***
Утро отличается теплотой. Дэниел отмечает это, когда покидает пустую комнату. Он проснулся один. Дилана не было в его кровати. И вернулся он поздно ночью, потом долго ворочался, вставал, курил, ложился, затем вновь выходил. Дэну хотелось поинтересоваться, в чем дело? Его друга явно что-то тревожит, но парень хорошо знает О’Брайена — он не станет говорить, скорее, поворчит, пошлет, разозлится и перестанет общаться с Дэниелом ближайшие пару дней. Поэтому Браун не выдавал себя. Спускается на кухню. На часах около девяти утра, а Роббин уже во всю носится по дому, собирая вещи, ведь путь не близкий, а завтра уже на работу. Женщина ставит на стол коробку, оглянувшись на сонного Дэниела: — Доброе утро, — улыбается, с мольбой морщась. — Ты не поможешь мне? — понимает, что парень только встал, даже не позавтракал, но ей нужно собрать вещи, причем, увозят они больше, чем привезли с собой. Женщина намеревается начать продавать предметы, которыми они не пользуются, чтобы заработать деньги. — Конечно, — Дэниел не голоден. Он не против занять себя чем-то, чтобы не развивать в голове тревожные мысли. Парень подходит к столу, а Роббин принимается объяснять: — Собери все вилки и ложки. И… — оглядывает кухню. — Всё, что не разобьется. Тарелки сложим в другую коробку. — Хорошо, — Дэн выжимает из себя сонную улыбку, принявшись бродить по помещению в поисках предметов. Даже полотенца берет. Роббин же сказала — всё. Странно, если она намеревается продать большую часть вещей, если не все, то дела с финансами совсем плохи. — Дилан еще не встал? — Роббин берет еще одну коробку, чтобы отнести её наверх и собрать коллекцию статуэток бабушки. О’Брайена уже не было в комнате утром, кто знает, где он, так что Дэн решает солгать: — Нет, мисс, — выдвигает ящики, набирая в руки ложки. Их и правда много. Вообще, парень замечает, что в этом доме избыток одинаковых по функционалу и принадлежности вещей: множество расчесок, зеркал, часов, кухонных приборов, чайников, диванов, кресел, ручек, оружий… Можно продолжать бесконечно. Неудивительно, что при таком наличии барахла, Роббин не способна поддерживать здесь порядок. Она даже не пытается. Легче всё продать, но женщине с грустью приходится смириться с данным фактом. Всё же, это принадлежит её семье. — Ну, ничего нового, — она вздыхает, направившись к двери с коробкой в руках. — Нам уже выезжать пора, а этот тип спит, — коротко оглядывается. — Спасибо за помощь. — Не за что, — Дэниел отвечает, когда Роббин выходит, оставив его, и парень с приятным успокоением впитывает временное одиночество, принимаясь за дело. Он не любит постоянно находиться в окружении людей. Ему требуется время для себя. Вообще, Дэниел довольно-таки интровентная личность. Это не он решился завязать дружбу с таким социально неугомонным парнем, Дилан сам к нему приклеился. Отчасти, их «дружеский союз» идет им на пользу: Дилан выдергивает Дэна из замкнутости, а Браун усмиряет вспыльчивость О’Брайена. Дэниел подходит к окну, раздвинув шторы, дабы впустить в помещение теплый свет с улицы, и собирает с подоконника лопаточки для готовки, отворачиваясь и перекладывая их в коробку. Вновь поворачивается к окну, чтобы снять красивые чистые полотенца с крючков, но отвлекается, замечая Дилана и Брук, идущих со стороны леса к дому. О’Брайен курит. Брук шагает рядом с ним. Медленно. Они улыбаются, общаются, даже Дилан растягивает губы, участвуя в их разговоре. Останавливаются, чтобы парень докурил. Девушка о чем-то рассказывает, видимо, что-то забавное, что побуждает парня улыбнуться и пустить шутку. Брук смеется. Так открыто и искренне. Дэниел невольно улыбается, сжимая в руках полотенца. Ему нравится видеть этих двоих такими «простыми» друг с другом. Как ни с кем иным. Только, когда они вместе. Их действительно связывают особые отношения, и Браун оценивает ситуацию с точки зрения здравого смысла. Поэтому оставляет всё в своей голове. За рамки сознания не выпускает. Так будет легче. Всем. Набирает воздуха в легкие и отворачивается от окна, тут же продрогнув и крепче сжав полотенце пальцами, когда его взгляде врезается в бледное лицо Теи: — Мать моя!.. — шепчет, но для шепота его слова звучали довольно громко. В груди сжимается сердце, слишком неожиданно эта девчонка появляется рядом, Дэн даже задерживает дыхание, сделав короткий шаг назад, упершись поясницей в край кухонной тумбы. Тея, в свою очередь, медленно поворачивает голову, лениво, без эмоций обращает на него взгляд, совершенно спокойный. Как давно она здесь? — Мне сказали, тебе нужно помочь, — Оушин изучает лицо парня, затем переводит внимание на окно, вновь исследуя двух людей на улице. Дэн решает упустить свою скованность и собраться: — Д-да, — протягивает ей полотенце, а сам берет вилки, глотнув пару раз воды во рту, чтобы сухость прошла, но Тея не позволяет ему прийти в себя. Не намеренно, конечно, она вряд ли осознает, что сковывает Дэна своими вопросами: — Тебе нравится Брук или Дилан? — она так невозмутима, будто бы это нормально — спрашивать о подобном, и Браун клянется, что в этот самый момент его скованность достигает максимального выражения. Он нервно улыбается, разворачиваясь к столу, и протягивает вилки к коробке, но пальцы отпускают столовые приборы, отчего те с громким звоном падают на пол. Тея вздрагивает от резкого звука, но лицо её не меняется, а вот Дэн немного смущен своей рассеянностью. Он приседает на одно колено, принявшись собирать вилки: — Это слишком взрослая тема для тебя. Оушин задумчиво кивает головой, обратив взгляд в сторону окна, и наблюдает за «живым» общением двух друзей или… Неясно, кто они друг другу, но Дилан улыбается. Не так широко, как Брук, но, признаться честно, Тее нравится наблюдать за их взаимодействием. Оно наполнено легкостью. Но даже Тея, как сторонник, понимает, что Брук питает сильные чувства к Дилану, а тот… Возможно, он тоже. И, как не крути, Дэниел здесь третий лишний. Парень как-то задерживается. Он пересчитывает приборы, делая вид, будто теряет один. Тея опускает на него взгляд, как-то опечалено вздохнув: — Очень жаль. Ты хороший. Дэниел стучит пальцами по полу, всё-таки поднимает голову, немного хмуро взглянув на девушку. Она правда огорчена тем, что ему не совсем везет в плане отношений, даже странно, что она так заинтересована в ситуации, в которой оказываются эти трое. Браун решается не строить дурочка, ему впервые кажется, что Тея вполне себе адекватная и с ней можно вести нормальный разговор. Парень сдержанно улыбается, стрельнув взглядом в сторону окна: — Думаешь, мне с ней не светит? — хочет превратить всё в шутку. Оушин вдруг загадочно улыбается, сощурившись, и медленно приседает на корточки, прижав к груди полотенце: — Значит, всё-таки Брук? Дэниел томно вздыхает, сжав губы, и опускает глаза, ещё раз исследовав пол на наличие вилок: — Никому не говори, — просит, не зная, может ли быть уверенным в Тее, но она не демонстрирует себя с плохой стороны, возможно, сохранит его секрет. — И ты никому не говори. Дэн замирает, хмуря брови, и с ясным непониманием поднимает голову, чтобы уточнить, что Оушин имеет в виду. Только его вопрос остается неозвученным, ведь язык становится каменным, а звук стрянет в глотке, когда Оушин делает это. Губами касается его губ. Деградация. — Что вы делаете? Дэниел резко подается вверх, стукнувшись головой о край стола, и вскакивает, до хруста в пальцах сжав несчастные вилки. С волнением и обескураженностью смотрит на стоящего на пороге кухни Дилана, который с подозрением щурится, выдавив улыбку: — Ты там её ничем не развращаешь? — и слышен смех Брук, которая появляется рядом с ним спустя короткое мгновение. Руками обхватывает плечо парня, прижавшись к нему грудью, и с улыбкой смотрит на подавляющего смущение Брауна, который заикается, принявшись нервно собирать остаток вилок из ящика в коробку: — Я дальше сам, — говорит Тее, которая медленно поднимается с корточек, оставаясь повернутой спиной к Дилану и Брук. О’Брайен с хмурым видом наблюдает за необычным поведением друга, который хватает коробку, поспешив покинуть помещение, и провожает его взглядом, пока Дэниел не скрывается на втором этаже. Дилану как-то… Не по себе, да? Неприятное чувство. Он с подозрением сверлит затылок Теи, которая оборачивается, с присущей ей безэмоциональностью и непринужденностью взглянув на ребят. Точнее на О’Брайена. Который хмуро смотрит на неё. И вновь Океан. — Пойду собираться, — Брук отпускает руку парня, с улыбкой обходит его, ладонью скользнув по напряженной спине. Да, замечает. Ситуация странная. Этот тип явно чем-то озадачен. Интересно, чем? — Брук, — Дилан поворачивается к ней, сунув ладони в карманы джинсов, девушка поднимается по лестнице, оглянувшись, и парень может задать тревожащий его вопрос: — Всё ведь нормально? — уточняет, чтобы избавиться от натянутости по отношению к ней. Реин пожимает плечами, ведет себя непринужденно, но вряд ли парень полностью доверяет её эмоциональной легкости: — Конечно, — Брук продолжает подниматься, скользнув по губам кончиком языка, чтобы увлажнить. — Я просто подожду, — и шире улыбается, сжав их, после чего разворачивается, ускорив шаг. О’Брайен остается напряженным. Качает головой, с тяжестью осознавая, что Брук придется нелегко, потому что он… Он вряд ли вернется к ней. В том самом плане, на который она рассчитывает. И парню жаль, что он не способен ответить ей. Поворачивается обратно. Возвращается к туманным подозрениям, которыми окутана личность Теи. Она… Господи, в последнее время у Дилана столько мыслей на её счет, потому что девушка проявляет то, что, как казалось, не в её характере. А после их разговора у костра парень понял — не всё так поверхностно. Ни черта не на ладони. Ничего не ясно. С ней. Тея складывает полотенце, повесив его на спинку стула. Выглядит равнодушной, но в тот момент, когда Дилан оказался на пороге комнаты и обратился к ним, он уловил это — её резкий взгляд. Она бросила его быстро, тут же отвернув голову. Это напряжение — она его создала. — Так, — О’Брайен лениво шагает к столу, костяшками одной руки стучит по его поверхности, как-то неуверенно заговаривая. — Чем вы занимались с Дэном? — встает рядом, сложив руки на груди, и с неправильным недовольством косится на девчонку, которая остается невозмутимой и ровной в проявлении эмоций. Она поднимает голову, спокойным тоном проговорив: — Он помогает мне расширить свое понимание взрослых людей. Взгляд Дилана ускользает сначала в одну сторону, затем возвращается на Тею, потом в другую сторону, и вновь фокусируется на лице девушки, которая не ждет его ответа, поэтому обходит парня, неспешно направившись к двери, дабы выйти в коридор. О’Брайен опускает глаза. Хмурится. И резким взглядом врезается в стену перед собой, начав стучать пальцами по ткани рукавов. Как это, на хрен, понимать?***
Дорога дальняя. Путь обратно вызывает своеобразное чувство тоски. Они вырвались из душащего города всего на сутки, и их хватило, чтобы как следует ощутить приятное освобождение от томящихся в голове мыслей. От них не бывает спасения, но временно можно приостановить их развитие. Сейчас приходится вернуться. Хочется или нет, но обязательства тянут обратно в реальный мир. Если честно, лучше вообще не ограждаться от проблем, не позволять себе пробовать на вкус успокоение и умиротворение, иначе охватит хандра, ведь не в твоих силах постоянно пребывать в состоянии гармонии с собой, быть или казаться иным человеком. Брук скрывает свое нежелания покидать салон автомобиля. Первым делом именно её подбрасывают до дома. Дилан выходит вместе с девушкой из машины, о чем-то переговариваются, пока он провожает её до калитки дома. Роббин с теплым чувством наблюдает за ними, всё-таки надеясь, что у её сына есть виды на эту девушку. Она вполне себе хорошая. Дэниел сидит впереди, смотрит в экран телефона. Он пялился в него всю дорогу, пытаясь поддерживать разговор с Диланом, который иногда открывал рот, но в большей мере Брауну требовалась тишина. В разуме. Он немного… Озадачен. Кое-чем. Кое-кем. — Дэн, а ты поможешь нам с вещами, или ты сразу домой? — Роббин что-то пишет в своей записной книжке, обратившись к парню, который отрывается от телефона, оглянувшись на женщину с вынужденной улыбкой: — Я помогу, — кивает головой. — Спасибо, — мисс О’Брайен не сомневалась, но всё равно уточнила, а то от Дилана порой никакой помощи не дождешься. Женщина возвращается к своей работе, а Дэниел повторно кивает, растянув губы, и, перед тем, как отвернуться, взглядом задевает Тею. Девчонка сидит у окна, наблюдая за плывущими облаками на сероватом небе. Будет дождь? Висок прожигает чужое внимание, и Оушин поворачивает голову, со спокойным видом взглянув на парня, который резко отворачивается, откашлявшись, и вновь упирается глазами в экран телефона. Тея остается внешне невозмутимой, смотрит на Дэниела, лишь коротко дернув краем губы, будто бы намереваясь усмехнуться. И краем глаз улавливает движение, поэтому переводит внимание на Дилана, который возвращается к машине, остановившись у дверцы, взяв ту за ручку. Смотрит на девчонку, сощурив веки, затем перескакивает таким же недоверчивым взглядом на друга, когда забирается внутрь, вновь приступая к вождению. Есть причина, по которой его чертовски всё это напрягает. Но, опять-таки, причина очень эгоистичная. — Ладно, я домой, — Дэниел выполняет свое обещание: помогает с разгрузкой вещей, даже помогает в разборе вещей по коробкам, чтобы посуда лежала с посудой, одежда с одеждой. Теперь он хочет скорее оказаться наедине с собой лишь потому, что ему необходимо одиночество. Парень встает на крыльце, уже махнув ладонью Дилану, который хочет зайти на кухню, чтобы налить себе стакан воды, но резко выглядывает обратно в коридор прихожей, уставившись на друга: — Э-у, — с возмущенной улыбкой обращается. — Я отвезу тебя. Эм, нет. Дэниел хочет пройтись. — Не, — Браун сует ладони в карманы кофты, дернув плечами, чтобы унять ноющую боль в спине из-за тяжелого рюкзака, и кивает на прихожую, забитую вещами. — У тебя тут много работы, — плюс, слышен голос Роббин из гостиной, просящий О’Брайена подойти к ней. Дилан стреляет взглядом в сторону двери со стеклянной вставкой, но шагает к Брауну, намереваясь уговорить того немного подождать. Дэн делает шаг назад, не позволив парню успеть заговорить: — Увидимся завтра, — улыбается. Устало, и вновь поднимает ладонь, попрощавшись данным жестом с другом, который встает на пороге, поставив руки на талию. Хмуро следит за тем, как Браун покидает их участок, спокойным шагом направившись вперед по улице. Внутри повторяется неприятный укол. Что-то странное происходит сегодня. Дэниел ведет себя замкнуто. Это обычное поведение для него, но сейчас оно кажется каким-то иным. Дилан понимает, что Браун не хочет, чтобы его подвозили. Он избегает компании О’Брайена? С чего вдруг? Устал от общения? Или… Грохот за спиной. Дилан отбрасывает мысли, оборачивается, взглянув на Тею, которую, видимо, просят принести коробку с кухни. Девушка роняет её, споткнувшись о порог, и приседает, начиная собирать книги. Не самую легкую выбрала, но хорошо, что не с посудой. Оушин улавливает привычный тяжелый вздох со стороны парня, и медленнее собирает книжки, обратив на него внимание. Дилан закрывает дверь, долго возится с замком, находясь повернутым спиной к девчонке, к которой придется подойти, чтобы помочь. Тея не проявляет внешне интереса, но её любопытство разгорается до предела, поэтому она заговаривает: — Могу я спросить? Открыто смотрит на О’Брайена, который разворачивается, шаркая ногами к ней, и кивает, оставаясь молчаливым. Что опять? Обычно, когда девчонка начинает разговор подобной фразой, ничего увлекательного не следует. Приседает на одно колено, принявшись собирать книги в коробку. Не смотрит на Тею, а та без скованности интересуется: — Ты любишь Брук? Движения парня прекращаются. Руки застывают, удерживая книги над коробкой. Равнодушное выражение лица сменяется легкой хмурой растерянностью, и Дилан обращает свой пристальный взгляд на девушку, проронив с неприятным смешком: — Что? — Пытаюсь понять вас, — без заминки отвечает Тея, не скрывая своего любопытства. Продолжает спокойно собирать вещи, выдернув из ладоней парня оставшиеся книги, которые кладет в коробку, не обращая внимания на продолжительное молчание со стороны Дилана. Тот так и сверлит её лицо недовольным взглядом, что резко уплывает в сторону, когда Тея, с тяжелым вздохом, поднимается, трясущимися от слабости руками прижав к груди коробку, дабы удержать её. — Что? — парень не сразу встает. С прежним непониманием пялится на Оушин, но та остается непринужденной: — У неё явно есть чувства к тебе, — открыто объясняется. — Мне интересно, что чувствуешь ты. И О’Брайен не успевает проконтролировать возникшую в его сознании агрессию, вызванную теми мыслями, что будоражит Тея своими идиотскими расспросами. Он грубо выдергивает у неё коробку, ледяным взглядом пронзая бледное лицо: — Не лезь, — ему срать на то, как девушка слегка хмурит брови. Отворачивается, делая пару шагов к двери гостиной, которую намерен пихнуть ногой, ведь его уже изводит. Оушин к черту раздражает больные участки его мозга. Он не хочет думать об этом. Не сейчас, когда его настигает редкая гармония. Которой приходит конец, как только спину прокалывает тихое: — Жалко Дэниела. Застывает. Тормозит. Парализует. Резким колким взглядом врезается в поверхность двери. Пристально сверлит. Дыхание карябает сухую глотку. Медленно поворачивается, с холодом выдавив: — Что, прости? — и не сразу опускает прожигающий взгляд на Тею. Девушка ощущает резкую перемену его настроения, поэтому замирает на месте, лишь сделав короткий шаг назад от парня. Но прямо смотрит в ответ, не боясь раскрыть свои мысли, что необычно, но на то есть причины: — Ты мне не нравишься, — проговаривает без «особенного» тайного подтекста, ведь понятие «нравиться» девушка понимает по-своему. — Ты не ценишь чувства других людей и играешься с ними, — кажется, Оушин готова продолжить пятиться назад. Её не пугает то, каким взглядом Дилан сверлит её лицо, она почему-то уверена, что ничего дурного этот тип не сделает. Уж точно не ударит её, но привычное желание сбежать возникает в голове. Молчание. О’Брайен молча смотрит на девчонку, судя по всему, стараясь препятствовать разжиганию гнева. Эта мышь вскрывает язвы, а ведь она ни черта не смыслит в происходящем, но так ловко попадает по больному, Дилан сейчас на хрен сорвется и… Роббин выглядывает из гостиной, недовольно проворчав: — Кто-нибудь собирается помогать мне или… — Заткнись, — Дилан роняет с явным опозданием, поэтому женщина возмущенно выпячивает глаза, уставившись сыну в затылок: — Эм, что? — Ты, — но становится ясно, что обращается парень не к ней, поскольку его внимание приковано к Тее. — Ни хера не понимаешь. Роббин наконец иначе смотрит на ситуацию и оценивает напряжение, что виснет в прихожей, окунув в себя всех присутствующих. Оушин даже не моргает. Выглядит совершенно равнодушно собранной, а О’Брайен вот-вот сорвется. Куда девается его охерительный контроль? Роббин медленно выходит к ним, стараясь мягко вмешаться: — Так, Дилан… — касается его плеча, но прикосновение лишь усугубляет состояние парня: — Иди в комнату, — пристально. Холодно. Тея хмурится, а Роббин открывает рот, путаясь в происходящем, но ей требуется унять напряжение. Она оставила их всего на пару минут, и вот, во что это вылилось, но женщина не успевает с аккуратностью обратиться к ним. О’Брайен делает полушаг к Тее, скованно дрожа от охватившего его раздражения: — Иди в свою комнату! И глаза Оушин шире распахиваются. Она в ту же секунду срывается с места, ускользнув к лестнице, по которой в одно мгновение поднимается, спешно скрывшись за стеной второго этажа. Роббин продолжает стоять с приоткрытым от шока ртом. Она скачет взглядом с лестницы на сына, не веря: — Что на тебя нашло? — шепчет, дернув его за рукав, и топчется на месте, всё-таки предпочитая направиться за девушкой. — Господи… — качает головой, поднимаясь наверх. Дилан переступает с ноги на ногу, искоса проводив взглядом мать, после исчезновения которой опускает глаза, сильнее сжав пальцами коробку. Злит. Когда кто-то задевает потайные переживания, которые предпочел бы скрыть. Даже от самого себя.***
Вода расплескивается в разные стороны, когда Дэниел подносит к струе ложку неправильной стороной. Стоит у раковины, морщась от капель воды, что осыпают поверхности кухонной тумбы и ткань его футболки. Посуды много, но парень всегда моет её сам, считая, что это его обязанность перед матерью, которая в свою очередь отвечает за готовку. Браун стоит спиной к матери, поэтому не может видеть, какими обеспокоенными взглядами она бросается в его спину, нервно щелкая пальцами по клавиатуре ноутбука. Женщина с короткой прической и в вязаном свитере берет кружку с чаем, совершив пару крупных глотков, перед тем, чтобы озвучить то, что вызывает внутри неё столь серьезную тревогу: — Твой отец приезжает на выходные, — откашливается, поставив кружку обратно, и принимается пялиться в экран ноутбука, якобы намереваясь избежать пересечения взглядов с сыном, но тот продолжает молча мыть посуду, не давая никакой реакции. Он не позволяет её словам осесть в голове, откидывает их, словно мусор. Не хочет. Этого не должно быть в его сознании. Этому больше не быть в нём. Женщина с усилившимся волнением посматривает в затылок сына, вновь и вновь прокашливаясь, чтобы говорить громче: — Мы решили устроить семейный ужин, — и резко поворачивает голову, взглянув в сторону коридора, со стороны входной двери раздается звон. Руки Дэна останавливаются. Он держит намыленную мочалку и тарелку, стеклянным взглядом упираясь в дно раковин. Его мать, без желания, поднимается со стула, негодуя. Их прерывают на таком моменте… Кто бы это ни был, он явился не вовремя. Она оставляет ноутбук, побредя в прихожую, и подходит к двери, заглянув в глазок. И с её губ срывается очередной недовольный вздох, а глаза закатываются. Открывает дверь. Без желания. И устанавливает зрительный контакт с парнем, которого не любит видеть. — Добрый вечер, мэм, — Дилан знает, что ему здесь не рады, но всё равно улыбается, чем вызывает сильнейшее раздражение у женщины, которая не намеревается отвечать на его приветствия, и он привык к этому, поэтому сразу же переходит к причине своего прибытия: — Дэн дома? — Дэниел, — женщина жестко исправляет его, но грубость никак не влияет на парня, который с задором щурится, продолжая улыбаться: — А я как сказал? — и еле сдерживает смешок. Женщина закатывает глаза, оборачиваясь в коридор: — Господи… — шепчет, набрав больше воздуха в легкие. — Дэниел! — стреляет неприветливым взглядом в О’Брайена. — К тебе Дилан, — тот дергает бровями вверх. Странно, но ему даже нравится жесткое обращение и отвержение по отношению к себе. Дэниел выдыхает с облегчением. Ему показалось, что это отец. Он выключает воду, вытирает ладони о полотенце, поспешив в прихожую, и натягивает на лицо улыбку, встречаясь взглядом с другом, но на лице проявляет удивление, подходя ближе к двери. Дилан ничего не объясняет, только отступает назад, кивнув на припаркованный у калитки автомобиль: — Погнали. Миссис Браун закатывает глаза, сложив руки на груди, всем видом демонстрирует свое непринятие и недозволение, но сейчас не может запретить сыну «сбежать». Она боится ссориться с ним, ведь сейчас и без того ситуация в семье не самая гладкая. — Куда? — Дэн уже хватает куртку с крючка, принимаясь надевать её. А О’Брайен наигранно хмурится, недоумевая: — Бухать, колоться, — будто бы это очевидно. Дэн улыбается, а его мать открывает рот, не сдержав своего шока. Хочет что-то зло проворчать, но Дэниел перебивает: — И телочек клеить? — Дэниел, — женщина переводит на него взгляд, стукнув по плечу. О’Брайен вновь недоумевает: — Зачем? — и его лицо озаряется довольной улыбкой. — У меня уже есть ты. Мать Дэниела переводит на парня шокированный взгляд, кажется, готовясь перекреститься, и не успевает ничего высказать, как Дэн уже спускается по ступенькам крыльца, спеша за другом к машине. Женщина заикается, растерянно моргая, и еле выдавливает грозно: — В десять домой! Много кушать, чтобы поддерживать доверие людей, благодаря которым она способна добиться своей цели. Девушка удачно справляется с идеально продуманной ролью, но порой её срывает. Например, сегодня утром. Она не должна была позволять Деградации взять вверх и вытворить нечто подобное. Остается надеяться, что Дэниел будет просто отрицать произошедшее. Иначе Оушин будет крайне неловко перед ним. Она не хочет «быть Диланом», но в редких случаях её другая сторона проявляется, желая на время забыться. К худшей жизни привыкаешь. И, чем бы неправильным это не казалось, иногда Тея возвращается в прошлое, позволяя «иной себе» получить желаемое. Как тогда, когда Дилан привел домой незнакомцев. Тея напилась, накурилась и… Господи, она это не принимает и так ненавидит, ведь это связывает её с прошлым, но… На то оно и является проблемой психической. Девушка не может просто перестать делать это. В ту ночь девушка переспала с одним из тех парней, которые оказались в доме. Хорошо, что, как она понимает, они не друзья О’Брайена. Значит, Оушин вряд ли когда-нибудь встретит того типа. Деградация. Ты разрушаешь попытки быть «нормальным». Девушка подходит к двери ванной, чтобы поступить, как обычно. Поел — опустошил желудок. Всё стандартно, всё привычно. Вот только дверь ванной комнаты вдруг оказывается запертой. Холодный ветер. Темное вечернее небо. Шумящий прибой. Океан какой-то неспокойный сегодня. Будет буря? Возможно, завтра. В последнее время погода ведет себя нестабильно, может, опять какие-то перепады во вселенной, черт его знает, Дилан плюет на это. Он садится на траву, берег оброс ею. Дэниел сидит рядом, открывая банку колы, и ругается под нос, когда из неё начинает бурлящее выливаться пена. Дилан смеется, и Дэн понимает, что это он хорошенько встряхнул напиток, чтобы в итоге Браун попал в такое положение, поэтому пихает парня в плечо, удобнее усаживаясь на траве, согнув ноги. О’Брайен отпивает колы, второй рукой поднося к губам сигарету, чтобы затянуться. Соленый холодный ветер бьет по лицу, вороша волосы. Океан беспокойный, но оказывает обратное влияние. Да, здесь хорошо и умиротворенно. Никаких людей. Обычно такие берега пустуют, ведь для пляжа они не годны. За спиной, чуть выше на холме стоит машина. Фары горят. Дальше стена леса. Город где-то там, позади, его не слышно. Дэниел поглядывает на Дилана, всё-таки решаясь начать разговор: — Ты о чем-то хочешь поговорить? — уточняет, ведь обычно О’Брайен более разборчив. Если Дэн намекает, что хочет провести остаток дня в одиночестве, то Дилан не тревожит его, как правило, но сейчас он поступает иначе, так что интересно, что парень хочет обсудить. — Не знаю, — Дилан начинает с вздоха, пустив изо рта никотин вместо пара, вызванного морозной погодой. — Просто ты выглядишь напряженным в последнее время. Подумал, банка колы это исправит. Браун не сдерживает улыбку и отпивает холодный напиток, вновь уставившись на горизонт океана. Молчит. О’Брайен посматривает на него, скользнув кончиком языка по искусанным губам, и нервно затягивает никотин в легкие, хмурясь: — Ты как-то раз потребовал от меня честности. А сам не хочешь делиться своими проблемами, — морщится, а Дэниел смеется, они оба осознают кое-что забавное, но озвучивает это Дилан, ворчливо фыркнув. — Вот до чего ты меня довел. Мы болтаем, как девчонки. Браун качает головой, вновь предпочитая просто сделать глоток вместо того, чтобы дать внятный ответ. Честно, он не знает, что мог бы сказать, но… Точно не заикнется о своем, личном. Не потому, что не хочет делиться этим с другом, просто это повлечет за собой множество проблем. — Почему ты выглядишь так? — теперь Дилан не шутит. Он серьезно смотрит на парня, который вопросительно поднимает брови: — Так? — не совсем понимает. — Так, — а конкретнее можно? Дэниел переводит взгляд на Дилана, понимая, что ему лучше сказать что-то. Не обязательно признаваться ему в наличии чувств к Брук. У Брауна есть и другие проблемы, изматывающие его морально. Он опускает глаза на банку, недолго пребывая в молчании: — Думаю, это из-за отца, — это не ложь, но и не совсем правда. — Он стал часто навещать нас с мамой, — болтает в банке колу, поднося её к губам. — И мама начала позитивнее мыслить на его счет, — делает глоток. Дилан не долго обдумывает, что может дать в ответ. У него вообще не часто бывают проблемы с подбором слов: — Думаешь, они хотят сойтись? — замечает, как напрягаются скулы Дэниела, и смотрит перед собой, всё же решив продолжить свою мысль. — В любом случае, они — взрослые. И ты уже не ребенок. Это им решать, — втягивает никотин, выпуская через ноздри. — Я не поддерживаю, но… — вдруг дергает плечом, сморщившись, когда под кожей стреляет боль, но также внезапно исчезает, оставив после себя неприятное покалывание. — Просто оставь это им, — опускает банку на траву, после ладонью принявшись мять плечо. — Когда он в следующий раз приезжает? — В выходные, — отчасти Дэниел согласен с другом, но… Он не способен принять ряд вещей, связанных с его семьей, поэтому предпочитает реагировать либо с агрессией, либо не иметь никакого отношения к происходящему. — Моя мать будет на смене, — Дилан предлагает вариант, который точно устроит Брауна. — Затусим вместе. Закажем пиццу, врубим Мадагаскар и будем плести косички. — Кому? — Дэн изгибает брови, уставившись на Дилана, который пускает смешок, зажав в зубах сигарету: — Тее. — Тогда, договорились, — парень улыбается, протянув О’Брайену банку, и тот поступает таким же образом. Чокаются, затем совершив большие глотки. Договорились.***
Как медик, Роббин О’Брайен осознает, сколько человеку требуется спать в сутки, чтобы сохранить свое здоровье, но она частенько пренебрегает данным правилом, хотя остальных жильцов дома старательно укладывает до одиннадцати вечера. На кухне горит теплый свет, возле конвертов кружка с остывающим кофе. Роббин сидит за столом, пытаясь окрепнуть благодаря кофеину, но её лишь сильнее тянет в дремоту. Перебирает письма, больше внимания уделяя счетам. Нужно внести оплату за этот месяц, а за прошлый так и не покрыт. Хочет верить или отказывается — они медленно уходят в долги. Мисс О’Брайен с серьезным видом прочитывает каждое письмо, параллельно строя план действий: так, еще не всё так плачевно, вылезти из долгов можно, просто придется значительно сократить расходы и выходить чаще на смены. Как раз одна из медсестер ушла в декрет, Роббин возьмется за отработку её часов. Дилан мог бы найти подработку, но тогда он совсем перестанет учиться. Роббин боится, что он повторит её историю. У неё не было возможности вовремя получить нормальное образование. Она толком школу-то не закончила. Забеременела — пришлось искать работу. Дилан должен получить хорошее образование, а до тех пор обязанность Роббин — помочь ему достигнуть этой цели. И никаких иных вариантов она не принимает. Жизнь у подростков нынче и без того нелегкая, и женщине не хочется усложнять её, поэтому она замалчивает о долгах, привыкнув брать всё на себя. На часах почти полночь. Пора заканчивать разбирать письма. Завтра на работу. Роббин делает глоток остывшего кофе, морщась от неприятного горьковатого вкуса, и реагирует на хлопок входной двери, за которыми следуют шаги. Женщина начинает быстро собирать письма в свою сумку, но при этом просит: — Дилан, зайди ко мне, — и отчасти её одолевает неприятное успокоение, когда в ответ прилетает то самое привычное игнорирование. Женщина даже выдыхает, уже спокойными движениями перекладывая документы в сумку. Но всё равно. Ей обидно, что её сын так часто с равнодушием реагирует на просьбы. Хотя, Роббин была такой же. О’Брайен лениво поднимается по лестнице, держа одну ладонь в кармане, чтобы щупать упаковку сигарет. Он вовсе не чувствует себя вымотанным, но веки глаз странно тяжелые, поэтому парень медленно моргает, надолго прикрывая их. Выходит на этаж, в темном коридоре приходится сощуриться, когда по глазам бьет свет, льющийся со стороны ванной комнаты. Тея выходит из холодного помещения, напившись воды, протягивает ладонь к выключателю, хлопнув по нему, но, заметив Дилана, с ровным безэмоциональным лицом ускользает обратно в ванную, тихо прикрыв дверь, будто бы он мог не успеть разглядеть её во мраке вечера. Дилан останавливается, опуская руки вдоль тела, и почему-то с раздражением закатывает глаза, выдохнув себе под ноги. Окей. Это нелепо. Им сосуществовать под одной крышей, поэтому лучше переговорить, и, как догадывается парень, это ему стоит извиниться — сделать первый шаг — но, честно, он не чувствует себя виноватым. Оушин полезла не в свое дело. С другой стороны, зная, какой у этой особы дикий склад ума, она могла даже не осознать того, что говорит лишнее. Так что всё сводится к тому, чтобы О’Брайен тяжко вздохнул и со сдержанным самомнением направился к двери ванной, сунув свою наглость поглубже в задний проход. Откашливается под нос, остановившись напротив двери, и пару раз стучит по её поверхности костяшками, с хрипотой в голосе обратившись к девчонке, которая прячется по ту сторону: — Мне надо в душ, — оповещает, с тяжелым вздохом усмехнувшись. — Мы с Дэном играли в футбол банками, и я упал в канаву, — но Тея никак не реагирует на явную попытку парня повеселить её той ситуацией, в которую он попал. Конечно, всё не так плачевно, он просто ударился локтем, но предлог — есть предлог. Правда, Оушин не спешит открыть дверь. Она крепко сжимает ручку, тянет её на себя, но понимает, что, если парень захочет, он спокойно распахнет дверь, не приложив к данному действию никаких особых усилий. Еле дышит. Тихо, будто бы верит, что её здесь нет. Дилан изгибает брови, поставив руки на талию, и медленно шагает назад, нарочно громко вздохнув, и разворачивается, опять же, специально топая, чтобы Оушин могла слышать его передвижение. Парень подходит к порогу своей комнаты, включает свет и громко хлопает дверью, но остается в коридоре. И уже тише переступает, большими шагами оказываясь в комнате девушки, встав у стены, прижавшись к ней спиной. Поворачивает голову. Прислушивается, улавливая тихий скрип в темноте. Повелась. Господи, Тея такая наивная. Девушка с опаской выглядывает в темный коридор. Изучает закрытую дверь комнаты парня и выдыхает, стараясь тише и мягче ступать по паркету босыми ногами. Нервно дергает ткань рубашки, пристальным взглядом сверлит линию света, что просачивается под дверью, и ускоряется, заскакивая в свою комнату, аккуратно придавив ладонями дверь до щелчка. Тихого. Дилан держит ладони в карманах, с интересом наблюдая за тем, как Тея выдыхает, разворачиваясь, всё еще не замечая парня, поэтому тот улыбается, когда она оказывается спиной к нему: — Привет. Оушин пробирает холод. Осколки льда пронзают кожу, взрывая каменное сердце изнутри. Оно тяжелеет и падает куда-то к желудку, когда в сознание врывается воспоминание. …«Твоя мать ждет тебя». Заходит в темную комнату, с предвкушением и детским восторгом оглядывая её, в попытке найти женщину на матрасе, но её здесь нет. «Где мама?» — тихо задает вопрос, слыша, как за спиной закрывается тяжелая дверь, и оборачивается, взглядом врезаясь в незнакомого мужчину, который принимается нервно расстегивать ширинку: «Привет»… Кажется, Дилан понимает. Когда она резко оборачивается с выражением полного панического ужаса и пронзает парня своим острым взглядом, будто пуля, пробивающая голову насквозь. О’Брайен даже замирает, придержав дыхание, сразу же осознав, что его движение может спровоцировать… Что-то. Он не поймет, но, кажется, Тею охватывает агрессия, во что верится с трудом. Ведь это же Оушин- это слабохарактерная и… — Ты кретин! — девушка рвет темную комнату криком, на хрен разодрав свою глотку, и с горячим дыханием сжимает ладони в кулаки, прижав руки вдоль напряженного тела. Дилан немного приоткрывает рот, выдохнув: — Воу, — он не выглядит сильно пораженным таким поведением, это определенно нечто новое. То, как она смотрит. То, как поднимаются её плечи, пока она дышит. Её сжатые до бледноты губы, и общая жесткость во всем теле — просто «ого». О’Брайена даже охватывает чувство вины, но вместе с ней проявляется необъяснимый интерес к такому проявлению характера девчонки. На смену Океану приходит Деградация, и Оушин не способна проконтролировать наступившее разрушение. Тею заметно трясет. И одному Богу известно, что именно способствует такой сильной дрожи. Она указывает на парня пальцем, с угрозой прорычав: — Никогда! — её голос теперь хриплый. — Никогда так не делай! — если бы она могла, она бы кричала во всю глотку, но её голосовые связки на такое не способны. — Никогда! Так, теперь О’Брайен полностью признает ошибку. Он должен был догадаться, что подобное напугает девчонку, а ведь у неё и без того испорчена нервная система. Дилан поднимает ладони, держит их чуть перед собой, с кивком головы выговаривая: — Понял… — Иначе я убью тебя! — Тея расходится не на шутку. — Я не шучу! Я забью тебя стулом до смерти! — она серьезна в своих намерениях, а вот у Дилана подобное заявление вызывает приступ усмешки: — С каких пор толкаешь такие услуги? — он опускает руки, да и уголки его губ дергаются в полуулыбке, когда Оушин делает угрожающий шаг к нему, по-прежнему указывая на него пальцем: — Это не смешно! — ей хочется разорвать этого типа на куски. Господи! Она не может остановить распространение злости, и та парализует все больше клеток мозга, отвечающих за здравомыслие. Дилан пытается сгладить возникшую ситуацию, поэтому спокойным тоном шепчет: — Извини, — наблюдает за тем, как девушка с трудом глотает воздух, начав топтаться на месте, взглядом метаться по помещению, будто бы это может её успокоить, но злость в груди растет. В голове всё путается. Каша из мыслей и воспоминаний. Картинки мелькают в скоростном потоке, когда Тея прикрывает веки, тут же жалея об этом. Она так хрипло втягивает внутрь себя кислород, что О’Брайен принимает её состояние за паническую атаку, поэтому щурится, с непониманием изучая её бледное лицо, и совершает один короткий шаг, протянув в её сторону ладонь: — Эй, — и отдергивает руку, когда Оушин врезается в его лицо своим злостным взглядом, кажется, еще сильнее сдавив губы. Дилан с напряжением морщится: — Хочешь меня ударить? — догадывается, что, возможно, ей это необходимо, чтобы добиться успокоения. Тея с дрожью кивает головой, процедив: — Я ударю тебя, — твердо, уверенно, а О’Брайен старается не изменять себе и наигранно хмурится, указав пальцем на свое лицо: — Только нос не ломай… — не успевает закончить фразу, как Тея размахивается, довольно сильно ударив его по груди, у самых ключиц. Она тяжело выдыхает — и повторяет удар. Затем ещё один. И ещё… Но О’Брайен продолжает стоять на месте. Его даже не отталкивает назад — настолько девчонка слабая. Да, ему неприятно, но… Он не знает, как реагировать на её попытки сделать ему больно. Если честно… Происходящее ему даже нравится. Чем больше Тея наносит ударов, тем сильнее разгорается её агрессия. Она начинает толкать парня, и тому приходится сделать пару шагов назад, чтобы поддаться. Ладно, нужно прекращать. Скорее, она себе что-то сломает в попытке причинить ему вред, так что надо остановить это безумие. Дилан со вздохом поднимает ладони, принимаясь привлечь девчонку разговором: — Стой, стой, — повторяет, но она продолжает пихать его в стену. — Остановись, — закатывает глаза, когда отчетливо слышит хруст пальцев Теи, которые она плохо сжимает в кулак, ударив им в напряженный живот парня. — Мышь, — Оушин не смотрит на него, морщится от боли в руках, от боли в груди, от моральной боли в голове. Её знобит. О’Брайен закатывает глаза, ладонями с неописуемой осторожностью пихнув девчонку от себя: — Замри, — но Тея всё равно теряет равновесие, сделав пару шагов назад, и еле удерживается на ногах, подняв на лицо парня какой-то дикий взгляд. Тот затыкает рот, но смотрит в ответ, ожидая полного успокоения Оушин, но та выпаливает, так и не находя внутреннего равновесия: — Чего надо?! — грубо, но Дилан принимает, решив вести себя гуманнее в образовавшейся ситуации: — Вообще я хотел извиниться за сегодня, — складывает ладони, сжимая их, и прикусывает губу, щурясь, когда в ответ на его слова девушка фыркает, словесно плюнув: — Ты просрал момент, — указывает на дверь. — Иди вон! О’Брайен пристально смотрит на неё. Она всё так же тяжело дышит, не снижая уровень злости по отношению к собеседнику. Он молчит. Медленно расправляет плечи, по-прежнему держа ладони сцепленными на уровне груди. Это… Он скользит кончиком языка по губам, невольно глотнув, когда оценивает ту мысль, что мелькает в его голове. Ему это нравится. Злость, агрессия, ярость, ненависть. Проявление всего этого психологически и физически. То, как девчонка сейчас выглядит. Не мямлит, не кажется гребаным сгустком соплей. Она жесткая. И это чертовски подходит её образу: этой бледноте коже, этим немного голубоватым губам, темным, как уголь глазам, даже этой нездоровой худобе со всеми из неё вытекающими проявлениями. Может, пусть она побьет его?.. Окей, Дилан, ты официально двинулся умом. Парень моргает, отдернув себя, и откашливается, решив вернуться к тому, зачем он здесь: — Извиняюсь за свое поведение, — проговаривает ровно, опустив руки. — Утром, я не хотел кричать, но, — усмехается, качнув головой, дабы как-то сдержать свое недовольство. — Поздравляю, — смотрит на девушку, которая с прежней злостью косится на него. — У тебя редкий дар ебать мозги, сказав всего пару слов, — не дает Тее встрять и перебить его. Обычно она не пытается вести себя грубо и молчит, уставившись в пол, но сейчас всё происходит совершенно иначе. Потому что пришла Деградация. — Просто ты вывела меня из себя, — жестикулирует ладонями, пересказывая события утра. — Я покричал, а теперь извиняюсь, но хочу заметить, — нервно потирает пальцы о ладони. — Ты бываешь пиздецки невыносимой. Оушин не сдерживается, вновь пихнув парня, чтобы тот сделал шаг назад: — А ты у нас гребаный ангел? — шипит с ядом, невольно приближаясь к нему, чтобы её действия приобрели большую угрозу. — С тобой так просто общаться, да? — повторно толкает, но на этот раз он остается на месте, как-то рвано вдохнув в себя кислород. Смотрит на ругающуюся девушку, не успевая улавливать суть её слов. Она, кажется, говорит что-то про его кретинизм, пока тычет пальцем ему в плечо, а он… Он получает удовольствие от такого общения с ней. Сейчас. Когда Тея вне себя. Когда Тея такая грубая. Что за черт? Дилан понимает, что уже несколько секунд молча впитывает звук её холодного голоса. Смотрит на неё, ощущая, как голову погружает в непонятный вакуум. Всё приглушается. Жжение. Все мышцы изводит, но парень не шевелится, лишь пальцами стуча по бедрам. Всё так туманно. Мысли начинают тянутся, как вата, кажется, его охватывает головокружение, оттого, на мгновение, взгляд становится притупленным. Только не это. Скорее всего, Тея затыкается потому, что не ожидает от парня таких действий, а он совершает это, чтобы вырваться из омута. Поворачивает голову, жестко хлопнув по переключателю света — и глазные яблоки тут же изнывают от боли, когда комната озаряется неприятным свечением. И парень, и девушка моргают, пытаясь унять дискомфорт. Тея агрессивно шепчет: — Не трогай этот чертов выключатель… — но не тянется ударить по нему. Пускай горит свет. Так она чувствует себя в относительной безопасности. — Придурок, — роняет тихо, отступая назад, принявшись растирать сжатые веки глаз пальцами. Дилан возвращает голову в нормальное положение, затылком прижавшись к стене. Пристально смотрит на ворчащую под нос девчонку и в очередной раз пытается проглотить комок в горле. Ему нравится. Определенно. И это охереть, как тревожит. Девушка запускает пальцы в волосы, хорошенько ворошит их, после чего поворачивается к парню, пару раз выдохнув. Кажется, свет реально помогает, отрезвляет, поэтому на её плечи наваливается эмоциональное изнеможение, и она принимает решение скорее избавить себя от компании Дилана. — Ладно, — Тея упирается руками на талию, начав переминаться с ноги на ногу. — Я не должна была лезть, — признается. — Это не мое дело, — глотает воду, собравшуюся во рту. — Мне просто было интересно. Дилан устало моргает, хрипло проворчав: — Иногда стоит засунуть свой интерес в место, именуемое задницей, — щурится, ощущая себя странно выжатым. — Это так, совет на будущее, — пожимает плечами. Оушин остается лишь раздражённо закатить глаза: — Ничего не могу с этим поделать, — разворачивается, шаркая к кровати, и садится на её край, вытянув больные ноги. — Мне интересно, — сердце по-прежнему скачет в груди. Ей нужно вернуть себе покой. О’Браейн хмурится, пару секунд куда-то в сторону, пока анализирует сказанное, и с большей озадаченностью спрашивает: — Что именно? — сует ладони в карманы кофты. Тея мнется. Впервые за те все минуты, проведенные в комнате. Она ерзает на краю, пожав плечами, и отводит взгляд, сложив руки на груди: — Как у вас, у нормальных, это происходит, — скачет вниманием по полу. — Отношения. Дилан пускает смешок, немного неприятный: — С этим я не могу помочь. Я тут осознал, что слегка двинулся, — отталкивается спиной от стены. — Ты и сама знаешь, — намеревается шагнуть к порогу, но ответные слова Теи окончательно вышибают понимание. — Да, и поэтому мне еще интереснее, — девушка не отводит взгляда, когда видит, как парень притормаживает, медленно разворачиваясь. Щурится. Хмурится. Пялится в потолок. Затем на Оушин. И роняет всё также озадаченно: — Что? Тея не видит ничего странного в произносимом, поэтому непринужденно объясняет свои мысли, чувствуя, как тело медленно покидает напряжение: — Наличие «особенностей» делают человека идеальным. Дилан приоткрывает рот, вдруг направившись к ней: — Так, код «красный», — Оушин хмурится, слегка продрогнув, когда парень хватает её за лицо, начав наклонять её голову в разные стороны, пытаясь что-то с сосредоточенным видом разглядеть в её ушах. — Что ты делаешь? — хватается за его запястья, стараясь отцепить ладони. — Тебе на ферме мозг продуло? — он дергает её голову, заставив девчонку опустить ладони. — Или его вовсе вынесло из башки? — усмехается, встретившись взглядом с Теей, которая томно вздыхает, опираясь ладонями на край матраса. Дилан вдруг осознает, что уже несколько секунд молча изучает её лицо, а девушка просто сдается, позволяя ему удерживать её голову. Меньше сопротивления — быстрее получит свободу. О’Брайен убирает руки, поставив их на талию, и всё-таки интересуется: — В каком смысле «делают идеальным»? — ему вряд ли понять склад ума этой особы, поэтому пусть она сама ему объяснит. Оушин сутулится, потирая ладонью щеку, и пожимает плечами, продолжив смотреть куда-то в сторону. Дилан начинает качать головой: — Нет, — усмехается, руками опираясь на кровать по обе стороны от девчонки, и приседает на корточки напротив неё, чтобы иметь возможность хорошо видеть лицо. Тея избегает зрительного контакта, она явно намеревается утаить свои мысли, но теперь ими заинтересован О’Брайен, а это значит, что он конкретно насядет на девчонку, пока она не объяснится по-человечески. — Ты знаешь, что имеешь в виду, — с наглой улыбкой разглядывает бледное лицо Теи, которая всячески избегает зрительного контакта, решая уставиться в стену. — Не строй из себя дуру, — вот оно — О’Брайен прекращает полностью доверять её «образу серой мыши». — Ты что-то говоришь, отлично осознавая свои мысли и слова, — наклоняет голову, задумавшись. — Не верю я, что ты настолько отсталая в развитии, — стучит пальцами по мягкой поверхности кровати. — Говори прямо. Что ты имела в виду? — немного наклоняется вперед. — Иначе я укушу тебя, — Тея резко опускает на него враждебный взгляд, сжав ладони в кулаки, и её возмущение забавляет парня. — А что? — он демонстрирует наигранное непонимание. — Тебе можно, а мне нет? — не может унять проявление довольной улыбки на своем лице, видя, как бледнеет лицо Оушин. Кажется, её глаза сейчас выпадут из орбит — настолько она была неготовой к тому, что он знает. Дилан О’Брайен, конечно, сомневался, думая, что ему приснилось, но когда выяснилось, что это не Брук оставила на нем нежелательный след, тогда всё стало очевидным. И парню нравится осознавать сам факт того, что эта серая мышь умеет проявлять нечто подобное. Девчонка странная сама по себе, поэтому не стоит удивляться её выходке, точнее, её решению сделать это. Но всё равно. Само осознание. И его достаточно, чтобы понять — Тея Оушин не так однозначна, как кажется. Она явно пытается строить из себя определенную личность с определенным характером. Если честно, Дилан начинает относиться к ней с подозрением. — Ну, — молчание затягивается, и О’Брайен давит на Оушин. Та скованно вздыхает, отворачивая голову, и нервно скачет взглядом по стене, пальцами дергая ткань своей рубашки. Ей чертовски не нравится находиться в таком положении. Но лучше послушаться и сдаться. Тогда всё быстро закончится. — Просто… — опять пожимает плечами, решая смотреть перед собой, не на парня — так ей будет легче говорить. — Я оцениваю людей по-своему. — С этим я осведомлен прекрасно, — Дилан кивает головой, невольно опуская взгляд на руки девчонки. Наблюдает за нервной игрой её пальцев. — Сначала ты казался нормальным, — окей, это не обидно. — Как все, — ага. — И ты был скучный. Дилан резко поднимает голову, изогнув брови: — Серьезно? — а вот это задевает его самолюбие. — Прошу меня простить, мисс, — процеживает обращение в конце, а Оушин пихает его ногой по коленке: — Не перебивай. — Окей, — Дилан крепче сжимает пальцами ткань одеяла. Тея притоптывает, набираясь мужества, чтобы сказать нечто подобное, и выдыхает, продолжая смотреть в стену: — Но теперь ты выделяешься. Дилан даже не успевает осознать, что она произносит, поэтому не перебивает, с большей хмурой озадаченностью уплывая вниманием в сторону. — Я говорила, что ты мне не интересен с точки зрения человека, потому что ты был обычный, — наконец, Тея тараторит, желая скорей освободиться от этого неприятного разговора. — Но все твои особенности делают тебя привлекательным. О’Брайен давится. Воздухом? Это смешно, но да. Он подносит сжатый кулак к губам, недолго кашляя, и Оушин опускает на него наивно удивленный взгляд, не понимая, что это с ним. Дилан дергает головой, прикрывая веки, и вновь хватается рукой за край кровати, с какой-то растерянностью выдавив: — Эм. Тея, — чешет висок, взглянув на неё. — Ты знаешь, в каком случае люди употребляют термин привлекательности? — Мне всё равно, как принято, — девушка полна спокойствия в отличии от несобранности парня. — Я пытаюсь правильно выразить свои мысли, а это слово идеально подходит. Дилан потерян. Правда. Он пялится на неё, как на чертового пришельца, и не может понять, как бы нормальный человек отреагировал на подобное заявление. В свою очередь он продолжает сверлить пронзающим вниманием лицо девчонки, пока ту охватывает дискомфорт. И, наконец, О’Брайен пускает смешок: — Идеальный, — качает головой, пальцами одной руки надавив на сжатые веки. — Особенности, да? — шепчет под нос. Оушин вновь смотрит на него, еле сдержав проявление пробравшей её дрожи в момент, когда Дилан опирается ладонями на её колени, подавшись вперед: — А что насчет тебя? — интересуется с издевкой. — Со всем своим багажом особенностей, ты считаешь себя идеальной? — Взгляд Оушин вновь носится по комнате. Дилан садится ближе, ладонями сжав ткань её рубашки, чтобы привлечь внимание к себе, и зрительный контакт вновь налаживается, правда, Тея нервно сглатывает, ощущая, как парень, дергая ткань, касается холодными пальцами её кожи. — Что? — он явно пытает её допросом. — В твоем случае, это не работает? — догадывается. — Зачем пытаешься уверить людей в то, во что сама не веришь? — Я — не ты, — всё, что может сказать девушка в свое оправдание, но звучит это глупо, правда, за её ответом скрывается глубокая истина. Она — не Дилан. Дилан другой. Поэтому он может быть «идеальным» со своими особенностями. Но О’Брайен не понимает. Ему надоедает сверлить бэзэмоциональное лицо девчонки, поэтому он устало вздыхает, качнувшись на носках вперед: — Если бы особенности делали людей «идеальными», а они бы не чувствовали себя… — и замолкает, резко опустив глаза. Тея искоса наблюдает за ним, боясь подобных внезапных перемен на его лице. Оно… Мрачнеет. Выражение становится жестче, но в итоге парень моргает, без лишней грубости поднявшись: — Неважно, — шепчет. — Этот разговор меня выматывает, — сует ладони в карманы кофты, начав пятиться назад. — Я просто хотел извиниться, а в итоге ты раздражаешь меня еще сильнее. Оушин вдруг хмурится, но без негатива. Она как-то обеспокоенно ерзает, сжав пальцами свои колени: — Когда-нибудь ты поймешь. Смотрит. В упор. Дилан не избегает зрительной встречи, но закатывает глаза, отворачиваясь и махнув на девчонку ладонью. Идиотка. Что взять? Она же сумасшедшая. Черт знает, что несет. Выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Оказывается в темном коридоре. Складывает руки на груди. Напряженным взглядом упирается в пол. Идеальный. Привлекательный. Тея, ты и половины не знаешь о нем. Дилан даже усмехается. Если бы он трахнул её, она бы так не выражалась. Узнала бы, что за дерьмо ему нравится. Черт, окей, О’Брайен признается — во время приступов, он гребаный сексуальный маньяк. И в момент помутнения ему это чертовски нравится. Парень нервно кусает костяшки, чувствуя, как жжение усиливается. Он прикрывает глаза. Да. Ему нравится. Но после охватывает отвращение. И он ненавидит себя. А потом снова хочет этого, как наркотик. За сексом следует опустошение и омерзение к своему существу. Потом принятие. Период спокойствия и желания более никогда подобного не повторять, потому что это ненормально. И вновь. Вновь он хочет. И сейчас Дилан… Приоткрывает глаза. Хочет. Медленно оборачивается на дверь комнаты Теи. Так. Ему необходимо уйти. На всю ночь. Оушин продолжает сидеть на кровати. Продолжает смотреть в сторону двери. Что она опять не так сказала? Ей показалось, она точно передала свои мысли. Странно, но девушка считает Дилана «идеальным», потому что он, несмотря на свои «особенности», имеет тягу к жизни и продолжает двигаться, развиваться. О’Брайен полон сил, и Тея ему завидует. Он стремится к спасению. А она выбирает легкий путь решения проблем. Дилан будет бороться за жизнь. Тея решит погибнуть при любом удобном случае. О’Брайен спешно спускается вниз, пытаясь незаметно улизнуть из дома, но замирает, когда на пороге встречает Роббин, которая так же быстро обувается, параллельно натягивая куртку. Женщина оборачивается, взглянув на сына, который с явным недоумением пялится на неё, не решаясь заговорить первым. — Представляешь, — Роббин наигранно улыбается, проявляя не совсем искреннее счастье на лице. — Одна из медсестер заболела, и мне разрешили отработать её смену, — хватает сумку. — В этом месяце у меня будет премия, — да, единственный плюс. Дилан моргает, дернув головой, чтобы вывести себя из состояния потерянности: — Так… — хрипло откашливается. — Тебе нужна машина? Женщина ищет ключи в сумке и с удивлением смотрит на сына, кивнув головой: — Конечно, — это очевидно. Дилан закатывает глаза, ощущая, как разгорается его раздражение и необъяснимая злость, отдающаяся жаром под кожей, и он сжимает пальцами затылок, с выражением дискомфорта на лице поспешив к двери. Роббин, стоящая лицом к зеркалу, резко оборачивается, заметив в отражении, как сын минует её, распахивая входную дверь: — Эй… — заикается, рванув за ним, выронив ключи. — Дилан, — приседает, поднимая звенящую связку, и выскакивает на крыльцо, тревожным взглядом врезавшись в спину парня, который довольно быстро оказывается у калитки, покинув территорию дома. Роббин устало опускает руки. Он ведь только пришел. Куда опять собрался? Уже пропадает с глаз, сворачивая с улицы. Боже. Какой трудный ребенок, серьезно. Женщина неуверенно оглядывается на прихожую. Не хочется оставлять Тею без присмотра, но ей нужно отправиться на работу.***
Не могу объяснить свою способность, но обосновать её проявление очень просто. Я чутко сплю, меня может разбудить любой, даже самый тихий шорох, и в данный момент именно он пробуждает мое сознание, помогая вырваться из сна — обычной темноты, в котором пребываю, эмоционально отдыхая. Распахиваю веки, взглядом врываясь в непроглядный мрак ночи, и привычно реагирую на непонятный шум, протянув вялую руку к тумбочке, еле нащупав переключатель на лампе. И загорается неприятный теплый свет, въедающийся в мои глазные яблоки, я не могу позволить себе сжать их, пока не узнаю, что является источником звука. С еще легкой паникой разворачиваюсь на спину, упираясь локтями в кровать, и кое-как морщусь, не справляясь с подавлением сонливости, когда взглядом врезаюсь в парня, присутствие которого окончательно вышибает возможное здравое оценивание происходящего. — Боже… — морщусь, держась на локтях, и сжимаю веки больных глаз. — Дилан? — хрипло шепчу, пальцами одной руки растирая лицо. — Боже… — повторяю, всё еще не веря. — Приве-ет, — слышу этот голос. Этот тон, и со вздохом приоткрываю красные от прерванного сна глаза, уставившись на парня, как на кретина: — Ты пьян? — понимаю. Не нужно быть «стеклышком», чтобы различить это. Дилан задвигает ящик моего стола. Он рылся? Что-то ищет? — Нет, — с притворной улыбкой поворачивается ко мне всем телом, поднося бутылку… Пива, вроде, к губам. Пьет. Хмуро наблюдаю за его глотками, щурясь и морщась, ведь… Какого черта? Может, я уже в бред впала? Настолько данная ситуация кажется мне нереальной. Напряжением окутывается всё тело, но не скажу, что оно сковывает. По крайней мере, я не испытываю страха или паники. — Что ты здесь делаешь? — бормочу шепотом, заерзав с озадаченным видом на постели, двигаясь чуть в сторону, когда Дилан немного шатающейся походкой приближается к кровати. Ладно, он не выглядит сильно пьяным, но поведение у него развязное. — Не хочу казаться подозрительной совой, но, — шепчет, неуклюже присев на край матраса и выдвинув ящик тумбы. — Мне кажется, у тебя есть травка. — Нет, — качаю головой, прикрыв опухшие веки, и пальцами поправляю спутанные локоны волос, убрав пряди за ухо. — У меня её нет, — мне удается наиграно возмущаться. На самом деле, травка у меня есть. Еще с того раза осталась, когда он сюда непрошенных гостей привел. А вот теперь начинаю испытывать скованность и неприятное жжение в животе. О’Брайен с обреченным и огорченным вздохом разворачивается, закидывая ноги мне на кровать, и ерзает, удерживая бутылку пива навесу. Серьезно? Понимаю, что не могу отползти дальше. Дилан неуклюже двигается на кровати, ложась набок, ко мне лицом, а щеку подпирает кулаком, бутылку крепко держит, поставив на одеяло. Окей. Теперь мне пора бы начать паниковать или хотя бы переживать, но внутри по-прежнему ничего. Смотрю на парня, как на идиота, и обреченно вздыхаю, решая заметить: — Роббин волнуется за тебя. Зачем портишь ей нервы? А О’Брайен будто не слышит моих слов, опьянено улыбнувшись: — Как дела? — отпивает пива, продолжая сощурено смотреть на меня, знаете, так, словно… В чем-то подозревает меня. Очень необычно. — Я хочу поболтать с тобой, — так… Это не совсем хорошо. Я вздыхаю, качнув головой, и с неприязнью подмечаю: — Тебе нужен душ. И сон. — Я не такой уж и приятный собеседник, верно? — он на мгновение опускает голову, лицом трется о край скомканного одеяла, будто бы у него чешется щека, но он почему-то не додумывается использовать руку, ладонью которой вновь подпирает голову. Подозреваю, что он догадывается о наличии у меня наркотиков, поэтому ждет, когда сознаюсь, лишь бы избавиться от него, но я не сдаюсь, продолжив внушать ему необходимую мысль: — Иди в душ, — зеваю, опускаясь на спину, а пальцами тру веки. — Пойдешь со мной? — он точно издевается. Опускаю руки вдоль тела, с раздражением уставившись на него, и фыркаю: — Ты бы этого не хотел. Парень на секунду отводит взгляд, озадачившись моим предположением: — С чего ты взяла? — вновь отпивает. — Ну… — начинаю дергать ткань одеяла на животе. — Представь меня… — запинаюсь, пожав плечами. — Голой. Дилан удерживает бутылку у своих губ, медленно соображая, и немного дергает головой, кивнув: — Аг-а, — тянет, а я продолжаю свою мысль: — И… — но прерываюсь, когда замечаю, как взгляд парня медленно скользит по моему телу, заставив меня обхватить грудь руками. — Господи, хватит! И Дилан смеется, качая головой. Опять глотает пиво. Я закатываю глаза, стараясь сдерживать свое раздражение. Всё-таки, он пьян. Мне с трудом удаться предположить, что он может сделать в следующую секунду и как поведет себя в ответ на мою неприязнь к нему. — Со всеми этими костями, — объясняю ему, прикрыв веки, и глубоко вздыхаю, вновь взглянув на парня. — Я бы на твоем месте протрезвела от такой жути, — даже усмехаюсь, понимая, насколько это иронично, а Дилан как-то не спешит посмеяться надо мной. Он убирает бутылку от губ, задумчиво смотрит на меня, сильнее щурясь, и не больно уж вялым языком интересуется: — Если тебе самой это не нравится, почему не пытаешься как-то исправить свое тело? — вопрос звучит вполне серьезно, мне начинает казаться, что ему правда интересна моя точка зрения, мой ответ, но я часто надумываю себе, поэтому мирюсь с тем, что этот тип более благосклонен ко мне во время опьянения. В трезвом состоянии он не особо стремится быть дружелюбным. По крайней мере, он точно не из тех, кто принимает свои плохие стороны. Если бы я поддерживала его мнение о себе, как о чертовом охеренном человеке, ему была бы приятна моя компания, а так… Так я делаю ударение на нехороших сторонах его личности. И это задевает самолюбие парня. — Иди спать, — прошу шепотом, решая остановить беседу. Отвожу взгляд, не выдерживая пристального внимания Дилана, и предпочитаю смотреть в потолок, ожидая его ухода, но ситуация обретает иной оборот, не совсем ожидаемый лично для меня. О’Брайен шевелится, опираясь локтем на кровать, и ложится совсем рядом со мной, будто нарочно наклоняя голову, чтобы помешать мне сверлить дыру в потолке. Скольжу взглядом в сторону окна. Сглатываю. Дилан ставит бутылку мне на живот, слегка надавливая, вызвав неприятные спазмы. Ладонью подпирает подбородок, продолжая издеваться — смотрит на меня, будто ожидает, когда я сорвусь и накричу на него, но стараюсь не позволить Деградации проявить себя вновь. Странно. Зачем он пытается вывести меня? Знает же, что со мной творится, когда кто-то находится так близко, но, знаете, самое удивительное в моей реакции. Я ничего не чувствую. И Дилан отмечает этот факт, спокойным тоном проронив: — Ты не особо переживаешь сейчас, — опускает ладонь, оставляющую на его щеке красный след, и укладывает руку на мою подушку, поверх макушки. Слышу, как он стучит пальцами, и таким же шепотом отвечаю: — Мне не о чем волноваться, — продолжаю смотреть в зашторенное окно. — Верно, — Дилан пускает смешок. — Парень в пьяном бреду лезет к тебе в постель, — морщится с издевкой. — Никаких причин для тревоги, ты чего? –и тянет бутылку к губам, чтобы совершить глоток, но мой уверенный тон останавливает его: — Ты всё равно ничего не сделаешь. О’Брайен медленно переводит на меня стеклянный взгляд, опускает бутылку. Смотрю в ответ, сдержав проявление эмоций на лице. Дилан ерзает, окончательно разрушает расстояние между нами, когда чувствую, как его ноги касаются моих: — Почему? — он правда озадачен моей убежденностью в своих словах. — Я пьян, — ставит перед фактом, хмурясь, даже злясь, словно я обижаю его своими словами. — А еще я курнул, — задумчиво наклоняет голову, принявшись бутылкой стучать по уложенным на моем животе пальцам, которые переплетаю в замок. — А еще я помешенный на сексе извращенец, — вновь встречается со мной взглядом, вдруг коснувшись пальцами другой руки моих волос, но не меняюсь в лице, продолжив сохранять равнодушие: — Вот так новость. — Я умею удивлять, — без намека на улыбку выговаривает, явно не понимая моего спокойствия. Чем он занимается? Хочет, чтобы я проявила страх по отношению к нему? Но зачем? Порой я не могу понять его. — А вдруг… — сейчас будет стараться. — Я говорю всем, что ты — моя родственница, потому что меня возбуждает мысль трахнуть сестру? — усмехается, а я… Хрен с ним, я улыбаюсь, видимо, совершенно лишив парня контроля над ситуацией. Привет, Деградация. — Ты по-прежнему не так плох, — вздыхаю. Но попытка неплохая. То, как он сверлит мое лицо, явно недовольно, явно зло и агрессивно. Почему его так выводит из себя мое отрицание? Нет, правда. Мне нечасто удается понимать чувства людей, но О’Брайен на самом деле приходит в тихую ярость от моих слов, продолжая сдержанно вести диалог: — Нет, я плох, — хрипло шепчет, заставив меня головой вжаться в подушку, когда наклоняется ко мне лицом, с угрозой пробормотав. — Доказать? И я ни на секунду не задумываюсь: — Изнасилуешь меня? Резко назад. Резко поднимает голову, широко распахнув веки. Смотрит на меня, активно заморгав, и его лицо выражает… Не хочу разбираться, но он точно «обжигается». Лицо приобретает хмурость, взгляд носится из стороны в сторону, а губы тихо произносят: — Нет, — он будто трезвеет. Выглядит уж точно собраннее, чем пару минут назад. Я с интересом слежу за тем, как его окутывает непонятный страх, который, конечно, с трудом удается разглядеть за маской хмурости. — Не мне судить, но, — продолжаю дергать пальцами ткань одеяла. — Как я понимаю, у тебя много половых партнеров, — позволяю любопытству взять вверх. — Но знаешь, в чем загвоздка? — Дилан искоса смотрит на меня, больше не пытаясь касаться моих ног своими, его явно ошпаривают мои слова, интересная реакция. — Все те девушки, с которыми ты спишь, они сами хотят этого. Я в этом уверена, возьми хоть подругу твоей матери, — привожу пример. — Вряд ли ты спишь с кем-то без его желания. Теперь он смотрит в сторону, сводя брови к переносице. Столько эмоциональных морщин собирается на его лбу. Выглядит серьезным, неужели, мне удается достучаться до его здравомыслия? — Кстати, — не даю ему расслабиться, видя, какое напряжение возникает у него от этого разговора. — Если это для тебя столь невыносимая проблема, то… Почему бы тебе просто не запираться дома в момент приступа? Здесь тебе никто не ответит взаимностью, иначе это будет насилие, а ты не насильник. О’Брайен без желания опускает на меня каменный тяжелый взгляд: — Откуда тебе знать? Не могу прекратить улыбаться. Он такой наивный. Это смешит. — Ты многое обо мне не знаешь, Дилан, — растягиваю губы. — Поверь на слово, — высказываюсь. — Ты совсем не насильник. Если бы ты имел подобную наклонность, ты бы уже сделал это, — щурюсь, пристально. — Прямо сейчас, — серьезным тоном шепчу, вызывая лишь больше напряжения на лице парня. Деградация. Не надо. Остановись. Приподнимаюсь на локти, с пропитанной издевкой улыбкой поворачиваясь набок, лицом к Дилану: — Но ты ничего не сделаешь, потому что я не хочу, — не могу остановиться, это разрушает самоконтроль. Практически касаюсь своей грудью его, довольно хихикнув: — Даже если я сделаю так, — внезапно для Дилана приподнимаю колено, намереваясь уложить ему на бедро, но он вовремя реагирует, ладонью, как ошпаренный остановив мою ногу, надавив, чтобы я вернула её в исходное положение. Смотрит с таким напряжением, словно боится этого. Всё с тобой ясно. Укладываю ногу обратно, когда О’Брайен, не меняясь в лице, ложится на спину, бутылку поставив на тумбу, и начинает рыться в карманах кофты, вынув упаковку сигарет. Сама опускаюсь обратно, вновь сложив руки на груди. Внимаю возникшей вокруг нас тишине. Дилан чиркает зажигалкой, хорошенько затягиваясь никотином, и выпускает его в потолок. Наблюдаю за тем, как серый дымок растворяется. Молчание. Удивительно. Видимо, против его нетрезвости неплохо работает моя Деградация. Иногда она выручает. О’Брайен протягивает мне свою сигарету. Не отказываюсь, сжав её пальцами, и принимаюсь закуривать, продолжая смотреть в потолок, подобно Дилану. Не пойму, что сделала его таким отрешенным сейчас, но одно я знаю наверняка. Не такая уж ты и сложная личность, О’Брайен. По крайней мере, я могу понять тебя.