С прошлым никогда не бывает покончено, мой друг. Оно объясняет настоящее. Айзек Азимов
Детройт ещё томился в сладком предрассветном сне. На улицах можно было встретить только ранних пташек вроде рабочих андроидов, таксистов, ночных гуляк, которые, пошатываясь, возвращались по домам; иногда встречались личности с трудноопределимым родом деятельности, но в целом было почти безлюдно. Стояла такая тишина, которая вообще была возможна в крупном промышленном городе. Несмотря на то что предыдущий день он провёл на ногах и зверски устал, детектив Рид пожертвовал несколькими лишними часами сна в свой выходной день ради двух вещей. Во-первых, чтобы пораньше приехать к матери. Во-вторых, чтобы побесить RK900, которого он так и не предупредил о своём внезапном отъезде в родные пенаты. Матери он вёз купленный ещё на Рождество подарок, который непременно хотел вручить лично. Это было дурацкое, абсолютно в её вкусе, индейское стёганое одеяло, которое она увидела в каком-то фильме и долго восхищалась его своеобразными узорами. Гэвин обшарил все интернет-магазины и нашёл недурную копию на старом добром Этси. Для своего напарничка он тоже изрядно постарался. Того ждало приклеенное на двери квартиры послание. Оно заключалось в лаконичном «Отдыхай» и тщательно прорисованном изображении руки, показывающей неприличный жест. Пришлось потрудиться, потому как Гэвин никогда не блистал художественными талантами. На скромный вкус Гэвина рисунок получился выше всяких похвал. Довольный тем, что впереди целая неделя отпуска без необходимости таскаться по гнусным подворотням, притонам, квартирам с замызганными обоями со своим спутником, мотающим нервы по поводу и без, Гэвин предвкушал, как он наконец-то выпьет чашечку прекрасного вкусного кофе, который варила его мать, вместо той бурды, которая получалась у него каждое утро. Он ехал на автобусе по девяносто четвёртой магистрали в направлении родного Тэйлора, и когда прилегающие к Детройту постройки, рекламные щиты и отели сошли на нет, а вдоль дороги потянулся скучный однообразный пейзаж с унылыми полянами и голыми деревьями, Гэвин подхватил свой рюкзак и попросил водителя высадить его. До города оставалось всего около трёх миль, и он решил, что пройдёт их пешком. Слегка подмораживало, по-зимнему, но от быстрой ходьбы Гэвин согрелся, и лёгкий февральский морозец ему совсем не мешал наслаждаться прогулкой. Увидев выцветший на солнце красно-синий билборд с белыми буквами «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТЭЙЛОР!», он решил срезать путь через парк и зашагал среди ясеней и редких низкорослых елей. То ли от чистого воздуха тихого пригорода, то ли от странного состояния, в которое впадает человек, толком не спавший почти двое суток, Гэвину показалось, что он даже рад приезду в Тэйлор. Не к матери, а именно в это место, которого он старался избегать всеми силами. В этот сонный час Тэйлор казался чертовски приятным захолустьем. Это странное ощущение не покидало Гэвина ровно до того момента, как он взбежал на крыльцо дома своей матери. Здесь его ждал неприятный сюрприз. В двери торчала записка. Он вытащил её и прочёл: «Гэвин, мне пришлось подменить Пегги, она приболела. Не успею вернуться до твоего приезда. Ключ на обычном месте». Радостное, почти праздничное настроение как ветром сдуло. — Та-а-а-ак, — протянул Гэвин. И это не предвещало ничего хорошего, — так, так. Пегги, значит. Приболела? Ну что ж. Пора проведать больную, доктор Рид. Гэвин пошарил за декоративным фонарем у входа и вытащил ключи. Быстро вошёл в дом, где его должна была ждать такая желанная чашка кофе и мама, которая бы обрадовалась его раннему приезду. Он дошёл до кладовки, вытащил пластмассовый контейнер домашней аптечки, выудил из него градусник и решительно направился к дому Пегги Дэнт — тридцатипятилетней здоровенной кобылы, которую и бубонная чума бы не взяла, не то что какая-то там простуда. Пегги жила за четыре дома от Дэборы Рид, и Гэвин преодолел это расстояние почти бегом. Нажал на кнопку дверного звонка, который в тэйлорской блаженной тишине заверещал громче пожарной сирены. Гэвин засёк время. Пегги потребовалось около полутора минут, чтобы возникнуть на пороге со зверским выражением на лице, которое совсем не шло к её амплуа простуженной и ослабленной болезнью женщины. Она уже раскрыла рот, чтобы высказать этому ненормальному всё, что о нём думает, и пригрозить полицией, но так и застыла. — Узнала? — задал риторический вопрос Гэвин, — ну выкладывай, что с тобой такое случилось и почему моя мать, в первый день моего отпуска, въёбывает за тебя? Поскольку Пегги никак не могла собраться с мыслями, Гэвин решил ей помочь. — Я слышал, что ты заболела. — Да, Гэвин. Грипп… — Какая жалость. Но что-то мне подсказывает, Пегги, что ты слегка запизделась. Я, конечно, могу быть неправ. И у нас презумпция невиновности. Так что давай-ка мы всё выясним на месте. — И он протянул ей градусник. Пегги уставилась на него, явно не желая совать в рот этот инструмент. — Либо ты, блядь, сейчас же показываешь, что у тебя температура. Либо через десять минут ты стоишь здесь, готовая к работе: умытая, одетая и полностью излечившаяся. Ты меня поняла? Тут Пегги, будто очнувшись от гипноза, оттолкнула его руку и довольно дерзко ответила: — А то что, Гэвин? Мы уже не в средней школе. Так что давай, вали-ка ты с моего крыльца. И передавай привет мамашке. — Она попыталась захлопнуть дверь, но ей помешала нога Гэвина. — Я гляжу, ты стала страдать провалами в памяти, толстушка. Забыла старину Гэвина? Нехорошо. Я сейчас уберу ногу и ты сможешь закрыть дверь. Но я здесь на целую неделю, Пег. И знаешь что? Уж я постараюсь, чтобы этот Валентинов день ты запомнила на всю оставшуюся. А заодно, чтобы его запомнили все твои потенциальные ухажеры в радиусе ста миль от Тэйлора. Ты и так не слишком высоко котируешься у местных ёбарей, а уж если я возьмусь за дело, то… — И Гэвин сладчайше улыбнулся, так что Пегги действительно вспомнила, каким он может быть гадом, если захочет. Гэвин убрал ногу из дверного проёма. На него сверкнули злые глаза Пегги. — Как был мразью, так и остался, — констатировала она. — Так чего, градусник не нужен? — как ни в чём не бывало спросил Гэвин, а поскольку ему не ответили, он напомнил: — Десять минут, Пег, и не забудь нацепить дежурную улыбочку. Ты же с людьми работаешь, а к утреннему кофе полагается приятная улыбка. Пока Пегги собиралась, Гэвин успел выкурить сигарету и не без горечи подумать о том, насколько было обманчиво ощущение приветливости и уюта, царившее в безлюдном парке, сквозь который он шёл совсем недавно. — Нихуяшеньки не меняется, — заметил он, — те же ёбаные в рот соседи, из которых надо постоянно выбивать дерьмо, чтобы они хоть немного были похожи на людей. — Чего ты там бормочешь, псих? — грубо спросила Пегги, которая только слегка выбилась из графика и уже закрывала входную дверь на ключ. — Я говорил, что приятно возвращаться в город детства. Столько приятных воспоминаний, толстушка. — Ага, рассказывай. То-то я вижу, как ты часто к нам приезжаешь. — Это чтобы сильнее скучать по вашим светлым лицам, Пег. Они вышли на тротуар и двинулись в сторону кафе. Пегги, успевшая немного прийти в себя от шока, в который её поверг визит нежданного утреннего гостя, решила, что дорогу стоит скрасить дружеской беседой: — А сам-то ты, Гэвин, не нашёл себе девушку в Детройте? — Я и не искал. И вообще, я женат на работе. — Пффф! — только фыркнула Пегги, — и как тебя угораздило в лягаши́ податься, ума не приложу. Я бы скорее поверила, если бы мотал срок или барыжил льдом. — Люди меняются, — философски и без всякой злобы ответил Гэвин, — тебе бы тоже не мешало, Пегги Дэнт. А то заменят твою нерасторопную тушку на какого-нибудь андроида с упругими сиськами, приятной улыбкой и вежливыми манерами. — У нас с этим пока тихо, — беспечно ответила Пегги, а Гэвин мрачно подумал про себя: «У нас тоже было тихо до поры до времени». Дэбора Рид была до крайней степени удивлена, когда увидела возникшую на пороге напарницу. Она недоумённо посмотрела на часы: половина шестого утра. Но, увидев Гэвина, она сразу про всё забыла. Пегги насмешливо наблюдала за тем, как Гэвин согнулся, чтобы Дэбора могла его обнять за шею и расцеловать. «Маменькин сынок», — одними губами проартикулировала она. Гэвин показал ей средний палец и так же беззвучно ответил: «Пошла нахуй, Пег», — и добавил уже вслух: — Рад, что ты так быстро пошла на поправку, Пегги. Отлично выглядишь! Ну, до скорого. Уже на улице, когда дверь кафе со звоном закрылась за ними, Дэбора немного укоризненно спросила: — Гэвин, ты её разбудил, так ведь? — Да не, мам, я её на улице встретил, серьёзно. И она была очень мотивирована пойти поработать, улыбалась во все тридцать два зуба и даже предложила мне бесплатный тыквенно-пряный латте. Но я лучше дома попью кофейку. Дома детектив Рид наконец-то получил выстраданную чашку кофе со свежими ароматными тостами. Маленькое семейство с удовольствием обсудило планы на завтрашний день. Решили, что было бы здорово устроить пешую прогулку и пикник в Хэритедж-парке. — Там есть чудесное местечко, — сказала Дэбора, — и погоду на завтра обещают просто отличную. — А что, — вдруг спросил Гэвин, смотревший в окно кухни, — пёс Хантов всё ещё шастает гадить на наш газон? Мать тоже выглянула во двор, наморщила нос, но сказала примирительно: — Это всего лишь животное, не стоит ждать от него слишком многого. — Животное, у которого есть хозяева, — резонно возразил Гэвин и вышел во двор. Маленький, злой, как сто чертей, йорк, уже сделал своё грязное дело на газоне Ридов и ощерился мелкими белыми зубками на человека. Он был готов показать, кто здесь главный. Однако смелый пёсик, на свою беду, слишком близко подпустил к себе противника. За что был немедленно наказан самым унизительным способом. Гэвин ловко ухватил животное, ткнул лохматой мордашкой в дымящуюся кучку, как следует повозил и лёгким, изящным движением перекинул надрывающегося в звонком лае пса через живую изгородь, на территорию Хантов. На крыльце уже возникла подвязывающая пояс домашнего халата миссис Хант, она близоруко прищурилась на Гэвина, потом посмотрела на пёсика, бьющегося в истерике у изгороди, на его изгвазданную в чём-то буром мордочку… — Доброе утро, миссис Хант, — любезно приветствовал её Гэвин, та поджала губы и промолчала, а Гэвин продолжил, — отличная погода сегодня! Женщина подозрительно глянула на покрытую изморозью траву, пасмурное небо и спросила, не пытаясь замаскировать свою неприязнь: — Надолго приехал? — Как пойдёт, — уклончиво ответил Гэвин, — могу остаться до тех пор, пока ваш засратый пёс не запомнит — на моём газоне ему делать нечего. Как вам такая перспектива, а, миссис Хант? Та вдруг невпопад, словно продолжая какую-то свою давнюю мысль, выпалила: — Ни одной матери я не пожелала бы такого наказания, как ты, Гэвин Рид. — Гэвин гадко улыбнулся и ответил в тон старой ведьме: — Да, всё это очень печально. Но вы могли бы утешить мою матушку, прибрав своё дерьмо с газона. А то… вы же знаете, где может оказаться неприбранное дерьмо? Миссис Хант это знала слишком хорошо. И сомнений в том, что Рид осуществит свою угрозу, у неё не было. Гэвин вернулся в дом, вымыл руки, взялся за остывшую чашку. Пока мать убирала посуду, он украдкой вытащил телефон и проверил входящие. Ни звонков, ни сообщений. Не то чтобы он ждал от кого-то сообщений. Просто проверил. Сунул телефон обратно в карман, чувствуя небольшое раздражение. «Да что за нахуй? — спросил он сам себя. — Я же в отпуске, буду отдыхать и ебись конём эта работа, без меня там отлично справятся!» Но почему-то от мысли, что справятся и без него, ему стало ещё неприятнее. Он решил, что отдохнёт по полной программе, а в первую очередь как следует отоспится. И потянулись часы отпуска, заполненные неспешными походами в магазин, прогулками по парку, просмотром старых фильмов вечером, перед сном, неприятными встречами то с одноклассниками, то с учителями, которые кисло улыбались Риду и торопились попрощаться с незваным гостем из Детройта. Гэвин с терпением, достойным первых христиан-мучеников, слушал рассказы матери о местных событиях, старых и новых жителях Тэйлора, о сортах петуний, которые она бы хотела посадить перед домом, но всё никак не могла выбрать среди разноцветья каталожных образцов. Нужен был совет Гэвина, который не отличил бы петунию от дикой редьки, даже если бы от этого зависела его жизнь. — Вот это, — ткнул он пальцем в огромный махровый цветок, снежно-белый с ярко-голубым ободком по краям. И добавил, глянув в телефон: — Прогуляюсь за сигаретами. — Ждёшь звонка от кого-то? — спросила мать, пока Гэвин одевался. — Нет, с чего ты взяла? — Просто ты постоянно смотришь в телефон, — улыбнулась Дэбора, — это кто-то, о ком мне следовало бы знать? А может, это твой новый друг? Гэвин не сразу нашёлся, что ответить, но, накинув куртку, он сказал довольно уверенно: — Да просто переживаю за коллег, как они там справляются, — и, предваряя повторный вопрос про «нового друга», о котором она уже третий раз заводила речь, он пообещал: — Скоро вернусь! — И вышел из дома, представляя, что бы ему сказала мать, если бы узнала, что он работает в паре с андроидом. Вряд ли глубоко верующей католичке это бы понравилось. Он уже и не чаял развеять сонную скуку тэйлорских будней, когда возвращался из магазинчика на углу. Но небо решило смилостивиться над подыхающим от бездействия детективом. Возле семейной лавки сувенирных изделий, принадлежавшей тейлорцам в четвёртом поколении мистеру и миссис Купер, стояли два полицейских автомобиля, и ярко желтела заградительная лента. Ни секунды не раздумывая, Гэвин прямой наводкой повернул к зданию, срезая путь через аккуратный нехоженый газончик. Он поднырнул под жёлтую ленту с надписью «не пересекать». В Тэйлоре по старинке всё ещё пользовались такими раритетами вместо обычных голограмм. Сразу отметил, что весь газон перед фасадом исхожен и следы эти явно оставлены не предполагаемыми преступниками, а топтавшимися здесь работниками правоохранительных органов, которые вели себя столь же деликатно, как стадо мамонтов на водопое. — Ёбаный бардак, — оценил он работу местной полиции, глянув на дебелого полисмена, стоявшего к нему спиной и даже не заметившего постороннего на месте происшествия. Он воспользовался тем, что никто не пытается его остановить, и прошёл прямо в здание как к себе домой. Остановился на пороге и оценил обстановку. Подумал, что Куперам явно потребуется ремонт. Шеф местного отделения полиции, а по совместительству ещё и сосед Гэвина, негромко что-то обсуждал с другим офицером и, оглянувшись на звук шагов, резко начал: — А ты ещё кто… — шеф запнулся. Он мгновенно узнал это лицо. Кошмарный ребёнок его соседки Дэборы. Дьяволёнок Рид. Маленькая несносная тварь, которая обожала подкладывать в его почтовый ящик свежие собачьи фекалии и, слава богу, свалила в Детройт почти сразу после окончания школы. — Полиция Детройта, — процедил Гэвин, медленно обводя глазами место преступления. — Это так в Тейлоре работают криминалисты? Если бы вы сюда стадо свиней запустили, и то было бы чище. — А, офицер Рид, — холодно поприветствовал его шеф, который был в курсе приезда Гэвина и уже наслушался от жены жалоб на его выходку. — Детектив Рид, — поправил его Гэвин. Лицо Ханта слегка порозовело, но он старался держать себя в руках при подчинённом: — И что вы здесь забыли, детектив? Как вы можете видеть, кадров у нас хватает. — Хватает, — согласился Гэвин, — наверное, сложно было собрать в одном месте команду из таких эталонных дебилов? Офицер рядом с Хантом аж рот открыл. Гэвин не узнал его в лицо и из этого сделал вывод, что он из приезжих. Хант выдержал паузу и, угрожающе понизив голос, ответил: — Слышь, Рид, — в его глазах мелькнуло очень недоброе выражение, — валил бы ты отсюда. Это не твоя территория, мистер Детройт. Мы разберёмся, беспокоиться не о чем. Гэвин карикатурно поднял руки и закатил глаза: — Ещё бы, шеф, какое может быть беспокойство. Всего лишь ограбление с отягчающими, в районе, где живёт моя матушка, а шеф местной полиции не в состоянии организовать вменяемый процесс сбора улик на месте преступления, — и, сменив тон на угрожающе серьёзный, договорил, — абсолютно не о чем беспокоиться. Наверняка департамент по борьбе со служебными нарушениями будет того же мнения. — Чего ты хочешь? — Хант решил, что лучше с этим говнюком не связываться. Не хотелось проверять, действительно ли он стукнет на шефа, которому до пенсии оставалась всего пара лет, или просто берёт Ханта на дешёвый понт. — Ничего особенного, шеф. Просто хочу осмотреться. Может, организуем временный тандем полиции Детройта и Тэйлора, а? Как на это смотрите? В конце концов, мы делаем одно дело, — и Гэвин подмигнул, криво ухмыляясь. «Да, мистер Хант, соглашайтесь. Человек и старый, засидевшийся не на своём месте долбоёб вместе против преступности, как вам?» — добавил Гэвин про себя. Не то чтобы ему было сильно жаль Куперов или он действительно беспокоился, что горе-грабители нагрянут к Дэборе. Он просто хотел развеяться и немного подёргать за усы старого мудилу Ханта, который в своё время стращал соседского мальчишку колонией и любил повторять с умным видом: «Вот что значит дурная наследственность!» Поскольку Хант от идеи слиться в профессиональном экстазе был явно не в восторге, Гэвин прошёлся по помещению, где под ногами похрустывали осколки стекла. Витрины были расколочены все до единой. На полу за стойкой валялся развороченный кассовый аппарат. Он присел рядом с ним и спросил: — Они что, до сих пор наличку принимают? — О, смотрите, кто это у нас. Человек из большого города, — не удержался от сарказма Хант, — да, Рид, у нас в Тэйлоре всё ещё можно расплатиться вечнозелёными бумажками. А поскольку Рид никак не отреагировал на колкость, Хант подозрительно спросил: — А с чего ты решил, что ограбление было с отягчающими? — И тут же пожалел о своём вопросе. Рид встал из-за стойки и, скривившись, ответил: — С того, что в глаза не ебусь? У вас в отделении одни инвалиды по зрению работают, шеф? Такие невъебенно огромные пятна чьей-то кровищи на стене точно не от детских шалостей с пальчиковыми красками остались. Что там с Купером? Жив? — Жив, — недовольно ответил Хант, думая о том, что «невъебенно огромные пятна» отлично маскировались под узор старинных обоев и пушистого тёмно-вишневого ковролина. Заметить их в полумраке лавки было довольно сложно. — Есть опись пропавших товаров? — рассматривая дрянные поделки из дерева и кожи, валявшиеся на полу, уточнил Гэвин. — Было что-то ценное? — Хрен его знает, — огрызнулся Хант, — ты предлагаешь мне допрашивать старушку Минни, пока Эд в больничке без сознания лежит? — Вот именно, — с нажимом сказал Гэвин, — а если тебя это так напрягает, шеф, то я возьму на себя эту благородную миссию. Где она?❖
Минни Купер вовсе не выглядела как женщина, которая не в состоянии сообразить, что и в каких масштабах у неё украли. За какие-то несчастные десять минут они с Ридом обшарили все витрины и составили подробный список пропаж. — Взяли только серебряные украшения: браслеты, цепочки, брелоки, серьги. Здесь было много украшений с бирюзой и кораллами. — Во сколько вы оцениваете эти украшения? — спросил Гэвин, который совсем не разбирался в таких цацках. Минни улыбнулась. Это была бодрая женщина пятидесяти с лишним лет, всегда очень стильно одевавшаяся и, как оказалось, не терявшая присутствия духа даже в сложных ситуациях. Она ответила так: — По большому счёту это всё безделушки. Хотя в сумме наберётся тысяч на пять. Но это если продавать в магазине, а в качестве серебряного лома… Не понимаю. Очень глупо. — Сколько было в кассе? — Сейчас мёртвый сезон, детектив. Касса почти пуста, там было меньше сотни долларов. Гэвин задумался на секунду и спросил: — А в доме есть что-то ценнее этих побрякушек? — и, видя, что Минни замялась, он тихо сказал: — Это важно, чтобы понять мотив. Минни взяла его под локоть, и они вышли на улицу, сопровождаемые тяжёлым взглядом Ханта, который неодобрительно посмотрел вслед миссис Купер. — Детектив, то есть, Гэвин. — Гэвин немного удивился тому, что она вообще знала его имя. — У меня есть пара вещиц, которые могли бы привлечь внимание воров. Так называемые фамильные драгоценности. Изумрудный гарнитур. — Они пропали? — Я не проверяла. Они слишком надёжно спрятаны, — по лицу Гэвина она поняла, что сказала глупость, — думаете, стоит?.. — Получается, что мистера Купера едва не убили из-за мешка серебряного лома и сотни долларов, — ответил Гэвин, — не слишком-то серьёзный мотив при условии, что где-то в доме спрятаны изумруды. Может, всё-таки стоит проверить? А я здесь подожду. Минни кивнула и вернулась в дом. Гэвин заметил, как на него таращится тот самый ассистент, которого нахальный приезжий детектив поразил своим бесцеремонным обращением с суровым шефом Хантом. В кармане детектива задрожала телефонная трубка. Звонил Фаулер. Гэвин отошёл в сторону, показав салаге полицейскому жестом: «Я слежу за тобой». Принял вызов: — Капитан? Чо нового хренового в Детройте? — Когда твоя жопа появится в офисе, хотелось бы знать, — без обиняков начал Фаулер. — Неужели кто-то соскучился по моей жопе? Вы меня отпустили на неделю, капитан, — напомнил Гэвин, — а прошло три дня, так что моя жопа появится не раньше, чем… — Обстоятельства изменились: у нас тут возникли некоторые проблемы, — Фаулер произнёс это немного озадаченным тоном, будто сам не верил, что в затруднительных обстоятельствах ему мог помочь Гэвин Рид. — Не понял. — От твоего андроида за три дня отказались четыре детектива, смекаешь? — Я-то тут причём? — При всём, Гэвин. Эта машина едва не довела до нервного срыва Бэна. Остальные просто пришли и отказались без объяснения причин… — А что, так можно было?! — Ты мне ещё поязви, Рид! Поднимай свою задницу и неси в управление, хватит прохлаждаться. — Гэвин возмутился: — Да в чём проблема-то? Ну не хотят с ним работать, поставь его в угол и включи спящий режим. Раз в день протирай от пыли. — То есть ты думаешь, я этого не предлагал? Ты меня за тупого держишь, Рид?! Эта… машина мне прочитала целую лекцию о неэффективном руководстве, разбазаривании человеческих и андроидских ресурсов, об ущербе экономике США и что такой подход к кадрам — это должностное преступление… И пригрозил, что подаст жалобу куда следует, если я его отстраню от дел и не предоставлю временную замену. — Прости, я не ослышался? Он тебе пригрозил? — рот Гэвина поневоле растянулся в такой широкой ухмылке, что Фаулер это услышал. — Тебе охуенно смешно, Рид? Ладно. Признаю, что тебе с ним было… сложно работать. Я был неправ. Ты доволен? Гэвин был чертовски доволен. Его мучения с RK900 стоили этого момента: Фаулер почти что извинялся за свои «прекращай выёбываться, Рид!», «у андроидов не бывает скверного характера!» — Не знаю, каким чудом ты с ним управлялся… У меня вчера было такое ощущение, что он делает это… назло. — Джеффри, — спокойно и ровно ответил Гэвин, — ты можешь мне поверить на слово — ощущения тебя не обманывают. — Когда тебя ждать? — Сегодня я всё равно не успею, кэп, есть одно неотложное дело. Так что терпите до завтра. — Ну и что мне, бля, делать оставшиеся четыре часа? Куда девать этого говнюка? — Ну поставьте в пару с Брауном, он вроде спокойный, как слон. До конца смены точно дотянет. — Ладно, но чтобы завтра как штык был здесь, — потребовал Фаулер, явно довольный тем, что Гэвин не стал долго кобениться, ведь его действительно отпустили на всю неделю. Гэвин едва успел дать отбой, как подошла Минни, явно взволнованная: — Их нет! «Кто бы мог подумать?!» — съязвил про себя Рид, но не стал расстраивать бедную женщину. — Мне потребуется описание драгоценностей. — Это был комплект… Брошь, браслет и склаваж, когда-то было ещё и кольцо, но… — Скла… что? — Склаваж… Ах да, фото моей прабабушки с этими камнями, — она сунула руку в карман и достала фотографию в рамке. Гэвин вгляделся: на пожелтевшем от времени фото, в игривой позе, стояла тоненькая, коротко стриженная брюнетка. Блестящие туфельки на низких каблучках-рюмочках, характерное для эпохи платье. Прямо плакат из ревущих двадцатых. На отставленной ручке тонкий браслет и колечко, круглая брошь на груди. На шее у нее было нечто блестящее, напоминающее галстук, Гэвин пригляделся: — Это оно? — Да, верно. — И сколько же всё это может стоить? — Винтажные драгоценности? Много, Гэвин. Я, конечно, никогда бы их не продала… Их когда-то подарил моей прабабке один очень… серьёзный поклонник. Носить такие вещи мне некуда, но они очень важны для меня. Дело даже не в деньгах. Но тебя интересует конкретная сумма, верно? Думаю, что не меньше ста пятидесяти тысяч долларов. — Неплохо. А кто знал, что у вас есть такие ценности? И, главное, кто мог знать, где именно вы их прячете? — Минни прямо ответила: — Только муж. Но ты же не думаешь, что?.. — О, конечно же нет! Могу я?.. — и он показал на фото. Она кивнула, и Гэвин скопировал изображение на телефон. «Конечно же да, миссис Купер, сто пятьдесят тысяч зелени — это недурной стимул». — Спасибо за информацию, миссис Купер. — Она кивнула и удалилась в дом. Гэвин подумал, что она довольно спокойно отнеслась к тому, что её муж… — Да, кстати, — обратился он к офицеру, который тёрся рядом и всё время с опаской поглядывал на детектива, — так что там всё-таки с Купером? — Ножевое ранение… — и видя, что такой ответ Гэвина не слишком удовлетворил, он добавил, пытаясь припомнить те подробности, которые слышал от других, — ммм… кажется, удар пришёлся в плечо, ранение не опасное для жизни, но он потерял много крови… — Так, стоп. Давай-ка по порядку. Показания Купера, надеюсь, записаны? — Офицер с готовностью изложил всю доступную информацию. Эд и Минни Купер собирались уехать на пару дней к родне, выехали вчера вечером, но по какой-то причине вернулись ранним утром… — По какой? — спросил Гэвин. Молодой офицер испуганно заморгал: — Я не спросил… — Заебись из тебя работник. Ну и, дальше что было? — Но они же… пострадавшие. Зачем их допрашивать? — Гэвин посмотрел с брезгливой жалостью на этого щенка. Не стал тратить время, объясняя такому полену очевидные вещи, потребовал: — Дальше давай, мы с тобой не на свиданке, время дорого. — Миссис Купер решила зайти в супермаркет закупить продукты, Эд высадил её, а сам отправился домой… — На машине? — Да. — То есть любящий муж решил, что его пятидесятилетняя жена попрёт сумки с продуктами из магазина, а сам поехал домой, не дожидаясь её? Правильно? И с чего же он так торопился? Соскучился по родному гнезду, в котором не был аж несколько часов? Офицер правильно расценил вопрос Гэвина как риторический. И продолжил: — Когда Эд вошёл с чёрного хода, он услышал шум в лавке, вошёл в неё… не взяв никакого оружия, — про оружие офицер явно от себя добавил и вдруг, задохнувшись от догадки, выпалил, — хотя у них есть лицензия на М1911, это я точно знаю. — Надо же, а у тебя, оказывается, мозг есть, а я-то думал, что ты как медуза — только жрать и срать умеешь. Офицер не понял, как ему отнестись к такому сомнительному комплименту, но предпочёл продолжить, потому что пререкаться с ядовитым, как чёрная мамба, Ридом он точно не имел никакого желания: — Он вошёл в лавку, и грабитель, который был в чёрной маске, бросился на него с ножом, ударил в плечо и сбежал, выпрыгнув в окно. — Приметы грабителя? — Среднего роста, худощавый, тёмная одежда, куртка… Ничего особо запоминающегося. — А отпечатки обуви под окном? Вы их нашли? — и, увидев виноватый взгляд офицера, процедил, — вот вы раззявы. Соседей хоть обошли? В такой жопе мира, как Тэйлор, люди вечно мучаются бессонницей и следят друг за другом, так что нашего молодца кто-то точно видел. — Нет, — уже вполне уверенно заявил полицейский, — никто ничего не видел, мы опросили жителей всех окрестных домов. «Да ладно, блядь. Надо быть человеком-невидимкой, чтобы незамеченным пройтись по этой улице». Как искать невидимку, Гэвин не представлял. Он повернул голову вправо, влево, задумчиво стал грызть ноготь на большом пальце. Это продолжалось совсем недолго, и уже через минуту он кинул офицеру: — Прогуляюсь за сигаретами. — Хотя в кармане у него была только что купленная пачка. Он двинул к универсальному магазину «Быстрая покупка». Как и предполагал Гэвин, он сразу обнаружил там то, что искал. — Как дела, Джей? — спросил он, прислоняясь к кирпичной стене магазина и вытаскивая непочатую пачку сигарет. — У Джея дела всегда отлично, — отозвался бородатый мужик, сидевший на подстеленной под задницу картонке. Он был закутан в такую невероятную хламиду, что с пяти метров его можно было бы спутать с большим мусорным мешком, — у Джея всё хорошо, не то что у рабов системы. Какие могут быть проблемы у свободного человека? Гэвин вытащил сигаретку, прикурил, оставшуюся пачку отдал Джею, который молча спрятал её в один из многочисленных карманов. Он ещё раз окинул взглядом Гэвина и ворчливо добавил: — Ты, я вижу, тоже в рабы подался. А был подающим надежды пацаном. — Ага, — лениво ответил Гэвин, — только у рабства, Джей, есть свои преимущества, иначе бы все люди оставались свободными, прям как ты. — Это какие, например, преимущества? — Свободный доступ к горячей воде и мылу. — Ты прям как девчонка, Гэвин. Будда вообще не мылся. — В таком ключе разговор с Джеем можно было продолжать хоть до ночи. В планы Гэвина это не вписывалось, поэтому он перешёл к сути: — Слышь, Сиддхартха, а как насчёт борцов с системой в Тэйлоре? Сегодня утром один такой обнёс лавку Куперов и вышел через окно. И вот что странно — соседи его не видели. — Если не видели, значит никто из окна не вылезал, — флегматично заметил Джей, и Гэвин с ним был согласен на все сто. — Значит, лавку обнёс невидимка, — задумчиво повторил свою мысль Гэвин. А Джей вдруг сказал: — Или путешественник во времени. — Гэвин напрягся, но от вопроса удержался, видел, что Джею просто скучно и он хочет попиздеть, вместо того чтобы прямо сказать, что он видел или слышал. Он задумался. «Путешественник во времени? Эд получил удар ножом утром. Но никто не видел, как из окна вылезает грабитель. Кто же пиздит? Соседи, Эд или Джей?» Насчёт Джея сомнений не было. Насчёт соседей? Этих придурков хлебом не корми — дай посплетничать. Полиции они бы дали развёрнутое описание страниц этак на двадцать машинописного текста. Оставались Куперы, которые утверждали, что к ним залезли не ночью, а с утра. Что само по себе рисует портрет просто охуенно тупого преступления в городе, где многие жители уже в пять утра встают, как хер старшеклассника. Короче. Ничего не понятно. Придётся сдаться. Но в тот момент, когда Гэвин уже хотел попросить Джея объяснить всё человеческим языком, вдруг сказал: — Здесь вечерами всё ещё темно, как в жопе шахтёра? — Жители против прожекторов. Я тоже, хотя меня и не спрашивали. — А если бы кто-то прошёл вон там вечером, — Гэвин показал на газон за домом Куперов, — то никто бы и не заметил? — Ещё бы. Кто же в такой темнотище различит парня в чёрной куртке и с чёрным рюкзаком? Абсурд. Гэвину сильно хотелось сказать Джею, как он заебал своими прибаутками, но делать было нечего. Либо играешь в эти игры, либо валишь нахуй со своими вопросами. Терпелка у Гэвина с прошлого декабря отросла приличная. Поэтому он сделал ещё ход, задав вопрос на совершенно постороннюю тему: — А Тэйлор не меняется, а, Джей? Я как будто и не уезжал. — Джей посмотрел на него снизу вверх и задумчиво ответил: — Да, кое-что тут точно не меняется… А вот в тебе, пацан, точно что-то изменилось. — Ну, начнём с того, что я слегка подрос с того времени, как ты мне покупал сигареты, а я бегал в Марио-лэнд, чтобы меня мамка с ними не застала. Марио-лэндом местные называли свалку бракованных и разбитых бетонных труб рядом с заводом, который их производил. Это было излюбленное место местной шпаны и яркая достопримечательность, которой приличные тэйлорцы совсем не гордились. — Иногда людям полезно вернуться в своё детство, — выразительно сказал Джей. Они снова переглянулись, и Джею ничего не нужно было добавлять. Гэвин отклеился от стены и сказал: — Ну, бывай, Джей. — Бывай, подстилка дяди Сэма, — дружелюбно отозвался Джей. И Гэвин отправился прямиком в детство. Свалка с тех давних пор, когда он был школьником, немного изменилась: прибавилось мусора, огромных кусков битого бетона, к тому же вся она заросла пышными кустарниками, так что спрятаться здесь было ещё проще, чем раньше. Если предполагаемый воришка и затаился где-то здесь, то найти его было задачей нетривиальной. «Ричард бы сразу увидел следы, ему-то это как нехуй делать», — подумал было Гэвин, но тут же сморщился, как от зубной боли. — Без этой ходячей лаборатории разберусь, — сказал он негромко сам себе, злясь на то, что вообще подумал про этого придурка, из-за которого ему придётся завтра вставать чуть свет, чтобы успеть на работу. Можно было, конечно, пнуть людей Ханта, чтобы они прошерстили участок, но эти бандерлоги свой хер без карты местности не найдут, не то что какого-то шустрилу в Мариолэнде — идеальном месте для пряток. Осмотрев те трубы, которые были ближе всего к нему, Гэвин быстро притомился от этого бессмысленного занятия. «Я ебал эти игры в следопытов, пойдём другим путём». — Чува-а-а-а-а-ак! — громовым голосом крикнул Гэвин. — Я знаю, что ты здесь. И знаю, что хуй тебя найду. Поэтому… просто послушай, я тебе сейчас выдам прогноз на ближайшие лет десять-пятнадцать. Он нашёл удобное местечко на самом верху среди холмика из обломков. Гэвин не знал, хорошо ли его слышит сейчас воришка, и не распинается ли он в пустоту как умалишённый. Он просто сидел и излагал. — Сдаётся мне, что тебя поймают с мешком нахуй тебе не впившихся дешёвых индейских побрякушек. Возьмут за жопу, не сомневайся. Если бы тебе было куда валить, ты бы не сидел на этой помойке. Сколько тебе лет, парень? Зуб даю — не больше семнадцати. Взрослые сюда не суются. Гэвин замолчал. Кроме далёкого шума проезжающих автомобилей и свиста ветра, качающего кустарники, он ничего не услышал, но он упрямо продолжил: — И прямо с этой помойки ты поедешь в очень нехорошие места. Потому что в хорошие места за убийство почётных жителей Тэйлора не отправляют. И будешь ты… — Я никого не убивал! — раздался крик позади Гэвина. Ему стоило усилий, чтобы сдержаться и не обернуться. — Ага. Эд сам зарезался, — продолжил свою беззастенчивую ложь Гэвин, — после того как обнёс свою лавчонку, да? Ты вынес камешков на сто пятьдесят тысяч зелёных, и кто тебе поверит, что это не ты его кончил? — Что?! — после этого полного отчаяния восклицания Гэвин наконец обернулся. Пацану на вид было меньше семнадцати. Длинный и нескладный, сутулый, с совсем ещё детским лицом и округлёнными от неподдельного ужаса чёрными глазами. Гэвин его раньше не видел, но он редко приезжал, так что это вполне мог быть подросший ребёнок какой-нибудь из его одноклассниц. Гэвин поелозил задницей на своём холодном бетонном насесте и встал, отряхивая джинсы. — Ну чо, расскажешь, как было? И да, насчёт камешков… — Он достал телефон и спустился к пацану, который стоял неподвижно, держась одной рукой о бок вкопанной в землю трубы. Гэвин сунул фотографию ему под нос: — Видел эти побрякушки? — Н-не-ет… У меня только, — и парень махнул рукой в сторону. Гэвин обошёл его и увидел лежащий в кустах пыльный чёрный рюкзак. Он присел рядом, пошарил рукой внутри, вытащил целую горсть ожерелий из поделочного камня, браслетов, амулетов на цветных шнурах. — И за этим дерьмом ты полез к Куперам? — Я не полез, — тихо ответил парень, — мне это дали. Сказали спрятать… — Ты чего несёшь? — Гэвин нахмурился и посмотрел внимательнее в лицо горе-грабителя. Что-то ему в нём сильно не понравилось. — Ты наркоман? Тот дёрнулся от вопроса. Глаза забегали. — «Сказали спрятать», кто сказал? Откуда у тебя это всё? — Миссис Купер. — Пиздишь! — Гэвин поднялся и подошёл вплотную к парню, хватая его куртку. — Ты ёбаный наркоман и ты пиздишь мне! Тот даже не пытался сопротивляться. Гэвин тряхнул его и потребовал: — Говори правду! Или клянусь, я прямо сейчас тебя сдам Ханту, который устроит так, что твои сраные наркоманские показания никто никогда не услышит. Я жду. — Я никого не убивал. — Допустим. — Я не крал никаких… камешков! — Предположим, я и в эту хуйню поверю. — Мне дали этот рюкзак и… — И? — снова тряхнул замявшегося пацана Гэвин. — Что ещё тебе дали? Парень потянулся к карману и трясущимися руками вытащил прозрачный пакет. Гэвин перехватил его запястье, вгляделся в знакомые насыщенно-красные кристаллики. — Открывал? — Паренёк отрицательно покачал головой. — Хорошо. Теперь расскажи, зачем миссис Купер тебе это дала и, главное, зачем ты это взял? — Они меня застукали. Когда я ночью… курил за их домом. Мистер Эд… он меня затащил в дом и орал, что сдаст меня полиции, а миссис Купер… она сказала, что я должен постараться их убедить ничего не рассказывать моей матери и отчиму. — Курил, надо полагать, не «Честерфилд»? Значит, они попросили тебя спрятать этот рюкзак в обмен на своё молчание? — Они сказали, что забудут то, что видели. И предложили… — Снабдить тебя вкусным льдом, понятно. А что, тебя в детстве вниз головой роняли? Ты не понял, что миссис Купер неспроста тебе даёт целый рюкзак побрякушек? — Она сказала, что у меня нет выбора, — парень умоляюще посмотрел на Гэвина, — что моё слово против их слова. Что они… — Они уважаемые коренные жители и бизнесмены, а ты сын шлюхи и наркоман. Белый мусор. Да, чувак, всё так и есть, шеф Хант ни одному твоему слову не поверит, — парень готов был расплакаться, но Гэвин подбодрил его, — а вот меня ему придётся послушать. Бери сраный рюкзак. Пойдём прогуляемся до безутешной миссис Купер, мне хочется увидеть лицо этой сучки, когда она с тобой встретится.❖
Это был определённо один из худших дней в карьере шефа Ханта. Ограбление, да ещё и с вооруженным нападением с самого утра, оказалось не самым неприятным. Выскочивший, как чёрт из табакерки, несносный Гэвин Рид сидел в кабинете шефа и нёс такую ересь, что шефу хотелось закрыть уши руками и орать, лишь бы не слышать этот самодовольный голос. Хотелось не видеть эту кривую и презрительную усмешку. Хотелось забить в глотку этого распущенного, небритого сопляка его вонючие советы: «Вызывайте команду нормальных поисковиков, шеф, ваша армия ретардов здесь бессильна, признайте, ищите цацки, ищите нож», «отправьте лёд на анализ», «выясните, застрахованы ли драгоценности», «проверьте, в каком состоянии финансовые дела Куперов», и так до бесконечности. Из этих советов и складывалась невероятная картина преступления. Он задыхался от ярости, и только одно его примиряло с открывшимися фактами — то, что в кабинете они были вдвоём и никто из подчинённых не видел унижений своего шефа. А офицер Уайт уже смотрел на этого урода щенячьими, полными восхищения, глазами как на какого-то гуру. Когда Гэвин закончил бомбардировку своими аргументами, безапеляционными требованиями и ухмылочками, Хант только и смог, что выдавить из себя: — Я с ней учился в одном классе, Гэвин… — Рид наконец заткнулся. Он изучающе уставился на шефа. Ухмыляться перестал. И когда шеф не вынес его взгляда и опустил глаза, он ответил: — Понимаю. Сидели за одной скамьёй. Но тебе же не хочется сидеть с ней рядом сейчас на скамье в зале суда, мистер Хант? — и не видя никакой реакции, Гэвин жёстко добавил: — Как бы вы ни относились к людям, вы в первую очередь полицейский. Тебе может не нравиться этот пацан. Но он не преступник. А вот твоя любезная Минни… моли боженьку, чтобы я ошибался насчёт той дозы, что она ему отсыпала, потому что обдолбавшийся до смерти подросток с мешком её ёбаных бус — это слишком удобное алиби. Хант кивнул, и Гэвин не стал дожидаться благодарностей за оказанную помощь. Он встал и вышел из кабинета. В тесной допросной комнатке, которую наспех освободили от хранившихся там обычно коробок и швабр, сидел пригорюнившийся мальчишка. — Что с ебальником, Кевин? Ты должен ликовать, что я сегодня в городе. Где блядская благодарность? — Спасибо… — прошелестел подросток. Гэвин не стал настаивать, махнул рукой и сказал, уже выходя из допросной: — Бросай хуйней маяться. В следующий раз вряд ли так свезёт, я тут редко гастролирую. Выйдя из участка, он снова поплёлся в магазин. Полюбовался на витрины, оформленные цветами и валентинками, на плюшевые игрушки и конфетные коробки. — Какой же идиотизм, — сказал он вслух и зашел в кондитерскую. Домой он вернулся уже затемно. Нужно было сказать матери, что завтра он уезжает. Но обнаружил, что она уснула перед плазмой, завернувшись в подаренное индейское одеяло. Гэвин приглушил звук, выключил лампу и направился в свою спальню. Он заснул почти сразу, но его вырвала из сладкого и безмятежного сна резкая трель телефона. — Да ёб вашу. — Гэвин разлепил глаза и увидел, что ему звонит офицер Браун, который хоть и был записан в его контактах, но до этого дня они никогда не созванивались. «А тебе-то что нужно?!» — Рид слушает. — Слава богу, Гэвин! — Так Рида ещё никто из коллег не приветствовал. И такого облегчения при чарующих звуках его голоса тоже никто не испытывал. Браун явно был не в себе. На заднем фоне в трубке что-то гремело и орало — музыка. — Чем обязан, Браун? — зевая, спросил Рид. — Гэвин… этот твой андроид. Пожалуйста, скажи ему, чтобы он меня отвёз… домой или хотя бы на остановку, да хоть к любому шоссе, где машины ходят. — Сам и скажи, ты чего? — не понял Гэвин. — Я сказал! Сказал, что смена закончилась три часа назад, что надо остановить работу, что… — в трубке грохотало так, что слова Брауна немного смазывались, и остаток фразы Гэвин не разобрал. — Вы там что, на концерте? — Мы в лесу! В лесу, Гэвин, понимаешь?! — Рид бросил взгляд в окно: было темно, хоть глаз коли. Ночь, лес, орущая музыка. Что RK900 там затеял? — Я не могу дозвониться ни до Фаулера, ни до участка, даже до таксистов не могу! Только твой номер отвечает! Я передам ему трубку? «Надо же, какое совпадение, Браун, как же так получилось-то?» — Гэвин ответил с некоторым раздражением: — Нахуя? Нет, Браун, давай сам разбирайся, мне и так отдохнуть не дали, а ты меня ещё и разбудил. — Да как разбираться?! Он меня вообще не слышит! Я говорю, что, мол, ночью никто тела не ищет, продолжим утром, вызовем поисковиков, а он мне фонарь даёт! Фонарь! — Ну фонарь. Логично, сам же говоришь, что темно, а лопату не дал? — несмотря на то что Гэвин говорил очень серьёзно, его начинал пронимать смех. Он уже представил себе эту картину: Браун, рвущийся домой, в тёплую постельку, и RK900, который блокирует двери автомобиля, вручает фонарик и приказывает: «Искать!» — А знаешь что, Фрэд, я тебе подскажу, как попасть домой. То есть даже попутку ловить не придётся. Он сам тебя довезёт, проводит до постельки и на ночь в лобик поцелует, чтобы кошмары не снились. — Ну и как? — с надеждой спросил Браун. — Просто делай то, что он говорит. Не сопротивляйся. Не пизди попусту. Найди ему то, что он просит, и будешь свободен. Поверь мне на слово — это самый быстрый путь домой. В общем, желаю удачи в поисках, увидимся завтра в участке, — Гэвин дал отбой, ни секунды не сомневаясь в том, что этот разговор сейчас слушал кое-кто третий. Сон прошёл. Он вышел покурить на крыльце, глядя на чёрные кроны сосен, которые вырисовывались на тёмно-синем фоне ночного неба. В одной футболке было зябко, но февральский воздух приятно бодрил свежим, влажным ароматом, в котором уже почти ощутимо чувствовалась весна. Гэвин представил бедного Брауна, который шарахается по зарослям с фонариком в руке, до усрачки боясь найти то, зачем они туда приехали. А рядом бродит его надсмотрщик, и в сумраке среди деревьев иногда мелькают белые рукава его куртки. Хищные глаза поблёскивают, высматривая среди бурелома полуразложившееся тело. Орущую в трубке музыку Гэвин узнал. И даже знал, зачем её включили. Брауна было немного жалко, но Гэвин не удержался от удовольствия подумать: «Добро пожаловать в мою ёбаную жизнь, Фрэд!» Ему ничего не стоило сесть в автомобиль матери и за двадцать минут доехать до города, потом отыскать Брауна, отправить восвояси, и полночи прочёсывать лес — сон всё равно как рукой сняло. Но он решил, что несправедливо лишать RK900 этой развлекухи. Где-то в часе езды от дома Дэборы Рид, в большом, запущенном и засратом мусором парке Руж стоял закрытый полицейский автомобиль. Из приспущенного окна неслись очень энергичные звуки, и мужской голос угрожающе рычал:«God you really think you have balls? I hate you ain't it true, I hate you and everything you do…»
И так по кругу, будто плеер заклинило на этой песне из плейлиста детектива Рида. Он любил её включать, когда они с RK900 не могли прийти к консенсусу по важным рабочим вопросам. То есть довольно часто. Среди деревьев бестолково и нервно метался сиротливый огонёк фонарика. Слышалось потрескивание сухих веток под ногами. RK900 шёл по лесу параллельно с офицером Брауном, прочёсывая нужный квадрат так тщательно, как он только мог. Он не торопился. Он знал, что офицер испытывает ужас перед темнотой, агрессивными звуками музыки, перед возможностью найти страшный клад. Его трясло от холода и страха. Холодные глаза андроида бесстрастно рассматривали землю вокруг, останавливаясь у поваленных деревьев или брошенных мешков с мусором, где можно было обнаружить искомую добычу. Он чувствовал… скуку? Раздражение? Скорее и то, и другое. Браун был скучен. Он совсем не развлекал RK900, только ныл: однообразно, монотонно, неизобретательно. Все эти люди, с которыми он общался за три дня ридовского отпуска — толстячок Бэн Коллинз, офицеры Чэнь, Уилсон, Миллер… а вот сейчас и Браун — были предсказуемы, банальны, не вызывали никакого исследовательского интереса. Не то что Гэвин. Любопытный образчик человеческой натуры: агрессивный, предвзятый, закомплексованный, ленивый, амбициозный, склонный ко лжи и увёрткам. Его реакции на опасность, угрозы, на боль, на критику были очень забавными. К тому же хорошо умел приспосабливаться к обстоятельствам, своеобразно адаптироваться к андроиду, но никогда не оставлял попыток избавиться от напарника. Пытался ускользнуть. Было приятно давать ему эту возможность, а потом ловить в последнюю минуту, как ловят кота за хвост. И наслаждаться его разочарованием. RK900 с интересом рассматривал детектива, когда тот ругался, бледнел от боли, покрывался красными пятнами от гнева, как он клевал носом в машине, если рабочий день затягивался до полуночи, как набрасывался на пищу, как притворялся, что любит двойной американо без сахара, как потягивался, как грыз ноготь большого пальца, если задумывался… Иногда детектив вскидывался от малейшей попытки пойти на физический контакт, грозил убить RK900 только за случайное прикосновение, например, если его задевали рукавом. А иногда не обращал никакого внимания, даже если RK900 брал его за руку или подталкивал в спину. Так нелогично. Так забавно. А слёзы, свидетелем которых он случайно стал? RK900 обладал навыками социального психолога и знал, как поступать в такой ситуации. Он отлично понимал, что Риду бы больше понравилось, если бы он ушел и не видел его истерики. RK900 остался, просто потому что он хотел это видеть. Хотел чувствовать тяжесть обвисшего тела на своих руках, ощущать, как Рид прижимается к нему, слышать глухие рыдания, наблюдать за его отчаянием и беспомощностью. Так необычно. Так приятно. RK900 не собирался терпеть эту скуку ещё целых четыре дня. Когда Браун закончил разговор с Ридом, он решил, что погоняет детектива ещё часок по лесу, а потом увезёт домой. Труп он уже приметил возле мусорной кучи: он был присыпан землей и пакетами, так что Браун не нашёл бы его даже при свете дня с прожектором, RK900 решил приберечь его для Рида. Свою основную функцию на сегодня офицер Браун выполнил: завтра утром Гэвин будет на своём месте — рядом с RK900.❖
Лучезарное утро дня всех влюблённых нежно овевало дуновением свежего весеннего ветерка лица случайных и редких прохожих. Заглядывало в окна, сквозило тёплыми солнечными лучами из-за задёрнутых занавесок, мерцало среди голых ветвей ясеней. На перилах веранды дома Пегги Дэнт красовалась роскошная белая коробочка, перехваченная алой атласной лентой. Когда изумлённая официантка открыла её, то обнаружила внутри восхитительно пахнущее пирожное «красный бархат» в виде сердечка. К пирожному прилагалась маленькая записка. Пегги развернула её трясущимися руками и прочла:«Меньше жри, больше улыбайся. Вечно твой, Гэвин».
В двух домах от Пегги открывала свой почтовый ящик миссис Хант. Когда она заверещала на всю округу, Пегги выглянула из окна кухни, где она уже уплетала сладкий подарок, а Гэвин, который, конечно, не мог слышать этого вопля, закончил отливать на опору билборда с приветливой надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТЭЙЛОР!». Он застегнул ширинку и бодро зашагал к автобусной остановке.