***
Тугая боль в районе затылка ноющими волнами охватывает голову, сосредотачиваясь в центре лба. Попытка распахнуть веки — бледный свет со стороны окна иглами пронзает глазные яблоки, вынуждая ладонями накрыть лицо, отчаянно избегая давления. Отворачивает голову, носом упираясь в мягкую поверхность дивана. Движение вызывает кружение и ещё большую потерянность в пространстве. Удары сердца отчетливые, ровные, их можно давлением ощутить в висках. Пульсация в глотке — рвотные позывы? Парень пальцами давит на сжатые веки, скользит ладонями к затылку, щупая влажную кожу. Он вспотел, но пот опять не вызван жаром или духотой. Наоборот, ему холодно. И кожа покрыта ледяными капельками, которая впитывается в ткань черной футболки. Лежит на боку. Принимается чесать татуированные руки. Громкий вздох — поворачивается на спину, вынужденно приоткрыв один глаз. Смотрит в потолок. Обрабатывает еле тянущиеся из недр сознания воспоминания. Темные, покрытые ночным мраком, пахнущие сигаретным дымом и на вкус, как горький алкоголь. Да. Он сорвался. Опять. Хватается за спинку дивана, помогая себе присесть, и щурится, с хмуростью окинув взглядом гостиную: на журнальном столике несколько банок пива и четыре опустошенные бутылки рома. На полу прозрачный пакетик, в котором остается немного белого порошка. Дилан сутулится, локтями опираясь на колени, и с тяжелым вздохом опускает лицо в ладони. Голова идет кругом. На столике заляпанный белым порошком телефон с отпечатками пальцев. Экран мерцает, оповещая о пропущенных вызовах. Парень опускает руки, коснувшись пальцами одной из бутылок, и поднимает к лицу, опрокинув остатки в рот. Морщится, со звоном поставив бутылку обратно, и прижимает тыльную сторону ладони к губам, сдержанно выдохнув. Ни черта не помнит. Даже того, как оказался дома. Но он точно не мог принести сюда весь этот алкоголь, значит, выпивал здесь не один. И, судя по состоянию гостиной, человек было не меньше десяти. Беспокоит ли его данный факт сейчас? Неясно, на сколько О’Брайен эгоистичен к окружающим людям. Но в данный момент ему плевать на произошедшее по одной простой причине — ему определенно легче. Никакого зуда, никакого жжения — ничто не тянет его панически чесать руки или ранить себя. Он спокоен. Мысли не нагружают, они замирают. В сознании тишина. Такая приятная. А на душе — пустота. Да, парень опустошен эмоционально, но это гораздо лучше, чем мучиться от собственных психологических атак. Моральная ровность. Тихо. Так тихо в голове. Шум со стороны прихожей. Дилан резко поворачивает голову, устремив взгляд в приоткрытую дверь помещения. Точно. Куда делись все те люди, с которыми он провел эту ночь? Они ещё здесь? Нехорошо. Нужно выставить их до возвращения Роббин. Парень опирается руками на край дивана, кое-как оторвав свою пятую точку от его поверхности. Чувствует знакомую боль в мышцах — очевидно, он опять перестарался и перенапрягся в процессе интима с кем-то. Дилан не способен вспомнить, как выглядела девушка, с которой он спал, но внутри не возникает дискомфорт или вины при возможности вновь пересечься с незнакомкой, как и с другими людьми. Парень просто выставит нежеланных гостей. И плевать он хотел на них. Проходит по гостиной, оценивая устроенный бардак. Несмотря на тошнотворное состояние, ему придется заставить себя убраться и связаться с матерью, чтобы узнать, когда она планирует вернуться от Стейси. Да, эта стерва забрала её к себе на выходные, и Дилан не в восторге, но его мать так много работает, поэтому ей нужно как-то отдыхать. Но не так, как привыкла это делать её давняя подруга. Роббин не стоит искать успокоения в алкоголе, иначе всё начнется сначала. Выходит в прихожую, оглядев её, и с недоумением останавливается, замечая мусорный пакет у входной двери, набитый стаканчиками, пачками сигарет и банками пива. Сколько же у них алкоголя было? Откуда? Дилан помнит… Он отправился в простой бар, чтобы немного выпить. Неужели, его так сильно понесло? Мать постоянно твердит об осторожности с выпивкой, намекая на предрасположенность, но подразумевая отца парня, кажется, не подозревая, что проблема зависимости передалась ему от обоих родителей. Это нормально. В чужом глазу видеть соринку, а в своем не замечать бревна. Дилан не пытается идеализировать свою мать. Он — реалист. Не занимается самообманом. О’Брайен готовит себя к неприятной стычке, когда улавливает шум на кухне, но не похоже, что там находятся человек десять, скорее, всего один, и парень впервые полон надежды, что сейчас пересечется с девчонкой, так что уже с меньшим напряжением открывает дверь кухни, оставаясь на пороге, когда взглядом находит Дэна, ощутив еще больше непонимания. Щурится, взявшись за дверной косяк, и слегка подается вперед, пристально наблюдая за перемещением друга, который выглядит сонно, уставшим, пока заливает кипяток в кружку, готовя себе кофе. — Привет, — Дэн зевает, поворачиваясь всем телом к другу, который по-прежнему выглядит озадаченным, потому на лице сохраняется сердитая обескураженность. — Ты немного в шоке, верно? — парень потирает ладонью лоб, после сделав глоток крепкого напитка. Одну руку складывает на груди, удерживая кружку второй. Замолкает. Смотрит на О’Брайена. Тот всё сильнее хмурит брови, зрительно раздавливая парня. Что, мать вашу, произошло этой грёбаной ночью? — Ты позвонил мне часа в три, — вздыхает, принявшись объяснять ситуацию, ведь, судя по выражению лица, Дилан точно ничего не понимает. — Попросил помочь с этим, — окидывает вниманием кухню, на которой еще сохраняется небольшой беспорядок. — Всем, — опять смотрит на друга. — Пришлось потрудиться, чтобы выставить всех тех людей, которых ты сюда привел, — хмурится, поскольку О’Брайен медленно отводит взгляд, сощурено уставившись в сторону. Дэн уточняет с подозрением: — Ты что-нибудь помнишь? …Черное небо. Огни фонарных столбов. Несущийся по дороге автомобиль, в котором пассажиров больше, чем сидений. Нетрезвый водитель. Громкая музыка в салоне. Пьяные парни и красивые, оголяющие тела девушки… Дилан потирает ладонью затылок, сжав веки, и в сознании всплывают лишь отрывки ушедшей ночи: бар, громкая музыка, выпивка, которой становится больше по мере роста численности людей вокруг. О’Брайен легко заводит новые знакомства, поэтому нет ничего удивительного в том, что его простое желание пропустить стакан пива превратился в очередную грандиозную пьянку. Он часто теряет контроль над ситуацией, когда выпивает. Может, стоит задуматься над этим? Гордость не позволяет. Этот тип болен самомнением. Так же, как и отец. И мать. В каждом человеке совмещены хорошие черты и плохие. Порой кажется, что чем больше положительных сторон, тем больше и отрицательным. Как Инь и Ян — поддержание равновесия в человеке. — Я сильно напился, — Дилан сжимает пальцами шею. Сухость в горле донимает. …Машина несется на большой скорости. Они пихаются, жмутся в тесном салоне, но никого это не волнует. Пьют. Курят. Девушка с пышной фигурой яро привлекает к себе внимание, нарочно усаживаясь на бедрах О’Брайена, который затягивает косяк, выпуская белый дымок в лицо красивой незнакомки, приятно поглаживающей его шею ноготками. Широко улыбается ему, наклоняясь, дабы проникнуть в его рот языком в процессе активного поцелуя… — И не только, — Дэн сегодня не пытается быть осторожным в общении с другом. — Судя по тому, что я здесь видел, — намекает на наркотики. Кто-то должен был начать эту тему. Дэну не хватает внутреннего стержня, чтобы перечить и как-то спорить, даже ругаться с Диланом. Честно, он до сих пор не понимает, почему они с ним считаются друзьями. Не знает, в чем причина, и на чем основывается их общение. О’Брайен просто подошел в коридоре школы. Просто предложил новичку вступить в футбольную команду, так как заметил, что у Дэна неплохое физическое состояние. Дилан исподлобья, без злости, скорее больше с усталостью смотрит на друга, который нервно стучит пальцами по кружке, сильнее обняв себя одной рукой, чтобы психологически защититься. — Эти люди… — Дэн вздыхает, еле выдавливая из себя. — Такие вот у тебя друзья? — не сдерживает неодобрительный смешок. — Брук говорила. Дилан переминается с ноги на ногу, с опустошенным недоумением окинув взглядом помещение: — Чего? — шепчет с хрипотой и подозрением смотрит на друга. Дэн скованно покусывает край нижней губы, понимая, что вот он — момент. Пришло время поднять эту тему. — Помнишь, пару месяцев назад ты проснулся в доме Брук? — интересуется. — Я тебя туда привез. Она попросила меня помочь, — чем больше открывает правду, тем сильнее выражается негатив О’Брайена, который складывает руки на груди, догадываясь, к чему ведет Дэниел. Парень глубоко вдыхает через рот, набираясь не только кислорода, чтобы остаться в здравом уме от напряжения, которое испытывает, но и громче признаться: — Я видел это место. В лесу. И почему он чувствует себя некомфортно, когда Дилан резко отводит взгляд в сторону, оставаясь хмурым и молчаливым. Дэн мнется. Он никогда прежде не видел О’Брайена таким… Он даже не может объяснить. Дилан молчит. Молчит. Сам О’Брайен, у которого всегда есть, что бросить в ответ. Парень даже внешне не проявляет естественной уверенности и заносчивости. Для Дэна не секрет — Дилан горделивый человек, поэтому… Всё это странно и приносит дискомфорт. Лучше себя чем-то занять. Уборкой, например, иначе Дэн рехнется, ведь Дилан продолжает оставаться молчаливым, обдумывая услышанное. О’Брайен не знает, как должен отреагировать. Хорошо, что сейчас он эмоционально ровный. Опустошение помогает ничего не чувствовать и быть сдержанным, но и лишает возможности понимать, каким образом себя вести. Дэн делает большие глотки кофе, подходя к столу, и бросает в черный пакет окурки, оставленные на столе: — Если тебе интересно, Тею я покормил, — находит, чем разбавить тишину. — После завтрака она ушла в сарай. Дилан вдруг реагирует на его голос, вырываясь из тумана своих мыслей, и моргает, озадаченно сощурившись: — Завтрака? — медленно переводит взгляд, уставившись в затылок друга. Дэн непринужденно продолжает: — Я здесь с пяти утра. Решил поесть, предложил ей фрукты, когда разогнал всех, — отставляет кружку, чтобы полотенцем собрать пепел со стола и сигареты. — Она покушала и ушла. — С тобой? — почему это звучит так… Обескураженно? Сейчас, когда Дилан эмоционально пуст, он проявляет довольно отчетливое недоумение, услышав о том, что Тея поела. Она поела. — А что? — Дэниелу неизвестна вся картина происходящего в семье О’Брайенов, но понимает, что у девчонки есть проблемы с питанием, раз уж она такая худая, правда, всё равно удивление друга ставит его в тупик. Поела, и что? Дилан вновь отводит глаза. Вновь замолкает, держа руки сложенными на груди. Смотрит в пол. Что-то обдумывает, чувствуя себя дискомфортно. Ему охота уйти. Куда-нибудь. Натянутость определенно присутствует между парнями, но Дэн откуда-то набирается смелости, чтобы развить неприятную тему. — Ты не хочешь, наконец, обсудить это? — он пальцами берет прозрачный пакетик, поморщившись с неприязнью. — Всё это, — кряхтит, с отвращением бросив его в мусорный пакет. Дилан заметно закатывает глаза, сдержанно втянув воздух через нос. Конечно, это не остается без внимания Дэна. Тот не желает ссориться с другом, поэтому с пониманием относится к непростому характеру О’Брайена, давая задний ход: — Ладно, — качает головой. — Забей, просто… — с обречением вздыхает, за бессонную ночь неплохо так устав. — Ты бы подумал, какой пример подаешь сестре, — берет свою кружку. Дилан искоса, с прежним фальшивым негативом смотрит на парня, который поворачивается к нему лицом: — Если честно, я подозреваю, что насчет неё ты не договариваешь, — высказывает свои предположения. — Её внешний вид говорит больше, чем могла бы сказать она сама, — он не часто заговаривает о неприятном, поскольку теперь касается своего, личного. — Тея похожа на моего отца, — нервно стучит зубами, ненадолго замолчав. — Когда тот пристрастился к наркотикам. О’Брайен снова смотрит в сторону. Избегает зрительного контакта, зная, что Дэн не любит заикаться о своем отце. Парень не пытается уйти в свои мысли, не позволяет воспоминаниям об одном из родителей проникнуть в голову и занять её полностью. Дэниел выдерживает мгновение тишины, затем окончив свою мысль: — Хотя бы об этом подумал бы, — да, когда речь заходит о наркотиках, он почему-то чувствует себя преданным, словно сравнивая своего друга с отцом. Дилан нервно потирает пальцами плечо, взяв себя в руки, чтобы ответить на зрительный контакт Дэна, который выглядит обиженным, оттого с таким разочарованием смотрит на него в ответ: — Судя по тому, что я видел… — выдерживает паузу. — Ты мало, о ком думаешь, — стучит зубами, сжав губы. — Кроме себя. О’Брайен открыто смотрит на друга. Тот так же зрительно отвечает, крепко стиснув пальцами кружку с кофе, и не дает молчанию между ними разрастись до глобальных размеров: — Пойду, уберусь в гостиной, — хочет себя чем-то занять. Лишь бы не находиться в одном помещении с другом, которого сейчас хочет избегать. Намеренно. Обходит Дилана, быстрым шагом направившись в коридор прихожей, захватив с собой мусорный пакет. О’Брайен опускает напряженный взгляд, чувствуя недовольство, вызванное тем, что последнее слово остается за Дэном, но в данной ситуации ему стоит придержать комментарии. Он накрывает лицо ладонями, принявшись грубо потирать кожу. Молчит. И резко опускает руки, с напряжением нахмурив брови, осознав: Дэн заикается о Тее и предполагает о её зависимости. Он никогда не заговаривает об этом просто так. А это может значить лишь одно. Дилан опускает руки, развернувшись, и терпит ударившую по вискам боль, когда быстрым шагом минует прихожую, не заглядывая в гостиную к Дэну, надеясь, что тот пошутил и не станет убираться. О’Брайен открывает дверь, ведущую на задний двор, и морщится, сжав веки, когда спускается с террасы, подняв ладонь над головой, чтобы уберечь глаза от бледного света. Идет к небольшому строению, обросшему диким виноградом, и надеется, что не увидит там то, о чем подозревает. Без стука берется за холодную ручку, открыв дверь, и тормозит на пороге, быстрым взглядом окинув помещение с приглушенным освещением, в котором пахнет краской. Опускает глаза на девушку, сидящую на высоком деревянном стуле напротив мольберта. В её правой руке кисточка. В другой — подозрительный сверток. Косяк. Травка. Девчонка с растрепанными волосами и отупевшим от внутренней заторможенности взглядом водит кисточкой по листу, оставляя красные следы на лице нарисованной женщины или девушки — непонятно. Дилан переступает порог, опуская руки. Дверь закрывается с тихим щелчком. Хмуро смотрит на Тею, которая дрожащими пальцами удерживает косяк, то и делая, что поднося его к губам, чтобы с нервной судорогой втянуть в рот желаемое. И проглотить. И почувствовать, как голова уходит кругом. Оушин на секунду прикрывает дрожащие веки, чтобы окунуться в ощущения. Непередаваемо. А Дилану остается лишь признаться в допущенной ошибке, по вине которой девчонка получает доступ к наркотикам. Парень останавливается у края стола, с безысходным выражением и усталостью вздохнув: — Черт, — прикусывает кончик губы, поставив руки на талию. Видит пакетик с травкой на столе. Линейка. Разделенные дозы. Сколько ей удалось стащить, и сколько она успела принять? Дилан О’Брайен приносит наркотики и алкоголь в дом, где находится человек, страдающий от зависимости. Всё выходит из-под контроля. Нужно что-то делать, раз личная проблема парня влияет на жизни других людей. Становится только хуже. Кажется, простого признания наличия проблемы не достаточно для её решения. Дилан не уверен, что Тея знает о его присутствии рядом. Она еле фокусирует взгляд на листе бумаги, еле удерживается на стуле, постоянно ерзая и покачиваясь, будто вот-вот может упасть, лишившись равновесия. Парень не хочет сейчас говорить. Ему охота запереться в комнате и отдалиться от внешнего мира. Ненадолго. Только вот Тея поворачивает голову, слегка наклонившись в сторону. Смотрит на Дилана, часто моргая, при этом сильно сжимая веки. Пытается вернуться в реальный мир. — Как дела? — морщится, шепотом задавая вопрос, который ставит парня в тупик, так что он переводит на неё хмурый взгляд. Оушин подносит косяк к губам, еле попадая в рот, чтобы затянуть, и её руки вяло падают вниз, на колени, пока глаза прикрываются, получая еще дозу наслаждения. Вновь вырывается из тумана. Смотрит на Дилана. Тот молчит. — Судя по тому, что произошло, у тебя было… — Тея чешет пальцами щеку, пытаясь сформулировать мысли. — Тебе было очень плохо, — её трудно понять, говорит медленно, с долгими паузами. — Я так делала, когда мне было плохо, — прикрывает веки, покачиваясь на стуле, ухватившись пальцами за его края. — Я тоже так делала, потому что мама говорила, — поднимает одну ладонь, указывая пальцев в потолок, при этом выговаривая со странным акцентом. — Если тебе плохо, возьми, — и протягивает ладонь с косяком Дилану, а он продолжает молча наблюдать с хмурым видом. Тея вдруг улыбается, нервно: — Так она говорила, — затягивает. — Часто, — выдыхает содержимое. — И я думаю, тебе было плохо, — хватается за край стола, чуть было не упав со стула. — Так? — поднимает туманный взгляд на О’Брайена. Парень поступает эгоистично, не считая важным в данный момент пытаться понять суть того, о чем говорит девчонка, но реагирует сдержанным кивком головы: — Но эффект не долгосрочный, — с трудом выдавливает из себя, ладонью скользнув по лбу. Вряд ли он набрался сил за эту ночь. Ему требуется здоровый сон. Тея с похожей обреченностью растягивает губы, согласившись: — Это было бы слишком хорошо, — опускает голову, начав изучать сверток с травкой в руке. — Да… — с шепотом подносит его к губам, начав сильно втягивать содержимое. Дилан вздыхает, наклонившись в сторону, когда девушка роняет кисточку на пол, и парень обращает внимание на две бутылки рома под столом. Пустые. — Тогда всё было бы гораздо легче, — девушка выпускает дымок, как-то глупо улыбаясь. Видно, она пьяна и совершенно не в себе. — Ты поела, — О’Брайен без желания заговаривает с ней, приседая на корточки, чтобы взять бутылки. — Д-да… — Тея отвечает неуверенно, хмуря брови, она не помнит толком. Ела или нет. Это уже не важно. — Почему вдруг? — Дилан ставит бутылки на стол, принявшись собирать разделенные дозы травки в один пакетик. Тея опускает руку, обняв себя свободной: — Мне нравится Дэниел, — пожимает плечами. — Он внушает доверие, — смотрит куда-то в сторону, не видя, как О’Брайен закатывает глаза, в который раз слыша о том, какой Дэн «хороший» по мнению девчонки. — Я думаю, ты зря сомневаешься в нем, — Оушин становится болтливой, когда выпьет, что странно, учитывая тот факт, что в трезвом состоянии девушка и двух слов связать не способна. — Он кажется понимающим, — ерзает на стуле, сгибая одну ногу, колено прижав к груди, пока покуривает. — Он точно поймет тебя, если ты поговоришь с ним, — продолжает высказывать свое мнение. — Тебе стоит больше доверять ему, — указывает на Дилана косяком, а О’Брайен терпеливо относится к её болтовне, исследуя помещение на наличие оставшихся наркотиков и бутылок. — Он — твой настоящий друг. У меня не было друзей, — резко перескакивает на себя. — Была только одна подруга, но… — обращает неразумный взгляд на портрет девочки, лицо которой измазала красной краской. И пьяная улыбка пропадает. Внимательно смотрит на рисунок, удерживая сверток дрожащей рукой: — Но она предала меня, — шепчет, задумчиво. Тянет косяк ко рту, но Дилан пальцами осторожно выдергивает его, потушив о поверхность стола. Тея, странно, не обращает на это внимание. Оно отдано рисунку. Девушка хмурится, медленно скользя взглядом по портрету девочки, на шее которой длинная синяя полоса. Дилан находит в ящике стола пакет и собирает туда мусор, от которого нужно избавиться как можно скорее. Он поворачивается спиной к девчонке, продолжая обследовать помещение, а Тея протягивает трясущуюся ладонь, кончиками пальцев проводя по синей линии: — Она повесилась. О’Брайен опускает руки, шурша пакетом, и оборачивается, с холодностью уставившись на девушку, которая пристально изучает свой рисунок. Парень с тяжелым вздохом прикрывает веки, давно прекратив удивляться тому, что слышит от Оушин, поэтому его уточнение может показаться грубым: — В таком случае, скорее бросила, чем предала, нет? — исправляет её. — Нет, — Тея остается невозмутимой и спокойной, качнув головой. — Предала, — она точно правильно выражает свои мысли. — Мы должны были вместе освободиться, — убирает ладонь от рисунка, стиснув пальцами колено, прижатое к груди. — А она оставила меня. Опускает голову, уложив её набок, упираясь щекой в колено. Дилан рассматривает нарисованное, ничего не говорит в ответ, так что молчание значительно затягивается. Хорошо, что Тея сейчас особенно болтлива: — Так что цени Дэниела, — сонно моргает. — Он хороший. — Тебе надо отоспаться, — и почему Дилан произносит это так резко? Он берет девчонку за локоть, дернув со стула, из-за чего Тея издает тихое мычание, так же грубо отпихнув его ладонь. О’Брайен осекается, сделав короткий шаг от девчонки. Оушин потирает локоть, с хмуростью косясь в сторону парня: — Не надо меня трогать, — пятится к дивану, шепча. — Мне не нравится, — аккуратно присаживается на край, после забираясь на мягкую поверхность. Ложится набок, продолжая без доверия следить за передвижением Дилана, который недолго смотрит в пол. Разворачивается, хлопнув по выключателю настольной лампы. Помещение окутывает приятный полумрак. Парень выходит. Девушка ожидает щелчка двери. Но всё равно не спешит закрыть глаза. Опускает пакет с собранным «мусором» у входной двери, рядом с другим. Выпрямляется, обдумывая свои дальнейшие действия: отправиться в комнату, дабы запереться, или же остаться здесь — помочь Дэну. Или попросить его уйти, чтобы не чувствовать себя некомфортно. Если бы не слова Теи, Дилан не стал бы париться. Он без лишних раздумий попросил бы друга уйти, но сейчас ему неловко, так как этот тип приехал черт знает во сколько, чтобы выполнить эгоистичную просьбу О’Брайена. Так что… Набирается терпения к самому себе. К проявлению своего эгоизма, отставляя его на задний план. Идет к двери гостиной, открывая, и заглядывает внутрь помещения, погруженного в полумрак из-за штор, которые Дэн задвигает, чтобы свет не раздражал его. Парень сидит на корточках возле журнального столика, пальцами собрав белый порошок со стеклянной поверхности. Дилан застает его за странным действием, когда Дэн подносит пальцы к кончику носа, вдохнув, будто опробовав запах. Совсем чуть–чуть — и сердито сводит брови, с отвращением принявшись вытирать ладонь о влажную тряпку, которой после проходится ею по столику, параллельно бросает бутылки и банки в пакет. О’Брайен встает рядом с диваном, сложив руки на груди, молча обдумывает сделанное Дэниелом, находя это… Хм, зачем он понюхал? Это принимается в нос. Парень наверняка осведомлен. Дилан с подозрением косится на друга, который поднимает на него взгляд, со вздохом поднявшись: — Капец, — пыхтит. — Ты собираешься мне помогать? Или мне сюда всю футбольную команду вызвать? — Тренера не забудь, — О’Брайен бросает со смешком, а Дэн улыбается, протянув ему пакет с мусором. Парень берет его, растягивает и держит, пока Дэн бродит по гостиной, собирая бутылки и окурки, бросая в пакет, будто в баскетбольное кольцо. — Когда твоя мать вернется? — Дэн не хочет больше терпеть молчание между ними, это начинает беспокоить. — Она позвонит вечером, — О’Брайен ногой цепляет бутылку, закатившуюся под диван. — Отдыхает у подруги. Надеюсь, не налегает на алкоголь. Дэн не обдумывает, проронив шепотом с недовольным смешком: — Да, а то у вас семейное… Замолкает. На Дилана не смотрит, продолжая искать мусор, да и О’Брайен не торопится взглянуть на друга. Дэн продолжает с миной на лице исследовать помещение, наконец, осознав, что ничего не остается, и возвращается к парню, держа бутылки между пальцами за горлышки: — Я не стану тебя раздражать вопросами, — с хмурым видом признается, уложив бутылки в пакет. — Просто… — делает шаг назад, отряхнув ладони. — Мы с тобой, может, не так давно знакомы, — со вздохом вынуждает себя взглянуть на парня. — Но ты мой друг, — указывает на него рукой, после поставив их на талию. — Единственный, — поглядывает на него, чувствуя, как в ребрах покалывает от невралгии. Дилан усмехается краем губ, поставив пакет на столик: — Безысходность. — Это точно, — Дэн соглашается с натянутой улыбкой, но внутренне остается напряженным, ведь не привык открыто признаваться: — Короче… Раз уж ты мой друг, мне придется тебя терпеть, — радуется, что О’Брайен реагирует положительно на сарказм. — Если тебе понадобится дать по роже, чтобы мозги на место встали, я сделаю это, — указывает на парня пальцем, а тот выпрямляется, сунув ладони в карманы джинсов, и со сдержанной улыбкой молча выслушивает друга, которому по-прежнему еле удается оказывать давление. — И пускай… — откашливается, заикнувшись и неуверенно замямлив. — Я немного побаиваюсь тебя. Дилан шире улыбается, оставаясь уставшим, и уголки губ постепенно опускаются, а взгляд без усилий скользит по полу. Лицо становится хмурым, головная боль возвращает себе мощь, приходится прижать ко лбу ладонь, чтобы собраться с мыслями: — Я… — его отчасти умиляет и забавляет то, как Дэн мнется, общаясь с ним, так что парень не хочет грубо отрезать продолжение разговора. Он ставит руки на талию, подводя друга к определенной мысли: — Ты знаешь, меня бесит, если я чего-то не понимаю. — Это да, — Дэн кивает, усмехнувшись. Ему неловко. Будто ребенка собрался отчитывать. Дилан слабо жестикулирует, поясняя: — И я не понимаю, что происходит, — признается сквозь зубы. Ему не нравится открыто заявлять о своих проблемах, особенно, если он не понимает причины их возникновения. Это потеря контроля, а Дилану требуется держать всё под контролем. Абсолютно. О’Брайен наблюдает за тем, как Дэн кивает головой, кажется, понимая, о чем толкует друг. Странно, что Дэн, зная обо всех недостатках Дилана, остается с ним в хороших отношениях. Парню действительно стоит ценить это, так что он находит возможность без негатива оттянуть разговор: — Поэтому не хочу пока говорить об этом, — прикусывает губу, смотря в сторону. — По крайней мере, пока не разберусь. А в ответ слышит фырканье Дэна, который с хмурым выражением, но улыбаясь, произносит: — А я определенно не готов тебя слушать, — рукой окидывает помещение. — Я несколько часов драил твою хату, — проявляет недовольство, схватив пакет со столика. — Всё, что я хочу — это пицца, кола и Netflix, — перечисляет, намекая, что О’Брайену придется потратиться на удовлетворение потребностей и желаний своего друга. Дилан кивает головой, молча принимая свою участь, и поднимает ладони, принимая свое поражение. Дэн улыбается, хлопнув друга по плечу, и обходит его, унося мусорный пакет в коридор, чтобы после вынести на улицу. О’Брайен выпрямляется, ладони сунув в карманы. Смотрит перед собой. Уголки губ дергаются в нервной улыбке, на бледном лице — бессилие. Да, отсутствие давления со стороны Дэна — определенный плюс, но тот факт, что друг знает о наличии проблемы, вызывает неприятный дискомфорт. Слабости делают Дилана уязвимым. Это глупо, но парень хочет казаться сверхчеловком. Хотя бы для окружающих.***
…Неопрятная комната мотеля за городом. Один из единственных, который можно обнаружить на шоссе, тянущемся через лес. Помещение грязное, повсюду слои пыли, пахнет сыростью, зашторенный плотной тканью подоконник «зарос» плесенью. Одеяло в пятнах, давно нестиранное, и на него садится полный неухоженный мужчина, мимо проезжающий дальнобойщик, который приостановился здесь, чтобы… Сколько им лет? Если бы не яркий макияж, броский и вульгарный, то мужчина бы понял, что перед ним девочки, двенадцати лет. Одна из них — коротко стриженная, практически под мальчика. Вторая — с длинными волосами, скрывающими спину. Обе одеты в тонкие майки, под которыми просвечиваются яркие лифчики. Короткие шорты и юбка. Черный и розовый. Одна из девочек снимает клетчатую рубашку, другая слегка оголяет плечи, спустив рукав кофты. Мужчина опирается руками на кровать, немного отклонившись назад, и на толстом лице, губы которого обветрены и слегка испачканы в соусе после съеденного бутерброда. Он криво улыбается. Ему повезло встретить на обочине двух девушек, которые не против развлечься. Пускай и за деньги. Широкие сладкие улыбки. Губы в красной помаде. Девочки переглядываются, затем переводят внимание на мужчину, который расставляет колени, с необоснованной надменностью и высокомерием смотрит на девчонок, довольно усмехаясь, когда одна из них опускается на корточки, пальцами коснувшись ремня. Принимается медленно расстегивать, а вторая девочка ползет по кровати, ладонью проводя по своей груди, явно желая завлечь клиента, но всё внимание сейчас подарено той, которая расстегивает его ширинку. И всё это. Продумано. Девочка, выглядящая, как маленькая девушка, заигрывает, поднимая взгляд на мужчину, когда проникает пальцами под жесткую ткань, облизывая губы, и широко улыбается, резко переводя внимание на свою подругу. Удар. Настольная лампа со всех возможных сил, на которые способна девчонка, разбивается о затылок мужчину. Тот вздрагивает, сражаясь с потемнением в глазах, сжав веки и стиснув зубы. Руки вытягивает перед собой, предприняв попытку встать, удержать равновесие, но девчонка у его колен вскакивает, схватив со второй тумбы неработающую лампу. Размахивается — наносит удар по лицу мужика, которого позади продолжает бить её подруга. Максимум усилий — и клиент валится на кровать, теряя сознание. Девчонки не теряют времени. Они начинают рыться в карманах мужчины, запихивая в свои деньги, которые удается найти. Обирают. Полностью. И поправляют свою одежду, помчавшись к двери номера. Выскакивают в темный коридор. Холодный и грязный. Хватаясь за руки друг друга. Держась за ладони. Сжимая их пальцами, крепко. Бегут. Вместе. Всегда вместе. «Свобода пахнет металлом», — держит её за руку, лежа на мокрой от росы траве. Над головами ночное небо. Тусклый взгляд ищет яркие звёзды, но их нет. Девочка рядом пальцами свободной руки потирает больные глаза. Веки опухают от бесконечной бессонницы. Макияж размазывается. Обе лежат на траве. Холод проникает через ткань легкой одежды. Вокруг дремучий лес, но слышно шум редко проезжающих машин по шоссе. «Свобода течет в наших венах, — девчонка с короткой стрижкой еле шевелит бледными губами. — Тея, ты знала?» — она словно под чем-то, но причина её состояния заключается в потерянности. В мире. Поворачивает голову, обратив взгляд на подругу, которая смазывает с губ помаду, демонстрируя их нездоровую бледноту. Качает головой. Смотрит в ответ. «Тело — тюрьма, — моргает, глотнув воды во рту. — И-и… — заикается, сдержав мычание. — Я хочу освободиться», — сильнее сжимает её ладонь, шмыгнув носом, и поворачивает голову, вновь уставившись в небо. Тея глотает морозный воздух, медленно переводя внимание на черноту, что окружает их. Всегда окружала. И сглатывает, еле кивнув головой, ответно стиснув ладонь подруги. Да. Придет день — и они обретут свободу.Iwona Śliwa — Your Light
Будто не спала. Не знаю, в какой момент начинаю осознано смотреть в потолок. Кажется, я лежу вот так уже минут двадцать после пробуждения, но на душе легче не становится. Груз на груди. Давит. Мне тяжело дышать, лежа на спине. Ладони стискивают ткань рубашки. Моргаю. В глазах неприятно покалывает, как и в носу. Меня по-прежнему охватывают сильные эмоции — это нехорошо, учитывая, что мне необходимо быть сдержанной и стойкой, чтобы… Казаться сильной. Нет, я и есть сильная. Сильная. Очень. …Задний двор меньше, чем весь старый домик. Девочка сидит на траве, плетет из длинных сорняков косички и сует сухие листья в рот, медленно пережевывая. Территория ограждена решетчатым забором, поэтому ребенку не трудно узнать, что происходит у соседей. Она поворачивает голову, с опаской поглядывая на девочку, которая сидит на ступеньках покосившейся террасы. Её короткие волосы редкие, прилипают к худому лицу, кожа тела покрыта синяками и ссадинами. Она без дела просиживает на месте весь день, как и Тея, поэтому они часто видят друг друга. Соседская девчонка, лет пяти, дергает свои волосы, вырывая их, и с настороженностью посматривает на Тею, хмурясь и щурясь из-за бледного света неба. Девчонки смотрят друг на друга сквозь решетку, словно два заключенных в камерах. Соседка продолжает тянуть свои редкие волосы, уже не хмурит брови. Тея откусывает кусочек листочка, обращая внимание на мужчину, который выходит из соседского дома, харкая в пол. Опять врезается взглядом в лицо девочки. Когда та получает подзатыльник… Сажусь, согнув ноги в коленях, ладонями сжимаю плед, покрывающий диван. Взглядом скольжу по помещению, остановив его на портрете девочки, который рисовала на протяжении нескольких дней. Он до сих пор не готов. Не хватается множественных изъянов на коже. Поворачиваюсь к краю, опустив стопы на холодный старый паркет. Пальцами продолжаю стискивать ткань пледа, ощутив укол в груди. Лицо девчонки размазано красной краской, на шее синяя полоса. Сжимаю колени, чувствуя неприятный дискомфорт внизу живота, словно мои органы начинают медленно сворачиваться в трубочку. Глотаю — комок не удается вдавить внутрь глотки. Мне тяжело с ним дышать, поэтому втягиваю кислород медленно и осторожно. Дабы не разогреть эмоции, что оседают в грудной клетке, начав жечь изнутри. «Тея Оушин, ты убила её?» Хмурю брови, приоткрыв губы, и укладываю ладони на колени, сцепив пальцы. Сутулюсь. Продолжаю обречено-злым взглядом сверлить портрет девочки. Глаза болят, давление выталкивает их из орбит, я чувствую, как болезненное ощущение взрывает клетки мозга, подрывая мое эмоциональное состояние. И равнодушию больше нет места на моем бледном лице с крупными синяками опухших век. «Пожалуйста, Тея… Помоги мне». Жар охватывает тело. Поджимаю к груди одно колено, вытирая об него щеку, когда по коже начинают скользить слезы. Шмыгаю носом, принимаясь грубо тереть веки, чтобы избавиться от соленой жидкости, что пощипывает в глазах. Не сдерживаю судорогу. Руки дрожат, а плечи дергаются, когда сильно втягиваю воздух через нос. Прижимаю ладони к лицу. Совершаю быстрые глотки. И роняю безнадежный всхлип, позволяя себе окунуться в рыдание, надеясь, что никто не способен услышать меня. Я не могу позволить себе быть замеченной в таком состоянии. «Сделай это для меня, прошу». Я сильная. «На. Выпей». Я не хочу это пить. «Но, если примешь, то тебе точно полегчает. Не будет так тяжело, как сейчас». Это ложь. Давлю ладонями на лицо, опуская голову к коленям. «Держи». Не надо, мам. — Лучше? Резко поднимаю голову, когда чувствую легкое холодное прикосновение. Костяшки мягко скользят по моему виску. С широко распахнутыми красными от слез глазами смотрю в сторону, где должен находиться тот, кто касается меня, но рядом со мной никого. Сжимаю дрожащие губы. Глаза покрываются большим слоем слез, когда начинаю взглядом метаться по темному помещению. Никого. Тея. Здесь никого нет. Но голос матери был слышен отчетливо, прямо возле уха. Тот самый. Теплый и нежный, такой знакомый. Галлюцинации возвращаются. С болевым стоном давлю ладонями на виски, сжав мокрые веки. Вновь наклоняю голову, лбом вдавливая её в колено. Пальцами проникаю в волосы, стискивая их ледяной хваткой. Тяну в стороны — и позволяю себе ронять слезы. Окружающая тишина давит на тело, темнота сочится под ткань одежды, вызывая мурашки на коже. Я одна. Здесь никого нет. Рядом с тобой, Тея, давно никого нет. Порой я не понимаю своих решений. Почему я желаю долгого и медленного освобождения, когда можно сделать всё быстро и незаметно? Так, как поступили те люди, которые стремились к свободе со мной? Чувствую себя омерзительно. Мне хочется закрыться. Зарыться всем телом в одеяло, но вместо этого появляется иное желание. Желание окунуться в прошлое, ощутить на себе давно знакомое, чтобы как следует отдаться воспоминаниям. Для этого мне требуется попасть в ванную комнату. К воде. Открываю дверь, проходя в дом. В прихожей горит свет. По комнатам носится сквозной ветер. Проветривание? Действительно, больше не чувствую знакомого запаха сигарет. Медленно шагаю к лестнице, еще медленнее поднимаюсь по ней, слыша за спиной шум и голоса. Оборачиваюсь, удерживая себя за перила. Обращаю пустой, ничем не заинтересованный взгляд на темно-русого парня, который выходит из гостиной, с улыбкой оглядываясь назад: — Там еще пицца осталась в морозилке, — и пропадает за дверью кухни. С равнодушием намереваюсь отвернуться и продолжить подниматься, замечая краем глаз, как за своим другом выходит О’Брайен. Видимо, они неплохо проводят время, несмотря на то, что Дилан устроил ночью. Почему Дэниел продолжает вести с ним дружбу? Поднимаюсь на одну ступеньку выше, получив обращение в спину. — Эй. Прикрываю опухшие от слез веки, ощутив пульсацию глазных яблок внутри. Слышу за спиной тихий скрип ступенек, и без желания поворачиваю голову, эмоционально обессилено уставившись на Дилана, который немного поднимается, сунув ладони в карманы джинсов. Встает ниже, что не принуждает его запрокидывать голову, дабы видеть меня. Молчу. Сверлю его холодным взглядом, демонстрируя отсутствие желания говорить с кем-либо о чем-либо. Парень бросает короткий взгляд назад, прислушиваясь к возне друга на кухне, кажется, они устраивают очередной вечер фильмов. — Давай так, — Дилан вынимает одну ладонь, скользнув ею по шее к затылку, и недолго пребывает в молчании, задумчиво уставившись куда-то вниз. — Ничего не скажем моей матери, — поднимает глаза. Он правда считает, что меня это волнует? Думает, я пожалуюсь на произошедший хаос? Меня это не беспокоит. Мне всё равно. О’Брайен необычно мнется, будто чувствует себя некомфортно, говоря со мной, или же его сбивает с толку то безразличие, с которым я его слушаю. Дилан набирает в легкие воздуха, словно сейчас выдавит из себя то, что произнести ему особенно тяжко, и он прижимает обе ладони друг к другу, указав кончиками пальцев на меня: — Я прошу прощения за то, что ставлю твою реабилитацию под угрозу, принося домой всё то, против чего ты борешься, — тараторит, хотя прекрасно знает, с каким трудом я воспринимаю информацию, когда человек так быстро говорит, возможно, по этой причине парень быстро проговаривает, исподлобья следя за выражением моего лица. Не могу знать, каких трудов ему стоит попросить прощение или признать свою вину. В данный момент, мне не до этого, поэтому продолжаю молча пялиться на него, стоя в пол оборота. Дилан переступает с ноги на ногу, потирая ладони, и с напряжением втягивает кислород, о чем говорит то, как выражаются на его шее вены: — Ты не хочешь вернуться в больницу? — уточняет с недоверием. — Ты можешь сказать мне, чего ты добиваешься? — с чего вдруг? — Вообще. В целом, — я не обязана делиться подобным с ним, он даже не Роббин. Роббин — мой опекун. — Я не понимаю твоих стремлений, — парень признается, с хмуростью смотря на меня. — Чего ты хочешь? — думаю, он внятно оценивает мое внешнее состояние, понимая, что сейчас я не стану тратиться словесно на него, поэтому говорит, не выдерживая долгих пауз: — Если ты будешь честнее с Роббин, то она сможет помочь тебе, — объясняет, доносит основные важные мысли. Чего он так ломается? — Просто… — О’Брайен с хмурым и пристальным вниманием всматривается в мои глаза. — Скажи, чего ты хочешь? — немного отворачивает голову, чтобы искоса пялиться на меня, под другим ракурсом, словно это поможет разглядеть на моем лице нечто определенное, но эмоционально остаюсь никакой, пока медленно моргаю, внезапно осознав, что, несмотря на быструю речь, я всё понимаю. Всё. Всё, что он молвит. Поэтому в моем сознании рождаются ответные мысли, которые я не имею право озвучивать. Я хочу одного. Определенного. Но не знаю, как этого добиться. Я чувствую себя… Потерянной. Я одна. У меня никого нет. Даже если успешно пройду программу, вернусь домой, меня выпишут — и что дальше? Ничего, потому что у меня ничего и никого нет. Ни матери, ни отца, ни связей с теми родственниками и людьми, которые вызвались бы помочь. Я одна здесь, так что нет смысла во всём, что происходит. Не знаю, что ответить. В любом случае — хорошо завершу лечение или плохо — меня ждет одиночество. Мне нужна лишь свобода. Её мне никто не сможет дать. Кроме меня. Моргаю, внезапно ощутив предательское пощипывание в носу, но мне удается удержать зрительный контакт с парнем, который продолжает молча ожидать ответа. Смотрю на него, стиснув во рту зубы. «Всё будет хорошо, я помогу тебе», — дрожащие пальцы, сжимающие плечи. Хорошо, я верю тебе, мам. Рывок вниз, под холодную воду, что сочится в ноздри, заставляя кашлять и давиться. К поверхности поднимаются пузыри. Воздух покидает легкие — и я хватаюсь ладонями за края ванной, на автомате пытаясь себя вытащить, но мама крепко удерживает меня под водой. «Всё будет хорошо, это поможет». Стискиваю мокрыми пальцами кожу её рук. Таких знакомых и родных, временами теплых. Рук, которые хотели помочь мне освободиться. Вырываюсь. Осознаю, как долго стою, смотря на Дилана, который давно опускает руки, со странным хмурым беспокойством изучая мое лицо. Глотаю воду во рту, нервно касаясь пальцами кончика носа, и еле процеживаю, без злости, но с заметным негативом: — Твоя мать не сможет дать мне то, чего я хочу, — глубокий вдох — дрожание тела усиливается, и я почти уверена, что Дилан замечает, как мои руки трясутся, поэтому щурится, мельком окинув меня вниманием с ног до головы, затем опять одарив больно сердитым взглядом мое лицо. Я хмурю брови, с неприятным ощущением дискомфорта признаваясь ему: — В любом случае, вы ничем не можете мне помочь, — пожимаю плечами, проронив усталый смешок. — Поэтому не принуждай себя думать об этом, — прикусываю язык, начав медленно подниматься боком, чтобы иметь возможность стрелять взглядом в парня, который продолжает смотреть на меня, стоя на месте. — В этом нет смысла, — поднимаюсь на этаж, более не выдерживая зрительного сражения с О’Брайеном. Разворачиваюсь, спешным шагом направившись в сторону ванной комнаты. С губ срывается хриплое паническое дыхание. Если бы я могла. Открываю дверь, оказываясь в замкнутом помещении. Я бы давно освободилась. Но мне не хватает смелости. Я недостаточно сильная, как ты мам, как ты, Рей. Поэтому я выбираю долгий путь. Всё потому, что мне страшно. Господи, мне так страшно.