Океан и Деградация

Бывало, она представляла, как спокойно и уверенно вышагивает на поле в роли одной из блистающих красоток. Да-да, тех самых, в коротких юбках и топах, с помпонами в руках и сверкающей, манящей всех улыбкой. Той улыбкой, которую каждый считает привлекательной. Худые тела, ровные животики с женственным рельефом, тонкие, длинные ноги, локоны волос в постоянном идеальном состоянии. Брук всегда мечтала быть похожей на «таких» девушек. На девушек. Сколько помнит, губила себя мыслями об идеале, и серьезная ирония заключалась в том, что Брук не относилась к «такому» типу и ничем не была на него похожа. Совершенно. Но вот — стоит на поле. Вот, она среди тех, кому завидовала. Нет, лучше, она во главе тех самых «идеальных» девушек. Все на неё смотрят, ей, Господи, завидуют. Парни готовы давиться и захлебываться её коротким вниманием, «подруги» бродят за ней, как собачки, лишь бы быть рядом, лишь бы все вокруг знали, что они приближенные к элите. Брук, ты стала тем, кем так желала. Ты стала элитой. Так, почему внутри ты переживаешь очередной момент несчастья? Казалось бы, ты похудела, нашла друзей, завела множество новых знакомств, так, в чем дело? Да, твоя социальная жизнь кардинально переменилась, но что насчет твоего душевного состояния? Никаких изменений, верно? Твое восприятие самой себя осталось прежним, поэтому в зеркале ты видишь ту же «страшненькую» толстушку. Смотришь в зеркало — видишь жир, уродку с полными щеками, толстыми бедрами и руками. Когда человек ставит внешность превыше внутренних качеств, рождается зависимость от показателей тела. Нельзя измениться внешне, поборов комплексы, что засели в голове. Так не происходит. Перемены должны быть равносильные. Надо менять процесс мышления, только потом переходить к здравой оценке своего состояния, но Брук допустила ошибку. Теперь она — заложница своего тела. Да, прежняя толстушка Брук с заниженной самооценкой в новом «идеальном» теле. Девушка сидит на трибунах, во влажных от странного дискомфорта внутри ладонях сжимает бутылку с водой, которую без конца тянет к губам, совершая небольшие глотки — попытка заглушить чем-то проснувшийся голод. Дикий, животный. Тот, что она скрывает от самой себя. Самообман. Брук постоянно испытывает потребность в употреблении пищи, но не позволяет себе сорваться. Это напоминает бесконечную борьбу с демоном, сидящим внутри, в сознании, ведь сильный голод девушка испытывает не физически, а морально. Привычка заедать эмоциональные перепады, подавлять тревоги вторым-третим кексом, заливая сверху молочным коктейлем. Бесконтрольно вдавливать в себя еду до момента, когда охватывает приступ тошноты. И бежать в уборную, чтобы освободиться от физической тяжести, но психологически оставаться такой же раздавленной, погруженной в ненависть и злость на себя за содеянное. Чувствовать стыд и вину. Замкнутый круг. Объедается, а после неделями ничего не ест, а затем вновь — целый вечер, целый день. Всего один, но этого достаточно для серьёзного удара по психике и самооценке девушки. Брук боится, что всё вернется. Килограммы вернутся — и её красота исчезнет. Только дело в том, что красивой она себя не считает. Она не умеет оценивать себя, она по-прежнему видит себя толстой, поэтому приходится полностью полагаться на мнение окружающих. Якобы независимая и сильная личность, но на деле требующая всеобщего признания. Ты слабачка, Брук. «Эй, Му-му». Она не попыталась спрятаться. Пришла в общую столовую, взяла себя в руки, набралась отваги — и села кушать за один стол с другими учениками школы. «Му-му, опять ест». С комком в горле оглядывается по сторонам, толком не понимая, кто именно обращается к ней. Это неважно, ведь смотрят все. Практически. Улыбки, перешептывания и громкие комментарии. Отворачивает голову, взглядом упирается в небольшой контейнер с нарезанными овощами. Верно, чтобы она не ела, реакция одна и та же. Обжора. Свинья. «Ты голодна, да? По тебе видно», — смех. Брук не была единственной толстушкой школы, но она определенно выделялась. Хотя бы тем, что пыталась бороться против издевок, например, как сейчас. Она прекрасно понимала, что произойдет, когда люди увидят её с едой. Брук опирается локтями на колени, не пытаясь сегодня следить за осанкой. Сутулится, сощуренно смотря куда-то под ноги, пока участницы её команды поддержки продолжают разминку на поле, как и члены футбольной команды, тренировку которых жестко контролирует мужчина в красной футболке, взъерошенными темными волосами. В его руках журнал для записи замечаний по каждому игроку, в зубах свисток. Парни действуют по команде тренера: свист — бег, свист — отжимания, свист — снова бег. И так уже больше сорока минут после и без того тяжелой «разминки». Серость. Брук поднимает глаза в небо, моргая, пока разглядывает с неохотой плывущие облака. Она всегда мечтала быть своей здесь. «Корова», — смех мимо проходящих парней, которых сопровождают красивые стройные девушки. — Красотка, — несколько парней пробегают мимо, с широкими улыбками обращаясь к Брук, поднимая ладони в качестве приветствия. — Привет, — и довольно переглядываются, ведь девушка обращает на них внимание, растянув губы, проявив сдержанные эмоции. Как никак, она не хочет терять свой статус, поэтому выдавливает из себя то, что привыкают видеть окружающие люди. Те, кто когда-то унижал её. Когда они успели изменить свое мнение? Брук хорошо помнит тот этап своей жизни. Миновало депрессивное лето, во время которого она не притрагивалась к еде — и вот. Она вернулась в школу другим человеком, многие её не признали, активно знакомились. И Брук стала играть роль «нового человека». Мало, кто был в курсе, как её зовут. Все вокруг знали её, как Му-му. Явилась внешне новым человеком, но внутри всё стало гораздо хуже, чем было прежде. Намного. …Яблоко. Брук не ощущает тяжести фрукта, держа его в ладони, и ее не охватывает желание откусить немного, ведь она знает — не удастся получить необычное наслаждение от вкушения данной еды. Ничего не имеет против фруктов, но их употребление не дает необходимого эффекта. Девочка сидит на скамье двора. На улице морозно и сыро, поэтому ученики не выходят из зала столовой, чтобы пообедать на свежем воздухе. Их голоса слышны где-то за стеной здания, видимо форточки окон столовой открыты. Брук не чувствует себя защищенной для принятия пищи. Она со вчерашнего дня употребляет только по два яблока, и уже ее желудок изнывает от голода. С неприязнью осматривает фрукт, глотнув набравшейся во рту слюны. С частым морганием озирается по сторонам, проверяя, нет ли поблизости людей, и облизывает искусанные губы, медленно потянув яблоко ко рту. Зубами откусывает. Совсем чуть-чуть. И морщится, ощущая кислый привкус на языке, от которого жжет горло при попытки проглотить сухой кусок. Он еле скользит внутрь. Брук чувствует, как кусочек зеленого яблока ползет вниз по глотке. Еле-еле, словно гусеница. На ее лице понятное отвращение. Оно морщится, веки сжимаются. Совершает сухие глотки, проталкивая еду глубже. Открывает глаза. Взгляд без эмоций упирается куда-то в мокрую траву под ногами. Что она чувствует? Ничего. Никакого наслаждения или намека на успокоение. Поэтому ее ладонь так дрожит, когда девчонка медленно оставляет яблоко на скамью, пытаясь не осознавать. Открывает молнию рюкзака, уложив его на колени, и бросает быстрым взгляд на двери шумной столовой. Пальцами елозит по карманам рюкзака, перебирая фантики, учебники и тетради. Нащупывает желанно хрустящую упаковку молочного шоколада, моментально ощутив возросшую потребность. Запускает внутрь рюкзака обе ладони, принимаясь с колотящимся в груди сердцем распаковывать сладость. Во рту набирается много воды. Активно сглатывает, не думая о том, как ее организм реагирует на еду. Ладони потеют, по лбу стекают капли соленой жидкости. Девчонка раскрывает шоколад, дрожащими пальцами отломив с краю. Кладет в рот — и прикрывает веки, наконец, заполучив то, о чем думала столько часов. Брук постоянно думает о еде. Она страдает от постоянного голода, от бесконечной потребности. Это сравнимо с зависимостью от алкоголя, сигарет или иных распространенных вещей. Девчонка теряет контроль, когда сжимает пальцами обеих рук плитку, вынув из рюкзака, и принимается торопливо откусывать. Но бдительности не теряет, оттого реагирует на движение со стороны здания. Резко поворачивает голову, напуганно уставившись на подростка, который сам с особым вниманием оглядывает двор на наличие взрослых, пока сжимает в зубах кончик сигареты. Подносит к ней зажигалку, второй ладонью оберегая от ветра. Дымит, затянув в глотку никотин, и пальцами сжимает сигарету, убрав от губ, чтобы с хмурым видом выпустить никотин через рот. Брюнет с необычным оттенком карих глаз, которого Брук, конечно, знает. А ей было достаточно того, что этот парень — лучший друг ее брата, так что девчонка с панической дрожью принимается прятать хрустящую упаковку, взглядом въедаясь в пальцы, испачканные в шоколаде. И в какой-то момент она желает вновь посмотреть на парня, чтобы убедиться, что он находится на приличном расстоянии от дверей столовой, в которые намеревается улизнуть девчонка, но дела обстоят гораздо хуже. Ведь, обращая на него внимание, она замечает, как он смотрит прямо на нее, со знакомой всем местным надменностью окидывая с ног до головы, пуская облако никотина в серое небо… Брук с печалью в глазах наблюдает за Диланом, который о чем-то активно спорит с тренером, кажется, в конце-концов послав его, ведь лицо парня выражает максимум ответного раздражения на замечания взрослого мужчины. И тот продолжает указывать на О’Брайена свистком, обливая своей грубостью, а сам парень поворачивается к нему спиной, твердо зашагав в сторону трибун. Роется в карманах кофты, вынимая пачку сигарет и зажигалку. Тренер упирается руками в талию, кажется, на мгновение окидывая члена команды взглядом напряженной тревоги, после чего качает головой, отворачиваясь. И продолжает свистеть, подгоняя ребят, решивших сбавить темп. Брук сжимает бутылку с водой, глотнув сухой ком. Дилан поднимает голову, пересекаясь с ней взглядом. Дымит, замедлив шаг. А девушка чувствует, как в ребрах начинает посасывать от нужды. Каким-то образом он без труда находил ее взгляд. Даже во время игры, когда трибуны были забиты шумными болельщиками. — Почему все зовут тебя «Му-му»? Молчит. — Это отсылочка к произведению? Потому что ты… Типа, немая? Сучий бред, я видел, как ты говоришь. Как будто он не понимает. Издевается? — Так, почему? Ему смешно. Он точно намеревается задеть ее чувства. Он нарочно строит из себя дурочка, чтобы она признала это вслух. Сама. Потому что она жирная. Это то, что он ожидает услышать? Долгое и пристальное изучение, от которого ей хотелось разрыдаться и убежать. И легкое, тихо фырканье, сопровождающееся хмурым покачиванием головы. — Сейчас бы мягкость жиром называть. Брук хмурит брови, опускает глаза, как-то сердито уставившись на бутылку в своих руках. Пускай, Дилан поступил по-свински с ней, но он был первым человеком, который на мизерный процент повысил ее самооценку и заставил задуматься о том, что, возможно, всё ещё не столь плачевно, как ей может казаться. — Дерьмовая вечеринка вышла. Да? Легкий, уже необычно смущенный кивок головой. Она впервые избегает зрительного контакта с кем-то не потому что напугана. Смотрит на свои колени, убирая локоны волос за ухо. Ей некомфортно, но одновременно с этим не хочется прерывать их незамысловатую беседу. Дилан был для нее первым. Во многом. — Хочешь, спасем этот вечер? Сделаем его приятней, — свободной от сигареты ладонью потирает плечо, чувствуя непонятное раздражение на коже, и переводит взгляд на девчонку, которая не совсем понимает, к чему парень ведет. — Чуть-чуть. Брук набирается моральных сил, дабы ответить на его зрительный контакт, и ее невинное выражение лица вызывает внутри О’Брайена особую ответную реакцию. — Как? Брук не выдерживает. Ее изводит странное покалывание в груди, да и усидеться на месте удается с трудом, поэтому девушка моргает, еле сдерживая не к месту проявляющиеся слезы в глазах. Встает, быстрым шагом начиная спускаться вниз, чтобы покинуть людное поле. Ей нужно остаться наедине с собой. Или же… Почему ее сердце в груди так отчаянно колотится? Он вынимает сигарету изо рта, слегка наклонившись к лицу девчонке, и пускает ей в губы никотин. Медленно. Брук растеряна, но сидит без движения. Она завороженно смотрит на белый дымок, чувствует, как он касается ее кожи, а аромат обволакивает. Ее выражение лица. Этот напуганный и растерянный вид. Боже, Дилан был полностью захвачен ею. И скакал взглядом. С ее губ на глаза, упиваясь ее невинным ожиданием. Брук было страшно и интересно, ведь подобное происходило с ней впервые. Поэтому она не шевелилась. И тогда он окончательно убил Брук. Когда привлекательно улыбнулся, окинув девчонку притягательным взглядом, после чего коснулся ее губ своими. Первый. И болезненно единственный для нее. Спускается с трибун, жестким шагом идет вперед по дорожке для бега. Мимо несутся парни, окидывающие ее вниманием, часто полным желания. Улавливает попытки заговорить, но игнорирует, спешно направляясь к выходу с поля. Напряжением охвачено всё тело. Кости становятся деревянными. Ей нужно переболеть этот дискомфорт. Пробегает мимо. Но замедляется, оглянувшись на девушку, поведение которой озадачивает. Вовсе останавливается. Впервые Дэна не волнует гнев тренера. Он тяжело и глубоко дышит, заметно устав от длительной тренировки на выносливость. Ставит руки на талию, хмурым взглядом провожая подругу О’Брайена, которая сворачивает за угол трибун. Брук знает о всех его недостатках, она ни в коем случае не идеализирует образ этого временами поганного человека. Но он остается особенным для нее, потому что он первый, кто заставил ее поверить в свою «красоту». — Что с лицом у красотки? Отчасти, Брук питала надежды, что Дилан последует за ней, поэтому её охватывает приятная вибрация внизу живота, а кожа покрывается мурашками, когда носом глотает знакомый аромат никотина. Девушка одной рукой обнимает себя, принявшись потирать плечо, дабы снизить проявление её ощущений на коже, и гордо поднимает голову, направив все свои силы на сохранение непринужения и проявление естественной для неё «сучей» гордости и надменности. Хотя, перед кем она пытается строить из себя черт знает, что? Это ведь О’Брайен. Он слишком хорошо ознакомлен с её методами демонстрации безразличия. Брук ладонью откидывает пряди волос с плеча, обернувшись, и уголки её бледных губ еле поднимаются в попытке проявить на явно усталом лице улыбку: — Красотка не в настроении, — и совершает ошибку, невольно вздохнув полной грудью. — В последнее время, — вторая ошибка: на мгновение отводит взгляд. Дилан покуривает, подходя ближе, и встает напротив, сощуренным вниманием изучая лицо девушки, которая складывает руки на груди, если честно, ощущая, как начинает медленно тонуть во внимании человека, в котором нуждается больше всего. Самое страшное, Брук не пытается помочь себе справиться, она не помогает себе всплыть на поверхность. Наоборот, глотает. Каждую секунду, пока он смотрит на неё. Пока он заинтересован ею. Дилан выглядит серьезно, что уже необычно. Он немного наклоняет голову к плечу, удержав сигарету возле губ, и с преждевременным недоверием задает вопрос: — Всё в порядке? Брук поднимает на него взгляд, не сдержав проявление растерянности, хорошо, что она временно отражается на её лице, и девушка спокойно скрывает её за натянутой улыбкой: — Да, — кивает головой, слишком быстро, и моргает, пальцами почесав кончик своего носа, зачем-то повторив. — Да, — и вновь крепким объятием сковывает свои плечи, переступив с ноги на ногу. Знает ведь, что нет толку «притворяться». Брук уже видит, с каким подозрением и раздражением парень сверлит её взглядом, ни на секунду не сомневаясь, что девушка лжет. О’Брайен молчит. Брук с трудом выносит его давящую зрительную атаку, но не способна заставить себя продолжить идти. Хочет или нет, она открыто наблюдает за тем, как парень затягивает никотин в глотку, выпуская его через ноздри. Хорошо, что со стороны поля доносится оживленный шум. Иначе эмоциональное состояние Брук надломилось бы ещё секунд десять назад. — Ты помнишь, что можешь звонить мне, если..? — Дилан устало вздыхает, свободной ладонью сдавив шею, сегодня его тело по-особому изнывает от дискомфорта. Брук не оставляет данного без внимания, и перебивает парня: — Да, — кивает, быстро моргая, словно в глаза попадает песок. — Но всё в порядке, — решает немного «открыться» перед ним и опускает руки вдоль тела. — Правда, — но по-прежнему хмурится. — Я просто в постоянном напряжении, — улыбка никак не проявляется на лице, хоть девушка отчаянно старается её выдавить. — Сам понимаешь, по какой причине, — с губ слетает нервный смешок. Отличная работа. Теперь Дилан пристальнее пялится, с большим вниманием изучая лицо девушки, и та продолжает как-то криво улыбаться, реагируя на голоса проходящих мимо девушек в коротких шортах. Такие утонченные и красивые. Высокие. Они с улыбками приветствуют Брук, одна из них даже притормаживает, чтобы коснуться её спины своей ладонью: — У нас тренировка в самом разгаре. — Сейчас подойду, — Брук не обещает. — Куда же мы без капитана, — девушка без фальши хихикает, затем окинув вниманием О’Брайена, который стреляет коротким взглядом на лицо черлидерши. Спал с ней. Это уже как клеймо какое-то. Девушка продолжает улыбаться ему, пока шагает к остальным подругам, но выражение её лица уже иное, как и взгляд. Брук клянется. Она видит, как эта девка прикусывает губу, явно намеренно сильнее виляя бедрами. Да. Те самые «крутые» девчонки. Элита, стать частью которой Брук и мечтать себе не позволяла. Теперь они стремятся общаться с ней. Теперь, когда Брук худая. Девушка крепко сжимает бутылку воды, когда Дилан, может и с безразличием на лице, но оглядывается, обратив внимание на группу отдаляющихся девушек, практически каждая из которых оборачивается или нарочно поправляет обтягивающую ткань шортиков на своей упругой заднице. Сердце ускоряет удары, бьет по ребрам, вызывая приступ мнимой тошноты, и Брук не уверена, что правильно поступает, просто знает, что должна сделать нечто подобное сейчас, чтобы напомнить этим «стервам» о главной причине, почему чертова Брук — чертова Элита. Одна. Девушка делает большой шаг к Дилану, свободной ладонью скользнув по его шее, и пальцами давит на затылок, вынудив О’Брайена повернуть голову и обратить на неё всё такой же хмурый взгляд. Брук не выжидает, не дает себе возможности усомниться или ощутить скованность. Приподнимается на носки, крепким поцелуем захватывая парня. Тому не кружит голову. Вот, в чем суть. Да, он определенно любил и любит целоваться с Брук, но ему никогда не сносило крышу настолько, чтобы полностью отдаться процессу. Один раз это произошло. Но больше не повторилось. И проблема не в Брук. Ей не стоит так отчаянно копаться в себе из-за того, что она кому-то там не нравится настолько, насколько должна. Тут уже дело вкуса. Дилан считает Брук привлекательной. Но не больше. К тому же, как бы Брук не пыталась солгать, она из тех девушек, которые нуждаются в крепких и долгих отношениях. Она… Хороший человек, может, и пытается казаться иной. Дилан просто не для неё. О’Брайен не задумывается о чем-то серьезном, в данный период своей жизни уж точно. Как может идти речь о чем-то здоровом и нормальном в плане отношений, когда он часто испытывает потребность в грубом сексе? Нет. Он точно не для Брук. Брук нужен другой человек. Более… Разумный. Девушка настолько углубляет грубый поцелуй, что, удивительно, О’Брайен поднимает брови, еле втянув воздуха через нос, и пальцами сжимает подбородок Брук, заставив ту отстраниться. Она сама тяжело дышит, но скорее от злости, что кипит в её крови. Смотрит на Дилана, не забывая бросать короткие взгляды на группу девушек, которые, да, черт возьми, наблюдали. Искоса, мельком, но видели, что произошло. И Брук испытывает нездоровое удовлетворение. Дилан О’Брайен принадлежит ей. Только ей. Да, Брук, у тебя серьезные проблемы с зависимостью от людей. — Так, — Дилан сдержанно вздыхает, не изменяя своей хмурости, и дергает пальцами девушку за подбородок, чтобы та взглянула на него. Неестественно болезненная усмешка на губах Брук пропадает. Она вновь становится собой — уставшей — когда обращает свой взгляд на парня, концентрируясь на его медовых глазах. Бывает, они отдают таким светлым оттенком, вызывая у неё на языке фантомный вкус сладкого мёда. Но чаще, конечно, он горький, темный. — Что это? — Дилан манит. Всегда. Каким образом он заставляет людей тонуть в себе и поддаваться? Вряд ли он сам осознает, как влияет на других. По крайней мере, его совесть чиста, ведь делает он это неосознанно. Просто «по-детски» полагает, что его активная социальная жизнь — следствие хорошо выработанной коммуникабельности. А Брук улыбается. Шире, так как… Вот так. Вот просто. Смотрит на него и какой раз убеждается, насколько сильно она влюблена. Господи, Брук чертовски не в себе. Девушка пожимает плечами в ответ, выпустив из ладони бутылку с водой, и руками обхватывает шею О’Брайена, заставив его наклонить голову навстречу. Целует, углубляется. Пальцы запускает в темные волосы, хорошенько сжав и оттянув, чтобы он понял, к чему она сейчас ведет. Если бы Дилан чувствовал себя лучше, он бы ещё предпринял попытку отстраниться и обсудить поведение девушки, но ему тоже нужно сейчас. Это. Поэтому он отвечает на поцелуй, откинув сигарету в сторону, ладонями стиснув талию Брук. Девушка прогибается в спине, грудью и животом прижимаясь к телу парня, по спине которого пробегает необъяснимая вибрация, когда его подруга проникает одной рукой под ткань кофты, царапнув кожу плеча. Нет, Брук не знает о проблемах парня с психологическим жжением, но она часто ловила О’Брайена на том, какое удовольствие ему доставляет воздействие на кожу рук. Неважно, какое. Терзание ногтями, покусывание. Всё приносит ему наслаждение, помогая Брук заставлять его хрипло стонать в нужный момент. И сейчас между ними обязан произойти «этот самый нужный момент», поэтому девушка разрывает поцелуй, немного дрожащими пальцами сжав ладонь Дилана, после чего разворачивается, потянув его за собой. А О’Брайен молча следует. Потому что сам чувствует потребность в «этом» сейчас. Они оба сворачивают к дверям мужской раздевалки футбольной команды, а к проходу между трибун выходит Дэн. Парень переминается с ноги на ногу, не отводя взгляда от двери, даже когда та закрывается. Мнется, как-то нервно покусав внутреннюю сторону нижней губы, и озирается по сторонам, ударив кулаком об кулак. Сложная ситуация. …Брук не пытается скрыть своего желания, её широкая улыбка и сверкающий взгляд открыто демонстрируют потребность в физическом контакте с парнем, которого крепко держит за руку, усаживаясь на край стола тренера. Дилан пару раз оглядывается на запертую им дверь со стеклянной вставкой и реагирует на прикосновение девушки к его щеке, окончательно развернувшись к ней всем телом. И не сопротивляется, наклонившись к её лицу для напряженного поцелуя, который окончательно помогает осознать свою необходимость в данном человеке прямо сейчас. Долгий поцелуй, настойчивое проникновение в рот другого человека. Дилан чувствует, как кожа его рук покрывается мурашками от ожидания, но всё равно… Ощущения одинаковые. Секс с Брук или с незнакомой девушкой — всё воспринимается в одинаковых границах удовольствия, а парень ловит себя на мысли о большем. Ему чего-то не хватает — понятная потребность в усилении и увеличении ощущений. Будто его жажда переспать с кем-то развивается, как любая другая зависимость. Алкоголик со временем нуждается в большем употреблении, как и наркоман испытывает нужду в большей дозе. Хотите сказать, Дилан чертов зависимый? Бред какой-то. О’Брайен с наслаждением прикрывает веки, носом касаясь виска девушки, которая медленно скользит ладонями по его груди, затем пальцами сжав бедра. Парень руками контролирует поворот головы Брук, когда она оставляет поцелуи на его шее, медленно спустив ладони на шнурки спортивных джоггеров. Девушка закрывает глаза, утопая в приятных ощущениях, которые дарит Дилан, пальцами проникая в её густые волосы. Заставляет приподнять лицо, и Брук готовится проглотить столь необходимый поцелуй, но парень вдруг приоткрывает веки, сощурено и хмуро уставившись на неё. Брук шире распахивает глаза. Смотрит в ответ. Её пальцы замирают, не успев проникнуть под мягкую ткань штанов. Дыхание девушки сбивается гораздо сильнее, но от возникшей паники, ведь О’Брайен отводит взгляд, довольно сердито пялится куда-то в сторону, пальцами продолжая еле ощутимо играть с волосами Брук. Только не это. Не опять. — Нет, — Брук моргает, схватив парня за локти его согнутых рук. Качает головой, пытаясь заглянуть в его глаза, а Дилан с тяжестью и обречением вздыхает полной грудью, на секунду сжав веки. Он зол. На себя, ведь каждый раз, будучи в здравом уме, толкает самому себе чертову решительность в борьбе с «зависимостью», а моменты, когда пора проявить сопротивление, сдается, не успев осознать свое поражение. Ему нужно остановиться и осмыслить происходящее, тогда он справится. Но отпустит ли его? Вряд ли. — Дилан, — Брук часто моргает, ладонями удерживая его за шею, и всячески пытается повернуть его голову, дабы заставить взглянуть на себя. Без малейшего желания парень направляет на неё свое внимание, но девушка не находит слов, ведь О’Брайен убирает свои руки, опуская их вдоль тела. Не касается её. Брук сдержанно сглатывает, чувствуя, каким уколом обиды и непонимания пронзает её грудную клетку. Она недостаточно красива, чтобы понравиться ему? Она недостаточно худая, чтобы быть желанной? А ведь никто не ответит на её вопросы. Дилан убирает её руки, с хмурым видом отступая назад, от стола. Одну ладонь прячет в карман кофты, другую сжимает в кулак, ударив себя по бедру. Брук не может сдержать дыхания. Она отворачивает голову, уставившись в пол, и с обидой сглатывает, пальцами сжав край стола, на котором сидит. О’Брайен ничего не говорит. Разворачивается, преодолев желание использовать Брук. Да, использовать. Одно дело, когда речь идет о девушках в притоне или в баре, которых он не знает, и на чувства которых ему плевать. Но Брук — его друг. И он понимает, чего она ждет от него. Если честно, О’Брайен винит себя в отсутствии больших чувств к Брук. Ему хотелось бы быть нормальным, испытывать здоровое влечение и не иметь этой больной потребности. Тогда, может быть, у них бы что-то получилось, но не мало важную роль играет отношение парня к подруге. Да, она — только друг. Нельзя насильно принуждать себя думать о большем. Дилан выходит, оставляя Брук наедине со своими мыслями и тревогами. Она интерпретирует все по-своему, и ей кажется, что причина отсутствия желания со стороны парня — непривлекательность девушки. Брук кусает ногти, пристально сверля пол взглядом. Это значит, она недостаточно хороша. Ей нужно стать лучше. Ей требуется похудеть. Еще сильнее.

***

Спокойней? Ведет автомобиль, держа руль одной рукой, а костяшки второй покусывает, иногда стуча ими по губам. С привычной задумчивой хмуростью смотрит на дорогу, анализируя своё состояние. Возможно, допускает ошибку, стараясь оценивать каждую эмоцию, каждое ощущение, что каким-то образом возникает внутри. Не уверен. Стоит ли зацикливаться? Хотя если не будет думать об этом, то уйдет в бесконтрольный разнос. Было дело. Не хотелось бы повторять. Стучит пальцами по рулю. Вторая ладонь невольно лезет к плечу, принимаясь активно тереть его. Неприятный зуд, но несильный. Не так трагично, можно и потерпеть. Эта херня приносит слишком много дискомфорта, и парень понятия не имеет, с чем приходится бороться. Надеется лишь, что эта «особенность» не вынудит его обратиться к отцу. Боится, что у него были похожие симптомы. И данная мысль въедается в череп, приходится изрядно постучать костяшками по голове, дабы пробить её внутрь, где она смешается с остальными сотнями предположений и таким образом померкнет, не начав истязать Дилана. Неважно, что именно. Плохая черта или хорошая. Он не желает быть в чем-то похожим на отца. Ирония в том, что чем старше парень становится, тем сильнее походит на него. Они, на хрен, имеют много общего, и лучше О’Брайену прекратить отравлять себя этим, иначе пиздец нагрянет раньше времени. Машину паркует, но не спешит вылезти. Сидит в салоне, локтем упираясь в окно, и продолжает дергать пальцами губу. Странно, почему ему не становится легче? Вчера он неплохо так оторвался. Напился, накурился и… Там переспал с кем-то, вряд ли вспомнит её лицо. Надо сосредоточиться на чем-то ином. На чем-то… Актуальном. Выходит из машины. Кое-как, но удается заставить себя двигаться, несмотря на то, какие ощущение порабощают этого парня. Возможно, ему стоит отвлечься, чтобы не поддаваться настойчивому желанию переспать с кем-то. Если он сдастся, то точно выпьет. Там, где разврат, там и алкоголь, а то, бывает, ещё чего по-крепче. Верно, пускай займет все свои мысли иным. Например, его мать. Роббин должна вот-вот вернуться. Точнее, она говорила, что приедет в выходные, но, судя по всему, её неплохо так затянуло общение со Стейси. Дилан, честно, не в восторге от подобного её времяпрепровождения. Пускай, они и лучшие друзья, но Стейси плохо влияет на Роббин, невольно принуждая ту окунуться в прошлое и вернуться к распиванию. Они называют это «отдых», но парень знает, что за одним бокалом последует несколько бутылок, если Роббин не контролировать. Так что имеет смысл ей позвонить и узнать, во сколько она вернется сегодня. Рюкзак висит на плече, шагает к крыльцу, в руках держа телефон. Набирает номер матери, после прижав мобильное устройство к уху. Слушает гудки, свободной ладонью вынув связку ключей из кармана кофты. Играет ею, приближаясь к двери, и набирает больше кислорода в легкие, принудительно вздохнув: — Привет. И замирает, когда в ответ прилетает опьяненное и протяжное: — Приве-ет, — женский смех. О’Брайен подносит ключ к замочной скважине, врезавшись острым взглядом в поверхность крыльца: — Ты пьяна? — вставляет в замок, грубым движением поворачивая, ведь не может контролировать проявление негатива в ответ на смех матери и её подруги. — Ты всё еще пьешь? — строже задает вопрос, сохраняя глаза опущенными, как и лицо, когда резко распахивает дверь, переступив порог. — Да-а не-ет, — Роббин растягивает гласные, вновь заливаясь нетрезвым смехом, на заднем фоне …… о чем-то шутит — и они обе оглушают парня своими громкими голосами. — Что за бред? — Дилан сбрасывает с плеча рюкзак, оставляя возле порога, и прикрывает дверь, оставаясь повернутым спиной к прихожей. — Дай трубку этой суке, — не сбавляет агрессии в тоне голоса, не совсем лестно отзываясь о подруге матери. Ставит свободную руку на талию, с большим недовольством и злостью начав строить план действий. Надо забрать Роббин от этой алкоголички. — Она моя подруга. Лучшая. — Ты не просыхаешь! — Дилан не пытается говорить мягче. — Она плохо на тебя влияет! — Хватит контролировать меня! — не стоит забывать, что Роббин такая же вспыльчивая натура. — Всю мою жизнь! — кричит в трубку, еле успевая соображать, что именно хочет сказать. — Столько лет на тебя потратила! — хотя, она явно не контролирует мысли. — А ты не даешь мне немного отдохнуть! — Мам… — Дилан понимает, ему нужно быть сдержаннее с ней, особенно, когда женщина в таком состоянии, но Роббин окончательно расходится, отменив фильтрацию того, о чем говорит: — У меня не было нормальной жизни! Я лишена её, потому что ты… О’Брайен резко поднимает взгляд, вцепившись им в поверхность двери, и не замечает, как у него предательски перехватывает дыхание. …Забивается в угол ванной, лезет буквально под раковину, влажными от слез ладонями растирая лицо, сжатые опухшие веки. Выражение страдания, громкий плач, прерывающийся на долгие попытки восстановить сорвавшееся дыхание. Хрипло глотает комнатный воздух, но всё без толку. Её тело ноет. Всё. Целиком. Ноги и руки покрыты синяками, серьезными гематомами, а между ног, в самом низу живота ощущение разорванности, словно её физически порвали и продолжают рвать. Каждый день. Этот запах. Его запах, она не может смыть с себя. Отвратительный. Омерзительный. Он въедается под кожу — и выворачивает наизнанку засевшие внутри эмоции. Она одна. Наедине со своими демонами. Дверь ванной комнаты медленно приоткрывается. Его рост и возраст не позволяют успешно справляться с преградами, но мальчик растет очень настойчивым и упрямым, поэтому добивается своего, мотивируясь громким рыданием матери-подростка, стоны которой не скроет шум потока воды. Девушка со страхом вскидывает голову, распахнув веки, ведь полагает, что это ОН вернулся, но видит лишь своего сына, сильнее оскалившись и окончательно сорвав голос: — Уйди прочь! — с агрессией кидается словами в мальчишку, который еще совсем мал, чтобы хорошо понимать её речь, но отлично проникается негативом, которым обливает его юная мать. Продолжает пальчиками держатся за край двери, хлопая ресницами. Он еще так мал, но его взгляд уже поникший, не имеющий естественного для чистого и невинного разума блеска. Девушка обнимает колени, прижав их к груди, и с яростью шипит, терзая взглядом лицо сына: — Ненавижу тебя… Отвратительная боль в руках в одно мгновение распространяется по всему телу, словно паразиты, размножающиеся под кожей. Он чувствует, как они скользят, передвигаются, вскрывают кожный покров, вызывая гнойные язвы, от который желание растерзать себя, снять с себя «шкуру» усиливается в разы. О’Брайен не понимает, каким образом остается без движения, ведь неприятные ощущения в несколько раз сильнее, чем обычно. И теперь они охватывают всего парня, возможно, этот тип слишком сильно погружается в воспоминания, не разбирая тревожного, будто трезвого шепота матери: — Боже, Дилан, я не это имела в виду… …— Ненавижу тебя и твоего выродка! Мужчина свободной от бутылки пива ладонью хватает девчонку за волосы, отбросив в сторону стола, о который девушка бьется щекой, схватившись за край, и приседает на пол, с горячим от переполняющей её ненависти дыханием уставившись вниз. Ребенок стоит в углу кухни, погруженной в непонятно сероватый полумрак с оттенками голубого. Возможно, только он видел мир в таких тонах. Мужчина тяжелым шагом направляется к двери, чтобы вернуться в гостиную и посмотреть телевизор в обнимку с ящиком пива, а девушка дрожащей ладонью касается своей головы, пальцами оттянув волосы. Клок без труда отходит от кожного поверхности — стресс, нервная система идет к черту, поэтому её здоровье ухудшается. Девчонка начинает тихо глотать скапливающиеся слюни во рту, и в какой-то момент её бледное лицо искажается в уродливой злой гримасе. Ненавидит. Сжимает клочок волос. Их. Всех. Переводит взгляд на сына, который продолжает молча смотреть на неё, спиной прижимаясь к холодной стене. Девушка щурится, выдавив ядовито: — Сдохни. Надо было убить его. Да. Верно. Она должна была прикончить этого выродка Сатаны до того, как вокруг неё образовался этот Ад. Мальчишка продолжает с равнодушием, непривычным для ребенка, смотреть на мать, глаза которой наполняются слезами, а дрожащие губы шепчут: — Ненавижу тебя… Его так неприятно парализует, но ощущения не покидают тело. Под кожей щиплет, в кончиках пальцев чувствует колющий песок. Сжимает и разжимает ладонь, быстрым взглядом заметавшись из стороны в сторону, и не может проявить прежний негатив на лице, когда глаза покрывает гребанная пелена гадкой соленой жидкости. Они заметно краснеют. Проявляется заметное дрожание. Парень моргает, частым глотанием пытаясь протолкнуть встрявший в глотке комок, вызванный тихим голосом матери: — Дилан? Парень рвано дышит, опускает ладонь и коротким потерянным взглядом окидывает его экран, сбросив вызов в тот момент, когда Роббин собирается повторно обратиться к сыну. Она сказала это. Снова. Опускает руку, нервно стуча телефоном по бедру. Его начинает знакомо трясти. Оглядывается на прихожую, ощущая себя… Никем. Всё возвращается. Одним сильным ударом в голову, который прошибает защитную оболочку, открывая для остальных тревог возможность проскользнуть внутрь. Дыхание активнее, оно медленно сбивается, словно под воздействием взрывающихся нервных клеток. Сложно полностью контролировать свои мысли, анализируя их, вовремя выявляя те, что окажут ядовитое воздействие на его психику. Чертовски трудно обрести шаткую гармонию. И так легко потерять её. Дилан О’Брайен теряет быстро. Он сдавливает пальцами телефон, чувствуя, как всё тело охватывает мерзкий жар. Воздух вокруг иссякает. Ненормальное дрожание рук распространяется. Под кожей зудит. Парень пальцами проникает под ткань рукавов, принявшись «раздирать» её короткими ногтями. Твердыми шагами вялых ног направляется к лестнице, предчувствуя эмоциональный взрыв. Ему требуется скрыться. Уйти. Собраться с мыслями, вернуть контроль над их потоком. Они атакуют. Зверски расправляются с сознанием парня, который взмывает по лестнице, сжимая пальцами одной ладони плечо другой руки. Лицо морщится. Перед глазами вовсе не плывет, но коридор будто клонит в сторону. Наверное, его охватывает такое ощущение, потому что усиливается головная боль и головокружение мешают здраво ориентироваться в пространстве. Это всё эмоции. Они заполоняют. Дилан обязан взять их под контроль. Парень тяжелым шагом проникает в свою комнату, не рассчитав силу при закрытии двери. Хлопает ею, не считая, что своим поведением может привлечь чужое внимание, но так оно и происходит. Дверь комнаты напротив приоткрывается. Худая девушка в клетчатой рубашке выглядывает в коридор, ноющей от боли рукой опираясь на стену. Смотрит на дверь, которая секунду назад хлопает так, что грохот эхом трещит в ушах. Тея прислушивается. Конечно, О’Брайен частенько ведет себя неадекватно, но он обычно не демонстрирует так открыто свои эмоции. Что-то стряслось с Роббин? Опять поссорились? О’Брайен ходит по комнате, проводя ладонями по волосам. Скользит ими к лицу, на пару секунд накрывает вспотевшее лицо, запрокинув голову, и глубоко, медленно дышит, пытаясь нормализовать поступление кислорода в легкие. По сухим губам скользит кончиком языка, сцепив пальцы на затылки, а веки прикрыв: — Так… — шепчет, тяжело выдохнув в потолок, затем прикусив губу. Сжимает так сильно, что рвет её покров, выдавив немного крови, которую таким же образом слизывает, нагнувшись вперед, а руки поставив на талию. Переминается с ноги на ногу. Глаза не открывает. Контроль. Ему необходим контроль. Вернуть его, сейчас же. Поэтому он терпит серьезное жжение на коже. Оно не только терзает руки. Теперь это фантомное ощущение распространенно по всему телу. Словно под кожей раскаленные угли. Восстановить дыхание не выходит. — Тихо, — он продолжает говорить с собой шепотом, намереваясь тем самым настроить внутренний диалог. Это наилучший способ вернуть самообладание. — Тихо… — повторяет, выпрямившись, и приоткрывает веки, хмуро и напряженно смотрит перед собой, терзая взглядом стены. — Так, — всасывает воздух в легкие, еле выдерживая давление в голове. — Так, — повторяет, одну ладонь прижав к пульсирующими изнутри лбу. Руки, ноги, шея — все рвать хочется. Ему нужна тишина. В голове. Иначе он рехнется. Жар изводит непередаваемо — и Дилан позволяет себе проявить слабость. Срывается, с агрессией начав стягивать с себя кофту. Одежда душит. — Так, — вновь повторяет, будто иные слова вызывают тяжесть на языке. — Тихо, — шепчет, сжав веки, и стягивает кофту, бросив в сторону стола. Дышит через нос. Духота. О’Брайен трет татуированные руки, продолжая активно сглатывать, ему не легче, и касание ткани кожи приносит дискомфорт, поэтому парень не останавливается. Он крепко стискивает футболку, потянув вверх, и снимает через голову, избавляясь от последнего, что может касаться раздраженной чем-то кожи. Отпускает ткань на пол. Трет плечи. Не распахивает век, кажется, голова идет кругом от такого неестественного глотания воздуха. Всё нормально. Отгоняй мысли. Ты справишься. Тебе нужна лишь тишина… Стук. Неуловимый, если бы не напряжение, которым охвачен разум парня. Он поворачивает голову, острым взглядом врезавшись в поверхность двери. Вслушивается. Нет. Не сейчас. Голос Теи слышен из-за двери, но девушка не дожидается ответа, поэтому наивно полагает, что может заглянуть в помещение и побеспокоить этого типа. Девушка осторожно и медленно поворачивает ручку, ладонью оказывая давление на поверхности двери, и одной босой ногой переступает порог. Выглядывает, находя зрительно парня, но резко отводит слегка растерянный взгляд, замявшись: — Ты в порядке? — повторяет вопрос, нервно почесав пальцами кончик носа от волнения, которое охватывает её. Необычно. Дилан с обреченным вздохом отворачивает голову, наклонившись за футболкой. Ему не удается полностью скрыть свой дискомфорт, поэтому продолжает стоять к девчонке спиной, дабы она не увидела то, как он нервно кусает губы, проявляя на лице сердитое раздражение, вызванное ситуацией, которую он не может держать под абсолютным контролем. — У тебя были занятия сегодня? — мнет пальцами футболку, бросив в сторону стола. Спрашивает жестким тоном, будто чем-то недовольный отец, готовый отчитать своего ребенка за провинность. А ведь это неплохой вариант, чтобы отвлечься и перенаправить свои мысли на иное. С матерью прогорело, теперь пришел черед переключить внимание на Тею. Порой О’Брайен забывает, что теперь в этом доме живут трое человек. Выдвигает ящик тумбы, вынув упаковку сигарет, и обессилено садится на край кровати, согнувшись так, чтобы локтями опереться на колени. Тее не нравится, как напряженно парень поглядывает на неё, ожидая ответа, пока разбирается с сигаретой, чиркая возле её кончика зажигалкой. Но девушка убеждается в том, что Дилан не в настроении, поэтому выбирает путь меньшего сопротивлении, зная, что лучше идти ему навстречу, особенно, когда он выглядит таким рассерженным. — Да, — кивает, переминаясь с ноги на ногу, стоя на пороге, дверь уже давно открыта полностью. Поза Теи напоминает позу солдата, правда, сутулого, который готов безотказно отвечать на все вопросы старшего по званию. — И как оно? — Дилан затягивает, сжав пальцами сигарету, и вынимает её изо рта, пустив никотин через ноздри. Притоптывает ногами. Да, у него явно что-то сегодня неладно с нервной системой. Оушин странно мечется взглядом из стороны в сторону, вновь проявляя признаки растерянности, получая очередной вопрос строгим тоном. Как оно? «Как этого можно не понимать?!» Удар деревянной линейкой приходится по воспаленной коже руки. «Дура». Тея сверлит взглядом пол, невольно касаясь ладонью другой руки, чувствуя, как та изнывает от новообразовавшихся синяков. Поднимает глаза, с частым от переполняющих её эмоций морганием взглянув на парня, который водит пальцами по плечу. Пытается делать это не так резко и грубо, как хотелось бы. Но всё равно, парню никогда не удается добиться нужного эффекта. — Хорошо, — Тея кивает, обращая внимание на то, с какой силой Дилан вонзает пальцы в кожу, оставляя на ней красные полосы. Парень вновь отяжелено вздыхает в ответ, опустив голову, чтобы исчерпать зрительный контакт с девчонкой, и продолжает потягивать никотин, надеясь, что нависшее над ними молчание намекнет Тее о необходимости оставить О’Брайена одного, но это же Оушин. Дилану стоит чаще опираться в своих планах на этот многозначительный факт. Но даже его осознание не подготовило бы парня к тому вопросу, который задает Тея в следующее мгновение, выдержав пару секунд тишины: — Тебе принести нож? О’Брайен удерживает сигарету возле губ, не сразу реагируя, оттого медленно поднимает голову, медленно щурит веки, медленно выпускает никотин изо рта, не успев вдоволь насладиться его согревающим пребыванием в глотке. Смотрит на Тею. Хмуро и негативно озадаченно, а девушка, в свою очередь, не проявляет ни единого признака скованности, ибо верит, что спрашивает о «нормальном». Дилан слегка дергает головой, подняв брови: — Что, прости? Оушин держит руки сложенными на груди, но во время ответа не проявляет обычной для неё замкнутости: — Или хочешь выпить? — предполагает, еще больше вводя парня в оцепенение, вызванное растерянностью, которая проявляется в виде негативных эмоций на лице. Приоткрывает рот, уже намереваясь грубо и резко попросить девчонку выйти за дверь, даже указывает на неё дымящей сигаретой, но… …— Оставь меня! — испепеляющий его детское сознание женский крик со стороны гостиной неухоженного дома. Мальчишка медленно шаркает босыми ногами по грязному полу, толкая стопой бутылку пива. Приближается к приоткрытой двери. Вокруг всё охвачено грозовой ночью. Помещение гостиной тускло освещено рябью телевизора, на экране которого с трудом удается разглядеть какие-то силуэты. По-моему, это футбол. — Я не хочу! — голос срывается, путаясь с рыданием. Ребенок осторожно касается пальцами края двери, немного потянув на себя, а сам заглядывает внутрь, становясь свидетелем того, что окончательно ломает его. И впоследствии будет ломать практически ежедневно, ведь он постоянно это делает с ней… …Незнакомая девушка с мягкими формами тела пьяно смеется, резко переходя на громкие, неприятные для его ушей стоны, напоминающие плохую игру на скрипке… …Молодая девушка сжимает свой рот ладонями, глаза закрывает, дабы хотя бы не видеть его, пока он нависает над ней, удерживая за волосы и стискивая шею. Лежат на полу. Она пыталась бороться, но теперь ей остается терпеть ту грубость, под влиянием которой оказывается её тело и разум… …Грубыми, резкими толчками. Одной ладонью сжимает шею незнакомки, другой упирается в мягкую подушку старого дивана… …Слезы без остановки скользят от краев глаз по щекам. Девушка рыдает в свои ладони, шмыгая носом, и от каждого резкого толчка её тело содрогается в неприятном дрожании. Кости бедер ломает. Мужчина хрипло и активно дышит, не намереваясь в ближайшие минуты прекращать, он намеренно растягивает миг получения удовольствия, растягивая его. Мальчишка невольно роняет короткие вздохи, чувствуя, как все тело охватывает ранее незнакомое ощущение. Дрожь. Жжение под кожей. Именно тогда оно впервые проявилось. В тот день. — Пожалуйста… — девушка качает головой, умоляя. — Хватит… Дилан хватается ладонью за свое предплечье, сделав большой шаг назад от порога, но продолжает всё слышать. В животе всё переворачивается, органы сдавливаются, возникает непонятное чувство, словно что-то начинает колоть в легких. Мужчина усиливает толчки, крепко сдавливая пальцами шею Роббин, которая начинает задыхаться… …Дилан усиливает толчки, крепко сдавливая пальцами шею девушки, чем мешает воздуху нормально поступать в её легкие… Господи. О’Брайен пристально смотрит перед собой. Губы приоткрыты. Лицо выражает окончательную разбитость, а дыхание надолго встревает в глотке, когда ему приходится признать то, что он так отчаянно оттягивал. Господи. В ребрах зудит. Внизу живота связывается узел, а органы выжимают из себя всю кровь, отчего создается ощущение, словно внутри парень пуст не только морально, но и физически. Не может вытянуть себя из разрушительных мыслей. Он. Как. Он. Господи. Рука, удерживающая сигарету навесу, заметно трясется. Он так не желал становиться демоном, но демон изначально был в нем. Господи. Жар усиливается. Желание сорваться преобладает над страхом перед самим собой и тем, чем он является. Тяжело и быстро дышит, ногтями водя по плечу. Кожа красная, старые царапины вновь немного кровоточат. Дилан теряет связь с реальной действительностью, он настолько сильно поглощен в себя, в свои мысли, в ощущения, что не осознает, как принимает решение сдаться и бежать. Напиться, накуриться всякой дряни и трахать. Трахать кого-нибудь, чтобы получить желаемый выброс агрессии. Так. Тебе нужно остановиться, помнишь? Всё обдумать и… Неожиданное для него прикосновение к горячей коже плеча. Холодная ладонь. Так приятно ощущать лед. Возможно, из-за разницы температур сознание Дилана «обжигает», что помогает ему вырваться из помутнения. Он реагирует резким поворотом головы, словно испуганно, но парень реально отрывается от происходящего вокруг, поэтому забывает. Опять. О ней. Тея стоит сбоку, пальцами аккуратно касается его плеча, немного наклонившись, чтобы изучить бледное лицо: — Всё хорошо? — шепчет, сощурившись. — Выглядишь плохо, — давит пальцами на кожу, и О’Брайен сжимает губы, уставившись на её ладонь, ощутив, какую серьезную ответную реакцию дает его организм. Только не это. Поднимает глаза на девушку, которая наклоняет голову набок, хмуря брови: — Аптечка нужна? Черт, уйди. Не трогай его. Не сейчас. Просто… Тея не выражает ни малейшего испуга, когда горячая ладонь Дилана крепко сжимает её плечо. Она лишь отдергивает ладонь, заморгав и признав, что сделала немного лишнее. Девушка встревоженно отступает назад, совершая короткий шаг от кровати, но парень сдерживает её, взглядом пронзая пустое пространство. Смотрит куда-то ниже, вовсе не на Оушин, которая пальцами свободной руки осторожно пытается разжать ладонь О’Брайена. — Эй… В его глотке стучит. Пульсация в висках вызывает расплывчатость перед глазами, но он еще способен различать силуэт. Нехорошо. Он пытается глубже дышать, чтобы вернуть себе здравое мышление, но… — Дилан? — Тея спокойно стучит пальцами по его плечу. Она шепчет его имя, а его организм реагирует, мурашками покрыв кожу. О’Брайен сильнее сдавливает пальцами её предплечье. Нет. Он не демон. Оушин понимает, что сопротивление ни к чему не приведет, поэтому решается присесть на край кровати, чтобы послушать напряженную тишину — и вновь это ошибка. Чертова ошибка, Тея, лучше беги на хрен отсюда, иначе… — Дилан? — повторяет попытку дозваться до него, и О’Брайен резко переводит на неё туманный взгляд, в разы сильнее сжав её плечо. Дергает девчонку в сторону, естественная для Теи слабость играет на руку — и девушка спиной падает на кровать, медленно осознавая происходящее. Широко распахнутыми глазами смотрит в потолок, моментально отгоняя жуткие воспоминания, которые привели бы её тело в оцепенение. Да, порой ей удается вовремя остановить поток мыслей и остаться в реальном мире. Пальцами перебирает ткань одеяла, опуская спокойный, совершенно нездорово равнодушный взгляд на Дилана, который с тяжелым дыханием нависает над ней, ладонями опираясь по обе стороны от её плеч. Руки трясутся. Внизу живота неприятно тянет боль. На влажной коже шеи выступает напряженная вена. Зудит. Всё. В каждой мышце. Успокойся. С таким раскладом, ему правда лучше отправиться в тот притон. А на лице Теи ничего. Она эмоционально уравновешена, даже, странно, но девушка столько раз оказывалась в похожих ситуациях, которые заканчивались одним и тем же. Правда, в данной ситуации Оушин уверена, что дальше ничего не последует, поэтому прямо смотрит на парня, который всё ещё сопротивляется. Ему. Нужно. Обдумать. Всё взвесить. Тея укладывает ладони на живот, сцепив пальцы, и осознает, что проходит чуть больше минуты. О’Брайен сжимает пальцами ткань одеяла, сдавив мокрые веки: — Так, — шепчет. Давай. Думай. — Так, — Тея повторяет за ним, в той же тональности. Дилан открывает уставшие глаза, с напряжением взглянув на девушку. Ничего. Она не выражает страха. Просто смотрит на него, догадавшись: — Ты не говорил с Дэниелом. О’Брайен. Осознавай. Отворачивает голову, нервно облизывая губы, и подносит один сжатый кулак к губам. Молодец. Запускай процесс анализа происходящего. Ты справляешься. Медленно разворачивается, устало рухнув на кровать. Пялится в потолок. Но легче не становится. Неужели, ему придется пойти на поводу у слабости? Тея вздыхает, стуча пальцами по животу, и переводит взгляд на Дилана, приседающего, чтобы потушить брошенную им сигарету. Давит её ногой, и уже берет другую из упаковки. Оушин молча смотрит ему в затылок, медленно помогая себе присесть. Дилан закуривает. Втягивает. Поглощает. Прикрывает глаза. Еще не всё потеряно. Он справится. Девушка садится, босыми ногами касаясь пола, и обреченно вздыхает, почему-то чувствуя себя отягощенной проблемой другого человека. Она его не касается, но… О’Брайен ладонью сжимает шею, привлекая внимание Теи, пока мнет её пальцами, наклоняя голову в разные стороны, а на лице выражая дискомфорт: — Можно… — моргает, с обречением принимая свою участь, ведь такому человеку, с таким характером, сложно признать нужду в помощи другого. — Тебя кое о чем попросить? — Найти алкоголь? — Тея не чувствует никакого внутреннего сопротивления или отвращения, ведь, очевидно, Дилан мог бы сделать что-то плохое. Парень нервно качает головой, пальцами касаясь лба, ведь резкое движение усиливает боль. Нет, он не позволит себе выпить. Иначе точно сорвется. — Нет, — сглатывает, сохраняя веки сжатыми. — Ты не могла бы… — не знает, как объясниться, и свободной ладонью касается своего плеча, сильно надавив ногтями на кожу. Оушин удивленно хлопает ресницами, как ни странно, без труда понимая: — Сделать тебе больно? — нет, она не поражена и не сбита с толку. Когда она жила в приюте, подобные просьбы часто сыпались с тех, кто сидел с ней в одной комнате. Просто не ожидает, что О’Брайен попросит её о чем-то подобном. Он ведь «нормальный». Дилан не может заставить себя посмотреть на девушку, поэтому продолжает метаться взглядом по комнате, поднося сигарету к губам: — Типа того, — хрипло шепчет, затянувшись никотином. Оушин задумчиво смотрит в сторону, какое-то время сидит молча, анализируя сомнения, что рождаются в голове: — Если ты сам не можешь, то с чего взял, что воздействие другого человека будет иметь больший эффект? — искоса смотрит на парня, дрожащие пальцы которого еле удерживают сигарету. Потому что так всегда. Одна из причин, почему Дилан отчаивается и отправляется в места, подобные тому притону в лесу. Там царит безумие. В особенности сексуального характера. Девушки ведут себя жестко. И их грубости особенно податлив О’Брайен. — Я не хочу ехать туда, — он толком не конкретизирует. Просто пропускает признание вслух, не переживая о том, что девушка не поймет, о чем он толкует. Тея и правда не понимает, но это важно? Оушин окидывает парня взглядом, не видя ничего плохого в оказании помощи, хоть и странной. А ведь Дилан позиционирует себя «нормальным человеком», но происходящее с ним точно не свойственно «нормальным» представителям общества. Тея молчит. О’Брайен успевает пожалеть о том, что произносит столь нелепую и безумную просьбу, и его напряжение никуда не пропадает, ничуть не уменьшается, когда девушка двигается, приседая на колени: — У меня холодные руки, — предупреждает. Дилану всё равно. Он бросает короткий взгляд через плечо, когда Тея уточняет: — Где? Так и хочется ответить: «Везде», — но парень решается указать на участок кожи от плеча к затылку, в котором чувствует сильнейшее напряжение и жжение. Мышцы неприятно покалывают, кажется, тело горит изнутри, и при этом что-то передвигается под ней, словно мелкие паразиты. И его заметно передергивает — Тея касается пальцами плеча, достаточно больно щипая её, и отмечает то, как вздрагивает Дилан, но в ответ на боль, татуированная кожа покрывается мурашками. Необычная реакция. Создается впечатление, что у этого парня мазохистские наклонности. Хотя, это очевидно. Тея не представляет, что ей делать, но пытается приносить Дилану боль. Она щипает его кожу, царапает, даже давит пальцами на уже имеющиеся синяки. Кажется, она всё делает правильно. Судя по тому, что О’Брайен молчит, согнувшись и лбом упираясь в ладонь. Локтем второй руки опирается на колено, сигарету не подносит к губам. Глаза закрыты, лицо такое же напряженное. Дышит глубже. Со стороны происходящее выглядит… Нездорово. Видит, как он клонит немного в сторону голову, поэтому одну ладонь подносит к затылку шеи, вонзив в кожу ногти, и сильно давит, проводя ими вниз, и встревожено моргает, когда О’Брайен запрокидывает голову, тяжело втянув воздух в легкие, веки сильнее сдавливает. Ему приятна боль. Не такой ты и нормальный, Дилан. Если честно, Тее начинает казаться, что они с ним страшно схожи в данной потребности получить увечья. Правильно ли она делает? Нормально? Или стоит сильнее? Дилан давит пальцами на виски, морщась, когда Тея проводит по больным татуировкам, девушка видит, как от напряжения и движения рук мышцы на спине немного шевелятся. Мурашки. Повсюду. Ледяные пальцы до охерения приятны. О’Брайен не осознает и дает слабину, когда морщится, шепнув на вздохе: — Укуси меня. — Что? — Тея не разбирает, прекращая приносить ему боль, а глаза парня открываются. Он смотрит куда-то вверх, постепенно усиливая выражение хмурости на лице, и жестко, будто огрызаясь, шепчет: — Ничего. Оушин не продолжает царапать его кожу. Отводит взгляд, медленно убирая ладони от парня, который потирает пальцами свои губы, вновь сутулясь. Да. Очень неловкая ситуация. Чертовски. Тея обнимает себя одной рукой, продолжая носиться скованный взглядом по комнате, и они оба ощутили бы сильнейшую подавленность, если не прогремевший за окном гром. Оглядываются на балкон. Шторы тормошит сильный ветер, пробивающийся в помещение через форточку. Небо было пасмурным, но сейчас оно окончательно почернело, слышен вой со стороны океана. Начинает моросить дождь. Усиливается. Тея потирает плечо, наблюдая за моментальным ухудшением погоды: — Дождь обещали, — оповещает. — Сильный, — поворачивает голову, взглянув на парня, который так же переводит внимание на неё, внешне выглядя очень уставшим от жжения, которое столько лет мучает его. Смотрят. Молчат. Не отвлекаясь на вспышку молнии. И вновь гром. Дилан переводит взгляд на окно. Вновь. Наблюдает за ударами сверкающих молний. Оушин продолжает смотреть на него, пальцами сминая ткань рубашки. И хмурится. Ведь что-то в её ребрах неприятно щелкает.

***

Сильный ураган, но штормовое предупреждение не тревожит ночной город. Жители спокойно отправляются спать, зная, что пока им ничего не угрожает. Конечно, они привыкли к подобным погодным явлениям, даже маленькие дети посапывают в кроватках, когда за окном гремит и бушует стихия. Тея незаметно для себя привыкает к подобному. Она спит, укутавшись в одеяло, пропитанное запахом никотина, а парень сидит на полу, голову уложив на подушку, которую специально кладет на край кровати. Оба погружены в темноту снов, не видя ярких картинок по ту сторону сознания. На пороге комнаты, в которой горит настольная лампа, стоит Роббин. Промокшая насквозь, на лице потерянность, в глазах остаток нетрезвости. Изучает ребят, медленно переводя взгляд на ноутбук, что находится на стуле. Экран погас. Они смотрели фильм? Скорее всего. Да. Лицо озаряется опечаленной улыбкой. Женщина тихо ступает по полу, приближается к стулу, опустив крышку ноутбука, и выключает настольную лампу, погружая комнату в темноту. Она чувствует себя подавленно, её переполняет желание поговорить с сыном, но не сейчас. Оборачивается, прижав к груди мокрое пальто, и разглядывается спящего сына. Даже во сне лицо такое напряженное. Переводит внимание на Тею. Она, привычно, безэмоциональна. Уголки губ женщины опускаются. Она тревожно отводит взгляд, вздохнув полной грудью. Что, если Дилан привыкнет к Тее? Почему-то ей казалось, что подобное крайне нелепо, ведь её сын не особо любил чужаков в доме и с терпением относился к работе матери. Но… Что, если… Вдруг они действительно хорошо поладят? Роббин надеется, что нет.

***

Пасмурное утро не впечатляет, но парень готов согласиться с тем, что после сна ему немного легче, а если точнее, то он ничего не чувствует, кроме вялости в теле. Сидит на кухне, ладонями сжимает горячую кружку с кофе. Такие нездоровые синяки под глазами. Бледная кожа. Головокружение из-за слабости, возможно, причина в изменчивой погоде. Может, давление понижено. Но Дилан правда спокоен. Он не притоптывает ногой, не проявляет признаков нервного дисбаланса. Парень даже испытывает легкое наслаждение, ощущая пощипывание на коже спины и плечах после полученных «увечий». Правда, есть кое-что еще, что Дилан замечает. Кожа на его шее необычно пульсирует. Точнее, О’Брайен хорошо знаком с данным чувством, но его не должно быть. Парень касается шеи, пощупав её кожу. И сильнее хмурит брови, осознав: на коже действительно что-то есть. Отметина. Лениво вынимает телефон из кармана кофты, и включает камеру, подняв аппарат к шее и ключицам. Щурится, пальцами оттягивая кожу. Что за отметина? Он давит на неё, понимая, что похоже это на… След от укуса. Когда Брук успела укусить его? Поворачивает голову, опуская телефон, когда на кухню входит сонная Тея. Её глаза отказываются раскрываться, она отчаянно трет веки пальцами, покачиваясь при ходьбе, и еле добирается до стола, слепо похлопывая по спинке стула. Выдвигает его, зевнув, и садится, наклонив голову в сторону. Глаза прикрыты. Поэтому девушка не замечает, что находится под наблюдением парня. Он убирает телефон, пытаясь вспомнить, когда именно вчера Брук так сильно укусила его, но она не трогала его шею подобным образом. Дилан потирает отметину ладонью, наклонив голову в разные стороны, и вздыхает, решая просто забить на это. Сегодня ему всё равно. — Доброе утро, — по ушам бьет звонкий голос матери, которая бодрым шагом входит на кухню, заставив Оушин моментально откинуть сонливость, вздрогнув. Да и парень не ожидает такого, поэтому стреляет резким взглядом в Роббин, сжав ладони в кулаки, когда она крепко обнимает его, проявив материнскую нежность: — Соскучилась, — пищит, чмокнув парня в макушку, отчего тот морщится, не ожидая подобного после их телефонного разговора. — Тебя не было три дня, — намекает, что радость женщины нелепа, но она плюет на его замечания, направившись к Тее, которая замирает, когда Роббин обнимает её, так же звонко повторив: — Я всё равно скучала, — хлопает девушку по плечам. — Так, — с улыбкой шагает к холодильнику, схватив по дороге фартук. — У меня шикарная идея. — Черт, — Дилан выдыхает, прикрыв глаза. Тея с любопытством наблюдает за их поведением, улыбаясь с каждой реакции, которую демонстрирует парень в ответ на слова матери. О’Брайен обращает на девчонку внимание, щурясь с раздражением, будто намекая, что ей не стоит сейчас подливать масла в огонь своим поведением. И Оушин отводит глаза, сжав губы, а руки сложив на груди. Роббин открывает холодильник, вынимая пару яиц, чтобы приготовить небольшой кекс на завтрак: — На этих выходных мы кое-куда поедем. — Только не на ферму, — Дилан качает головой, пальцами массируя лоб. — На ферму, — женщина радостно заявляет и поднимает руки, сжав куриные яйца, а Дилан лбом падает в стол, принявшись биться им о его поверхность: — Господи. — Что? — Тея смотрит на Роббин, которая принимается взбивать веничком яйца. — Что это за место? — девушка скачет взглядом с женщины на парня, проявляя заинтересованность. — Тебе там понравится, — Роббин оглядывается на Оушин, улыбаясь и уверяя. — Возьмем Дэна, — предлагает, видя, как сын продолжает биться лбом об стол. — Отдохнем. Горы, лес и никакой Стейси, — улыбается, но… Уголки губ опускаются. О’Брайен садится прямо, обреченно вздохнув, и продолжает пить кофе, не реагируя иначе на идею матери. Тея внимательно обдумывает слова женщины, но по-прежнему не знает, как относиться к её внезапному решению поехать куда-то вместе. Она будет чувствовать себя крайне неловко. Роббин отворачивается, продолжив взбивать яйца. Натянутость в отношениях возвращается.