Океан и Деградация

Помещения дома полны холодного воздуха. Ветер с улицы сквозит, проникая внутрь через оконные щели, и гоняет по узкому темному коридору пыль. Старые обои давно теряют яркость цвета, теперь выглядят блекло. Деревянный дощечный пол скрипит под давлением. Дом трещит из-за непогоды: сильный дождь колотит по железной крыше, молнии сверкают, создавая впечатление, будто их удары способны выбить оконные стекла, заляпанные многогодовой грязью. Покалывание в кончиках пальцев. Кожа ледяная на ощупь. Я аккуратно сжимаю ладони в кулаки, чувствуя необычный дискомфорт, словно поверхность кожи пронзают мелкие иглы. Сотни. После чего боль медленно распространяется, заполняя клетки организма. Морщусь, принуждая себя разжать веки. Взглядом, лишенным осознанности, исследую комнату, погруженную в штормовой ночной мрак. Еле приподнимаю голову, лежа на боку, поджав колени к груди, пальцами вожу по пыльному полу. Тонкий матрас, накрытый сваленной в ногах простыней. Моргаю. По-прежнему, не понимаю. Сколько времени? Медленно привстаю, вытягивая руки, опираясь ими на матрас. Осторожно поворачиваю голову, оглядывая помещение: голые стены. Мебель отсутствует. Не помню, была ли она вообще. Кажется, с самого рождения это помещение было лишено предметов. А, нет. Был стул. Но его, наверное, продали. У нас дома только в ванной есть унитаз и шланг от душа. В плиточном полу слив. Приседаю, вытянув босые ноги. Стопы в грязи, в серой пыли. Пальцами чешу спутанные волосы. Сальные. Под ногтями кусочки земли. Вспышка за спиной. Оборачиваюсь, устремив напуганный взгляд в сторону окна, стекло которого выбито, отчего сильный дождь имеет доступ в комнату. Гремит. Громко и сильно. И я испуганно глотаю воздух, устремив тревожный взгляд в коридор, который могу видеть, ведь двери нет. — Мам, — у меня болит горло. Не помню, когда оно вообще бывало здоровым. Сколько себя помню, у меня постоянная простуда. За спиной вновь раздается вспышка, за ней следует продолжительный тяжелый гром, и я со страхом оглядываюсь на окно, поднявшись сначала на колени, упираясь руками в пол, и бросаюсь вперед, хлопая босыми стопами по грязной поверхности: — Мама? — шепчу, прервавшись на кашель, и со страхом вздрагиваю, прикрыв ладонями уши, когда за окном повторяется гром. Переступаю порог, удерживая равновесие благодаря ладони, которой опираюсь на стену, пока иду вперед по темному коридору. Вспышки молний освещают, отчего на двери в конце короткого коридора проявляется моя тень. Слышу хриплое дыхание. Где-то… Там. В стороне прихожей, поэтому ускоряю шаг, с ужасом и паникой схватившись за ручку двери. Дергаю, толкая от себя, и весом всего тела давлю на дверь, неуклюже переступив порог. И замираю. Маленькими пальцами сжимаю ручку. С детской озадаченностью смотрю, исследую взглядом, изучаю, а мысленно анализирую то, что передо мной. Медленно опускаю глаза, когда пальцев ног касается неестественно широко расплывающаяся лужа. Темная. Бордовая. Неясного цвета. Втягиваю в легкие кислород, но не могу вдохнуть полной грудью. Хрипота за спиной. Часто моргаю, еле отступив назад, и оставляю небольшие отпечатки ступней темно-алого цвета. — Мама? — коротко шепчу, резко ощутив тяжелое дыхание возле правого уха. И поднимаю голову, не успев распахнуть рот, дабы закричать во всю глотку, так как крепкая сильная ладонь сжимает мои губы, и ещё десятки рук стискивают мое тело в разных частях, оказав пальцами особое давление на глаза. С хриплым вздохом вздрагиваю, резко приседая на кровати, но не полностью. От ударившей боли в животе падаю обратно затылком на подушку, заелозив ногами по кровати, а руками сжав ткань рубашки. Морщусь, запрокидывая голову, и пыхчу, прикрыв веки, ведь в глазах неприятно пульсирует. Виски находятся под серьезным давлением. Пот. Мне жарко. Мне душно. Всё тело влажное, ткань одежды липнет к коже. Сквозь сжатые веки пронзает яркая вспышка — и я с дрожью распахиваю их, со страхом уставившись в сторону окна. Заставляю себя присесть. С трудом приподнимаюсь, сгибая ноги в коленях, и не могу избавиться от проявления боли на лице, так как не прекращаю её испытывать. Сердце скачет, вышибает кости, и я давлюсь кашлем, обнимая себя трясущимися руками. Пальцами стискиваю плечи. С пристальным страхом вслушиваюсь к стихийному бедствию. За окном творится какой-то безудержный хаос. Не помню, чтобы вчера по телевизору передавали штормовое предупреждение. Обычно Роббин сама сообщает о таком, или даже Дилан, но от них не поступало никакой информации. Если бы меня предупредили, я бы выпила больше снотворного перед сном. Не могу остановить распространение судороги, что сводит мышцы тела. Словно меня обливают ледяной водой. Пот. Холодный. Стекает по спине, рукам, ногам. Мне впервые настолько невыносимо в своем теле, в одежде, что никогда не вызывала дискомфорта, скрывая всё мое тело. Но сейчас мне настолько жарко, настолько охватывает головная боль, физическое изнеможение и ноющий дискомфорт в груди, что пытаюсь справиться с потерей ориентации в темноте. Еле поворачиваюсь к краю кровати, спустив обе слабые ноги. Странно. Во мраке, шуме дождя необычно сосредотачиваешься на своем состоянии. На ощущениях, которыми охвачено тело. И я почему-то обращаю внимание на то, насколько худы мои ноги, когда руками помогаю себе опустить стопы к холодному полу. Ведь без помощи ладоней не могу этого сделать… Морщусь, сжимая веки, и принимаюсь расстегивать пуговицы рубашки, чтобы избавиться от верхней одежды. Обычно тяжелая ткань внушает мне ощущение безопасности, но в данном случае… Я не могу терпеть эту лишнюю тяжесть, так что стараюсь избавиться от неё. Гром. Я чувствую, как дрожит поверхность пола. Медленно оглядываюсь на окно. По ночам Роббин оставляет открытыми форточки, если не обещают дождь, но тот факт, что створка открыта, доказывает — никто не подозревал о грядущем шторме. И меня это пугает. Не люблю… Грозу. Сжимаю веки, когда глаза ослепляют вспышки нескольких молний подряд. Отворачиваю голову, наклонив её, и проглатываю комок… Тошноты? Я чуть не плюю прямо в комнате. Думаю, всё дело в резких ярких вспышках. Мой организм странно реагирует на многие вещи. Вплоть до припадков. Вяло стягиваю рубашку с влажного тела, оставаясь в белой майке, и отпускаю рукав, бросив верхнюю одежду валяться возле ног. В спальных штанах так же невыносимо жарко, но не снимаю. Упираюсь локтями в острые колени, опустив мокрое лицо в ладони. Мне нужно умыться. Выбить из себя остатки ужаса, что внушает мне тревожный сон. Кошмар. Давно я не просыпалась в холодном поту. Привстаю с кровати, корчась и ухватившись за живот. Мышцы? Они сильно болят, но я рада. Значит, мне удается воздействовать на свое тело с помощью таких минимальных нагрузок. Короткими шагами направляюсь к двери, приоткрывая её, и выглядываю в темный коридор. Касаюсь пальцами переключателя. Щелчок — свет не загорается. Электричество вышибло. Как давно разыгралась такая буря? И почему я не слышу суеты, которая обычно сопровождает громовые удары? Выхожу в коридор, сдавливая пальцами ткань майки. Стою на месте, смотря в темноту перед собой. Слушаю тишину. Только шум сильного дождя и вой ветра. Оглядываюсь на лестницу. Почему так… Необычно? Шагаю вперед. Но не прямиком к помещению ванной. Осторожно толкаю приоткрытую дверь комнаты О’Брайена. Роббин запрещает нам держать двери запертыми, но прикрывать разрешено. С опаской заглядываю внутрь, рассчитывая увидеть парня, закутанного в одеяло, но кровать пуста. Дверь полностью распахивается с тихим скрипом. Озадаченно моргаю, глотнув собравшейся во рту воды. Хотя, сегодня выходной. Он мог куда-то уйти. На тусовку или… Как еще развлекаются в этом городе? Не могу объяснить, откуда проявляются первые признаки паники в груди. Стараюсь тихо шаркать вялыми ногами по полу, двигаясь в сторону ванной, и я бы уже оказалась там, дабы наконец смыть с себя холодный пот, который внезапно накрывает меня второй волной. Когда останавливаюсь у комнаты Роббин. У распахнутой двери. И не нахожу женщину. Тут же на лице проявляется паническая хмурость. Чувствую, как сердце в груди начинает активнее биться о легкие, и прикладываю к груди ладонь, принявшись нервно стучать в ритм. И делаю шаги назад. Дыхание ускоряется. Частым морганием вывожу себя из равновесия, ведь теряюсь в темноте, осознав, что… Я одна? Я здесь одна? В грозу? Прикрываю веки, сдержав рваное дыхание, когда слышу, как от грома что-то в доме трещит. Яркие вспышки молний со стороны окна спальни Роббин призывают мой организм к ответной тошноте. Второй ладонью сжимаю губы, активно вертя головой из стороны в сторону. Тишина. Шум дождя. Шум ветра. И сигналы, что издает маяк, тем самым будя всех жителей города. Со страхом срываюсь быстрым шагом с места, игнорируя боль в конечностях. Спешу к лестнице, дабы проверить первый этаж. Руки складываю на груди, обнимаю себя, принявшись с паникой и ужасом потирать свои плечи. В голове рождается безумное подозрение — я всё ещё внутри кошмара. Он продолжается. И мне необходимо проснуться. Немедленно. Хватаюсь за перила обеими руками, бросив испуганный взгляд в коридор, ожидая увидеть в том конце высокую фигуру, и темнота играет со мной злую шутку, ведь мрак — это плотность для меня. И плотность совмещается, превращаясь в один большой силуэт. Я всегда могла будто пощупать темноту. Этого не описать, но я убеждена, что ночной мрак — это создание. И данная мысль внушает мне еще больший страх, ведь для меня ОН — создание ночи. Он и есть темнота. Мне нужно проснуться. Не знала, что способна так быстро спускаться. Я практически не вижу ступенек, поэтому подворачиваю ступню, резко присев, не сумев миновать оставшиеся три или четыре. Сажусь. Ноги сгибаю в коленях. Ладонью растираю больную стопу. Мычу. Сбившееся дыхание. Тошнота. Пульсация. И давящая на меня темнота. Гром. Дрожь. Я прижимаю к ушам ладони, стараясь изолироваться от шумной непогоды. Сжимаю веки, дабы не видеть вспышек. …Хриплое дыхание касается щеки, а цепкие пальцы удерживают меня на месте за хрупкие и тонкие плечи… Мне надо проснуться. Срочно! …Не позволяю глотать воздух, будто, лишая себя этого естественного для человека процесса, я сама прекращаю существовать, а, значит, и всё происходящее… Его нет… Боже, меня сейчас стошнит… «Что вы делаете?» «Мы просто играем». Мне впервые не удается полностью уйти в себя, абстрагироваться, чтобы пережить происходящее. Я замечаю эту странность, поскольку реагирую на щелчок замка входной двери, и тут же поднимаю голову, слегка убрав от лица ладони. С широко распахнутыми глазами смотрю на Дилана, который с недовольным выражением лица и явным отвращением к данной погоде проходит внутрь прихожей, еле справляясь с дверью, так как поток сильного ветра не позволяет без лишних усилий закрыть её. Опускаю руки ниже, ощущая, как теряю над ними контроль, как и над выражением лица, оттого так открыто проявляю панический страх, уставившись на парня, который закрывает дверь, развернувшись ко мне, и в первый момент дергается, ругнувшись под нос, с ноткой негодования на лице сжав пальцами переносицу: — Черт, да ты издеваешься? — ставит руки на талию, слегка наклонившись головой вперед, переминаясь с одной ноги на другую, и снимает бейсболку, ладонью поворошив мокрые волосы: — Чем занимаешься? — кажется, быстро смиряется с микро-инфарктом, который получает благодаря мне. Бросает мокрую бейсболку на комод, подходя ближе ко мне. Молчу. Пристально смотрю на него, невольно пощипывая кожу запястья. Я не сплю? Разве? — В больницу доставили много пострадавших из-за шторма, — он будто вспоминает, с кем говорит. — Маму вызвали, — я не многословна, поэтому объясняет ситуацию, думаю, разглядывая на моем лице нездоровую взволнованность. — Я отвез её, — дергает капюшон черной ветровки, остановившись у порога лестницы, и оглядывается на дверь, когда молния пронзает землю. Я моргаю, сцепив пальцы на коленях, и начинаю нервно покачиваться, сдерживая приступ тошноты. — Почему не спишь? — ладонями скользит по лицу. Он весь покрыт каплями дождя. Поднимаю голову, прямо смотрю на него, набрав больше воздуха в легкие. Понимаю, что нельзя так долго оставаться молчаливой, я ведь хочу проявлять себя, чтобы доказать свою «нормальность» и показать, что реабилитация проходит успешно, поэтому хлопаю ртом, кое-как выдавив шепот: — Я спала. — А я на хрен промок, — О’Брайен стягивает мокрую ветровку, принявшись дергать ею, отчего холодные капли летят в разные стороны, попадая на мою кожу, и я морщусь, принявшись потирать плечи. Моя реакция вызывает на лице парня довольную усмешку, но удерживает её недолго, думаю, по той причине, что я выгляжу очень обескуражено. — Извини, — Дилан набрасывает ветровку на перила, чтобы оставить сушиться. — Надо было предупредить. Дергаю пальцами ткань спальных штанов на коленях. Предупредить? Да. Правило. Они с Роббин предупреждают о каждом своем шаге. Я привыкла к этой семейной особенности? Ухожу в свои размышления, реагируя на очередной гром. Дилан, как и я, стреляет вниманием в сторону двери. Скованно ерзаю на ступеньке. Ладно. По крайней мере, теперь я убеждена, что не пребываю в кошмарном сне. И я не одна. В доме. Но и спать меня не тянет. Мое сердце по-прежнему с болью стонет. — Не хочешь фильм посмотреть? Моргаю. Обрабатываю вопрос, медленно переводя взгляд на Дилана, который руками сворачивает край своей черной футболки, выжимая на пол немного дождевой воды. Спокойно уставился в ответ, не сразу понимая, почему предложение вызывает у меня столь растерянную физиономию: — Фильм? — шепчу, сжав пальцами колени, и парень щурится, прекратив скручивать ткань. Ему хватает секунд пять, дабы понять причину моей реакции, и он приоткрывает рот, наконец, осознав: — Да. Фильм, — произносит с долгими паузами, дернув футболку вниз, чтобы скрыть торс. — Просто фильм, — ставит руки на талию, отводя задумчивый и сощуренный взгляд в сторону, понимая, наверное, каким образом я восприняла его предложение в первый момент. — Нет электричества, — потираю плечо, поглядывая на Дилана, а тот спокойно отвечает: — На ноуте есть батарея и скачанные фильмы, — проходит мимо меня, поднявшись на пару ступенек выше. — Я не могу спать в грозу. Особенно, если Роббин не дома. Оглядываюсь на него, но не поднимаю глаза, продолжая смотреть вниз: — Как хочешь, — признаюсь эмоционально устало. — Мне всё равно, — пожимаю плечами. — Я только переоденусь, — он притормаживает, с улыбкой обращаясь ко мне: — Хотя, чего мне стесняться, ты уже достаточно видела, верно? Вяло улыбаюсь, сглотнув, тем самым предпринимая попытки остановить чувство тошноты. — Но я бы не был так уверен, — Дилан, такой Дилан. — Я мог бы тебя удивить, — он шагает спиной наверх, параллельно расстегивая ремень на джинсах. — Если бы ты пошла со мной… — Э-й… — устало вздыхаю, но продолжаю отвечать слабой улыбкой, потирая ладонью горячий от болезненных покалываний лоб. — Всё-всё, — О’Брайен самодовольно улыбается, продолжая подниматься, попутно интересуясь: — Ты когда-нибудь смотрела ужасы? Оборачиваюсь, устремив на парня вопросительный взгляд. *** — Я думал, мы в твоей комнате посмотрим, — Дилан потирает полотенцем голову, пытаясь избавиться от остатка влаги в волосах. Тея проводит больше десяти минут на лестнице, о чем подозревает парень, ведь когда он выходит из ванной, девушка вяло появляется из-за стены, миновав последнюю ступеньку, дабы оказаться на втором этаже. Девушка проходит по комнате, пихнув ногой футбольный мяч, отчего тот практически не двигается с места. Она даже не старается приложить усилия, ей просто охота рухнуть на кровать и расслабиться: — А что не так с твоей? — подходит к тумбе, на которой стоит кружка, а в ней — недокуренная дымящаяся сигарета. Дилан решает проигнорировать то, как Тея осторожно берет её за кончик, поднося к губам, и затягивает, словно это нормально — вот так просто брать чужое и пользоваться этим. А речь идет вообще о сигарете. О сигарете, которую парень не успел докурить, ведь к нему ворвалась Роббин с просьбой отвезти её в больницу. — Ну… — О’Брайен окидывает взглядом помещение, впервые чувствуя себя слегка некомфортно из-за того беспорядка, к которому привык. Тея следит за его глазами, сама осматривает комнату, на самом деле, не испытывая никакого дискомфорта по поводу состояния данного помещения, но решает сделать вывод на основе его поведения: — Может, это знак? — потирает холодные плечи руками, без эмоций проронив. — Пора немного убраться? Дилан усмехается, скомкав влажное полотенце и бросив его в сторону стула: — Не в этой жизни, — оглядывается на Тею, которая сдержанно растягивает губы, вроде улыбнувшись, а вроде… Неясно. Она поворачивается спиной к парню, продолжая выкуривать его сигарету, пуская легкий дым: — Тебе Дэниела сюда не стыдно приводить? О’Брайен не сдерживает смешок, широко улыбаясь: — Шутки шутишь? — двигается к столу, взяв ноутбук, и поворачивается к девчонке, с довольной физиономией подходя к кровати. — Юморная ты баба оказывается, — приседает на край матраса, подняв крышку, и щурится от ударившего в глаза света экрана. — И болтливая, когда выпьешь, — стреляет взглядом в спину Теи, которая опускает глаза, остановив сигарету возле губ. Дилан искоса наблюдает за поведением девушки, пока ищет нужный фильм для грозовой ночи: — Мы кстати не обсудили твое поведение, — вновь принимается играть роль «старшего брата», поэтому расправляет плечи, с важным видом обратившись к девушке. — Тея Оу… — задумчиво уплывает взглядом в сторону, замявшись, ведь… Какая у неё фамилия? Девушка оборачивается, стряхивая пепел с кончика сигареты, смотрит на парня с легкой улыбкой, но О’Брайен находит, как выкрутиться: — Тея О’Брайен, — усмехается, видя, какая озадаченность проявляется на бледном лице девчонки, что секунду назад было охвачено равнодушием. — Я крайне недоволен, — продолжает искать фильм в папке. Тея медленно переминается с ноги на ногу, глубоко втянув никотин, и морщится, на выдохе проронив, выпустив дымок: — И почему мне всё равно? — шепчет, заставляя парня улыбаться шире и довольнее: — В следующий раз напрямую заявляй о своих намерениях, — переводит взгляд на девчонку, которая тушит сигарету, бросив её в кружку, и пальцами касается упаковки, лежащей рядом. Дилан с прежним выражением лица покачивает головой, пустив смешок: — Окей. Ты, я и… — щурится, пытаясь понять, что за фильм намеревается включить. — Какая-то жуткая мясорубка. — Хорошо звучит, — Тея остается уставшей внешне и с бессилием приближается к кровати, забираясь и отползая ближе к стене. О’Брайен кладет ноутбук на сваленное одеяло, а сам садится у подголовника кровати, опираясь на него спиной, ноги сгибает в коленях. Берет упаковку сигарет, чтобы закурить: — Если тебе станет противно, то говори, — сжимает сигарету между зубов, начав искать среди хлама на тумбочке спички. — Включу что-нибудь слюнявое, например, подростковое кинцо про любовь. Тея молчаливо кивает, обняв руками колени, и подбородком упирается на них, немного наклонив голову, и лишь спустя пару минут фильма уточняет: — Следить за тем, что происходит на экране? Дилан зажигает кончик сигареты, потушив спичку: — Да, — почему его так забавляет данная особенность, проявляющаяся в процессе просмотра фильма? — При просмотре противных сцен разрешается закрывать глаза. — Спасибо, — Тея выглядит холодно, серьезным тоном поблагодарив парня, отчего тот шире улыбается, уставившись в затылок девчонки, принявшись пускать никотин. Не проходит и получаса. Дилан начинает жалеть о том, какой фильм выбирает, ибо его лицо начинает проявлять отвращение уже на десятой минуте. Медленно курит. Скачет взглядом с экрана на затылок девушки, что никак не проявляет неприязнь. На резких моментах не вздрагивает и, кажется, её пристальное внимание подарено происходящему. В данный момент, мужчина, исполняющий роль маньяка, хладнокровно разбирает одного из героев на органы, не позволяя тому потерять сознание. И комната полна криков этого бедолаги. Дилан отрывается спиной от стены, садясь в позе йога, до сих пор остается чуть позади девушки. Одна из причин — не искушать её курением. — Тебе не противно? — интересуется, подумывая включить то самое слюнявое кинцо. — Что? — девушка погружена в происходящее на экране, она впитывает, как губка. Проявляется её детская сторона, способная открыто воспринимать информацию. — Ну, — Дилан чешет макушку, пожав плечами. — Он пилит ему башку бензопилой, — вновь морщится, затянувшись никотином, когда маньяк пилит грудную клетку, отчего кровь брызгает в разные стороны, и О’Брайен никак не ожидает расслышать тихий голос девушки, полный странного восхищения. — Выглядит красиво, — Тея не моргает, чувствуя внутри себя необычное успокоение. — Столько красного… Дилан хмурится, уставившись в её затылок. Молча глотает никотин, наблюдая за тем, как девушка, без попыток отвлечься, отдается фильму, даже садится чуть ближе, пальцами сдавив ткань штанов на коленках. Смотрит с таким интересом, что… Неприятно. Тея наклоняет голову в разные стороны, когда на экране сменяется картинка происходящего. О’Брайен держит сигарету у губ, подумывая над тем, что он мог бы сказать, чтобы отвлечь Тею от фильма. Её интерес явно нездоровый. Парень опирается спиной на стену, задумчиво потягивает никотин, не совсем обдумывая следующий вопрос, которым так же, кажется, озадачивает девчонку, вынудив ту отвести взгляд от экрана. — Ты когда-нибудь целовалась? Тея моргает, чувствуя неприятную боль в глазах из-за долгого просмотра. Не сразу оглядывается на парня, пару секунд обрабатывая вопрос. Поворачивает голову, взглянув на Дилана, и сглатывает, не ожидая увидеть, с каким любопытством он смотрит на неё в ответ. Девушка ерзает на кровати, сильнее прижав колени к груди, и укладывает голову на сложенные руки: — Еще вчера ты изводился от подобных вопросов со стороны Роббин, а теперь сам продолжаешь? — Мне просто интересно, — отвечает больно легко, не задумываясь. Продолжает смотреть на девушку, покуривая, пока та отводит взгляд в сторону, скованно пожав плечами: — Я полагаю, что меня целовали, но я не принимала в этом участие, — может, ей вновь удастся сказать нечто, что оттолкнет парня, и их беседа быстро свернется, но на данном этапе? О’Брайен проявляет заинтересованность: — Кто? — выпускает никотин через ноздри, хмурясь, ведь глотку начинает болезненно жечь. Простудился? — Просто кто-то, — девушка опять пожимает плечами, вздохнув достаточно тяжко, будто хочет дать понять, что её отягощает этот разговор, и вновь смотрит на экран. — Скрываешь, — Дилан усмехается, догадываясь, и стряхивает пепел себе в ладонь, ничуть не проявляя боль на лице. — А сама, нет? — странные попытки отвлечь девчонку от фильма, но она реагирует, значит, парень имеет возможность от этой темы перескочить к другой. — Зачем мне это? — Тея долго обдумывает, что сказать в ответ. — Есть люди, которых это не волнует, — да, именно, никогда не заботилась об интиме, в который её втягивали, и кивает на экран, на актрису. — Например, эту девушку, — хочет переключить внимание парня на фильм, чтобы тот отставил неприятную тему. Дилан усмехается, обратив внимание на экран: — У неё только что мозги на пол выпали, — морщится. — Её вряд ли теперь что-то волнует. Тея не сдерживает улыбку, щекой трется о колено, чувствуя себя смущенной из-за того, какие эмоции проявляет. Вздыхает. Ладно. Теперь-то она может спокойно продолжить наслаждаться просмотром? — Смотрю, тебе нравятся такие фильмы, — Дилан никогда не затыкается. — Дэн бы уже обделался, — и пускает смешок, упоминая о слабонервном друге, который однажды завизжал, как девчонка, когда Дилан направил на него душ, одарив ледяной водой. Все парни в раздевалке значительно оглохли. Девушка приятно улыбается: — Дэниель милый. Дилан резко переводит взгляд на девчонку, приоткрыв рот, тем самым выпустив из него дымок никотина, который не успевает проглотить, забив легкие: — С чего вдруг? — даже неприятно усмехается. — Ты же его не знаешь. Тея не скрывает своего мнения, но и объясниться толком не способна: — Он кажется хорошим, несмотря на то, что общается с тобой, — оглядывается на парня, оценивающе осмотрев его. О’Брайен даже замирает, изогнув брови, и ничего не говорит, пока с хмурым видом ожидает продолжения слов девчонки. Тея поднимает на его лицо взгляд, не скрывая своих мыслей: — Вот ты не милый, — сжимает пальцами локти, когда складывает руки на коленях. — Ты не кажешься милым, — Дилан больно сдержанно улыбается, сощурено уставившись на девушку. — Скорее… — она с задумчивым видом шепчет. — Самоуверенный козел. И О’Брайен смеется, приседая ровно, вновь в позе йога: — Это что за словечки, мелкая? — наигранно возмущается, вновь затянувшись никотином. Тея копирует важность и гордость, с которой обычно говорит парень: — От тебя набралась, — и улыбается ему, ощутив укол смущения в груди, когда Дилан отвечает таким же образом, качнув головой и бросив окурок в кружку: — Я тоже не считаю тебя милой, — он говорит это, скорее, не с желанием задеть девчонку. Просто любезно отвечает ей взаимностью, поэтому его озадачивает бодрое заявление с её стороны: — Знаю, — Тея вновь смотрит на экран, спокойно признаваясь. О’Брайен с недоумением уточняет: — Знаешь? — Я слышала, — девушка кивает головой, и её ответы всё больше обескураживают, оттого Дилан подсаживается ближе, начиная слегка хмурить брови: — Что? — роняет больно сдержанно и как-то нервно улыбается краем губ, почесав пальцами щеку. Тея не обращает на него свой взгляд, продолжив смотреть на экран: — То, как ты отзываешься обо мне, — девушка говорит без давления и напряжения, она вовсе не желает вызвать с его стороны угрызение совести. — Ты часто говоришь с Роббин обо мне, — поворачивает голову, взглянув на парня. — Я отвратительна, — без эмоций цитирует слова О’Брайена, и тот пристально смотрит в ответ, сразу же поняв, о чем идет речь. И он… Он чувствует себя в легком смятении. — Неприятна, — Тея вздыхает, убирая прядь волос за ухо, и отворачивает голову, ведь на экране вновь множество крови. — Я знаю, — принимает этот факт. — Жаль, я не могу ответить чем-то подобным тебе, — О’Брайен опускает взгляд, хмурясь, и вновь, исподлобья смотрит на девушку, которая без задней мысли произносит. — Ты, может, и ведешь себя, как козел, но ты не неприятный, — упирается подбородком в колени. — С внешними данными тебе повезло. Происходящее на экране поглощает. Опять. Тея отдается кровавым сценам, пока Дилан нервно отсаживается назад, на свое место, вновь взявшись за пачку сигарет. Его и выпить внезапно потянуло. И он нервно глотает никотин, бросив спички на тумбу. Одну ногу сгибает, вторую вытягивает, сложив руки на груди. Смотрит куда-то вниз, не замечая, как принимается пальцами потирать кожу плеча. Активно. Словно… Медленно переводит внимание на свою руку. Он чувствует. Жжение. Под кожей. Час, или полтора часа. Натянутости. Но исключительно для О’Брайена. Мало того, что он, почему-то, почувствовал себя некомфортно, узнав, что Оушин в курсе о том, каким образом он отзывается о ней, а тут еще и жжение возвращается, причем с каждой минутой оно усиливается. Дилан еле воздерживается, позволяя себе аккуратно водить пальцами по плечам. Одно дело говорить за спиной, другое — в лицо. Парень ничего не дает в ответ на слова девушки, и поэтому окутывает ощущение, словно своим молчанием он подтверждает сказанное ею. Но ведь… О’Брайен отличается прямолинейностью. Дилан не отрицает того, что Тея ему, мягко говоря, неприятна из-за своей худобы, но он бы не стал признаваться ей в этом. Теперь уж точно. Первое впечатление, конечно, значимое, но на то оно и зовется «первичным». Пожив вместе несколько недель, О’Брайен удостоверился, что с Оушин, в принципе, можно выстроить общение, внутренне она не вызывает отвращения. Поэтому и отношение к ней изменилось, выстроилось свое, обоснованное. Наверное, О’Брайен, в большей степени, чувствует себя нехорошо из-за разыгравшегося жжения. И всё это накручивается. Мысли в большой ком. Титры. — Хороший фильм, — Тея кивает головой, оповещая о своем мнении насчет увиденного. — Со смыслом, — оглядывается на Дилана, вытянув ноги, чтобы размять их. Колени привычно хрустят. О’Брайен давно выкуривает сигарету, но окурок не спешит бросить в кружку. Он его покусывает последние полчаса. Весь фильм — просто мимо. Пялился в стену, в потолок, в окно. Слушал шум дождя. Но в одном он уверен точно. — И какой же смысл в этом кровавом месиве? — хмурится, наконец, опустив окурок в кружку, и двигается ближе к ноутбуку, свернув окно видеопроигрывателя. — Они все освободились, — каждый ответ Теи — это нечто непонятное, и Дилан реагирует с ожидаемой озадаченностью: — Они сдохли, — усмехается, открыв браузер, чтобы проверить, не пришло ли сообщение от Дэна насчет понедельника. Если шторм не утихнет, то занятия отменят. — Да, — девушка потирает больные колени, обратив свое внимание в сторону окна и балконной двери. Дождь продолжает бушевать, молнии хоть и сверкают, но где-то далеко, ведь грома практически не слышно. — И теперь они свободны, — шепчет, вздохнув как-то обреченно. — Хороший фильм. О’Брайен оглядывается, с ожидаемой хмуростью изучив девчонку, но больше не предпримет попыток понять суть её слов и суждений. Это просто Тея. Типичная Оушин. Это нормально. И вдруг обнаруживает, что употребляет понятие «нормально» по отношению к ней. А вот это уже странно. — Ладно, — девушка оценивает наступившее молчание и начинает ползти к краю кровати. — Спасибо, — благодарит, слезая, и поворачивает голову, сложив на груди руки. — Пойду и попробую уснуть, — не ждет. Неловким шагом направляется к порогу. Чувствуя на себе зрительное давление.

***

Рассвет не скоро. За окном по-прежнему черная пелена ночного неба. И сильный дождь. Он моросит по стеклу, по крыше, электричество на улице отрубается из-за сильных перепадов. Знаю, что в такие моменты, полное снабжение отдано больнице и полицейскому участку. Остальные дома и заведения обесточены. Молнии прекращают сверкать. Уже неплохо. Я не спешу прикрыть веки. Всё равно не усну. Лежу на боку, пальцами ладони поглаживая ткань наволочки. Волосы распускаю, чтобы унять головную боль, ведь обычно локоны сильно затянуты в пучок, и это вызывает неприятный дискомфорт, позже перерастающий в боль. Мой взгляд ни во что не упирается. Мысленный поток замирает, не позволяю себе думать о чем-либо. Мне необходимо порой остановить работу сознания. В подобные моменты чувствую свое родство с растениями, ведь прекращаю функционировать. Мышцы тела расслабляются. Физически и психологически притормаживаю. И только дышу. А шум дождя приятно обволакивает. Но только потому, что не нахожусь одна в доме. В полном одиночестве непогода приносила бы лишь напряжение. Хорошо, когда в непосредственной близости кто-то есть. Даже если это Дилан. Почему-то в моем сознании данная мысль звучит забавно. Тихий шум. Очень тихий. Но в такой обстановке легко уловимый. Моргаю, с равнодушием поворачивая голову. Шаги в коридоре. Приподнимаюсь на локтях, ложась на спину. Вслушиваюсь. Дилан куда-то собирается? Может, ему Роббин позвонила? Кажется, он торопится. Медленно приседаю, опустив ноги с края кровати, и встаю, вяло шаркая к порогу приоткрытой двери. Пролезаю через оставленное расстояние, не касаясь дверной ручки, и выхожу в коридор, спокойным шагом направившись к лестнице. Скорее всего, не успею застать О’Брайена в прихожей, но почему-то не слышу, как он покидает дом, поэтому, предполагаю, он еще здесь. Так? Складываю руки на груди, остановившись у лестницы, и с недоумением оглядываю прихожую. Куртка парня на месте. Он не ушел? Просто спустился? Тогда к чему такая спешка? От неожиданности вздрагиваю, дернув плечами, когда со стороны кухни доносится звон. Он там? Проголодался? Или… Спускаюсь, продолжая слышать шум. Будто Дилан без остановки выдвигает и задвигает ящики. Что-то ищет? Не думаю, что мне стоит заглядывать к нему. Для этого нет оснований, но из ниоткуда возникает подобие интереса, так что подхожу к двери, одной ладонью накрыв ручку, и осторожно тяну на себя, приоткрывая. Заглядываю через небольшое расстояние, и без труда взгляд натыкается на Дилана, который стоит у одного из выдвинутых ящиков. Наклоняю голову, сощурившись с любопытством. Парень тяжело дышит. Даже в такой темноте могу разглядеть движение его грудной клетки. Ему будто с трудом удается вдохнуть, оттого так необычно он смотрится со стороны. Слегка неестественно. О’Брайен заметно… Дрожит? Почему его трясет? Неужели, из-за фильма чувствует себя нехорошо? Парень опускает ладонь в ящик, как-то долго удерживает её там, после вынув, и мои губы приоткрываются, но при этом я задерживаю дыхание, разглядывая крупный кухонный нож, которым Роббин обычно режет мясо. Вижу — его рука дрожит. Острый предмет импульсивно дергается. Сглатываю, когда Дилан резко поднимает свободную ладонь к плечу, принявшись грубым движением чесать татуированную кожу. Морщится, сжав веки. Опять зуд? Может, ему к врачу записаться? Делаю шаг назад, сложив руки на груди. Уверена, он опять начнет чесать кожу. Только не пойму, почему скрывает это. В принципе, ничего странного в этом… Мысленно замолкаю, хмуря брови, когда О’Брайен подносит острие ножа к сгибу локтя. С напряжением корчится, принявшись надавливать, и я спокойным шагом приближаюсь обратно, оценив его судорогу. Странно, но он напоминает мне мою мать. Со стороны. Без эмоций приоткрываю дверь, заинтересованная происходящим, и переступаю порог, совсем не ожидая такой дерганной реакции на свое присутствие. Дилан вздрагивает, резко отступив назад, когда поворачивается ко мне всем телом, каким-то потерянным и хмуро-тревожным взглядом пронзив мое лицо. А я в ответ демонстрирую полное спокойствие, когда торможу, недалеко отходя от порога, и сцепляю ладони на животе, с любопытством наклонив голову к плечу. Смотрю на парня. Молчу. Впервые из нас двоих именно он проявляет несдержанную скованность, принявшись мямлить: — Хэй, — натянуто и напряженно улыбается. Коротко. Словно не способен удержать уголки губ приподнятыми. — Ты чего… — замолкает, сильно сдавливая веки, и явно испытывает трудности с тем, чтобы выдавливать из себя адекватное. — М-м… -мычит, дернув головой и вновь подняв её ровно. Я продолжаю молчать. И смотреть. — Я немного… — опускаю взгляд, наблюдая за тем, как парень нервно стучит пальцами по своему бедру, и он следует за моим вниманием, сунув ладонь в карман джинсов. — Я хотел… — замолкает, ведь теперь мой взгляд обращен на кухонный нож, который он заводит за спину, проронив пару нервных смешков, сопровождающихся его попытками почесать затылок пальцами: — Я проголодался, — скованно улыбается, никак не останавливая на меня свой мечущийся взгляд. — Думал, сделать себе тост, — наконец, зрительный контакт восстановлен, но не могу смело заявить, что рада этому, так как чувствую себя неуютно, словно напряжение, заставляющее тело парня так дрожать, передается мне, но в свою очередь остаюсь неизменно спокойной. Дилан продолжает давить из себя улыбку и объясняется: — После такого фильма прям кушать охота в первую очередь, — нервно вытирает губы ладонью и кивает на дверь за моей спиной. — Иди спать, — глотает что-то… Что-то. У него в горле. Странно, но меня охватывает подозрение, что Дилан под чем-то. Больно необычно себя ведет. Без задней мысли совершаю короткий шаг вперед, наклоняясь в сторону, чтобы рассмотреть его руку, а точнее — сгиб локтя. Я знаю наверняка. Это место — самое подходящее. Если ты намереваешься свести счеты с жизнью. Но… Это же Дилан. Он ведь не хотел этого. Это совсем не в его характере. Оттого ситуация кажется нелепой и… — Уйди! — О’Брайен внезапно повышает голос, попятившись назад, и я замираю, испуганно уставившись на него. Парень указывает свободной ладонью на дверь, руку с ножом заводя сильнее за спину: — Иди спать! — не снижает давления, сделав угрожающий шаг в мою сторону, поэтому послушно отступаю, скованно разворачиваясь у самого порога. И выскакиваю в прихожую, захлопнув дверь. Не жду. Тело ломит от бессилия, но страх помогает мне неуклюже миновать лестницу и поспешить к комнате. Дыхание сбивается, из-за быстрой пульсации крови в венах усиливается головокружение, и мне приходится шагать у стены, опираясь на неё рукой, дабы не лишиться подобия равновесия. Напряженно оглядываюсь на темный пустой коридор за спиной. Что это, черт возьми, было?