Семь обличий Джулиана Башира

1. — Профессор, можно? — А, юный Джулиан! Заходите. Мне не хватало вас на прошлой лекции… Всё хорошо? Обычно вы не пропускаете занятия без веской причины. — Да, я… Со мной случилось кое-что удивительное. — Неужели? — Но я не могу вам рассказать. — Я уважаю чужое право на тайны, мой дорогой. — Не сомневаюсь, профессор. — Это был сарказм? — Как знать… Что вы писали? — Прошу прощения? — На вашем ноутбуке. Что вы писали до моего прихода? — Просто заметки. — Это было не похоже на «просто заметки». — Если вы слезете с моего стола и сядете как цивилизованный человек, то я, быть может, и скажу вам. — Пф. Довольны? — Вполне. Я действительно писал заметки… Но-но, даже не думайте! Как только каблуки ваших ботинок коснутся моей столешницы, я больше не скажу ни слова… Вот так. И не вздумайте больше шантажировать меня, угрожая моей мебели, вы меня слышите, молодой человек? Это были заметки для романа. — Вы хотите написать роман? — Вы так удивлены? Все профессора литературы втайне лелеют мечту об этом. — И о чем же вы хотите написать? — В том-то и загвоздка, мой дорогой. Что бы я не начинал, я сразу вижу, откуда я заимствовал сюжет, или героев, или стиль. Это невыносимо. — Хм… Но у вас же есть какой-то замысел? — Есть. Это должна быть рефлексия о конфликте Федерации и Доминиона, а также о роли Кардассии в нем. — Хм-м… — Вы задумались, мой дорогой. — Да. Мне кажется, профессор, что вам нужен свежий взгляд. — Свежий взгляд. — Именно! И иной подход. Скажем, дело происходит на далекой-далекой космической станции, на отшибе между пространством нескольких держав… — Косми… Что? Фантастика? Это не совсем то, что я представлял… — Вы просто подумайте! Вы же сами говорили на лекциях, что в наше время центральным жанром становится фантастика. Именно в ней содержатся все предсказания! Именно она предупреждает общество! —…Я действительно это говорил. Однако я не уверен, что смогу работать в этом жанре. — Бросьте, профессор. Вам просто нужно немного помочь. — И вы предлагаете себя на роль моего соавтора? — Я этого не говорил. — Но подразумевали, судя по вашему румянцу. — Я… Да ладно, профессор, во мне же ни грамма писательского дара. Я, скорее… идейный вдохновитель?.. — Как изящно вы избежали употребления слова «муза»… Что ж, «идейный вдохновитель» звучит вполне пристойно, но и это не самая простая роль. Требующая самоотдачи. — Я готов! …В меру своего учебного графика, конечно. — Что ж, должен заметить, что он у вас довольно напряженный. — …Муза на полставки? — …Я очень уважительно отношусь к музам, Джулиан. — Я понимаю. — Понимаете? Очень на это рассчитываю, чтобы между нами не возникло недоразумений. — Но мы же сможем стать друзьями?.. — Я ваш наставник, Джулиан, и намерен им оставаться до конца вашего обучения. — А после? — Что — после? — После — мы сможем дружить? — …Время покажет, мой дорогой. Я был бы рад. — Я тоже. — …А теперь, пожалуйста, расскажите о вашем грандиозном замысле, и будем надеяться, что это станет началом плодотворного сотрудничества. — Вы записываете, профессор? Значит так… Космос. Последний рубеж… 2. — Доктор, я могу войти? — Смотря с чем вы сюда пожаловали, мистер Башир. — В последний раз говорю, мой вопрос о кодах доступа был всего лишь невинной шуткой. — Вам повезло, что её не слышал никто, кроме меня. Моя родина не терпит таких шуток. Сама не понимаю, почему я вас покрываю. — Возможно, дело в моём природном очаровании. — Так что вам нужно? — Всего лишь минута вашего времени. И капля снисходительности, быть может. — Давайте-ка послушаем, что у вас тут. — Это вам. — Что это? — Люди считают, что сюрприз — это лучшая часть подарка, так что вы найдете ответ, только развернув обёртку. — Какой странный обычай. Так, значит, это подарок? — Виновен. — Хм-м… Это… платье? — Вам нравится? — …Мистер Башир, откуда это у вас? — Что значит откуда? Не можете же вы думать, что я его украл. — … — Доктор. Я ранен в самое сердце. Быть может, я не самый честный человек на свете, но я точно не вор. — Я очень сомневаюсь, что вы могли купить это сами. — Почему? — Потому что вы не можете разбираться в кардассианских фасонах настолько хорошо, чтобы купить мне… это. — Не могу? — Мистер Башир, я, увы, знакома с вашим чувством стиля ближе, чем мне хотелось бы. —…Что ж, никто не идеален. Мне помогали. — Кто? — Тот, кто знает вас лучше, чем кто-либо. —…Вам просто нравится выводить меня из себя, так ведь? — Я слышал, что кардассианцы ценят подобный подход… В определенных ситуациях. — В определенных ситуациях. — Да. Например, в тех, где вы надеваете это платье, и мы ужинаем. В 2100. —…Что вас заставляет считать, что я приду? — Ну… мне хотелось бы думать, что моя личная привлекательность, но если это не аргумент для вас, то… Я мог бы рассказать вам о том, кто помогал мне выбрать вам этот подарок. — Быть может, мне стоит ужинать с тем мужчиной, который очевидно знает, что надо дарить кардассианской женщине, а не с вами? — О, поверьте, доктор, я был бы не против, если бы он присоединился. — Вы смеётесь надо мной. — Смеюсь, но не над вами. Если вы придёте, я расскажу вам, почему. — …Полагаю, у меня нет иного выбора, так ведь? 3. — Здесь не занято? — Доктор!.. Вы застали меня врасплох. Нет, конечно нет. — Чудесно. Вы выглядите так, будто компания вам не повредит. — А вы выглядите так, будто у вас похмелье. — Мх-м. От вас ничего не скроешь, мой добрый друг. Увы, в мои года не так-то просто перенести четыре «Кардассианских рассвета» подряд. — Возраст тут не причем. Если бы вы пили чистый канар, похмелье бы вам не грозило. …По крайней мере, не настолько сильное. — Быть может, в следующий раз я так и поступлю. Хотя знаете что? Думаю, я вообще не буду пить в ближайшее время. — … — Вы можете сколько угодно делать вид, что вы не ухмыляетесь в свою чашку. Пожалуйста. Смейтесь над стариком. — Я буду смеяться над ним, если он продолжит называть себя стариком. Вы знаете, на Кардассии возраст воспринимается совсем не так, как у людей. Вы считаете, что нужно стремиться сохранять юность как можно дольше, в то время как мы с нетерпением ожидаем наступления расцвета нашей мудрости, сил и влияния. —…Я прошу прощения, мой друг. Боюсь, мои невинные, как мне казалось, шутки о своем возрасте задевают вас. Я вовсе не имел под этим ничего неуважительного… Что, кстати говоря, наталкивает меня на то, о чем я хотел с вами поговорить. Я действительно многое упускаю из-за того, что никогда всерьез не занимался этой проблемой. — О чем вы говорите? — О вашей культуре, Гарак. Мы общаемся с вами уже не первый год, однако я все так же мало знаю о кардассианцах. И, похоже, я не сильно продвинул вас в понимании земной натуры, так как все наши перепалки, хотя и доставляют мне безмерное удовольствие, все равно опираются на довольное грубые культурные стереотипы. — Я… согласен с этим. Вы правы. — Что вы сейчас читаете? — Что? — Я знаю, что вы, как и я, любите читать, но до недавнего времени мне даже не приходило в голову спросить вас об этом. — Я… вы будете смеяться. — Мой добрый друг. Посмотрите на меня. Мне жаль, если моё поведение заставило вас думать, что я буду высмеивать вас. Простите меня. — Я… Конечно. — Спасибо, друг мой. Так… Что вы читали? — …Это «Бесконечная жертва». Классика кардассианской литературы. В часы сомнений я часто обращаюсь к этой книге. — Это помогает вам? — Иногда. — Как насчет того, чтобы я её прочел, и мы вместе обсудили её? За ланчем, через неделю? — В 1500? — Прелестно! Я буду ждать этого. …Спасибо за доверие, друг мой. —…Быть может, после этого мы почитаем что-то из земной литературы? В конце концов, вы сами сказали, что наши споры нужно выводить на новый уровень. — Разумеется. Мы будем самыми осведомленными спорщиками на станции. — А это, доктор, немаловажный аспект настоящей кардассианской… дружбы. 4. — Элин? Ты ещё не спишь? — Моя дорогая! Где ты была? Опять двойная смена? Я уже думала связаться с Пармаком, чтобы он отправил тебя домой — я понимаю, что ты стараешься изо всех сил, но даже тебе нужен сон… Что это за сумки? Звездный флот прислал помощь? — Элин, я отвечу на все твои вопросы, если ты дашь мне вставить хотя бы одно слово. — Прости. Уже за полночь, а улицы города всё ещё не так спокойны, как мне хотелось бы. Ты должна меня понять… — Элин. — Да? — То, что между нами, это ведь никакой не бостонский брак, так ведь? — … — … — …Да, моя дорогая, не думаю, что это так. — Это хорошо. — Хорошо? — Да, Элин. Я… думаю, что у нас все будет хорошо. 5. — Доктор Башир? — Месье Гарак! …Добрый день. — «Добрый день»? Это что-то новенькое. Где все положенные мне шпильки в адрес моего внешнего вида, вкуса в литературе и жизненных выборов? —…Их не будет? — Нет? Какая жалость. Скажите мне, что это временно, потому что я надеялся, что вы оскорбите за меня наряд, над которым я работаю для Кварка. Если бы я сделал это сам, это было бы весьма непрофессионально с моей стороны, не так ли? — Если вам так будет угодно. — Если мне… Доктор, вы не заболели? — Нет. — Вы непривычно тихи. Вы не против, если я сяду? — Пожалуйста. — …Быть может, ваше задумчивое настроение вызвано книгой, которую вы читаете? — Отчасти. — И вы даже не скажете мне, что это? — Будьте моим гостем. — Я почти уверен, что с моим универсальным переводчиком что-то не так, никогда раньше я не слышал от вас такую риторику… О. — О? — «Призрак оперы»? Это… неожиданно. Кто вам посоветовал её, доктор? — Мой… друг. — У вас есть друг, который разбирается в земной литературе? — …Можно и так сказать. — Хм… И что вы думаете об этой книге? — Я думал о том, что хотел бы получить рекомендацию на эту книгу от вас. — Я бы не стал её вам рекомендовать. — Почему? — Я не люблю книги, в которых срывают маски. — Вы бы предпочли, чтобы маскарад никогда не кончался? — Почему нет? В конце концов, — как там было? «Парижане всегда чувствуют себя, как на маскараде». — А, так вы читали! — Разумеется. — Что ж… Я надеюсь, мы обсудим эту книгу, когда я дочитаю? — Я так не думаю, доктор. — Почему? — Если я захочу услышать уничижительную критику вещей, которые мне важны, я просто позвоню отцу. — Но вы же сказали, что не любите эту книгу. — Я, не побоюсь этого слова, ненавижу её. Именно поэтому я перечитываю её. Чтобы не забываться. — Это звучит очень… печально. Но вообще я хотел сказать, что я не собирался критиковать эту книгу. — Значит, вы невнимательно читали её. — Я не совсем то имел… Просто — вы не думали, что в каждом из нас есть немного от Призрака? — Поверьте, доктор, когда я смотрю на вас, я вижу вовсе не его. — Нет, я… у нас у всех есть уродливая сторона. — Оправдывать Призрака — очень плохая идея, доктор. — Я не пытаюсь оправдать его. — Эта идея ещё хуже. — Теперь вы будете критиковать каждое моё слово? — Вы так увлеченно цеплялись ко мне последние несколько лет, неужто мне нельзя ответить хоть немного? — Эм. М-можно. …Месье Гарак. У меня есть вопрос. — Я весь внимание. — Это было больно? — Что именно? — Падать с небес. —… —… —… —… — …Доктор. Я шокирован до глубины души. Где вы этого понабрались? — От друга… — Того же самого, что посоветовал вам книгу? Я искренне надеюсь, что вы больше никогда не будете с ним общаться. — …Не буду. — Я разочарован. Мне говорили, что кардассианцы — мастера игры слов и лжи, и что я получаю? Третьесортный подкат, в котором даже нет каламбура о моей профессии. — Простите. Вы правы. Мне лучше уйти. — Нет, не лучше. — …Вы загораживаете мне путь. — А вы не умеете флиртовать. — Я знаю — — …По крайней мере, по человеческим стандартам. Насколько я понял, кардассианский флирт вы практикуете довольно уверенно. — …И давно вы поняли? — Только что, когда вы подтвердили мои подозрения. До этого я только смутно догадывался. — Ясно. — Нет, ничего вам не ясно, несносный вы юнец. — А — — Вы выражаете свой интерес и тут же порываетесь уйти, даже не выслушав мой ответ. Это крайне грубо с вашей стороны. — Я — — И явно не понимаете, что я пытаюсь сказать. — Что?.. — …Доктор. Видимо, мне придётся спросить в лоб: как долго ещё мне нужно оскорблять вас, чтобы уже можно было позвать вас на свидание? — Эм. Уже можно? — В самом деле? Чудесно. Тогда я жду вас завтра в 2000 в голокомнатах у Кварка. Мы будем смотреть «Призрака Оперы». И обстоятельно обсуждать его, разумеется, чтобы я был уверен, что вы полностью осознаете, что происходит… в книге. — …Хорошо? — Прекрасно. Я очень рад, что мы наконец друг друга поняли, ma chérie — я ведь могу называть вас так? 6. — Ты уверен в том, что это вернёт в наш мир магию? — Я ни в чем не уверен в этом мире, кроме тебя. — Элим, я… — Если всё получится, магия вернётся. Но если всё пойдет не так… в этой жемчужине достаточно силы для того, чтобы стереть с лица земли Облачный Храм. — И всех, кто в нём находится. — …Да. — Я пойду с тобой. — Об этом не может быть и речи. — Ну уж нет, Элим. Куда ты, туда и я, и это не обсуждается. — Нет, и это моё последнее... — Значит, как только меня забрасывает в другую Вселенную, так ты оставляешь всё и проходишь сквозь время и пространство, но когда дело касается тебя, то я должен сложить руки и бросить тебя на произвол судьбы? Нет. — Я не могу потерять тебя. — А я тебя — могу? Это жестоко, Элим. Мы вместе до самого конца, хочешь ты того или нет. — …Да. — Да? — Мне это не нравится, но — да, упрямое ты создание. Вместе до самого конца. 7. — Мхмф. — Это уже ты, мой дорогой? Добрый вечер. Как прошла твоя смена? —...Странно. — Странно? — Странно. — ...Ты так и будешь лежать лицом в диван? — Уф. Доволен? — Безмерно. ...Так что случилось? — Со мной сегодня связались эринийцы. — Сами? — Я сам был удивлен. — Только не говори, что они хотят одарить тебя еще чем-нибудь. — К счастью, нет, но… Они говорили о предыдущем подарке. Они… ну, если вкратце, они сказали что-то про то, что он исполнил своё предназначение. — …Ты думаешь, у них получилось вернуть магию? — Речи эринийцев почище загадок сфинкса, но, думаю, да. Они сказали, что баланс был восстановлен. — Не могу не отметить, что я рад это слышать. — Признаться, я тоже. Честно говоря… я думаю о том, как там мои двойники. — Волнуешься за них? — Немного. Они же вроде как моя родня, в какой-то степени. — Ну, они достаточно умны, красивы и обаятельны, чтобы преуспеть в своих судьбах. — Ты сейчас смеёшься надо мной. — Вовсе нет. В конце концов, я сужу их по тебе. — Льстец. …Иди сюда. — Твое слово для меня закон, Чшю-лиэн… Что? Почему ты улыбаешься? Я сказал что-то смешное? Чшю-лиэн?