Friedead

      После того вечера Штеф слёг. Он был бледнее и худее, чем вчера. Температура всё падала. Глаза и щёки впали, а губы побелели и потрескались. Стали редеть волосы. Тяжело поднимались конечности. Признаки давней мертвенности на лицо. Поел, блин, супчика…       Настроение как было угрюмым, так и осталось. Было трудно объяснить Юрие, что за хворь напала на его брата. Что-то между несварением и гипертермией. Врача вызывать не стали, по крайней мере пока. Потом Юрие вспомнил, что я «почти врач», и спросил, как он может помочь. Честно, я сам не знал. -Тогда я что-нибудь придумаю! — и мальчик выбежал из комнаты брата.       Штеф проводил его взглядом и укутался посильнее. Он с неохотой отдал градусник и повернулся к стенке. Ртуть опустилась до отметки тридцати трёх и четырёх. -Даже малых улучшений нет? И, эм, регенерация такая, да? — в ответ румын нукнул и продолжил смотреть в стенку, пока я убирал градусник.-Знаешь, было плохой идеей есть чорбу. Юрие и так бы тебе поверил. Всё-таки он счастлив, что ты пришёл, настолько, что не заметит от тебя недоеденной пиалы. Здоровье не стоит того.       Калиш слегка повернул голову ко мне, чтоб один глаз точно видел собеседника и выдавил улыбку: -Здоровье? — отозвался тот с ноткой пренебрежения.-С каких пор мертвеца это должно интересовать? С каких пор вы продолжаете заботиться обо мне вообще? Моё время прошло, Сань, — Штеф снова повернулся ко мне спиной и стал ногтем отдирать кусочки обоев. Думалось, он снова замолчит и уже ничего не скажет до следующего дня, коль протянет. А температура продолжала падать. Ситуации приказано было быть напряжённой. На этот раз Калиш обернулся ко мне полностью. По его лицу прошла искра небывалого безумия.-Хотя знаешь что? Я наврал. Наврал! -Я тебя правильно понимаю-? -Я думал о нашем разговоре в первый день. Ты так боялся за всех, но почему же не предупредить жертвы и вернуть всё как было? Магия поможет. Точно. Нужен только заклинание. Прочитать его. И всё точно наладится! Просто же, скажи? Скажи!       Что-то рухнуло в моём теле: ни то дух, ни то сердце. Сердце заколотилось, оно, как чувствовал, порвётся о рёбра. Руки сами схватили его за плечи мёртвой хваткой и лихорадочно затряслись: -К-к-как? К-как? Ка-ак это возможно?       Пелена безумия испарилась. Штефан замолчал. Я посмотрел на то, что делаю, на то, какое лицо у Калиша было в тот момент. Глаза говорили: «Сань, какого чёрта?». И правда. Что на меня нашло? Я прижал пятую точку к стулу. -Саму бы знать. Иначе бы я-… — вампир застыл и нахмурился.       Не успел я извиниться, как дверь в комнату отворилась. Перед нами стоял коряво нарисованный фломастерами плакат с лозунгом «Выздоравливай!» на ножках. На нём были все мы счастливые и подкидывающими таблетки и микстуры, что бы то не значило.       Придумал-таки. -Вот тебе мала… Мара? Мо-ра-льная поддержка! — плакат чуть опустился, и можно было лицезреть щёчки как у хомяка в разноцветных линиях.       Штеф дёрнул меня за руку и оттарабанил: -Забудь, что я сказал! Просто забудь. Считай, что нёс бред, — и быстро переключился на младшего брата.       Для «больного» плакат не приносил ни радости, ни горя. Ничего такого, что может выводить на эмоции. Но ради спокойствия, он не прочь был притвориться. Помню, сколько с ним знаком, Штеф всегда… Да уж…       Юрие счастлив. Ребёнок улыбался до ушей. Плакат он решил не уносить и не ставить у прикроватной тумбочки, а приклеить сразу на стену прямо над кроватью (только как старший братец будет любоваться — не ясно). -А знаешь, что ещё лечит? — поинтерисовался Юра и быстро обнял брата. Штеф оторопел. Руки, превозмогая слабость, сами потянулись обнять в ответ. Он осторожно обхватил руками мальца. Младший Калиш только прижался.       Я уже не помню, в какой момент у Штефана потемнело в глазах. Не помню и то, в какой момент моя рука закрывала его рот. Калиш с непониманием посмотрел на меня. Я смотрел на него. Долго, наверное. Руку будто пару ос ужалило. Больно. -Прошу, больше не болей! Я не хочу чтоб вновь тебя забрали! — Юрие тихо-тихо заикал.-Слышишь? Как бы сложно не было, не сдавайся! — хватка мальчика усилилась, но куда сильней.       Боль в руке тоже. Я одёрнул её и посмотрел на ладонь. Рана была не хилая. Можно сказать было проткнуто до сухожилий. Видеть этого не видел из-за мутной крови. Еле слышно послышалось моё «Чёрт!». Она сочилась, даже когда я сжал кулак по глубоким морщинкам. По хорошему бы наложить швы.       А вот состояние Штефа немного улучшилось. Он обнимал брата как не в чём не бывал и похлопывал по спине. На уголках губ просвечивалось что-то багряное, на самих губах тоже. Миг и этого нет. Через приоткрытые глаза можно было заметить как чёрный цвет белков изменился на желтовато-белый и возник алый «кошачий» зрачок, который затем сменился на обычный. Я облегчённо выдохнул и поднял пальцы. Рана была растерзана и не переставала кровоточить. Угроза на некоторое время была отсрочена, но какой ценой? Через некоторое время я снова измерил температуру Штефа. Его состояние немного улучшилось. Это не могло не радовать. -Ч-что ж… — неуклюже я прервал эту идиллию.-Вижу, добрая энергия твоего плаката хорошо повлияла на него! -А то! Я же знаю, что делать!       Я отчеканил: -Вот-вот, теперь осталось дать бактериям последний бой! Я за лекарствами, — и поспешил удалиться. Стал думать. Первым делом надо было обработать рану. Нет, остановить кровотечение. Повязки из ваты и бинта было достаточно. Второе же дело точнее задача была извращёнее: отыскать место, где можно взять пакет крови… ***       Примерно к часу дня я отправился на остановку добираться на пункт назначения, что находится в почти за городом. Захолустное местечко.       Была одна идея, которая не давала мне покоя: можно ли заменить живых на мёртвых. После недавней неприятности, желание быть донором испарилось. Трупам и их родственникам терять уже было нечего. Не стоит так говорить, но не убавится с них, если я потревожу мертвеца странным запросом. Вижу, как патологоанатомы покрутят у виска и выставят за дверь. Хотя со старой трудовой карточкой в моих руках такого случиться не должно. Не должно, если лоб не выдаст. Я не знаю, сколь долго продержусь в этом мрачном месте. Последний раз в холодильную камеру заходил пять лет назад. Тогда мы со Штефаном проходили анатомию. Был мастер-класс от местного патологоанатома, и Штеф просто не мог упустить шанс показать себя. Его выбрали, однако в неаккуратности разрезания плоти на выделенных местах его превосходила только курица. Он испачкал весь скальпель, пальцы и мой халат. Как-то почти свернувшаяся кровь брызнула на пояс. Не стоило стоять рядом, говорил. Но что бы он сказал, если заметил бы движение сухожилия от рваных порезов? После того мастер-класса я боюсь близко подходить к трупам. Мёртвым…трупам.       В маршрутке, в котором я перемещался, было мало человек. В основном там были люди бальзаковского возраста и их маленькие внуки. И они, старушки, странно на меня глядели. Наиневиннейшие остановки как парк и городская библиотека я, единственный молодой человек, пропустил, а на будущие остановки мне рано. Судя по взглядам так.       Оставалось с этим только мириться. -Бедный мальчик, — прохрипела одна старушка, -не высыпается поди от потери девушки… Нынче ой как много девушек пропадает. Ой как много… -Ерусня! От него за милю даже отношением с девкой не пахнет! -Вот говорю тебе, Софка, в городке завёлся маньяк, который вытаскивает всю жиль из девок. А девки-то найши пристроенны почти. Ладно он над живыми издевается, но над мёртвыми! Ой-ой-ой! — обе старушки запричитали. Я нервно сглотнул. Ничего подобно дикого не слушал, и разговор чужих людей не привлекал столько внимания, а сейчас стало как-то не по себе.То ли это сработала моя зацикленность, то ли новости уж слишком подозрительные. Надо было успокоиться, я должен был сосредоточиться на ином. Эти разговоры не должны меня колебать вообще. -Походу… Походу пропустил остановку… — пробормотал я для видимости беспокойства этой фигнёй. Бабушки мигом потеряли интерес. Глупо просто взять и сказать, что направился на предконечную. Люди здесь такие, что подобные высказывания воспринимают в штыки. Что уж говорить, если сам морг у нас появился в середине двадцатого века, когда городок переступил черту населённого пункта, по естественной потребности.       Глаза снова опустились на карточку, на которой красовалась моя фотография, ФИО, день рождение и специальность- медбрат в государственной больнице- всё как должно быть- и убрал её в карман.       Снова подняв глаза на окно, увидел вывеску с Местом Окончательной Регистрацией Граждан. Она не двигалась как предыдущие. Маршрутка остановилась, спустила газ и замолчала. Пора! Я поторопился выскочить наружу.       Прошёл пару шагов, и передо мной открылся крупная сосна и настолько старый больничный корпус под ним, что из выбитых стёкл облупленного жёлтого здания торчала ветка молоденькой черёмухи, а красная черепица оставляла желать лучшего- решето. Оконные рамы давно сгнили под натиском времени и краски не сохранили. Куда не пойди везде лежали выгнутые железяки и жестяные сетки. Походу бывшая ограда с калиткой. Хулиганы хорошо над ними поизгалялись. До того дошло, что металлические трубы, воткнутые в землю, смотрели дырами в разные стороны. Везде валялся строительный мусор и глыбы расколотого бетона с торчащими гальками. Одну такую я пнул ногой. Глыба не поддалась, она будто вросла в твердь. Я шёл по обтёртой дороге из камней до этого самого корпуса. Через те же самые окна, я увидел какой же был внутри хаос: стёкла, стёкла, полки на полках, пузырьки, мединструменты, перевёрнутая мебель. Закрадывалась мысль «а не бомбили ли это место?».       Шёл дальше, больше зелени. У входа, первого пути из развилки, всё заросло плющом и деревьями-паразитами. Сверху тоже падала зелень. Я поднял голову. Мне не показалось, что дерево было за больницей, но я представить не мог, что и оно скособочено…и оплетено растениями.       Я бы и дальше любовался остатками спасательного места, но где-то глубже, дальше в темноте меня привлекла колышущаяся из стороны в сторону голубая дверь. Она будто манила всякого, кто решится посетить развалины. Поманила и меня. Тихонько я добрался до неё и поймал за старую жестяную ручку. Дверь остановилась, ручка была неимоверно ледяной. Как я одёрнул руку, дверь быстро захлопнулась. Я подпрыгнул от страха и услышал глубокое эхо. Но стоило мне взять себя в руки, чёртова дверь снова приоткрылась. На этот раз я ничего не ждал.       Судя по всему это морг, то самое и единственное место последней регистрации. Сразу у выхода стояла белая вахта, высокая столешница с офисным стулом. Она была совсем не потрёпанной и полупустой. Сторож походу отлучился. Его возвращение — дело времени. Проходя дальше мимо мигающих кварцевых ламп, заметил, что коридор не хотел заканчиваться. Всё, что я встречал на своём пути, это офисы, будто здание только ими и жило. Что самое интересное, камер видеонаблюдения я не обнаружил, у входа в хранилище данных тоже.       В помещении было так тихо, что слышался песок под кафелем. Песок хрустел и создавал впечатление присутствия кого-то. По мере продвижения воздух становился тяжёлее. Перед глазами начали проноситься какие-то тени. Они то прыгали, то хохотали надо мной, будто всё знали, но ни черта! Кварцевые лампы помигивали. Они мигали и раньше, что-то заставило их моргать чаще. Моменты мглы удлинялись. В ней слышались голоса. «Как он напряжён!» «Что у него в голове?» «Мы следим за тобой…»       Нет-нет-нет, думал я, всё это только кажется. Думал, обернусь и никого не увижу. Думал, что кафель просто выправляется. И никто там сзади не стоит. Я зажмурился и кружанул на сто восемьдесят градусов.       Раздался хохочащий голос: -Всё ясно, новый расхититель.       Я открыл глаза и увидел серый силуэт с распахнутыми руками. Неужели…