Океан и Деградация

Даже если так. Что это меняет? Город тонет во мраке морозной осенней ночи, а Дилан не торопится отправиться на боковую. Именно сегодня, когда ему стоит хорошенько выспаться, ощущение дискомфорта в теле усиливается, не позволяя обездвижено лежать на кровати. Ерзал, ерзал — и в итоге сдался. Как он поступил? Сделал парочку надрезов на плече и локте, что в темноте вышли слишком глубокими. Не рассчитал, но боль порезы вызывают фантастически приятную и успокаивающую. Конечно, жжение в области шеи не проходит, но оно не так сильно, чтобы затмить собой свежие увечья. Лучше обработать сразу, а локоть руки обвязать бинтом, чтобы утром солгать матери об очередном растяжении. Не включает свет, поднимаясь с края кровати, и лениво, сонно шаркает к двери, покидая комнату. Дилан никогда не задумывался, совершает ли насилие? Но, по сути, девушки сами хотят и требуют от него той грубости, которую он проявляет во время секса. Они наверняка придут в ступор, если парень вдруг поведет себя мягко и нежно. Да и обычно, он сам к этому не стремится. Трет пальцами сжатые веки, добираясь по темному коридору к порогу ванной комнаты. Минуту, серьезно, минуту отчаянно щупает стену, пытаясь отыскать переключатель. Наконец, свет загорается — и парень может поморщиться, встретив яркость, вскрывающую ему глазные яблоки. Неприятно жжется. Проходит внутрь, задевая ногой брошенную на пол, мимо корзины, кофту. Если Дилан ещё жив, значит, Роббин пока не обнаружила беспорядок. У него есть пара часов, чтобы покинуть город. Ну, или убраться. Но О’Брайен поступает, как обычно — игнорирует. Его не заботит поддержание порядка. Прикрывает дверь, оказываясь один на один со своим отражением, причем, стоп, почему он выглядит так, будто не спит уже пару дней? Может, потому что у него рваный сон? За эту неделю он спал в общей сложности часов десять. Почему? Всё дело в мысленном потоке. И в усилении его дискомфорта. Как ни странно, по большей части его тревожит не сам зуд в плечах, а то состояние, что сопровождает его. С каждым разом оно ведет себя изощрённее. Поначалу, это напоминает обычное ухудшение настроения: проявляется апатия, меланхолия, затем сменяющиеся раздражением, впоследствии перерастающим в негатив. И уже отрицательные эмоции провоцируют усиление потребности в интимной близости. Жесткой близости. Но, хорошо, ход мыслей заметно меняется. Теперь парень иначе смотрит и анализирует свою проблему, но отвращение к ней сохраняется, значит, это по-прежнему вызывает дискомфорт. Факт в том, что О’Брайен теряет контроль. Он не особо задумывается над своими действиями и вполне способен причинить другому человеку боль. Само отсутствие самообладания уже вызывает негативную реакцию. Дилан хочет быть уверенным в себе и в своем состоянии. Нужно что-то делать. Но иначе. В принципе, Тея не посоветовала ему ничего нового. Он правда старался запирать себя дома в момент помутнения, но проблема в том, что в таком состоянии парень теряет все свои морали. Он просто хочет. И это желание рвет его на куски. Пропадает любой намек на выдержку. Оставаться дома… Легче сказать, чем сделать. Включает воду, напор несильный, чтобы шум, вряд ли, конечно, не разбудил Роббин. Ей не стоит видеть парня таким. Принимается смывать с изгиба левой руки кровь, морщась, задевая больные участки татуированной кожи. Стреляет на зеркало взглядом, чтобы повторно оценивать свое внешнее состояние: бледный, с мешками под глазами, в мятой белой, вот же придурок, футболке. Выглядит паршиво. И светлую ткань заляпал кровью. Проще выбросить, чем объяснять матери, что это за херня на его одежде. Так он и намеревается поступить. Особенно в районе затылка крупные кровавые подтеки. Полный пизд… Останавливает руки, пальцами сжав ворот футболки, когда дверь ванной открывается, и на пороге встает Оушин. Это что-то из разряда фантастики, но они внешне очень похожи. Девушку также мучают проблемы со сном, но она, в отличии от парня, радуется, ведь бессонница порождает слабость, а в совокупности со всеми остальными вещами, пагубно влияющими на её организм, отсутствие нормального сна действует достаточно негативно. У неё болит желудок. Хочет набить его водой, поэтому отправляется в ванную. Но, как становится ясно, ей придется подождать. Без эмоций разворачивается, желая покинуть помещение, но легкое раздражение, вызванное бессонницей, принуждает закатить глаза и притормозить, когда Дилан делает ей ворчливое замечание: — Надо стучаться, если что, — он проявляет не меньшее раздражение, фыркнув в спину девчонки, потянув с себя футболку. Оушин разворачивается на пятках, с каменным лицом обратившись ровным тоном: — На двери теперь есть замок, ес-ли что-о, — с холодом смотрит на парня, тот комкает белую футболку, сжав её в одной руке, которой опирается на край раковины. Немного наклоняет плечо, свободной ладонью касаясь затылка шеи, щупает рану, морщась из-за неприятного пощипывания, но иной вид боли как раз то, что ему необходимо, чтобы не обращать внимания на жжение: — Правда? — неосознанно шепчет, в отражении зеркала изучая принесенные себе повреждения, и коротко стреляет взглядом в сторону двери. — Не знал, — правда, не знал. Роббин не удосужилась предупредить его о замке? С чего вдруг она вообще его поставила? Оушин наклоняет голову набок, разглядывая порезы на затылке и изгибе локтя Дилана, считая, что уместно сделать замечание: — Неправильно режешь, — к слову, она с такой же охотой и интересом разглядывает его татуировки, плохо разбирая рисунок, и решает дать совет, продемонстрировав: вытягивает свою руку, пальцами второй ладони проводя от запястья к сгибу. — Чтобы убить себя, нужно… О’Брайен не знает, посмеяться ли ему, или хлопнуть себя ладонью по лицу. Усмехается, качнув головой: — Я не собираюсь убить себя, Тея, — и почему его переполняет желание смеяться? — Просто… — поворачивается к стиральной машине, открыв её и бросив внутрь футболку, решив, что её ещё можно спасти, а поток слов обрывается, так как парень не до конца понимает свои намерения. Хорошо, что девчонка вполне осведомлена, зачем некоторые люди прибегают к подобному, так что она без труда подхватывает: — Снимаешь стресс? — опускает худые руки, с равнодушием подметив. — Это бессмысленно. С лица Дилана не слезает усмешка: — И кто мне об этом говорит? — он закрывает дверцу стиральной машинки, возвращаясь к раковине, пальцами поддевает зеркало, открывая небольшой шкафчик с полками, на которых находит эластичный бинт и перекись. Берет небольшую бутылочку с раствором, находится под пристально невинным вниманием Теи, которая с полной искренностью не понимает: — Не знаю, на что ты намекаешь, — сцепляет пальцы рук за спиной, медленно ступая ближе к раковине, приподнимаясь при этом на цыпочки, чтобы хорошенько изучить рану на шее, на которую парень начинает давить жидкость. Открытая рана начинает пениться, вызывая неприятное пощипывание, но только не для О’Брайена, который полностью отдается этим вроде как болезненным ощущениям, но, Господи, как же они приятны. — Изначально легкие самоповреждения приводят к суициду, — Оушин продолжает спокойным тоном объясняться, встав со стороны плеча Дилана, который опирается руками на край раковины, запрокинув голову и прикрыв веки. Дышит медленно, ему так приятно, что, черт возьми, насрать на присутствие чужого человека рядом. Он просто хочет отдаться этой боли. — Даже если ты не стремишься умереть, — Тея наклоняется вперед, теперь изучает рану на руке, на которую парень начинает лить перекись — и его вновь накрывает «волна». — Постепенно тебе будет хотеться всё больше и больше, — Оушин поднимает вгляд, с интересом наблюдает за тем, как Дилан стоит с прикрытыми глазами, ровно и глубоко дышит, явно поглощая болезненное пощипывание, желая прочувствовать его. — Дискомфорт будет с каждым разом невыносимее, и в итоге усталость сломит тебя и подведет к мысли о самоубийстве, — девушка выпрямляется, выводя одну свою руку из-за спины, чтобы указательным пальцем надавить на сгиб локтя парня, прямо на рану, отчего из-под «порванной» кожи выделяется больше крови, смешивающейся с перекисью — и та тихо шипит, пенится. Дилан разжимает веки, опускает голову, взглянув на свой порез. Оушин продолжает давить. Физическою грубое воздействие вызывает сильное покалывание. Это. Хорошо. — Причем, скорее всего, совершишь ты самоубийство в состоянии помутнения, то есть будешь ориентироваться на чувства, а не разум, — Тея поднимает ладонь, подносит испачканный в крови указательный палец ближе к лицу, рассматривая алую жидкость. — Чувства убивают людей. О’Брайен изгибает брови, хмурится, наблюдая за тем, как девчонка подносит пальцы ближе к кончику носа, вроде, вдыхая металлический аромат крови, и опускает руку к струе воды, смывая жидкость. Дилан не находит, что сказать в ответ: — Благодарю за лекцию, — устало отшучивается, проводя ладонью по волосам, чтобы немного взъерошить, как вдруг Тея поворачивается к нему всем телом, довольно-таки серьезно выдав: — Она не бесплатна. Парень останавливает ладонь, накрыв ею лоб, пристальный взгляд опускает на девушку, долго изучая её спокойное выражение лица. Оушин протягивает ладонь, продолжает открыто смотреть в ответ, ожидая, когда Дилан поймет, на что она намекает. И он наконец понимает, поэтому лезет в карман джинсов, выдохнув в сторону: — Вымогательница, — вынимает упаковку сигарет, и поднимает брови, замерев, когда девчонка с довольной улыбкой мягко хлопает в ладоши, потоптавшись на месте. Она с таким… Восхищением, что ли, смотрит на упаковку сигарет. Причем детским, будто ребенок, открывающий подарок под елкой в новогоднюю ночь. О’Брайен дергает головой. Забивает. Пора бы перестать анализировать поведение Оушин. Протягивает её сигарету. Девчонка чуть ли не визжит, выхватывая улыбкой: — Спасибо, — и не выжидает больше ни секунды, развернувшись и поспешив покинуть ванную комнату. О’Брайен продолжает стоять на месте, смотреть ей в спину, не двигаясь, до тех пор, пока девушка не скрывается в темноте своей комнаты. Стоит. Смотрит. Лицо выражает стальное равнодушие, но спустя секунду он начинает чесать упаковкой сигарет свой висок, пустив короткий смешок. Как мало ей нужно для счастья.

***

У меня проблемы. Сижу за столом. Ужин в самом разгаре, еды на тарелке слишком много, общение Роббин и Дилана в самом разгаре, а я не могу уследить за ходом их мыслей и слов, ведь… Роббин начала закрывать ванную. Такое проворачивали в больнице. Закрывали двери, по-моему, на час или даже два, чтобы пациенты не могли опустошить желудок. Конечно, для меня это не было преградой, но сейчас я начинаю переживать. Если женщина решила принять такие меры, значит, моя ложь не работает или дает сбой. Она, судя по всему, не верит моим попыткам выздороветь. Я должна лучше лгать. Где и когда слова или действия выдали меня? Я, вроде, очень осторожна. Во всем. Пронзаю вилкой огурец. Тяну его ко рту, надкусывая край. Желудок болит, но я не голодна. Моя голова немного опущена, поэтому смотрю на остальных исподлобья, наверное, не совсем по-доброму. Начинаю относиться серьезно к Роббин, как к человеку, который оказывается не таким глупым и наивным, как я думала. Что мне сделать, чтобы она начала доверять мне? Жую огурец. Смотрю куда-то в сторону, улавливая только отдельные фразы из разговора. Может, нужно показать свою инициативу? Сильнее. Например, вызываться помогать с готовкой, быть социально активнее или… Даже не знаю, что там еще свойственно нормальным людям? — Игра? Блин, я работаю… — хватаюсь за голос Роббин, устремив на неё свой взгляд. Женщина расстроено отпивает воды, качнув головой, а Дилан, сидящий рядом, хмурится, явно пытаясь оспорить причины печали матери: — Тебе не обязательно приходить на каждую игру, — пережевывает, делая короткую паузу, и морщится, когда проглатывает довольно большой ломтик мяса. — Мне уже не восемь, а это не спектакль. Я моргаю, пытаясь не выражать удивления: — Ты играл на сцене? И Дилан указывает на меня вилкой, будто бы с угрозой прошептав: — Прошу, забудь. Я почему-то улыбаюсь, дернув плечами, и кладу в рот огурец, начав активно жевать. Какой-то он больно разносторонний. Что там в его заднице зудит, что его во все тяжкие бросает? Кажется, он стремится перепробовать всё, что только может. Не удивлюсь, что он и поет. И танцует. И рыбачит. И, не знаю, вяжет. Роббин продолжает грустно ковырять вилкой мясо, подперев ладонью щеку: — Я присутствовала на всех твоих матчах, — вздыхает. — Но этот не так важен, — Дилан тянет вилку к моей тарелке, в процессе ужина забирает у меня по кусочку нарезанного женщиной мяса. — Просто между школами, — думаю, Роббин уже смирилась с тем, что он крадет у меня еду. Я не против. Всё равно не смогу заставить себя кушать тяжелую пищу. Женщина больно долго молчит, прослеживая взглядом за тем, как её сын тянет и тянет столовый прибор к чужой тарелке, забирая мясо, и вдруг отмирает, убрав ладонь от щеки, повернув голову в сторону парня: — Слушай, может, Тея хочет сходить? — и переводит взгляд на меня в момент, когда Дилан прекращает жевать, пялясь в тарелку. Он медленно скользит взглядом в сторону, врезавшись им в висок матери, которая теперь с интересом смотрит на меня, ожидая моей реакции на свое предложение, но всё, что могу выдать, это растерянность: — Я? — шепчу, оставаясь внешне безэмоциональной. — Ты никогда не была на подобных мероприятиях? — вижу, как Роббин «незаметно» пихает О’Брайена коленом под столом, видимо, хочет, чтобы тот проявил желание сводить меня, но он продолжает искоса пялиться на мать. — Это довольно интересно. — Да, погнали, — вдруг парень подхватывает, сунув ломтик мяса в рот, и пережевывает, пытаясь четко выговорить. — Много людей, шум, крики, — усмехается, подмигнув мне. — Всё, как ты любишь. — Дилан, — Роббин явно хочет, чтобы я вышла в социум, значит… Щурюсь, касаясь вилкой губ, и задумчиво наблюдаю за спором людей напротив, осознавая. Наверное, это будет проявление моего желания стать социальной. Проявления того, что мне лучше. Я должна пойти. Должна добиться доверия этой женщины. Вижу, как эти двое корчат друг другу рожи, уже не зная, как победить в споре. Дети. — А во что ты играешь? — встреваю в их интеллектуальную беседу, обратившись к парню, который берет кружку с водой, ответив прежде, чем сделать глоток: — Футбол, — отпивает. — Поле. Потные парни в форме, иногда без, — поднимает брови, довольно улыбнувшись, а я отвожу взгляд, вздохнув без интереса: — Бегают за мячом? — Типа того, — Дилан продолжает кушать. — Увлекательно… — шепчу, не зная, как проявить здоровый с точки зрения «нормальности» интерес. — Носиться за мячиком, — но почему-то парень улыбается, слушая меня, а Роббин пытается подогреть мое желание: — Это может быть интересно. — Наверное, — ладно, стоит попробовать, если уж это принесет какие-то плоды. — Я бы посмотрела, — кусаю помидор. О’Брайен ерзает на стуле, продолжая с ухмылкой поглядывать в мою сторону: — На меня прекрасного? — опирается локтями на стол, а его мать закатывает глаза. — Нет, — спокойно оспариваю его слова, и поднимаю глаза. — На Дэниела. О’Брайен слегка сутулится, жестче пережевывая еду во рту, но ухмылка на его лице сохраняется. Роббин вдруг озаряет меня своим любопытством: — Тебе нравится Дэниел? — даже слегка подается вперед, будто бы желая заглянуть мне в глаза. — Да, — киваю, еле сдерживая смех. Это забавно. Лгать. Дилан пускает смешок, закатив глаза. Женщина кивает, опять-таки поддерживая мой интерес: — Да, он ничего, — пихает сына локтем в плечо. — Тогда возьми её, — кивает на меня. — Пусть пообщается с Дэниелом. О’Брайен вздыхает, кивнув головой, и смотрит на меня: — Конечно, — приторно улыбается, и я, пока Роббин не видит, корчу ему рожу, находя его колкое поведение раздражительным, на что уголки губ парня опускаются, и я чувствую, как он толкает мою ногу под столом. Идиот. — Как твое растяжение? — Роббин вдруг переводит тему. — Сможешь играть? Дилан сгибает и разгибает руку, локоть которой повредил прошлой ночью: — Всё нормально, — смотрит на меня. — Я смогу поразить эту мышь. Щурюсь, не зная, что именно так сильно раздражает меня в нем, но это «что-то» не дает мне собраться и вести себя так, как требуется, чтобы не вызывать подозрений. Когда тебя считают слабохарактерным, то окружающих проще ввести в заблуждение, поэтому мне не нравится проявлять «сильные» некоторые стороны себя: — Не старайся, — язвлю. — Я буду смотреть на Дэниела. О’Брайен удерживает кружку возле губ, скрыв их, но я вижу по лицу, он продолжает с издевкой улыбаться, поэтому закатываю глаза, пальцами схватив огурец из своей тарелки, и отворачиваю голову, принявшись хрустеть им. Не знаю. Почему-то раздражает. Может потому, что где-то внутри меня рождаются отголоски зависти, причины которой неожиданно возникли в моей голове.

***

Я переоценила свои силы… Наверное. Черное вечернее небо. Холодный соленый ветер. Яркий свет прожекторов, охватывающий весь стадион, трибуны полны болельщиков, которые закупаются едой, рассаживаясь на свои места. Они все говорят. Играет громкая музыка, мне приходится накрыть уши ладонями, чтобы снизить приносимую боль. Голова трещит. Стою у огромного входа, напоминающего мне короткий туннель, через который люди вваливаются на поле. Свет больно яркий. Белый. Я щурюсь, поднимая ладонь над глазами, чтобы уберечь их. Второй рукой обнимаю тело, сжав рукав клетчатой рубашки — очередной, выданной мне Роббин. Красная клетка смотрится броско, но я не могла признаться женщине в том, что не люблю яркую одежду, она привлекает внимание. Я ведь должна быть нормальной. Топчусь на месте. На виски давит. Держусь у стены, чтобы не тонуть в толпе прибывающих на поле болельщиков. Смотрю вниз. Ногами стучу по резиновой поверхности. Само поле покрыто приятной зеленой травой. За ней, наверное, ухаживают. Поднимаю глаза. Не думала, что сюда придет столько людей. Хочется… Сбежать, но… Боюсь двигаться с места. Толпа вызывает у меня панику. — Привет, Тея, — узнаю этот приятный голос, и, черт, я готова рвануть ему навстречу, лишь бы прекратить ощущать себя настолько потерянной среди незнакомцев. Ко мне подходит Брук. Когда я подумала, что эта девушка красива, мною не были учтены все факторы. Если честно, при каждой нашей очередной встречи, теряю дар речи. Она будто все милее и милее. Не знаю, это что-то из разряда фантастики. Реин в белом топе с эмблемой школы и яркой красной короткой юбке подскакивает ко мне, сжимая в одной руке оба помпона. Её волосы завиты и опрятно уложены, колени скрыты под высокими гольфами. Девушка с широкой улыбкой обнимает меня свободной рукой, после отпрянув и принявшись потирать ладонью плечо: — Круто, что ты здесь, — и оглядывается по сторонам, не замечая, в какой ступор меня вводит её привычка к телесному контакту, думаю, никогда не привыкну к подобному. — Ты одна? Отбрасываю дискомфорт, проглатывая возникшую дрожь в груди, и набираю больше воздуха в легкие, выдавив улыбку: — Нет, с Диланом, — пытаюсь сохранять зрительный контакт с девушкой, проявляя на лице положительные эмоции, это дается с трудом, ведь меня беспокоит то количество людей, что постепенно окружает нас, разбредаясь по стадиону. Брук ничего не отвечает, обернувшись к девушкам. Судя по однотипной форме, они все состоят в группе поддержки. Реин дружески закидывает руку мне на плечо, наклонив голову, чтобы виском прижаться к моему виску: — Девочки. Это моя подруга — Тея, — я обнимаю себя руками, чувствуя, как кольнуло в ребрах, когда они все обращают на меня свое внимание. — Сестра Дилана. Подруга? Ощущение от этих слов неоднозначное. Группа девушек зрительным интересом прожигают меня, не совсем с приличным любопытством изучают, и мне это не по душе, ведь читаю в их глазах озадаченность. Соглашусь, я не выгляжу, как здоровый человек, поэтому неудивительно, что они так косятся на меня, принявшись перешептываться. Но Брук это мало заботит. Она встает передо мной, с прежней улыбкой продолжая задавать вопросы: — Пришла поболеть за брата? Еле отмираю, дергано закивав головой: — Да, буду болеть, — стреляю взглядом в сторону девушек, видя, как они внимательно наблюдают за мной, парочка из них отворачиваются, ладонями накрывая губы. Улыбаются, поднимая брови. Смеются надо мной? И почему меня это должно удивлять? — Я тоже, — Брук поднимает помпоны вверх, трясет ими, довольно улыбаясь, и я выдавливаю улыбку в ответ, мысленно желая оказаться в своей комнате. — К слову, о придурках, — Брук складывает руки на груди, встав в достаточно гордую позу, принявшись притоптывать ногой, покосившись недовольно на девушек из группы поддержки, которые начинают оглядываться назад, а некоторые даже улыбаются, игриво помахивая ладонями. Я думаю, они прекрасно знают об отношениях между Брук и Диланом. Странно, почему они тогда ведут себя таким образом? Обращаю внимание на О’Брайена и Дэниела, которые до сих пор не переоделись, хотя я уже видела, как ребята в форме выбегали на поле разминаться. С интересом наблюдаю за тем, как одна из девушек, видимо, самая отчаянная, дергает Дилана за рукав кофты, буквально насильно принуждая обратить на себя внимание. Выглядит, если честно, жалко. — Сука, — сквозь окружающий шум слышу шепот Брук, и перевожу на неё взгляд, не поворачивая головы. Девушка кусает ногти, но растягивает губы в улыбку, когда парни подходят к нам: — Привет ребят. Готовы надрать всем задницы? — О, да… — Дилан и Дэн переглядываются, кажется, прошептав это в унисон. Не совсем вдохновляющее. Брук смеется над их реакцией, а я слежу за тем, как Дэниел наблюдает за девушкой. Он часто смотрит на неё, когда она проявляет положительные эмоции. И на его лице проскальзывает еле заметная улыбка. Это так мило. Он определенно забавный. Так увлекаюсь наблюдением за ними, что не успеваю сообразить, как О’Брайен с хмурым видом дергает меня за кончик носа, заставляя обратить на себя внимание, что я и делаю, отдернув голову и накрыв ладонью свой нос. Идиот. — Как у тебя со зрением? — парень выглядит замученным. Он с долей раздражения оглядывается, пытаясь понять, как сильно забиты трибуны. — Хорошо, — ворчу в ладонь, потирая нос. Больно. — Можешь сесть туда, ближе к краю, — он указывает на свободное место у ступенек, чтобы у меня был свободный доступ к ним, в случае, если мне потребуется отойти. — Ладно, — вздыхаю, складывая руки на груди. Реин явно хочет о чем-то заговорить, но её зовут девушки, которые указывают на время, намекая, что пора «завести зрителей». — Мне пора на поле, — окидывает ребят взглядом, вдруг осознав с возмущением. — Вы собираетесь переодеваться? — отчитывает. — Игра через десять минут начинается. — Ты — не мой тренер, — Дилан закатывает глаза, Дэниел предпочитает молчать, но тут его внимание перескакивает нам за спину: — Кстати, о нем… Судя по тому, как оба парня вздыхают, они видят своего тренера. — Ладно, удачи вам, — Брук хлопает ребят по плечам, развернувшись и поспешив к своей группе. Я провожаю её взглядом. И не только я. Искоса наблюдаю за парнями. И Дилан, и Дэниел сверлят затылок Брук взглядами, но при этом их лица различны в эмоциональном выражении. Странно, О’Брайен выглядит каким-то расстроенным, в то время как его друг сейчас захлебнется в своем тайном восхищении по отношению к яркой и привлекательной девушке. Они все. Все трое. Забавные. И такие разные, со своими мыслями и внутренними переживаниями. *** Трибуны шумят. Группа поддержки со стороны команды соперников уже щеголяют вдоль поля, красуясь упругими пятыми точками в обтягивающих голубых шортах. Им свистят мужчины, призывая двигаться под громкую музыку, чем они и занимаются, привлекая к себе всеобщее внимание. Брук не очень-то хочет бороться за голодные взгляды незнакомцев. Участие в группе поддержки для неё — знак того, что она может быть лучшей. И попытка оказаться во внимании Дилана. Всё. Девушка подходит к лавочке, у которой разминаются остальные из группы. Реин опускает помпоны, подтягивает гольфы, вырвав слова из контекста. — Не знала, что у плохого мальчика есть такая хорошенькая сестра, — девушки смеются. Они наверняка всё это время трещали, обсуждая внешнюю странность Теи, учитывая, то, что приходится слушать сейчас. Брук выпрямляется, окинув неодобрительным взглядом одну из девушек, которую отныне зовет «сукой», и та наигранно улыбается, извиняясь с особой фальшивостью: — Молчу. — Но… Странные у них отношения, — внезапно подает голос еще одна, внимательно разглядывая что-то в стороне трибун. Брук поправляет локоны волос, укладывая их на плечи: — Почему? — видит, что все направляют свой интерес ей за спину, поэтому Реин оборачивается, быстро находя ребят, которых оставила меньше минуты назад. Дилан опирается спиной на стену, подтягивая Тею к себе, и девушка не особо противится, заинтересованно слушая разговор парней. Неясно, что именно они обсуждают. Оушин спиной давит на грудь О’Брайена, улыбаясь, когда Дэниел смеется, явно повествуя о чем-то забавном по его мнению, и когда Браун видит, с каким каменным лицом его шутку воспринимает Дилан, понимает, что она вовсе не смешная, и от этого смеется еще громче, пихая друга в плечо. Брук задумчиво хмурит брови, следя за тем, как О’Брайен берет Оушин за запястья, поднимая её ладони выше. Хлопает ими у самого лица Дэниела, вдруг ударив того по щекам, отчего Тея открывает рот, еле сдерживая улыбку. Дэн с возмущением и шоком смотрит на Дилана, кажется, роняя что-то вроде: «Ты че?» — на что О’Брайен, довольно улыбаясь, хлопает его еще раз, говоря: «Это всё она». Тея всё-таки смеется, запрокинув голову, чтобы взглянуть на О’Брайена, который опускает глаза, с прежней издевкой усмехаясь. Оушин щурится, так же внезапно хлопнув его по щекам, отчего Дилан пронзает её взглядом широко распахнутых глаз, а Дэн пожимает плечами: «Это определенно всё она», — и Тея странно усмехается, будто копируя то выражение лица, что выражал О’Брайен мгновение назад, издеваясь над другом. Брук опускает глаза, приоткрыв рот и как-то криво скользнув по внутренней стороне щеки языком, пропустив негромко: — Это нормально. — Да, если бы ей было лет пять, — тут же оспаривает одна из группы. — Мне кажется, у неё что-то… С головой, — подхватывает следующая. — Да, выглядит она… Ненормально. Брук резко оборачивается, с нехарактерной для себя злостью гавкнув: — Замолчали, — девушки затыкаются, пораженно уставившись на капитана, губы которой растягиваются в улыбку, а лицо в один миг прекращает выражать озлобленность. — И приступили к делу, — хватает помпоны со скамьи, направившись чуть ближе к полю, чем принуждает остальных отвлечься от куриного разговора и поспешить за ней. Брук твердо шагает, выходя на поле. Взгляд опущен. В голове… Неправильные мысли. Отвратительное сравнение, промелькнувшее всего секунду, но этого мимолетного мгновения достаточно, чтобы она случайно позволила себе окунуться в запертые в груди детские чувства. Запретные чувства. Девушка оборачивается к трибунам всем телом, одну руку с помпоном поставив на талию, другую — подняв над головой. Запретные. Чувства. Неправильные, мерзкие чувства. И широко улыбается. То, за что она хотела бы убить себя. Её личная Деградация. — Три минуты! — тренер пихает одного из игроков в сторону, указав на бутылку с водой. — Пей, конь! Я не позволю вам отдышаться во время игры! Парни в форме настроены слишком по-боевому для обычного матча между школами. К сожалению, тренер требует от них полной отдачи, считая, что такие мелкие и никчемные игры — путь к великим свершениям. Парни разминаются последние минуты перед первым таймом. Дилан садится рядом с Дэном, берет бутылку воды, делая пару глотков. Браун хотел бы говорить достаточно громко, чтобы быть услышанным в таком шуме, но нет, О’Брайену приходится каждый раз наклоняться, чтобы услышать друга. — Куда ты ходил? — Дэн берет его бутылку, поднося к губам. — Курить, — непринужденно хмуро отвечает Дилан, и Браун со вздохом кивает: — Верно, самое то, перед игрой, — принимается пить, отворачивая голову, чтобы окинуть взглядом громкие трибуны. Старается не задерживать внимание на танцующей в группе Брук. Так широко улыбается, подпевает. Браун ограничивается легким смешком, после окинув болельщиков, невольно задержав взгляд на Тее, которую достаточно легко отыскать среди толпы. Она сидит спокойно, не шевелясь, в отличие от остальных. С необычным интересом изучает окружение, кажется, чувствуя себя некомфортно, поэтому потирает свои колени, ерзая на краю сидения. Опускает глаза, зрительно встречается с Дэниелом, ни на секунду не вгоняя себя в смятение. Кивает в сторону поля, на котором танцует Брук. «Вон там». Дэн морщится, зная, что лучше не отвлекаться на Реин перед игрой: «Не-е». Он и без того смущается, зная, что она будет внимательно следить за происходящим на поле, оттого парню еще страшнее облажаться, так что проще просто не думать, забыть о присутствии девушки. Оушин пожимает плечами, махнув на парня ладонью, и продолжает смотреть выступление девушек из группы поддержки, а Браун не успевает отвернуться и оказывается пойманным за долгим молчанием. — На кого ты пялишься? — Дилан наматывает узкий эластичный бинт на костяшки, зная, что обязательно «поцапается» с одним из игроков другой команды, поэтому заранее оберегает руки от возможных повреждений. Дэниел облизывает влажные губы, начав закручивать крышку бутылки: — Сестренка пришла поболеть… — улыбается, краем глаз видя, с каким раздражением на лице О’Брайен прекращает наматывать бинт на костяшки. — Мило, — смотрит на друга, а тот кривит губы: — Я постараюсь выбить твои зубы во время игры. — Мы в одной команде, — Дэниел напоминает, опираясь руками на скамью, слегка отклонившись назад, чтобы потянуть спину. Замолкает на несколько секунд, пуская пар в темное небо, и не знает… Стоит ли говорить? Но его немного напрягает произошедшее, да и пугает возможность того, что Дилан как-то узнает. Лучше самому сообщить, чем потом объясняться. Как Брауну удалось понять, О’Брайен довольно серьезно опекает сестру. Странно и мило одновременно. Дэн не представлял, что подобное может быть свойственно такому типу. Дилан не перестает удивлять. Браун садится прямо, ладонями проводя по лицу, и опирается ими на свои колени, обратившись к другу с заметной неуверенностью в голосе: — Знаешь, — начинает мямлить. О’Брайен переводит на него взгляд, промычав что-то под нос. Дэн какой раз облизывает губы, заставляя те треснуть на морозе: — Кажется, я нравлюсь твоей сестре, — он сам не понимает. Дилан пускает смешок: — Ну-ну, — он с шуткой воспринимает подозрение друга, но Дэниел вполне серьезно заявляет, повернув голову, чтобы видеть О’Брайена: — Кое-что произошло на ферме. Дилан опять прекращает наматывать на костяшки бинт. Смотрит на Брауна без намека на какие-либо эмоции, лишь зрительно испытывает друга, морально выдавливая объяснения, которые Дэн и выдает. Также скованно. На экране огромные цифры демонстрируют счет и время. Без минуты семь, и Тренер сверяет, настраивая показатели времени на своих наручных часах, поворачиваясь к команде: — Итак, девочки. Сегодня полнолуние, поэтому перевоплотитесь в мужиков и порвите их!

***

Думаю, я могла бы оглохнуть. Трибуны такие громкие, болельщики рвут глотки, не жалеют своего здоровья, а на последних секундах нетрезвые люди вовсе вышибают мне мозги своим криком. Приходится большую часть игры просидеть с зарытыми ушами. Это было… Странно. Не могу понять смысл этой игры, но отмечу, что мне нравится эта возбужденная атмосфера. Эмоционально будоражит. Вижу, как все вскакивают со своих мест, кричат, машут руками, обнимаются и хлопают. Что ж, спорт в таких маленьких городках — любимое развлечение. Столько ажиотажа. Не выдерживаю крика. Встаю со своего места, решив спуститься первой, пока нетрезвая толпа не поспешила продолжить праздновать победу в ближайших барах. Честно, я не знаю, кто выиграл. Но, судя по довольным лицам парней из команды Дилана и Дэниела, могу предположить, что они, как выражался всю игру их тренер, «надрали задницу этим курицам с юга». Спускаюсь вниз, к входу, куда шагают уставшие потные парни, снимающие с себя футболки, заставляя девушек с трибун визжать, как ненормальных. Мужчина со свистком явно плох в выражении эмоций, но он довольно хлопает своих ребят по спине, отчего те морщатся, но ничего не высказывают, понимая, что этот мужчина никак иначе не может передать свою гордость: — Молодцы! Молодцы! Мои девочки! Замечаю среди ребят Дилана и шаркающего без сил Дэниела. Браун с усталой улыбкой тормозит напротив меня, не оборачиваясь, наверное, понимая, что не хочет видеть то, что происходит за его спиной, а вот я с интересом выглядываю из-за его плеча, наблюдая за Брук, которая обнимает О’Брайен за шею, с улыбкой что-то ему нашептывая губами, после чего целует, затем отходя назад к остальным девушкам из группы. Жаль, не могу разглядеть, какие при этом эмоции выражает Дилан. Он оборачивается и идет к нам уже со знакомой мне миной. Не видно, чтобы победа, как и сам процесс игры приносил ему такое же удовлетворение, как его товарищам по команде. Дэниел ставит руки на талию, опускает голову, пытается отдышаться. О’Брайен встает рядом с ним, в похожую позу. Дышат. Оба устали. Я продолжаю рассматривать их, стоя напротив: — Вы и правда носились за мячом, — не знаю, что сказать. — Много парней, — делаю долгие паузы, осознавая, как это нелепо. — За мячиком, — хмурю брови, дав свой вердикт. — Странная игра. Парни поднимают на меня глаза, морщась, но улыбаются, перебросившись друг с другом вниманием. Пока они молчат, к нам подбегает Брук, оставившая группу поддержки без капитана. Она приносит ребятам бутылки с водой, за что они ей явно благодарны. — Ладно, подожди меня у машины, — Дилан просит после нескольких больших глотков, и я уже намереваюсь выполнить указание, как вдруг Брук останавливает меня, схватив ладонью за руку: — Но… Вечеринка, — ей плевать на то, с какой удрученностью Дилан закатывает глаза, после вовсе прикрыв веки и надавив на них пальцами. — Все идут. Это традиция. Мы либо проигрываем и напиваемся, либо выигрываем… — И напиваемся, — О’Брайен вздыхает, убрав ладонь от лица. Смотрит на Дэниела. Тот пожимает плечами. Браун опять избегает прямого контакта с девушкой, взаимодействуя с ней косвенно, через друга. — Ты должен пойти, — Брук настаивает, рассчитывая, что сегодня они неплохо погуляют, да и домой она не спешит по многим причинам. — Ты же… — заикается, не зная, как намекнуть О’Брайену, что он ей сегодня нужен. — Ну… — Дилан коротко смотрит на неё, прикладывая холодную бутылку ко лбу, и неожиданно заостряет свое внимание на моем лице, и я опять чувствую себя лишней. Балласт. Потому тут же выношу предложение, которое должно всех устроить: — Я могу на автобусе доехать, — пожимаю плечами. — Роббин проконсультировала меня на экстренный случай, — но, честно… Я не уверена, что смогу добраться, но плевать. — В каком смысле? — Брук хмурится, дернув меня за локоть. — Ты обязательно пойдешь с нами, — видит замешательство на моем лице, поэтому настойчивее произносит. — Будет весело, — и не дает мне никак отвергнуть её предложение, обратившись с таким же давлением к О’Брайену. — Дилан. Искоса слежу за реакцией парня. Как и Дэниел. Тот держит ладони в карманах, переступая с ноги на ногу, хмуро, недовольно смотрит на Брук, но, знаете что? Он почему-то не способен ей отказать. — Иди, — в итоге срывается с его губ. — Встретимся там? — девушка уточняет, а парень ворчит, не совсем-то приятно пихнув её в сторону выхода: — Брук, — еле сдерживает раздражение. Реин сверлит его взглядом, ко мне обратившись уже с улыбкой: — Тея, увидимся на вечеринке, — и вновь пронзает зрительно висок Дилана, который сдержанно вздыхает, качнув головой. И смотрит на Дэниела. Тот сжимает губы, сдался еще раньше, чем О’Брайен: — Мы всё равно ненадолго, да? — пытается чем-то взбодрить друга. — Мне нужно быть дома к десяти. Дилан вроде усмехается: — Строгий материнский режим? — Да, — Браун кивает, вздохнув, и они оба опускают глаза, какое-то время молча смотря вниз. Если бы не двинувшаяся к выходу толпа, мы бы еще долго простояли на месте. — Тогда до десяти, — приходится отойти ближе к стене, к которой я прижимаясь спиной, слушая разговор ребят. Дилан хлопает по карманам, ищет сигареты: — Всего полтора часа. Нормально, — смотрит на меня, дернув за локоть, чтобы двинулась с места, направившись вместе с ними к выходу. — Подожди нас у машины. — Хорошо, — иду у стены, скользя по её поверхности ладонью. — Как тебе игра? — Дэниел решает сменить тему. Я оглядываюсь на него, идущего позади, и улыбаюсь, решив поддержать: — Ты был хорош, — хотя, мне было трудно разобрать, кто и как играл, но мне нравится то, как парень улыбается, довольно вышагивая: — Спасибо. А вот О’Брайен закатывает глаза.

***

— В последний раз спрашиваю, будешь пить? — с каждым разом вопрос О’Брайена звучит жестче. Тот мой поступок на прошлой вечеринке доказал ему, что я способна ослушаться, думаю, недоверие парня не безосновательно. Мне надоедает повторять короткое «нет», сопровождающееся покачиванием головы. Не знаю, хочу ли выпить. Честно. Поэтому не могу дать уверенный ответ, и Дилан распознает в моем голосе скованность, оттого с большей какой-то родительской угрозой поставив перед фактом: — Я слежу за тобой, — ведет автомобиль. Рядом сидит Дэниел. Он всю дорогу улыбается, прислушиваясь к нашему с Диланом общению, со стороны, видимо, мы выглядим забавно. Смотрю в окно, прослеживая наш путь. Судя по всему, мы направляемся в один из приличных домов, что расположены ближе к лесу, вдали от берега. — Хорошо, — скольжу взглядом по стволам высоких елей к черному небу. О’Брайен продолжает словесное давление: — Увижу с бухлом — заставлю выпить такое количество, после которого ты будешь часами блевать. — Ага, — спокойно соглашаюсь на данное условие, продолжая сомневаться в своих намерениях. — И сожрать всю пачку крекеров, заедая сырными палочками, — Дилан фыркает, замечая, что я не даю нужной реакции на его угрозы, а Дэниел с улыбкой поворачивает к нему голову, хмуря брови: — Ты жесток. — Я знаю, — О’Брайен разминает плечи, с наигранной суровостью произнося. — Хочу, чтобы она понимала, с кем имеет дело, — на что Браун покачивает головой: — Уверен, она прекрасно осознает свое положение. А я закатываю глаза, сложив руки на груди. Воображала еще тот. Дом, к которому подъезжает автомобиль, выглядел бы гораздо эстетичней на фоне хвойного леса и гор, если бы не толпа пьющей молодежи, перекрикивающей громкую музыку в попытке общаться между собой. В соседних домах небольшого района горит свет, шум будет еще долго мешать жителям ближних зданий. Дилан паркует машину рядом с другими, которыми забита дорога между стоящими друг напротив друга домами. Если кто-то из соседей захочет куда-то выехать, он просто не сможет миновать эту созданную парковку из хаотично расставленных автомобилей. — У нас остался час, — Дэниел находит успокоение в данной мысли, да и Дилан вроде не особо хочет задерживаться здесь. Я замечаю, что на людях он ведет себя неестественно активно, постоянно шутит и улыбается. Отчасти я наблюдала за ним во время матча. Дома он совсем другой. — Погнали, — звучит призыв О’Брайена после минуты тишины в салоне и тяжелого вздоха, слетевшего с губ обоих парней. Зачем они заставляют себя? Ради мнения общества? Для поддержания образов? Не пойму. Будучи таким самоуверенным и самолюбивым, полным гордости, типом, Дилан почему-то ведется на удочку социума, стараясь поддержать образ, к которому, по всей видимости, привыкли окружающие его люди? Парни выходят из машины. Я отгоняю размышления о неизвестном и непонятном мне феномене зависимости от общества. Вылезаю за остальными, прикрывая дверцу — свет в салоне не гаснет, и Дилан повторяет мое действие, жестче хлопнув моей дверцей. Лампочка гаснет — парень блокирует машину. Направляемся в самый центр шума. Дом. Как он только вмещает столько людей? Дэниел зевает. На фоне всеобщего веселья он совершенно не вписывается. Дилан моментально включает режим «социального любимчика», здороваясь с теми, кто приветствует его, к слову, замечает его каждый, поэтому и говорить ему приходится чуть ли не с каждым встречным. И улыбаться всем. И отвечать шутками на шутки, смысл которых мне не понять. Проникаем в прихожую дома. Всё-таки, сегодня мне суждено оглохнуть. Музыка играет слишком громко, молодежь кричит, общаясь, выпивая и танцуя. Болельщики особо распивают алкоголь, как и игроки команды, которые занимают гостиную. Девушки из группы поддержки крутятся рядом с ними, постоянно предлагая выпить и перекусить, обхаживают… Я останавливаюсь на месте, ведь Дилан и Дэниел притормаживают. Озираются. Если бы не О’Брайен, Браун точно бы не продержался здесь дольше трех минут, на его лице уже мелькает беспокойство. Парни переглядываются между собой. Я не чувствую себя некомфортно, объясню это тем, что мне спокойнее, когда рядом кто-то из знакомых. Хочу я признаваться в этом или нет, факт остается фактом — привыкаю к О’Брайену, по крайней мере, точно знаю, что со мной вряд ли произойдет неприятность, пока этот тип поблизости. Поднимаю на парней глаза, ожидая их решений, и по лицам понимаю, что они вот-вот решаться уехать, но не успевают осознать данное желание, как мы слышим голос Брук, которая пробирается к нам со стороны гостиной: — Ура, вы не снобы, — она отпивает алкоголь из стаканчика. — Вы пришли, — она уже немного пьяная, но при этом такая же приятная на вид, а от улыбки хочется просто растаять. — Тея, идем, — берет меня за запястье руки, намереваясь потянуть за собой в гостиную, и я даже подаюсь, но О’Брайен строгим тоном заставляет меня противиться и стоять на месте: — Нет. Брук закатывает глаза, ворча: — К девочкам, — указывает стаканчиком на гостиную. — Мы там вместе… Но Дилан не слушает, перебивая с большим раздражением: — Мне одного раза хватило, — и ему приходится улыбнуться, когда мимо проходит член футбольной команды, хлопнув парня по плечу с особым одобрением: — Круто играл сегодня. — Уж лучше тебя, — О’Брайен хлопает его в ответ, и товарищ смеется, бросив парочку язвительных шуток насчет самомнения Дилана. Дэниел молча переминается с ноги на ногу, кажется, больше и больше отходя за спину друга. Реин продолжает легонько тянуть меня в свою сторону, хочет, чтобы я присоединилась к остальным девушкам, но не горю желанием. Они так косятся в нашу сторону, мне уже не по себе. — Ты слишком печешься, — Брук локтем давит на грудь Дилана, пытается найти компромисс. — Может, вы все к нам? Мы собираемся выпить. О’Брайен изучает людей в гостиной, поставив руки на талию: — Есть просто кола? — Ты не будешь пить? — девушка разочаровано вздыхает, на что не собирается повестить парень: — Немного, — морщится, одной ладонью вдруг сжав затылок шеи, принявшись активно растирать. — Мне еще развозить этих двоих по домам, — честно, я почему-то ожидаю, что в такие моменты он обязательно бросит на меня короткий взгляд. Когда его схватывает неприятная боль в шее. Так оно и происходит. Я дожидаюсь нашего зрительного контакта, получив который, тут же отворачиваю голову. *** Почему они вообще здесь? Дилан задает себе этот вопрос, оценивая свое внутреннее состояние: его знобит от дискомфорта в теле, фантомные ощущения начали усиливаться еще в начале недели, и теперь, когда он имеет доступ к алкоголю, проявляется объяснимый страх, что ему может снести крышу в присутствии знакомых. Людей, которые не подозревают о его иной стороне. О’Брайен сидит на диване вместе с другими парнями из команды. Все пьют, общаются, и Дилан пытается не уходить в себя, поддерживать разговор и смеяться, когда требуется, но кожа зудит. Это отвлекает от окружения. Подносит стаканчик к губам, лишь делая вид, что поддерживает всеобщее желание напиться и как следует развлечься. Но нет, никакого алкоголя, иначе потеряет контроль. Брук подливает себе пива и возвращается к дивану, плюхнувшись под бок О’Брайена, который забрасывает руку ей на плечо, делая вид, что внимает тому, что ему говорит пьяный одноклассник. Но приходится отвлечься на девушку, которая носом касается его виска, губами шепча на ухо: — Слушай… Знаешь этого типа? — кивает в сторону одного из парней, сидящих напротив, того, что раскладывает колоду карт. Дилан незаинтересованно разглядывает блондина с больно смазливым лицом ребенка, и качает головой: — Нет, — думает, что этим разговор ограничится, но нет, Брук только больше проявляет хмурую обеспокоенность: — Он рассказывает всем, как тусил у тебя дома, — покусывает край стаканчика, пальцами свободной руки выводя круги на щеке парня, который усмехается, невольно совершая глоток: — Хочет поднять свое ЧСВ за мой счет? — Не совсем… — девушка давит пальцами на его бледную кожу, откашлявшись, и поднимает голову, практически касаясь губами уха Дилана, чтобы говорить тише, но быть услышанной. — Он говорит, что спал с твоей сестрой. О’Брайен удерживает стаканчик у рта, пустив неприятный смешок, мол, у него ведь нет сестры, этот парень просто гребаный лгун, но… Но. Не дает этим словам сорваться с губ, ведь, черт, осознает. У него есть сестра. Пускай и не совсем в привычном смысле. Дилан переводит взгляд в угол комнаты. Там стоит небольшой столик с доской и шахматами, за которыми сидят Дэн и Тея. Браун учит девчонку играть, кажется, они оба существуют в своем собственном мире, только вот Брауну некомфортно от того, как над ними посмеиваются ребята, видя, чем они занимаются, пока все остальные хорошо проводят время. Тею же это не беспокоит, совершенно. Она с детским восторгом съедает пешку противника, привлекая своим поведением девушек из группы поддержки, которые перешептываются, посмеиваясь над странной девчонкой. Дилан невольно делает большой глоток, пристально наблюдая за этими двумя. — Скорее всего, лжет, но… — Брук вздыхает. — Неприятные слухи пойдут, ты же понимаешь? *** Я вполне была довольна тем, как проводила время: играть с Дэниелом в шахматы очень увлекательно, учитывая, что он наивно полагает, будто бы я неумеха. Конечно, сама строю из себя невинную дурочку, каждые пять-десять минут интересуясь, каким образом ходит конь и башня. Но приходится отвлечься от достаточно приятного времяпрепровождения, когда один из особо набравшихся алкоголем парней — самый активный — восклицает, созывая желающих в гостиную: — А теперь, когда все достаточно выпили, пришло время для традиционной игры, — с довольной улыбкой потирает ладони, а я замечаю, как многие подростки с воодушевлением встречают его слова, вдруг спеша занять места на паркетном полу. Тот парень опустошает бутылку пива под одобрительные вздохи и ахи ребят, садящихся в большой круг. Инициатор приседает в центре, ладонью скользнув по влажным губам, а бутылку опускает на ровную поверхность, с задором окинув всех вниманием: — Пришло время для разврата. С интересом наблюдаю за восторгом, с которым все принимают предложение поиграть. В гостиную забивается слишком много людей, я намерена держаться в стороне и наблюдать, как и те, кому не хватило места в большом кругу. Но у судьбы иные планы на мой счет. — Тея, — Брук появляется из неоткуда, буквально. — Давай, — с улыбкой хватает меня под руку, потянув со стула. Я с легкой паникой оглядываюсь на доску с шахматами, на Дэниела, который пожимает плечами, сжав губы, с жалостью улыбается, и качает головой, отказываясь, когда Брук предлагает ему присоединиться. Да, конечно, он отказывается, из-за чего становится еще большим посмешищем для своих сверстников. Подозреваю, если бы не общение Брауна с О’Брайеном, он бы терпел нападки и издевки в школе. — Брук, — Дилан явно не в восторге. Он надеялся отсидеться в стороне, но в круг его зовет большая часть игроков, и парень просто не способен породить в их разуме сомнение на свой счет. Он же обязан поддерживать свой образ. Окей, беру свои слова обратно. Не завидую Дилану. Скорее, мне его жалко. — Да ладно, — Брук подводит меня кругу людей, я старательно смотрю себе под ноги, изредка косясь в сторону незнакомцев, и, черт, опять нарочно ищу взглядом О’Брайена, который сам уже приседает между двумя девушками. — Она сидит в стороне, — Реин подходит к Дилану со спины. — Пусть развлечется. И вообще… — протягивает мне свой стаканчик с пивом. Ей определенно достаточно выпивки, а я вот мне стоит сделать пару-тройку глотков, чтобы успокоиться и унять волнение. — Чередуем парней и девушек, — инициатор игры просит всех соблюдать это правило, и Брук давит мне на плечи, улыбаясь: — Садитесь рядом, чтобы конфуза не допустить, — опускаюсь на колени рядом с Диланом, который со вздохом двигается, освобождая мне больше места. Оно мне не требуется, учитывая мою худобу. Ерзаю, удерживая пальцами стаканчик, и с недоверием кошусь в сторону, когда рядом со мной садится какой-то тип. Брук занимает место чуть дальше, видимо, чтобы повысить свои шансы чаще целоваться с О’Брайеном. — Привет, — голос знакомый, но лицо парня, обращающегося ко мне, не узнаю, но он улыбается мне достаточно неоднозначно, усаживаясь напротив. Не задерживаю на нем взгляд. Он мне не особо интересен, как и остальные присутствующие, но напрягает, что он обращается ко мне. Вряд ли мы где-то могли пересечься… — Он говорит всем, что спал с тобой, — Дилан наклоняется ко мне, прошептав, но мое лицо не меняется. Продолжаю смотреть в свой стаканчик, наклоняя его в разные стороны, чтобы играться с горьковатым алкоголем. Не знаю, что ответить, а ведь парень продолжает смотреть на меня, в конце концов, отвернув голову и сделав пару больших глотков пива. — Мы все совершеннолетние? — парень-заводила садится на свое место, протянув руку к бутылке, ехидно усмехнувшись. — Если нет, то плевать. Сели в круг — готовьтесь играть по-взрослому. Игра начинается. Наплевав на предупреждение Дилана, я принимаюсь опустошать стакан, чувствуя, как потребность в употреблении возрастает. Мне становится морально легче находиться здесь, опьянение правда помогает, но стараюсь контролировать и оценивать свое состояние, чтобы остановиться, когда почувствую, как теряю здравомыслие. Дилан только и делает, что пихает меня коленом, как бы напоминая о своих угрозах, но после второго стакана окончательно забиваю на парня. Да вообще на все вокруг плюю. До того момента, когда бутылка одного из парней, указывает на меня. И всё бы ничего, если бы это не был его второй ход, следовательно, мы должны поцеловаться в губы. В щеку мне еще было просто, но… — Ты второй раз попадаешься, — инициатор игры продолжает управлять происходящим, и указывает на парня своим стаканчиком. — В губы, — с улыбкой, словно издевкой улыбается, и я понимаю, почему все смеются над бедолагой. Потому что это я. Я вижу, как все косятся на меня из-за моего внешнего состояния. Думаю, выгляжу мерзко для нормальных людей. Поэтому они хихикают. Делаю большой глоток пива, отводя взгляд в сторону, когда бедный парень с отвращением пускает смешок, качнув головой: — Я не стану её целовать. Пытаюсь не обращать внимания на то, как все смеются, друзья этого бедняги пихают его и подстебывают, пытаясь заставить сделать это, чувствую себя… Оскорбленной, что странно, ведь ничего нового не происходит. Совершенно. — Забей, — слышу шепот Дилана и пытаюсь показать, что мне в принципе всё равно, но не успеваю проявить сто процентное равнодушие на лице, как вдруг Брук вытягивает руку, пару раз повернув бутылку, вновь указав горлышком на меня, и с наигранным восхищением нетрезво охает: — Ой, — и даже если бы у меня было несколько минут, я бы ни за что не догадалась, что она намеревается сделать, поэтому широко распахиваю веки, уставившись на девушку, которая быстренько подползает ко мне, ладонью коснувшись плеча, чтобы дернуть к себе. Чмокает в губы, с приятным хихиканьем отползая обратно. И все присутствующие эмоционально возбужденно визжат и «укают», кто-то из парней хлопает в ладони, одобрительно кивая головой. Моргаю, резко опустив взгляд в стаканчик, когда Брук перенимает на себя всеобщее внимание, тем самым спасая меня от дискомфорта, которое я испытываю, находясь под зрительным давление чужаков. Слышу смешок со стороны О’Брайена, и краем глаз смотрю на него. Парень с легкой улыбкой удерживает стакан возле губ, качнув головой: — Боже, Брук. Улыбается. И обращает на меня взгляд. Прекращает улыбаться. Отворачиваю голову, продолжив странно нервно глотать пиво. Игра продолжается. Чем больше игроки выпивают, тем извращеннее становятся поцелуи, даже самые невинные. Брук очень расстраивается, когда ей приходится целоваться с кем-то, кроме Дилана, это отражается на её лице, но скрывается за пьяной улыбкой, в то время, как О’Брайен вовсе не кажется нетрезвым. Если честно, он держит свое слово — почти не пьет, думаю, ему это на пользу. Он спокойно целуется с девушками, отказываясь от подобного действия только по отношению к парням, когда его бутылочка указывает на представителя того же пола. У девушек с этим как-то проще — если одной девчонки бутылочка указывает на другую, то они просто чмокают в щечку, так происходит и со мной, довольно часто. Пока бутылка не указывает на меня. Ход парня — блондина напротив. Как хорошо что я уже неплохо набралась. Смотрю на этого типа, слегка щурясь, ведь он так открыто улыбается мне, будто бы хорошо зная, кто я. — Привет, — точно. Теперь я вспомнила его. Неудивительно, что не могла сделать этого с самого начала, не особо стремлюсь запоминать людей. Голова и без того забита всяким хламом. Блондин с довольной улыбкой быстро облизывает губы, чтобы увлажнить их, чего я не совершаю, не желая обдумывать происходящее. Ощущение такое, будто бы я снова оказываюсь в приюте. Подаюсь вперед, когда парень ладонью касается моей щеки, накрыв своими губами мои. Целует. Без эмоций и чувств ожидаю, когда он закончит, но поцелуй явно переходит границы «простоты», ведь он старательно принуждает меня открыть рот, чтобы проникнуть языком. Морщусь, хмуря брови, но разрываю поцелуй только тогда, когда слышу недовольное фырканье Дилана, который, судя по всему, подается вперед, отпихнув блондина в плечо: — Эй, — и разводит руки, с хмурость, присущей мне, отползающей на свое место, смотрит на парня, который довольно улыбается, извиняясь: — Соррян, увлекся, — берет у друга свой стаканчик, и смотрит на меня, подмигнув, словно это что-то должно вызвать в ответ. Я лишь закатываю глаза, раздраженно опустошая свой стакан, и сквозь громкие разговоры и музыку слышу шепот Брук, на которую смотрю. Девушка с тревогой вопросительно кивает мне, на что отмахиваюсь ладонью, уверив, что всё в порядке. Просто чувствую себя некомфортно. Не знаю, с какой целью опять обращаю внимание на этого типа, просто надеюсь, что он прочтет на моем лице неприязнь к нему. Да. Я переспала с ним. И что теперь? Пусть идет лесом. Больше мне ничего от него не нужно. Оглядываюсь, взглядом ищу, где стоят бутылки с пивом. Чувствую, как начинаю злиться. Это происходит неожиданно, причина может быть мелкой, но она врезается в грудную клетку, с раздражением размножаясь, разрастаясь, заполоняя тело. И, не обнаружив добавки алкоголя, с большим недовольством оглядываюсь обратно, отказываясь крутить бутылку, и никто со мной не спорит. Во-первых, потому что никто не хочет быть целованным мною, во-вторых, я наверняка выгляжу устрашающе, когда полна негативом. Как-то отхожу от игры, хоть и продолжаю сидеть в кругу. Бутылка не указывает на меня, люди вокруг продолжают поддерживать бурное общение между собой, веселятся, а время внутри меня будто замедляется. Знаю, отчасти это проблема алкоголя, но также дело в моей отрешенности. Мне хочется уйти. Чем больше я выпиваю, тем сильнее становится желание сделать что-то… Неправильное. Тем сильнее хочется сбежать. Моя ладонь замирает, сдавив пальцами стаканчик с остатком горького теплого пива. Бутылка указывает на меня. Черт, только не опять. Поднимаю голову, чтобы понять, кто –тот следующий несчастный, кому придется целовать уродку, вроде меня, и смотрю на Брук, которая… Сверлит взглядом меня. Резко поворачиваю голову, наплевав на то, как широко распахиваются веки Реин и приоткрываются её губы, на то, как Дэниел качается на стуле, вытянув шею, чтобы рассмотреть, кому и с кем на этот раз суждено немного «повзаимодействовать». Забиваю на них, на одних из тех, кто наивно полагает, что я — сестра О’Брайена. Если бы не эта ложь, ситуация не казалось бы чертовски мерзкой. И я прослеживаю за тем, как меняется лицо Дилана. Смесь удивления и легкого неверия искрится в глазах, парень изрядно избегает проявления хмурости, видимо, чтобы у окружающих людей не возникло сомнений, касательно его уверенности в себе. Окей, не всем он успел солгать о том, что мы с ним якобы родственники. Но… — Не повезло, братан, — парень, отказавшийся целовать меня, с понимающей улыбкой обращается к О’Брайену, который стреляет в ответ легким раздражением, а мне остается только вздохнуть в ожидании, когда присутствующим будет дано еще раз посмеяться надо мной. Определенно нужно больше алкоголя, чтобы полностью обрести отрешенность. Но какое бы количество выпивки я бы в себя не сунула, моя реакция была бы одинаковой на услышанное. — Ничего, — Дилан произносит после глотка, повернувшись ко мне, и чуть приподнимает свободную ладонь, с необычным пониманием по отношению к моему существу морщась. — Просто в губы, — хочет наклониться ко мне, а я уже готовлюсь пихнуть его в грудь с непонятным возмущением и ускоренным от тревоги сердцебиением, как главный заводила игры указывает на Дилана стаканчиком, оспаривая его слова: — Нет, у тебя это уже не первый раз, — О’Брайен останавливается, еле воздержав внутри раздражение, и мы оба переводит внимание на парня, который с задором подстегивает: — Давайте. Глубокий, — и все подхватывают, ожидая очередное представление. Что может быть увлекательного в наблюдении за поцелуями других? Неужели, это кого-то возбуждает? Мельком проскальзываю взглядом по присутствующим, понимая, что большая часть готова посмеяться над Диланом. А всё почему? Из-за меня. Из-за того, какие чувства вызываю из-за своей внешности. Я хорошо понимаю, какие сильные отрицательные эмоции могу вызывать, поэтому проникаюсь еще большей жалостью к Дилану, предприняв попытку подняться, дабы уйти. Сбежать, тем самым помочь парню избежать стыда: — Это… — качаю головой, резко присев обратно, когда О’Брайен ладонью давит мне на колено, вынудив остаться на месте. Он уже с настоящей озлобленностью косится на заводилу, процедив после того, как делает крупный глоток пива: — Забей, — жестко приказывает, ладонью сделав призывной жест к себе, хотя сам наклоняется ко мне. — Просто приоткрой рот и не напрягай губы. Не могу сказать… Не понимаю. Но должна признаться. Интерес берет вверх над здравомыслием, когда О’Брайен немного наклоняет голову набок, достаточно приблизившись и коснувшись моего плеча своим. Легкая хмурость проявляется на моем лице, когда парень не контролирует свою неуверенность, как-то скованно скользнув кончиком языка по нижней губе, прежде чем накрывает мои губы. И в первый момент не до конца осознаю, что он действительно делает это, думаю, он также не доверяет себе, поэтому секунды две-три парень осторожно целует меня, один раз, после которого вновь накрывает мои губы, уж без особый вступлений, сразу же проникнув языком глубже. Вдыхаю кислород носом, сперва уставившись куда-то перед собой, хорошо ощутив, как, параллельно с движением губ, Дилан пару раз касается моего языка своим. Не отвечаю, просто изучая, прослеживая за его действиями. Мне становится до безумия любопытно, наверное, так я смогу оправдать свое неприятное замирание в груди, а про нежелание организма поглощать кислород так вообще промолчу. Почему происходящее воспринимается, как что-то неправильное? Своеобразное ощущение. И почему мне так необходим самоанализ? В любом случае, он не спасает меня от ошибки, которую совершаю, когда прикрываю глаза, внезапно ощутив нестерпимую потребность проявить свою иную сторону. *** Будем знакомы. Деградация. Дилан не увлекается, он уже умеет на автомате выполнять некоторые действия, поэтому вряд ли его так же сильно морально крутит от того, что происходит, и парень правда считает, что всё «нормально». До того момента, когда Тея вдруг довольно сильно прикусывает его язык, заставив парня резко отстраниться. Под громкие голоса, бурное общение, сливающуюся с шумом музыку и заинтересованные взгляды тех, кто следит за игрой, смотрят друг на друга. Лицо Оушин выражает непоколебимое спокойствие, ровность, в то время как О’Брайен разъедает её хмуростью, вызванной недоумением. Он не ожидает подобного «ответа», оттого с напряжением на лице щурит веки, как бы интересуясь: «Какого черта?» Это было… Грубо. И больно. И… Черт! Дилан резко возвращается в прежнее положение, до поцелуя, и с диким дискомфортом расправляет плечи, ладонью принявшись мять затылок шеи. Просто, Господи, мать вашу, как же зудит у него под кожей. Во всем теле. Он явно выбрал не самый удачный момент для подобных «игр». Ему нужно уйти. Люди вокруг явно не ожидают подобного, поэтому так бурно реагируют на увиденное. Брук же остается с каким-то неприятным чувством. Она отводит взгляд, медленно поднося стакан к губам, но не делает глоток. А Дэниел же просто полагает, что это очередная идиотская ситуация, в которую человек попадает, если выпивает. Поэтому он в который раз убеждается, что алкоголь до добра не доводит. Дилан опустошает свой стакан, продолжая пристально смотреть перед собой, разминая пальцами шею, голову наклоняет в стороны. Не хочет оценивать. Не думай. Тея отворачивает голову, опустив взгляд, и моргает, вдруг ощутив, как её лицо охватывает жар. Щеки пылают, а между ребрами щемит и покалывает. Это реакция организма на алкоголь, да? — Ого, — тот тип, который всё это время жалел всех тех, кому выпадала участь целовать Тею, вдруг с довольной улыбкой указывает на девушку стаканчиком. — Чёт я жалею, что не согласился, — нетрезво подмигивает, игриво. — Детка, жди меня. О’Брайен резко поднимает голову, встретившись с ним взглядом, и парень сдается, прорвавшись на смех: — Соррян, я забыл, что она твоя сестра, — сдается, подняв ладони, и говорит то, о чем не стоило упомянуть в присутствии стольких людей, которые теперь с большим удивлением переглядываются, выказывая непонимание. На этом нельзя акцентировать внимание. — Фу, ты поцеловал сестру, — смазливый блондин осознает данный факт только сейчас, не сдержав отвращение к неправильности поступка Дилана, который фыркает, не позволяя другим психологически подавить себя: — Я и твою поцелую, если хочешь. И откуда-то со стороны окна подает голос девчонка, подняв руку, как первоклашка: — Хочу! — Минди! — блондин строго обращается к ней, заставляя девушку присесть обратно на подоконник и прикрыть рот, но парень вдруг решает выкрутить ситуацию в свою сторону, и возвращает на лицо довольную улыбку: — Хотя, учитывая, как мы развлекались с твоей сестрой… Это было бы честно, — подмигивает Дилану, якобы с пониманием кивая головой, а тот не моргает, выдавив одну из самых мерзких натянутых улыбок, на которую он в принципе способен, ведь слова блондина вызывают еще больший ажиотаж окружающих, а Тея закатывает глаза. О’Брайен кивает головой, не меняясь в лице: — Эй, — щурится, вновь привлекая внимание блондина к себе. — Завали ебало. И тот прекращает улыбаться. Как и Дилан. А все вокруг продолжают развивать сплетни, обсуждая услышанное. Оушин невольно сжимает стаканчик пальцами, исподлобья оглядывая окружающих людей. Злость растет. Общество — социальный организм. И Тея не стремится стать его частью.

***

Ужасный вечер. Зря я вообще проявила желание выйти из дома. Я не хотела приносить столько неприятностей. Если бы не повела бы себя, как чертово социальное животное и провела бы день в комнате, то Дилану не пришлось бы оказаться в такой ситуации, поэтому пойму, если он злится. Я была вне себя. Я не имела права проникать в его жизнь. Поступок эгоистичный. Дэниела успеваем подбросить до десяти вечера. Брук приходится насильно увести с вечеринки, Дилан хороший друг, учитывая его нежелание оставлять пьяную девушку без присмотра, несмотря на её попытки отпираться и противиться. Едем. Дилан сидит впереди, я держусь позади. Всё это время молчим. Смотрю в окно, руки сложены на груди. Сутулюсь, спиной прижимаясь к сидению. Стараюсь не думать, концентрируясь на темных улицах, которые минуем в тишине. В голове шум. Уши заложило от громкой музыки. Дилан пару раз тянется к радио, пытаясь найти что-то подходящее, что могло бы «снизить» напряженность, но не выходит, поэтому парень вздыхает, обеими руками держась за руль: — Не говори Роббин про бутылочку, — удивительно, в его голосе не чувствуется ожидаемое раздражение, он вновь становится тем Диланом, которым был на протяжении последних нескольких дней — уставшим. Перевожу на него опустошенный сонный взгляд, голову не поворачиваю. — Можешь сказать про вечеринку, — он следит за темной дорогой, изредка освещенной светом фонарных столбов. — И про то, что ты познакомилась с людьми. Ей это понравится. Моргаю, зевнув, и удобнее устраиваюсь на сидение, подтянув одно колено к груди: — Ладно, — вновь смотрю в окно. Мы проезжаем берег океана. С уже знакомым чувством тоски наблюдаю за движением волн, улавливая шум воды и вой ветра, смешанный с криком чаек. Успокаивает. — Ты — молодец, — меня поражает, что Дилан говорит со мной, думала, он попытается пристыдить меня. Хотя… Учитывая его характер, скорее всего, ему ничего не стоит поцеловать кого-то. У него ведь много половых партнеров. — Уже неплохо справляешься, — не оглядывается на меня, расправляя плечи. — Еще пару вечеринок — и ты спокойно будешь переносить общество. — А общество меня, — шепчу, и на лице парня мелькает короткая улыбка. Сдержанная. Он тоже прекрасно видел это — то, как на меня реагировали люди. — Окей, приводить тебя — плохая идея, — сознается в допущенной ошибке, но я пожимаю плечами, без эмоций поддерживая общение, игнорируя желание остаться молчаливой: — Наверное, но мне было весело, — признаюсь. — Жаль, Дэниел не играл с нами, — и Дилан проявляет реакцию, которую ожидаю, оттого шире улыбаюсь. Парень закатывает глаза, раздраженно качнув головой: — А-га, — теперь в тоне голоса мелькает издевка. — И жаль, что люди пялятся на тебя с отвращением, да? — Ты не в лучшем положении, — напоминаю, ерзая на месте, чтобы сесть ровнее. — Все думают, что ты извращенец. Зачем говоришь, что я — твоя сестра? — Успокойся, все и без того думают, что я извращенец, — Дилан хмурится, будто бы раскрывает очевидный факт. — Я и есть извращенец. Я улыбаюсь, даже сдерживаю смех, которым хотела бы заполнить салон. Мне нравится то, как парень относится к своей «проблеме». Дилан слабо растягивает губы, продолжает смотреть перед собой, вдруг нахмурив брови, видимо, ему в голову пришла какая-то мысль, и он не совсем хочет её высказывать, но почему-то делает это, несмотря на сомнение: — А ты неплохо… — замолкает, привлекая мое внимание. Перевожу взгляд с горизонта океана на его профиль, слегка наклонив голову в сторону: — Что? — думаю, мое опьянение не позволяет мне четко слышать, так что напрягаюсь, дабы сосредоточиться на разговоре. Дилан необычно нервно стучит зубами, быстро скользнув кончиками пальцев по губам, после опустив одну ладонь на колено, чтобы похлопывать по нему: — Целуешься, — договаривает с той же хмуростью. — Неплохо, — откашливается, замолкает. Я смотрю на него. Долго. Обдумываю. И не нахожу в сказанном ничего, что могло бы его так смутить: — У меня было достаточно практики, — вполне спокойно говорю, лбом прижавшись к стеклу окна. — В приюте? — парень с прежней хмуростью оглядывается, коротким вниманием окидывая мои колени, выше глаза не решается поднять. — Да, меня часто заставляли смотреть фильм, — зеваю, прикрыв веки, чтобы дать глазам расслабиться. Они больно напряжены. И без резкости подмечаю: — А ты так себе. — Что? — приходится распахнуть веки и взглянуть на Дилана, ведь его недоумение в голосе столь сильное, что мне охота рассмеяться. Не могу не улыбнуться, видя, с каким выражением лица сидит парень, стараясь не оборачиваться на меня, иначе потеряет контроль над дорогой. — Ну, средненький, — продолжаю издеваться над ним, зная, какого он о себе мнения. — Не пойму, чего столько ажиотажа вокруг тебя. О’Брайен всё-таки не выдерживает и оглядывается на меня. На лице смесь из возмущения и раздражения, Боже, это так смешно, что не могу стерпеть — и салон заливается моим смехом. Усталым. Я накрываю одной ладонью часть лица, сжав веки, и ерзаю на сидении, слегка запрокинув голову. Не могу подавить улыбку. — Я просто не старался, — Дилан отчаянно напоминает себе необходимости следить за дорогой, пока поглядывает на меня, отстаивая свое самомнение. — Ну, да, — смеюсь. — Зачем мне стараться с тобой? — он морщится, сощурившись, тем самым проявив недоумение. — Ага, — киваю головой, начав растирать пальцами сжатые от усталости веки. — Если бы я старался, тебе бы крышу снесло от моей крутости, — парень фыркает, дернув головой в сторону, чтобы размять шею. — Хоть лучше того придурка, с которым ты спала? — Вроде, — сажусь ровнее, вновь сложив руки на груди. — Я не уверена, — смотрю в сторону леса, что расположен за домами спального района. Мы почти приехали. — Так он… — О’Брайен уточняет на всякий случай. — Говорит правду? — почему он произносит с таким недоверием? — Ты спала с ним? — Дилан, — вздыхаю, подавшись вперед, руками опираясь на свои колени. — Мне семнадцать, — напоминаю, но парню есть, что сказать в ответ: — Не думал, что это в твоем характере. Уголки моих губ опускаются, а взгляд пронзительнее врезается в затылок парня: — Ты не можешь судить, — шепчу, прижавшись головой к спинке сидения. — Ты не знаешь меня, — вновь замыкаюсь, сутулясь и складывая руки на груди. Дилан давит на педаль тормоза, заставляя машину притормозить у калитки дома, и со вздохом роняет тихо: — Это верно.