Пена

Болото оказалось на редкость обширным. Кроме жаб, комаров и пиявок в нем обнаружились крайне настырные, но совершенно непригодные для еды двуногие твари. Похожие на уманов, но снабженные когтями, перепонками и плавниками, они выныривали из трясины в самый неподходящий момент, убивались легко, и раздражали не меньше насекомых - ни остановиться, ни расслабиться, ни почесаться. Почесаться хотелось больше всего. Хотелось просто содрать с себя шкуру - тогда, по крайней мере, будет больно, но пройдет зуд. Каким-то образом двукрылые разобрались, что грызть спину и бока охотницы - дело неблагодарное, и взялись за то, что помягче - живот, подмышки, а особо шустрые терроризировали нос и даже просачивались под набедренную повязку, и тогда наступал полный кошмар. Пена дергалась, отмахивалась, даже нарвала себе пучок больших листьев, но эти полумеры не спасали. Поэтому когда почва все-таки перестала представлять кисель, а растительность вокруг избавилась от лишайников, воительница тихонько заскулила от облегчения, не размыкая хелицер. Поскольку почти стемнело, она отыскала два торчащих домиком валуна и забилась в приветливый мрак между ними. Вокруг кто-то выл, орал и издавал прочие отвратительные звуки, квакали жабы. Звездный узор был не то чтобы совсем незнакомым, но с этого ракурса Пена его еще не видела, словно ее переместили с "Проклятия" куда-то в другую часть Вселенной. Но как? Этот вопрос грыз охотницу, как особенно упорное насекомое. Как можно за считанные секунды переместиться из одного конца Галактики в другой? Чья это технология, и вообще, технология ли это или личное свойство демона, с которым она столкнулась? Почему Ровный промолчал о демоне? Не знал о нем или посчитал слишком опасным сообщать другим о странной находке? В "не знал" воительница не верила... Почесавшись ниже талии, она снова переключилась на мысли о своем оскорбленном самце. Гора был для Пены первым и единственным. В тот, первый сезон он просто шел, встретился ей на пути почему-то со здоровенным венком белых водяных цветов. Он не сказал, что желает ее благосклонности. Не стал расписывать свои победы, хотя в гриве блестело уже два-три весомых кольца - весьма неплохо для юного кровавого. Он протянул ей венок и сказал: прими, ибо я не встречал никого более прекрасного и достойного живой красоты. И Пена взяла цветы. Более того, ходила в венке, пока он не увял и вечером в дом матери не вернулась. Потом Гора за нее сражался. Жестоко, страшно, не останавливаясь и не отступая, хотя противник был чуть ли не вдвое крупнее и втрое старше. Он почти победил, и победил бы окончательно, если бы тот, кому ее пообещали, словно бусину или кувшин, не решил окончить бой для всех, взорвав и себя, и конкурента, и Пену заодно. Потом... Воительница сжала кулаки, вжимаясь спиной в холодный камень. Потом ей, только вышедшей из терапевтической капсулы, со страшным скандалом рассказали чем на самом деле кончился их единственный Сезон, и вот тогда дочь Дороги окончательно сорвалась с поводка. Она кинулась в совет матриархов и выдала там все - и подробности своей помолвки, и особенности поведения несостоявшегося жениха, и причины, по которым молодая самка выбрала Гору. Вот только что-то менять было поздно, Кровавый больше не мог быть ее самцом. Ничьим самцом быть не мог. Он даже не пожелал или не смог увидеться с Пеной - ушел из предавшего его клана и исчез. Самка всегда была упорной (Дорога куда чаще говорила "упоротой"), а потому повторно сбежала из дома. Бежать ей было особенно некуда, но тут подвернулся просто восхитительный случай - на краткое время планету посетил ее дядя, Старейшина Солнце. Дядю Пена почти не знала, но не прогадала, испросив аудиенции: старый самец неопределенно шевельнул максиллами и разрешил бешеной девчонке остаться при себе на некоторое время. Затем позволил ей обучаться вместе со своими сыновьями под руководством очень толковых наставников. Со своей задумчивой улыбкой слетал с девочкой на первую охоту и нарисовал знак окропления на россыпи золотых крапинок, после чего подарил ключ-карту от хорошего челнока и отступил в сторону. Все свои победы с тех пор Пена посвящала только Старейшине, и из колец носила только его награды, хотя лезла, надо признаться честно, везде, где только удавалось поучаствовать в горячем деле. Первое время она верила, что Гора пожелает начать все сначала, и искала его и его новый клан. Кажется, он даже пробовал, у Кометы и еще кого-то, но не ужился. И однажды Пена поняла, что ее самец стал изгоем. Других она не желала - трудно желать тех, кого ненавидишь, а ненавидела Пена почти всех самцов, поскольку видела в них только части системы, детали, искалечившие ее жизнь и жизнь того, кто был дорог. В сезон глотала химию или обходилась "спецсредствами", с удвоенной частотой била наглые морды, иногда - убивала. Годы шли, а поиски не давали результата. Любая другая уже смирилась бы, но не дочь Дороги. И вот итог - демон, камни, жабы и комары. Самка задумчиво потерла переносье. "Вы снова явились сюда" - так сказало чудовище с алыми глазами. "Вы вновь явились сюда, но больше я не позволю тронуть мой город". Он однозначно уже встречался с охотниками и, наверное, с ними сражался. (Город демонов?! Целый ГОРОД?! Спаси и сохрани Алая Воительница...) Есть ли шанс, что и предыдущих незваных гостей он вышвырнул в это же болото? Наверное, есть. Есть ли шанс, что среди них был Гора или хотя бы изгои, с которыми Гора оказался в клане Грозного? Наверное, есть. Значит, ничего не оставалось, как искать их следы и даже их самих. Пена поежилась - камни дышали холодом, - и устроилась поудобнее, то есть клубком, едва не упираясь лбом в коленки. Неизвестные твари перекликались в темноте, тревожа и раздражая слух. Потом прозвучали шаги - не очень уверенные, не самые легкие, но все-таки уманские, а не шлепающие, как у монстров. Что-то опять зарычало, дохнуло волной более горячего воздуха. Окончательно проснувшаяся воительница выскользнула из укрытия и увидела прямой темный силуэт, который обложили пять или шесть горбатых теней. На всякий случай обнажив клинки, она принялась наблюдать - вот уман сложил ладони в каком-то жесте, а вот навстречу тварям неведомо из чего устремился поток огня, заставляя сперва вскипать шкуру, как у поджаренной дичи, а потом и вовсе распадаться пеплом. Плазмомета у него не было, и озадаченная самка прищурилась. Наверное, уман ощутил ее взгляд и обернулся. Не заметить белый силуэт на фоне темных камней мог только слепец, а слепцом он не был. Что-то прощебетав на своем наречии, двуногий начал приближаться. Пена рассматривала его некрупную сухую фигуру, облаченную в яркий шелк с прорезями другого цвета, на недлинную гриву, мягкую, выстриженную шариком. Он однозначно мог быть опасен, но, насколько охотница разбиралась в повадках этого странного вида, пока агрессии не проявлял. Уман о чем-то спрашивал, раз за разом - длинная, повторяющаяся лингвистическая конструкция, незнакомая устройству-переводчику в маске: "Кто-тебя-заколдовал?-Кем-ты-была?" Пена подумала, вспомнила предыдущий опыт, и решила (раз уж все равно придется искать других выброшенных в болото) для разнообразия пойти на контакт. - Пена, - решительно представилась она и указала на всякий случай на себя пальцем. Разумеется, представилась на родном языке, так что слово прозвучало, как "Эт'лах". Уман схватился за голову, но тут же отнял руки от висков и как можно дружелюбнее оскалился. Показал пустые ладони (в самом деле пустые, а что было в них раньше из болтающихся на поясе предметов самка рассмотреть не успела). Белокожая воительница благосклонно кивнула, и позволила подойти к себе на пару шагов. Ночной морок не был помехой ее глазам. Лицо умана не несло на себе особенных складок и шрамов, а потому Пена заключила, что он молод. Что еще было странным, самец совершенно другого вида, добыча, тоже, кажется, попал под ее обаяние, потому что махал руками и раздувал грудь, как самый настоящий яутжа. Несколько раз предостерегающе кивнув на его громкие терады, Пена собралась задать первый вопрос - жестом, чтобы было проще. (Показать кулак и закрыть рот ладонью, чтобы замолчал. Обрисовать силуэт побольше, потыкать пальцем в остатки брони и развести руками. Если не поймет, придется рисовать, а этим заниматься Пена никогда не любила да и не умела...) В этот самый момент уман сложил руки перед собой, выговорил что-то очень сложное и длинное и повернул ладони к ней. В ладонях плескалось жидкое солнце, и его луч ударил охотницу в грудь, отшвырнув почти на шаг и заставив ослепнуть. (Дура! Как можно верить добыче?!) Пена ощутила, что клинки стали неподъемно-тяжелы, как потянула к себе земля, и постаралась удержаться на ногах, чтобы хоть умереть с честью. Уман снова что-то защебетал, и она осознала, что разбирает слова: - Все окончилось, госпожа моих снов. Все окончилось. Колдовство развеяно, и твой облик прекрасен, как раньше! Не страшись, открой глаза и взгляни сама... Глаза Пена открыла, и, моргнув пару раз, уставилась на умана и маленькое зеркальце, которое он держал в руках. Правда, теперь уман казался немного выше, а в зеркале... В отражении была уманка. Самка шевельнула плечами, и отражение повторило жест. Недоумевающая Пена взялась за ремни и поняла, что они свободно свисают с плеч, ставших чуть ли не вдвое уже. Ксанги оттягивали руки, словно были сделаны из бронестали, и посмотрев вниз воительница увидела тонкие белые ручки уманки. Пальцы разжались, а из горла вместо потрясенного рыка вырвался тонкий вопль поедаемой птицы. Судорожно обшаривая себя, воительница обнаруживала неприлично съехавшую повязку, и какие-то странные выросты в грудной части, мягкие, тяжелые и чувствительные. - Что... что ты со мной сделал?! - Попыталась выговорить она на родном щелкающем наречии, но из горла вырывалось уманское чириканье. - Ну как же, чудо ночных долин... Ты сказала, что была эльфкой, и я вернул твой родной облик! Поверь, я счастлив оказать эту маленькую услугу! Что... что ты делаешь? Клянусь, я не питаю неприязни к твоему народу... и никогда не притеснял эльфов, и не отказывал им в помощи!.. Двумя руками с усилием подняв клинок, Пена сжала его в тонких хрупких пальчиках и двинулась на непрошеного спасителя, потихоньку ускоряя шаг. Уман отступил. Потом побежал, и догоняй его яутжа, никогда не ушел бы от возмездия, но Пена, увы, уже не была яутжа. Погоня среди валунов и деревьев затянулась, и лесные обитатели долго прислушивались к переливчатым крикам: - Подожди-и! Стой! Не надо-о-о!!!