого мальчика Гарри всем плевать, — это был крик души молодого волшебника, которого никто не желает понимать, и, как он уже успел понять, желают только использовать в своих интересах все, кому не лень. — Гарри! — Гермиона метнулась к другу, обнимая его и заглядывая парню в глаза, — ты мне нужен, — прошептала она так, чтобы услышал ее только он. — Я знаю, — так же тихо ответил он. — На самом деле, мистер Поттер, — Нарцисса прервала напряженную тишину, — помимо того, что большинству, как вы действительно правильно заметили, было плевать на вас, некоторые из волшебников пытались добиться опекунства над вами, но неизменно получали отказ. — Нарцисса права, — кивнула Андромеда, а ей вторила Августа Лонгботтом. — Да, после того, что случилось с Френком и Алисой, а потом и с твоими родителями, я хотела забрать тебя к себе, — подтвердила бабушка Невилла. — Уж я бы потянула двоих детей, не сомневайся. Вот только мне отказали. Мало того, так еще и Невилла хотели забрать! Я еле отбилась. Они хотели убедить меня в том, что я не в состоянии уследить за маленьким ребенком, да и намекали, что я крышей поехала из-за случившегося с сыном и невесткой. Скоты! — женщина недобро покосилась на некоторых работников министерства, включая самого Фаджа, который смотрел куда угодно, но только не на воинственно настроенную волшебницу. — Это я уже не говорю о том, что многие из нас являются твоими пусть и не самыми близкими, но родственниками, — поджала губы миссис Малфой. — Но… но я не понимаю, — тут Гарри действительно растерялся, да и многие другие тоже, — почему вам отказали? Я бы мог расти в семье волшебников и знать правду о своих родителях с самого начала! И я бы не создавал проблем тете с дядей. Раньше я не понимал, но сейчас до меня дошло, что раньше негативно относящиеся к магии и любым ее проявлениям люди, просто понятия не имели, что делать с ребенком волшебников. Тетя! — Гарри вдруг посмотрел на Петунию большими глазами. — А как же магические выбросы? Как вы справлялись? Наверное, еще и это вас сильно пугало, да? — Конечно, пугало, Гарри! — вместо тети вдруг ответил Вернон. — Представь, каково нам было с Петунией, когда ты в младенческом возрасте мог запросто поджечь шторы, когда был чем-то недоволен или просто капризничал. Да у нас огнетушитель всегда был под рукой! А ведь у нас еще был маленький Дадли. А тут ты со своими магическими выкрутасами… — весь зал удивленно смотрел на разоткровенничавшегося Дурсля. — И вы ни к кому не могли обратиться, — покачала головой Амелия Боунс. — Нет, как раз могли, — не согласилась Петуния. — Я ведь была в Косом переулке вместе с Лили, да и в детстве писала директору вашему, когда тоже хотела попасть в Хогвартс вместе с сестрой. Я неоднократно писала вашему Дамблдору. Просила помощи с этими выбросами, да и лечение ему требовалось в самом начале. Немудрено, оставить ребенка на всю ночь на крыльце! У него был страшный бронхит, еле вылечили. Я даже просила его забрать, раз никто не собирается ничем помочь. Но никто не ответил. Ни разу! — зал был в шоковом состоянии, Лили метала молнии в директора, — почему вы не забрали его? — А вот это стоит спросить у нашего многоуважаемого директора, который, по совместительству, является и Верховным Чародеем Визенгамота, — ответила на вопрос Амелия. — А это значит, что директор мог повлиять на решение суда, — сказал вдруг Драко, во все глаза смотря на Гарри. — Более того, его решение было бы последним! Ты… если бы тебя забрали от родственников, тем более никак не подготовленных к тому, что им придется растить волшебника и если бы маме дали разрешение на усыновление, то ты мог бы быть… ты мог бы быть моим братом. Нет, я знаю, что мы и так родственники, но тогда мы были бы братьями…— Казалось, слизеринец был в шоке. — Но кто бы в здравом уме, да при влиянии Дамблдора дал бы на это согласие жене, пусть и бывшего, но Пожирателя Смерти, — как-то горько проговорил Люциус. Гарри молча пытался переварить услышанную информацию. — Дамблдор, — прорычала Лили, глядя на директора, — у меня к вам все больше и больше вопросов. — Как и у меня, — подтвердил слова жены Джеймс Поттер, — не нравится мне то, что я тут узнаю. Наследник рода Поттер не должен был расти в семье каких-то там магглов, — с пренебрежением в голосе продолжил мужчина, убивая в Гарри единственные зачатки надежды, что отцу не наплевать на него. — Ты не имеешь права так отзываться о семье своей жены, — выплюнул Гарри. — Тетя Петуния, между прочим, сестра мамы! Я не понимаю, как ты можешь так относиться к тем, кого считаешь своей семьей. И это я сейчас не о Дурслях. Неужели тебе наплевать на собственного сына? Так же, как было плевать на Питера? Ведь несмотря на то, что у него и так была гнилая душонка, вы своим отношением подтолкнули его к предательству! Я не вижу и йоты любви, о которой мне так часто говорили, что ты испытываешь к маме. — Следи за тем, что говоришь отцу, мальчишка, — разозлился Джеймс. Он не чувствовал, что переступает ту черту невозврата. Слишком по больному ударили слова сына и сейчас он говорил такие вещи, о которых в последствии очень сильно пожалеет. — Да если бы не я, то тебя бы вообще не было! Кто бы обратил внимание на твою мать, кроме меня и Нюниуса? Где бы она была, если бы не я? — Она была бы жива, — с ненавистью выпалил Гарри, глядя на совершенно чужое лицо мужчины, семя которого породило его. — Если бы не ты, то она была бы жива! — мальчик почти кричал, а внутри все разрывалось от боли. Он и не заметил, как из глаз потекли слезы. — Гарри! — одновременно воскликнули Гермиона, Сириус и Лили. Бродяга подскочил со своего места, так же, как и гриффиндорка недавно. Он обезумевшим взглядом посмотрел на портрет своего друга и не понимал, как Джеймс не видел, что творится с его сыном. Он не понимал, почему Сохатый с таким холодом относится к Гарри, словно тот чужой. Нет, не с этим Джеймсом Поттером он подружился в Хогвартс-экспрессе. Сириус в несколько прыжков преодолел расстояние до крестника и крепко стиснул в объятиях Гарри и уже обнимающую его Гермиону. Тело молодого Поттера почти горело, настолько сильно бурлила сдерживаемая в нем магия. Магия же не медля накинул на троих волшебников сильнейший купол, чтобы обезопасить всех, находящихся в зале от стихийного выброса. — Молчи, Джеймс, — разъяренной фурией шипела Дорея, а Лили ей вторила. — Во имя Мерлина, молчи, иначе произойдет непоправимое. Наблюдая за состоянием сына, в объятиях лучшей подруги и Сириуса, Джеймс, кажется, понял, что перегнул палку. Магические портреты видят больше, чем обычные маги, а потому Поттер видел пульсирующий клубок боли и магии внутри Гарри, который грозился прорваться наружу в любую секунду. Но в самом деле, что это с ним? Зачем он раз за разом делает больно собственному сыну? Джеймс был в растерянности. Ведь не мог он ненавидеть собственную плоть и кровь… ребенка от любимой женщины? — Тише, Сохатик, тише, — шептал Сириус, они втроем стояли, прижавшись друг к другу как можно ближе, — умоляю, не говори сейчас ничего, о чем потом пожалеешь. — Как он мог?! — звенящим от почти физической боли голосом прошептал Гарри, — ведь мы семья! — Спокойно, Гарри, — Гермиона поглаживала друга по спине. Она пыталась успокоить его, хотя у самой внутри все дрожало от сдерживаемых чувств. — Сириус прав, не говори и не обещай сейчас ничего. Здесь Магия, к тому же, в твоем состоянии, близкому к магическому выбросу, Магия может принять каждое твое слово как клятву. Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Я понимаю, что ты разочарован в отце, но прошу тебя, удержись от опрометчивых обещаний. Гарри мог лишь кивнуть, сосредоточившись на своих ощущениях. Он был раздавлен, зол и многого не понимал, но также был безумно благодарен Гермионе и Сириусу, что поддерживали его сейчас. Гермиона всегда была на его стороне и он был уверен, что это останется неизменным фактом в его жизни. Сириус же… Сириус был для него действительно близким человеком. Он любил своего взбалмошного крестного несмотря ни на что. Он надеялся, что сможет понять причины жесткого, а порой и жестокого поведения Бродяги в годы учебы в школе. Ведь не может же появиться такая лютая ненависть к человеку из ничего. Это наводило его на мысли на несколько других человек, в ненависти которых так же были непонятные моменты. Как бы то ни было, он любил этих двоих всей душой и был безумно благодарен им за то, что они делали для него раньше, (некоторые пусть и не всегда) и продолжают делать сейчас. За то, что они видели в нем просто Гарри. А в остальном можно будет разобраться, главное только захотеть. — Вы — моя семья, — тихо сказал подросток, и магия, клубившаяся в нем, наконец вырвалась наружу, заливая весь зал ярким светом. А два тонких, но очень прочных лучика отсоединились от этого клубка и потянулась к мужчине и девушке, обнимавших его, связывая их жизни и души навсегда. Кажется, магия приняла за клятву искренний душевный порыв юноши, который так мечтал о семье, которая будет искренне его любить, как простого парня, а не героя, который обязан спасать всех и вся. — Сохатик, ну и что ты натворил? — шокировано произнес оклемавшийся Бродяга. Гермиона молчала. Ей впервые просто было нечего сказать. Гарри ему не ответил. Сам понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Особенно судя по ошеломленным взглядам не только студентов, но и более старшего поколения. — А ты силен, Поттер, — пробормотал Волдеморт, не замечая, что сказал это вслух. — Весьма достойный противник, но вот противник ли? — Поздравляю, Гарри, — обратился Магия к парню, — ты смог перенаправить свою магию в положительное русло. Иначе выброс был бы весьма сильным. Волшебник смог только кивнуть. Он чувствовал, как магия внутри него укладывается, успокаиваясь. Она почти мурчала от удовольствия. И Гарри даже понимал почему. Он весьма ярко ощущал две теплые ниточки, связывающих его с Сириусом и Гермионой. Он так увлекся своими ощущениями, что до него даже не сразу дошло, что он чувствует собственную магию. — А так будет всегда? — спросил он у Магии. — Нет, — покачал головой прекрасный мужчина, легким движением руки убирая защитный купол. — Только первое время. Магия внутри тебя еще не до конца успокоилась, но вскоре ты перестанешь ощущать это так остро. Однако, при желании, ты запросто сможешь нащупать эту связь, она поможет тебе успокоиться. — Спасибо, — пробормотал гриффиндорец. — Мне то за что? Ты сам все сделал, — Магия подмигнул Гарри и вскоре снова посерьезнел. — Мистер Поттер, — сказал мужчина, обращаясь к отцу парня, — надеюсь, вы поняли, что только что чуть не произошло из-за ваших неосторожных слов. Впредь попрошу вас осторожней выбирать выражения. — Магия проникновенно посмотрел в глаза портрету, заставляя Джеймса вздрогнуть. — Я вижу, что до вас кое-что дошло. Что ж, это хорошо, и мы непременно об этом поговорим. Сейчас же время вернуться к прерванному разговору. Все в зале поняли, что не стоит спрашивать о том, что только что произошло. Во всяком случае, это касалось тех, кто ничего не понял, а те, кто был прекрасно осведомлен об этом явлении, предпочитали молчать. Но вне зависимости от того, знают ли они о причинах и природе того, что произошло, все прониклись невероятным моментом и силой магии молодого гриффиндорца. — Итак, — прокашлявшись, впервые за долгое время заговорил Корнелиус Фадж, — мы говорили о какой-то мифической защите и «ненаходимости» мистера Поттера. Вы говорили, что видели волшебников до поступления в школу? — министр посмотрел на парня. — Да, сэр, — кивнул Гарри, устраиваясь с Гермионой в расширенное кресло для двоих. Сириус же вернулся на свое место, напоследок улыбнувшись крестнику, выражая свою поддержку. Все-таки, если и он сам бы остался рядом с Поттером, то это уже был бы не Суд Магии, а непонятно что. Суд и так уже мало напоминает то официальное действо, которое было в самом начале. Слишком уж все расслабились, несмотря на тревожные факты, которые вскрываются чуть ли не каждую минуту. Хотя, думал Сириус, может это Магия так влияет, чтобы мы тут все не перегрызлись окончательно? Тряхнув головой, Бродяга полностью обратил свое внимание на Суд. — Более того, — продолжал Гарри, — не я один замечал странных людей в балахонах, не так ли, дядя Вернон? — Да, так и есть, — потихоньку отойдя от шока, ответил Вернон. — Неоднократно встречал ваших… эээ... волшебников. Еще и имели наглость разговаривать со мной и говорить о том, как мы, как вы нас там называете..? — Магглы, дядя, — подсказал Гарри. — Да, в общем, говорили, что мы, магглы, должны быть просто на седьмом небе от того, что Гарри избавил мир от плохого волшебника. А чего стоят ваши совы среди бела дня?! — Ну, так вы соблюдаете свой хваленый Статут? И еще имеете право меня осуждать за применение магии сугубо в защитных целях, перед, напоминаю, родственником, прекрасно осведомленным о существовании магического мира?! Тогда как сами нарушаете свои же правила, — скептически приподняв левую бровь, спросил Поттер. — Постойте, но как же так? — казалось, министр совсем растерялся, но вскоре смог натянуть на себя строгий вид. — Кто, Мерлин побери, посмел нарушить Статут? — вопрошал мужчина. — Не переживайте, министр, — прощебетала тетя Петуния, переглянувшись с сестрой, — мы, простые люди, в основном принимали вас за клоунов или артистов. По залу пронеслись тихие смешки магглорожденных, которым было известно о том, что маги совершенно не смыслят в маггловской одежде. — Шутки в сторону! — рявкнул вдруг Аластор, заставив подскочить на своих местах почти всех присутствующих, еще не имевших дело с грюмовскими методами и «постоянной бдительности», — это серьезное нарушение и карается законом. Во всяком случае, должно, — уже тише добавил экс-аврор. — К слову, о нарушении закона и волшебниках на глазах у магглов, — протянул Гарри, вспомнив некоторые подробности своего первого путешествия в Косой переулок. — Кто такой «умный», простите, послал за мной Хагрида, а не кого-то другого из профессоров? Ведь, насколько я знаю, к Гермионе и другим магглорожденным приходила профессор Макгонагалл, не так ли? Так с чего бы за мной отправили полувеликана? — посмотрев на растерянного Хагрида, мальчик почувствовал легкий укол совести, — прости, Хагрид. Ты же знаешь, ты мой друг, но директор должен был понимать, что ты слишком выбиваешься из привычной картины мира обычных людей. — Ничего, Гарри, я понимаю, — улыбнулся такой простой и добродушный полувеликан. — Подождите, мистер Поттер, мне ничего об этом не известно, — нахмурившись, сказал министр, — Дамблдор, какого Дракла вы послали Хагрида к магглам? — предсказуемо не получив ответа, Фадж снова обратился к подсудимому, — Гарри, — от волнения министр совсем позабыл о приличиях, — как много магглов видело Хагрида? — Много, министр, много, — тяжело вздохнув, ответил Гарри, — однако прошу принять во внимание тот факт, что вины Хагрида тут нет, так как посылал его директор Дамблдор. А даже если и есть, то он уже успел отбыть все возможные наказания. Помните мой второй курс, министр? — Фадж помнил и слегка побледнел. Что-то ему подсказывает, что тогда он так же совершил большую ошибку, отправив полувеликана в Азкабан, узнав о чудовище Слизерина. Министр кивнул Поттеру, показывая, что все прекрасно понял. — Так вот, учитывая то, что мы по какой-то непонятной мне причине отправились в Косой переулок на маггловском метро… — Метро?! — вскричал министр и некоторые взрослые. — Вы поехали на метро?! — Да, на метро, — кивнул Гарри, продолжая, — нас увидело достаточно много магглов, это уж точно. Скажите, я был не единственным, кому была оказана такая медвежья услуга? — обращаясь к сокурсникам и другим ученикам, — Или я снова один такой? Ко мне специально привлекали внимание не только в магическом мире, но и в маггловском? Кто к вам приходил? — Профессор Макгонаггал, — послышался с разных мест нестройный хор голосов. — Что ж, значит единственный… как обычно, — горько усмехнулся парень, с благодарностью отвечая на легкое рукопожатие Гермионы. — Ох! — вдруг встрепенулась мисс Грейнджер. — А как же мои родители?! — Да, — согласно кивнул Магия, посмотрев на девушку, — им бы не помешало знать, что происходило с их дочерью все эти годы и что вообще творится в мире, куда они тебя отпускают. Итак, на данной ноте объявляю перерыв. Вы вольны в своих передвижениях по Министерству, однако я запрещаю кому бы то ни было применять магию с недостойным умыслом. Все волшебники, находящиеся в зале неуверенно заерзали на своих местах, медленно поднимаясь и стараясь незаметно для других размять затекшие конечности от долгого сидения в пусть и довольно удобных креслах, но в одном положении. Тем временем, Магия закрыл глаза и поднял руки над головой. Совсем так, как делал в самом начале, призывая всех на суд. Спустя минуту двое людей появились посреди зала, недоуменно озираясь по сторонам. — Мама, папа! — Гермиона подскочила и кинулась к родителям, обнимая их. — Гермиона! — Где мы? — Что тут происходит? — О, здравствуй, Гарри! — А кто все эти люди? На девушку посыпалось кучу вопросов от родителей, на которые она даже не успевала отвечать. — Ох, мам, пап, тут такое..! Сейчас мы вам все расскажем, да, Гарри? — Гермиона оглянулась на друга в поисках поддержки, и получив в ответ успокаивающую улыбку, снова обняла своих родителей. Внутри у нее почему-то росла уверенность в том, что все непременно будет хорошо.