Драббл?

" — Как ты расслабляешься? — … " Когда я был маленьким, часто смотрел детективные фильмы и документальные программы об убийцах. Увлечение к подобному привил мне отец, вероятно, в попытке воспитать во мне чувство справедливости и ответственности, чтобы в дальнейшем пойти по его стопам. Он был главным уполномоченным в криминальном отделе по раскрытию преступлений. Давление на меня шло и от старшего брата: тот словно с рождения знал свое предназначение стать судьёй. Но глаза маленького меня сверкали не от мыслей о справедливости и наказания за преступления, а из-за самого преступления. Я восхищался самыми знаменитыми убийцами, часто перечитывал историю их жизни и подробности раскрытия дел, совершенных ими. Что такое «смерть» я узнал ещё в три года, когда хотел поиграть с нашей собакой на заднем дворе, но она не реагировала на меня и продолжала неподвижно лежать. Родители похоронили её там в тот же день и рассказали подробно маленькому мне, почему у нас больше нет собаки. Я хорошо помню зимний день перед новогодними каникулами в средней школе. На одном из предметов мы подробно разбирали права человека и читали кодекс. Тогда во мне и проснулось то самое чувство. Кончики пальцев покалывало, руки тряслись, а ладони потели. Сердце билось как бешеное, в мозгу одна громкая заевшая мысль: мне тринадцать, а, значит, если я кого-то убью, то не понесу ответственности. Пока не понесу. НИКАКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Неволей уродливая улыбка расползалась на детском лице. Жертва была выбрана достаточно давно, просто не было серьёзных мыслей об убийстве, сплошные фантазии и яркие картинки разных способов. Я ненавидел девочек моего возраста: они смеются громко и наигранно, тычутся пока ещё плоскими грудями и после невинно опускают взгляд, краснея. Любят откровенно пялиться и смущённо улыбаться. " — Мы похожи. — Не льсти себе" В то время я занимался стрельбой из лука и после школьного клуба намеренно ходил домой дальней дорогой через старый парк. В это время суток уже смеркается и людей в парке зимой можно встретить редко. Одна девочка из параллельного класса всегда ходит этой же дорогой. Около месяца назад по школе поползли слухи, что мы с ней встречаемся. Она поджидала меня после каждого занятия в клубе и шла за мной через старый парк на расстоянии пяти метров. Мы никогда не разговаривали, и я даже не знал, как её зовут. Она не была чистой кореянкой, но обладала привлекательными чертами лица. Я считал бы её даже симпатичной, не будь у неё столько подростковых прыщей по всему лицу. В тот день я решил остановиться и подождать, пока она сравняется со мной; с неба начали сыпаться белые хлопья, беззвучно падая на землю. Немного помешкав, она подошла, опустив голову. Мы поговорили о погоде и делах в школе. — Юнги, ты давно занимаешься стрельбой? Девочка окинула взглядом закутанный в плотную ткань лук за моей спиной. — Полгода. Хочешь, покажу, как я стреляю? Она слегка хихикнула и убрала прядь волос на ушко, быстро обводя глазами парк. — Но здесь нет мишеней. — Есть одна. Ты увидишь её, если встанешь вон там, — я указал на небольшой бугор снега в нескольких шагах от протоптанной тропы. — Между этими двумя деревьями. Девочка послушно встала туда и снова стала оглядываться в предвкушении. Снег противно скрипел под подошвой её замшевых темно-красных ботинок. — Я не вижу, Юнги. Где? " — Я чувствую это на подсознательном уровне " В это время я уже достал лук и натянул тетиву, целясь прямо в грудь. Я никогда не забуду резкую смену выражения её лица, беззвучный полет стрелы и глухой удар после. И ещё один. Контраст красного на белом. Никакой ответственности. Осторожно вынув стрелы и вытерев их об её куртку, я поторопился домой, чтобы успеть к ужину. Я заранее знал, что меня найдут. Я и не пытался скрыть свое преступление. Круг возможных убийц школьницы сразу же сокращается, как только становится известно орудие убийства, члены стрелкового клуба и кто ходит через этот парк домой. Я не понёс никакого наказания, за исключением выплаты моей семьи денег семье этой девочки и посещения детского психолога до шестнадцати лет. Тот мужчина был каким-то совсем неопытным, и я развлекался, жалуясь на разные вещи и опровергая их. Об убийстве школьницы её парнем сверстником даже напечатали в газете с заголовком статьи вроде «До чего доводит первая любовь». О том, что мы якобы встречались, рассказали журналистам другие ученики моей школы, знающие все слухи и сами их создающие. Тем не менее, об этом инциденте забыли примерно через неделю: тогда появилось другое громкое дело. Мальчик лет десяти в школьной поездке зарезал ночью всех одноклассников. Я был даже несколько расстроен, потому что ожидал большего внимания к себе, но его у меня украли. Тому мальчику поставили какой-то диагноз и ответственности он тоже, соответственно, в силу возраста не понёс. По окончанию того учебного года по обоюдному решению родителей я был переведён на домашнее обучение. Впоследствии это принесло мне освобождение в том плане, что я освоил школьную программу гораздо быстрее, чем мои сверстники, и окончил обучение. Сейчас я работаю в одном агентстве по недвижимости, выполняя в основном бумажную работу. На квартиру и на скромную жизнь вполне хватает. Я не завязал с убийствами. Я всего лишь стал более продуманным, аккуратным, избирательным. Я убиваю тех людей, за исчезновение которых общество может сказать мне «спасибо». Я избавляю их от своего рода мусора. Моими жертвами в основном являются подростки, сбежавшие некогда из дома и ставшие наркоманами, бомжи, изредка иммигранты. Я ни за что не убил бы соседей или других постоянных обитателей моего района. Не убил бы людей, у которых есть родственники, которые могли бы их разыскивать. Я досконально изучаю жертву и хорошо справляюсь с избавлением от тел. В последнее время я частенько думаю об убийстве одной милой старушки Кан, но отговариваю себя тем, что она живёт в соседнем доме и очень давно. Это может быть опасно. Каждый день по дороге на работу я встречаю её сидящей во дворе дома и обычно что-то читающей в очках с толстыми линзами или ухаживающей за клумбами с цветами. Каждый раз она отрывается от дела, любезно улыбаясь мне, здоровается и настоятельно приглашает зайти на чашечку чая, силясь завязать беседу. Мне её жаль. Она находится на закате жизни и абсолютно одинока. Я никогда не видел, чтобы к ней приезжали дети или внуки. Может, если я убью её, я помогу ей. Настало ли время принять приглашение да покончить со всем этим? Сегодня я отпросился с работы по причине фальшивой болезни. Мне нужно алиби, и если бы я попросил просто кого-то из коллег прикрыть меня, как будто опаздываю, было бы проще, возможно. Но я не умею располагать к себе людей и среди коллег не слыл душой компании, поэтому эти люди при первой же возможности дали бы верные показания против меня, что я опоздал на работу. Поэтому я для них заболел и сейчас направляюсь в ближайшую аптеку с камерами наблюдения за лекарствами, чтобы подтвердить мою болезнь и время пребывания в аптеке. Это будний день и во дворах нет машин с видео-регистраторами, которые тоже могли бы послужить неопровержимой уликой против меня, ведь я не захожу домой, а иду прямиком в гости к старушке Кан и молюсь о том, чтобы меня не увидели соседи. Передо мной хлипкая деревянная дверь с ржавым замком и звонок с противным резким звуком. Старушка Кан и её счастливая улыбка со вставными челюстями. Несколько жутко. — Юнги, вы, наконец, решили навестить меня и разделить со мной по чашечке чая? Я сдержанно кивнул в знак приветствия и принялся снимать толстовку. Восторженность старушки пугала. Она даже словно помолодела на несколько лет, и я боялся, что она кинется обнимать меня. Не люблю чужие прикосновения. — Проходите в гостиную! Я сделаю всем чаю! — продолжила старушка Кан и хлопнула в ладоши. — У меня сегодня праздник! Целых два гостя! Я застыл на некоторое время в пороге с кофтой в руках. Я совершил ошибку, недостаточно изучил жертву. Мне следует покинуть её сейчас же, но любопытство берет верх. У неё точно нет родственников, тогда кто же ещё один гость? За обеденным столом сидит парень, на вид немного моложе меня, который встаёт сразу же, стоит мне войти в комнату и протягивает ладонь для рукопожатия, широко улыбаясь. Крашенные в русый волосы. Длинная чёлка прикрывает глаза, но это не портит его красивого лица. Ладони тёплые, а рукопожатие крепкое. Тело сложено хорошо, если я решу убить старушку, то с этим парнем один на один справиться будет сложно. — Вы, должно быть, Юнги? Бабуля как-то упоминала вас. — Да, я Мин Юнги, а вы…? — Ким Тэхен. Молодой человек снова улыбнулся, все ещё продолжая сжимать мою ладонь. — Я думаю, мы похожи, — сказав это, новый знакомый, наконец, разорвал рукопожатие и вернулся за стол, приглашая меня жестом сесть напротив. Кем он себя возомнил? Он издевается? Или… Ему удалось заинтересовать меня и теперь мне необходимо услышать пояснение его утверждения. — Не льсти себе. Не то, чтобы я хотел сказать именно это, но мне интересна его реакция. — Я чувствую это на подсознательном уровне. Абсурд. Мы не знакомы. Мы не можем быть похожи. Он не может знать, что мы похожи. На подсознательном уровне? Ха! — Как ты расслабляешься? — спросив это, я стал внимательно изучать человека напротив: его движения, взгляд, мимику. — Сплю. Не отводил взгляд. Не задумывался. Словно заранее знал вопрос. Выражение лица не изменилось. Смотрит прямо в глаза, тело неподвижно, не напряжено. — А я убиваю. Свой ответ я давно знаю и тоже ответил без колебаний. На соседнем лице ни один мускул не дрогнул. Наоборот, кажется, Тэхен ещё больше расслабился и почувствовал непринуждённость в беседе. — Вы пришли убить бабулю? Вот оно. Хоть лёгкая усмешка, но уже эмоция. Он знает, что я стараюсь читать его? Он делает то же самое? — Да, но, вероятно, мне следует отложить это дело. Навсегда. Парень переключает внимание на свои пальцы, начинает ковырять ногти. — Вы хотя бы знаете, чего хотите. Совершаете убийство осознанно. Она, кстати, не родная мне бабушка, если вы подумали… — Тогда?.. — Я изредка захожу в гости, чтобы поспать. В такие дни она проводит время на улице. Во сне я немного… знаете, есть такая поговорка: Больше спишь — меньше грешишь. Ко мне она применяется с полной противоположностью. — Ты имеешь в виду… — Да, — глаза собеседника устремляются на меня, на его лице появляется счастливая улыбка, будто тот только что выиграл в лотерею. — Я убиваю во сне. В воспоминаниях проскальзывает статься в газете про мальчика. Так вот кто украл мою славу? Случайна ли наша встреча? Тэхен теперь смотрит иначе. Как-то любовно, словно я его старый друг. — Должно быть, вы знаете меня. Теперь знаете. Старушка Ким, шоркая тапочками, поставила три кружки с уже остывшей жидкостью и тарелку печенья на стол. До этого она некоторое время подслушивала у двери и не решалась зайти. Мы оба знали это, и, очевидно, ей известна ситуация этого парня, раз он не завершил разговор сразу при обнаружении лишних ушей. Чаепитие прошло в молчании. Старушка вскоре отправилась мыть посуду, а Тэхен вызвался проводить. — Разве вам не интересно? — Что именно? Я шел впереди. Если бы мы шли наравне, я бы начал комплексовать по поводу своего роста, чего я раньше никогда за собой не замечал. Внешне Тэхен выглядел несколько небрежно: одежда поношенная и старая, разве что обувь в хорошем состоянии. — Например, где мои родители? — Ты, вроде, не маленький. — В детстве я однажды чуть не убил во сне своего младшего брата, поэтому меня отправили в интернат, там … — Я не спрашивал. — Не пригласишь в гости? — Нет. — Не хочешь убить меня? — Н… Впервые за весь путь до дома я оглянулся. Тэхен смотрел серьезно и решительно. — Не хочу. — Пожалуйста. Отчаяние в его голосе пробуждает во мне жалость. Я убиваю тех, кого мне жалко, чтобы избавить от них остальных людей. Но у этого парня может быть вся жизнь впереди. Если бы не его неконтролируемое заболевание. В противном случае ему наверняка придется провести остаток жизни за решеткой или, что его хуже, в психиатрической лечебнице. Удивительно, что он еще не там. Мы заходим в мою квартиру. Никак не могу придумать способ убийства. — Ты уверен, что тебя не будут искать? Разве ты не числишься нигде на учете? Ты потенциально опасен. — Родители отказались от меня давно. Я и лиц их почти не помню. Бабуля искать не будет. Я отказался от услуг клиники, где наблюдался. Я снял толстовку и носки, закинул в стиральную машину. — Давай подождем. Мне нужно всё обдумать. — Я не тороплю. Мне уйти? — Можешь остаться. — Я же… — Мне тебя закрыть в комнате? Юноша быстро осмотрел квартиру, засунув руки в карманы ветровки. — У вас хлипкие двери. — Связать? — Можно. Тут повисает некоторая неловкость. О чем говорить с ним? Чем заниматься? Тэхен, еще несколько постояв в пороге, прошел и скромно сел на диван, стал рассматривать старые книги на пыльных полках стены напротив. — Скольких людей вы убили? — С чего ты взял, что я вообще этим занимаюсь? Лишь потому, что я так сказал? Может, я решил подыграть, произвести странное впечатление, напугать, в конце концов. Тэхен отвернул голову в сторону пустой стены с голубыми обоями и притих, обдумывая сказанное. Я присел на другую сторону небольшого дивана. — Но я почувствовал вашу ауру. — О чем ты? — Я ведь тоже убийца. Теперь юноша откинул голову назад и смотрел в недавно побеленный потолок. Длинная челка больше не скрывала широких бровей, длинных ресниц, гладкого лба. Кадык дернулся верх-вниз на открытой шее. — Ты не убийца. Твои преступления не осознаны. Если оно действительно так, конечно. — Тогда… Я хотел бы убить кого-нибудь по собственному желанию, когда бодрствую. — Ты не голоден? Тэхен тут же встрепенулся, отогнав темные мысли. Его глаза сверкнули, словно у преданной собачки, которую позвал хозяин. Юнги нравится подобное сравнение. Он сам еще не завтракал, а на часах время обеда.