Заснеженные розы

Астафуров проснулся и сонно потёр глаза. В первые секунды он не понял, где находится, ведь всё вокруг было ему непривычно. Андрея рядом не было. Зевнув в кулак, Руслан встал и вышел в коридор. Из кухни доносился звук включённой воды. Воропаев остервенело натирал разделочные столы, пыхтя. Астафуров припал плечом к дверному косяку, наблюдая за мужчиной. Он вдруг подумал о том, что нырнул в омут с головой, как последний влюблённый идиот, но эта мысль не приносила дискомфорта. — Доброе утро. Затеял уборку? — бодро спросил он. Воропаев вздрогнул от неожиданно и виновато посмотрел на Руслана: — Я увидел, какой же тут срач! Ты убежишь, не захочешь здесь жить! — Брось, всё в порядке, — мягко проговорил психиатр и, подойдя к Воропаеву, ткнулся губами в его обнажённое плечо. — Правда? — в голосе Андрея звучало сомнение. — Конечно. Давай поедим? Ты умеешь готовить? — Нет… Мой потолок — варка пельменей… — Я кое-что умею. Но в холодильнике, думаю, ничего нет. Поэтому я пойду в магазин, а ты жди меня здесь, хорошо? — Хорошо, — помолчав, напряжённо ответил Воропаев. Руслан умылся, почистил зубы и облачился в свежие джинсы и кофту. Напротив дома, в котором проживал Андрей, находился продуктовый магазин. Простояв длинную очередь, мужчина купил достаточно, чтобы на пару дней забыть о покупках. Вернувшись в квартиру, он обнаружил Воропаева сидящим в коридоре на полу. Между его согнутых в коленях ног, обтянутых тонкой голубой джинсой, стоял телефонный аппарат. Мужчина медленно моргал, шевеля губами и глядя в стену напротив. Астафурова не волновало странное поведение Воропаева, потому что он прекрасно отдавал себе отчёт в том, с кем решил связать свою жизнь и потому что знал, как именно действуют препараты, которые он он принимает. — Всё в порядке? — Руслан снял ботинки и кожанку. — Звонили с работы. Меня уволили, — переведя расфокусированный взгляд на Астафурова, медлительно отозвался мужчина. — Вот ведь сволочи. Ты объяснил ситуацию? — Нет… Им лучше не знать, что я шизофреник. Руслан подошёл к Андрею и опустился на корточки рядом с ним. Погладив колено мужчины, он ободряюще ему улыбнулся. Ремиссию Воропаева никак нельзя было назвать стойкой. Выписали его достаточно быстро и это злило Астафурова, который всегда держал своих пациентов в больнице как можно дольше. — Мне с тобой так хорошо, — тихо произнёс Воропаев и властно обнял психиатра, накрывая его губы своими. Руслан судорожно выдохнул и прикрыл глаза, отвечая на чувственный поцелуй. Андрей протолкнул горячий язык в его рот и принялся там хозяйничать, заставляя Астафурова улетать от острых ощущений. Это было волшебно. Языки встретились, сплелись, словно становясь одним целым. Когда дышать стало совсем нечем, Воропаев отстранился и жадно хлебнул ртом воздух. Он раскраснелся, а его глаза горели шальным огнём. — Полежишь немного? Я пока сделаю поесть, — с трудом произнёс Астафуров, облизывая губы. — Хорошо, — этим взглядом, полным желания, Андрей снова приковал психиатра к месту. Медленно встав, он ушёл в спальню, прикрыв за собой дверь. Руслан потёр лицо, ощущая, что попросту дуреет от близости этого человека. То ли ещё будет. Следующий час он занимался приготовлением стейков и варкой риса. Когда всё было готово, Астафуров заглянул в комнату, намереваясь позвать возлюбленного к столу. Тот лежал под одеялом, укрывшись им с головой. «Наверное, уснул», — с нежностью подумал мужчина Решив не тревожить Андрея, Руслан подошёл к широкому зеркалу, висящему напротив кровати. Бегло осмотрев своё потрёпанное отражение, он ухмыльнулся и провёл ладонью по волосам. На улице шёл противный холодный дождь, и мужчина слегка промок. Случайный взгляд задержался на кровати и психиатр вздрогнул от неожиданности: на него внимательно смотрели два глаза, под которыми пролегли тёмные синяки. Глаза были широко распахнуты, остальную часть лица скрывало одеяло. Астафурову на ум пришла ужасная ассоциация — именно с таким взглядом были запечатлены мертвецы, имитирующие живых людей, на фотографиях викторианской эпохи. — Андрей, ты проснулся? — шёпотом спросил Руслан, не сводя взгляда с этой мрачной картины. Тот не ответил, продолжая пугающе таращиться на мужчину широко открытыми глазами. Астафуров осторожно подошёл к кровати и потянул одеяло вниз. Андрей сморгнул, медленно выходя из оцепенения. — Это плохое зеркало. Надо выбросить его, — прошелестел он. — Почему? — садясь на кровать, спросил Руслан. — Там был мертвец. Он повесился в комнате прямо перед этим зеркалом. Он хотел стать тобой… — Ты уверен, что это взаправду? Что это не галлюцинация? — бархатисто спросил Астафуров, понимающе глядя на Воропаева. — Я… не знаю. Может, действительно просто показалось… Может, это моя болезнь… — Поспи немного, хорошо? — Останься здесь, со мной, — попросил Андрей, облизывая пересохшие губы. — Конечно, — Руслан лёг рядом с мужчиной. Тот поспешно укрыл и его одеялом, обнимая рукой поперёк талии. Астафуров положил ладонь поверх его пальцев, с теплотой глядя на Андрея. Тот несколько минут медленно моргал, то улыбаясь, то становясь невероятно угрюмым, а потом неожиданно провалился в мягкие облака снов. Руслан дождался, пока Воропаев попадёт в стадию глубокого сна и тихонько вышел из спальни. Найдя в гостиной карточку Андрея, куда была вклеена выписка, он внимательно изучил назначение. «Амитриптилин и сульпирид… Дозу нейролептика можно повысить, если через пару дней не будет заметных улучшений. Но, вообще, я бы заменил антипсихотик», — подумал Руслан, потирая подбородок. Для того, чтобы выписать препараты и корректировать лечение, Астафурову нужно иметь работу. Но сейчас мужчине не хотелось оставлять Воропаева без присмотра. Нужно было дождаться хотя бы относительно стойкой ремиссии. Пройдясь по комнате туда-сюда, мужчина вышел в коридор. Телефон так и стоял на полу. Подняв его, Астафуров по памяти набрал номер Деникина. — Алло, — почти сразу ответил тот. Руслан порадовался, что приятель дома и ему не придётся звонить в больницу, которая после всего произошедшего казалась ему опостылевшей. — Привет, это Руслан. — О, привет-привет. — Послушай, у меня к тебе просьба… — Какая? Астафуров уже открыл рот, чтобы озвучить её, как некий внутренний страх крикнул: «Нет!». Это было странное ощущение. Руслан отнял трубку от уха, медленно покрутил её и положил на рычаг. Ему не хотелось посвящать Деникина в свои отношения с Воропаевым, потому что это, чёрт возьми, не его дело! Мужчина тяжело вздохнул и прошёл в гостиную. Опустившись в кресло, он включил телевизор, убавив звук до минимума. В его голове снова и снова прокручивались мысли, связанные с лечением Воропаева, схемы лечения, которые можно было попробовать. Из раздумий его вырвал голос, доносящийся из спальни. Астафуров встал и медленно открыл дверь. Андрей стоял у зеркала и говорил с ним, но стоило войти психиатру, как он сделал шаг назад и потёр глаза. — Выспался? — поинтересовался Руслан, скрещивая на груди руки. — Да. Это плохое зеркало. Его надо убрать, — с нажимом произнёс Воропаев. — Хорошо, давай уберём. Андрей кивнул и медленно вернулся к кровати. Опустившись на неё, он внимательно посмотрел на Руслана и вдруг шепнул: — Подойди ко мне. Астафуров повиновался. Воропаев дёрнул его за руку, роняя на себя. Губы встретились с губами в страстном поцелуе. Руслана удивил напор Андрея, но вскоре он растаял в ощущениях и был уже не в состоянии анализировать, что послужило причиной этому. Воропаев подмял его под себя и, пробираясь руками под одежду, оглаживал и пощипывал кожу в порыве чувств. Его светлые глаза казались безумными, лицо покраснело, каждое прикосновение к психиатру отдавалось сладострастными ощущениями внизу живота. Член стоял колом, когда Андрей стаскивал с Руслана штаны вместе с бельём. Движения Воропаева были несколько суетливыми, он сгорал от нетерпения. Астафуров обнял его за талию и поцеловал шею сбоку. Покрывая нежными поцелуями светлую кожу, он спускался к плечам и неспешно целовал их. Заскулив от возбуждения, Андрей запрокинул голову и начал тереться текущим членом о член Руслана. Тот положил ладони на ягодицы мужчины и принялся ответно двигать бёдрами, усиливая трение. Ничего не соображая, содрогаясь от каждого прикосновения к себе, словно оголённый нерв, Воропаев одним движением согнул ноги любовника и приставил большую головку к узкому розоватому анусу. Смазка выделялась так сильно, что её оказалось достаточно, чтобы смягчить проникновение. Воропаев во все глаза смотрел на Астафурова, начиная проталкивать член в невероятно узкую дырочку. Ему хотелось растрахать её до крови, но часть сознания говорила, что нельзя причинять боль тому, кому любишь… Поэтому он сдерживался, проникая в Руслана неспешно, поочерёдно облизывая его соски и издавая гортанные стоны. В серых глазах Астафурова скопилась влага. Он жмурился, ощущая, что член вошёл целиком. И вот Воропаев начал трахать его, дико и по-животному быстро. Он стонал и хрипел, каждая мышца на его теле была напряжена. Сперва психиатр испытывал ноющую боль, охватывающую поясницу, но потом, благодаря сильной стимуляции простаты, его накрыло чистейшее удовольствие. Удлинённые волосы липли ко лбу, ладони бездумно гладили спину и зад Воропаева, когда тот снова и снова вгонял член в желанную дырку. Кровать скрипела, её спинка ритмично ударялась о стену, в воздухе стоял запах секса. Андрей балдел, придавливая мужчину к матрасу всем телом и чувствуя, что тот принадлежит только ему. Теперь навсегда. Ощущая скорый оргазм, Воропаев сжал ладонь на шее мужчины, откидывая голову назад и буквально тараня его анус в бешеном темпе. Срываясь на крик, он начал бурно кончать, заполняя пульсирующее отверстие спермой. Астафуров прекрасно знал, что при асфиксии происходит сильный гормональный выброс и поэтому оргазм становится в три раза сильнее. Задыхаясь и извиваясь, он принялся кончать, разбрызгивая семя. Анус конвульсивно сжимал член. Воропаев открыл влажные глаза и увидел безумно сексуального, отдающегося ему мужчину с растрёпанными влажными волосами, раскрасневшимся от кислородного голодания лицом и приоткрытым ртом. Он был на грани жизни и смерти, Андрей испытывал невероятный кайф, понимания, что стоит надавить чуть сильнее, и… Власть пьянила. Руслан задыхался, находясь вне времени и пространства от сильного оргазма. И вот Воропаев медленно убрал ладонь. Астафуров принялся жадно глотать воздух, касаясь своей шеи. Андрей нехотя вышел из расширенного ануса и какое-то время с удовольствием наблюдал, как он поспешно сжимается-разжимается, выплёскивая небольшое количество семени. Облизав губы, Воропаев снова лёг на психиатра и жёстко вдавил его в кровать. Потные и опьяневшие от секса, они с наслаждением целовались, поглаживая влажную кожу друг друга. ...Когда Руслан открыл глаза, то сразу же ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Повернув голову, он увидел Воропаева. Тот сидел в кресле, сложив руки на коленях и с фанатичным блеском в глазах взирал на спящего психиатра. «Интересно, сколько он так просидел?» — подумал Астафуров, оглядывая себя. Голый, с каплями засохшей спермы на коже. При воспоминании о недавнем сексе он тихо застонал и вернул голову на подушку. — Это было сказочно, согласен? — прошелестел Андрей, откровенно любуясь мужчиной. — Да… Как никогда… — честно признался Астафуров. — В нашей встрече есть какой-то тайный смысл. Мы должны быть вместе, — томно произнёс Воропаев и встал. — Я выбросил зеркало. Астафуров посмотрел на стену. Того действительно не было. — Стало легче? — Да. Намного. — Нужно поесть и ты должен принять лекарства… — с трудом сев, осоловело проговорил Руслан. — Ты там приготовил что-то аппетитное. Идём, — Воропаев расстегнул синюю олимпийку и бросил её в кресло. Оставшись в одних трениках, он взял Астафурова за руку и, словно ребёнка, повёл на кухню. Мясо и рис пришлось разогревать. — Расскажи мне о своих прежних отношениях, — в голосе Андрея звучала неприкрытая ревность. Астафуров отложил вилку и вкратце рассказал о своём последнем романе. Воропаев внимательно наблюдал за психиатром, словно ища подвох. Когда тот закончил, он мрачно заявил: — Ну, теперь-то он не заявится. Он не знает, что ты здесь. — Верно. Какое-то время Андрей напряжённо молчал, а потом заговорил на совсем другую тему. — Вообще, я не знаю, видел ли я в детстве то, что не видели другие. Первый яркий эпизод, который точно был проявлением шизы, пришёлся на мои семнадцать лет. Я тогда только поступил в институт, была большая нагрузка. Помню, как сидел на лекции и услышал голос. Он говорил, что я — чья-то выдумка, чей-то сон и меня не существует. Это была поздняя осень, день стоял такой, как сегодня. Я с трудом дошёл до дома, этот голос не давал мне покоя и мучил меня несколько дней, а потом вдруг притих. Все эти годы, до восемьдесят четвёртого, он то появлялся, то исчезал. И говорил… разное. Сперва всё было безобидно, а потом он начал внушать мне нехорошие вещи. В тот год я угодил в дурку, всё вышло из-под контроля... Астафуров накрыл руку Воропаева своей. — Какая ужасная погода. Я бы позвал тебя погулять… Но ты только глянь… Руслан посмотрел в окно. Ленинград был покрыт призрачной поволокой тумана. Улицы, казалось, кто-то небрежно раскрасил синей акварелью. Тёмно-серый асфальт блестел от дневного дождя, в лужах отражалось чёрно-синее небо. Холодный октябрьский ветер гнал пухлые чернильные облака, которые казались живыми существами. В последние годы, с разгулом преступности, шляться в позднее время суток было не так уж и безопасно. Ленинград был встревожен, словно лист на ветру, его проспекты и улицы казались пустынными и неуютными. Наступило время перемен и застоя.