Океан и Деградация

Ткань рубашки промокает насквозь, липнет к коже, но, несмотря на сильный и морозный ветер, я не ощущаю холода, не проникаюсь чувством неприязни, наоборот, ощущение окрыленности не покидает. Весь этот шум безумной стихии, вся её сила и мощь… Заставляет меня вновь дышать, обновиться и с новыми силами взяться за исполнение своей мечты. Теперь, когда мое сердце на мгновение остановилось при виде ярких фиолетовых вспышек в небе, я могу с уверенностью заявить, что доведу дело до конца. Я получу свободу. И никто не лишит меня этой искренней радости, этой крепкой убежденности в своих силах. Не помню, когда в последний раз чувствовала подобное воодушевление. Я… Я так счастлива. Переступаю порог дома, с широкой улыбкой на бледном лице, усыпанном каплями дождя. С одежды капает вода. На теле не остается ни единого сухого участка. Волосы мокрыми локонами свисают на плечи. Руки приходится развести чуть в стороны, рубашка и джинсы тяжелеют в разы, и мне нелегко передвигаться с таким грузом одежды. Но на эмоции дискомфорт не влияет: я продолжаю улыбаться, заскочив, как ребенок в светлый коридор. Оборачиваюсь, схватившись за перила лестницы, дабы не потерять равновесие от слабости тела. И не могу удержать смешок при виде промокшего насквозь парня, который уж точно не осмысленно выбрался на улицу, а вынужденно, так что видок у него менее счастливый, но краем губ улыбается, захлопнув за собой дверь. Наклоняет голову, резким движением ладони скользнув по волосам, дабы сбросить капли воды. Его кофта остается в сарае, хотя, толку от её наличия не было бы. Черная футболка облегает, прилипая к коже, темный цвет джинсов становится ярче из-за влаги. Почему-то… Почему-то я смеюсь, прикрывая ладонями губы, ведь в целом образ этого сурового татуированного парня, облаченного во все темное у меня не состыкуется с его внешним видом. Он явно чувствует себя некомфортно, пока трясет то одной ногой, то второй, пальцами пытаясь оттянуть ткань футболки на спине, чтобы та отлипла. Ведет себя, как промокший пес после прогулки. — Что? — Дилан усмехается, продолжив бороться с «прилипчивой» футболкой. — Мокренький я тоже ничего? — Ты выглядишь глупо, — качаю головой, пальцами надавив на щеки, но это не помогает убрать улыбку с лица. О’Брайен приоткрывает рот, с легким озадаченным возмущением уставившись на меня: — Почему? — пытается не улыбаться в ответ, видимо, я выгляжу не лучше, оттого мое замечание воспринимается с такой же нелепостью. — Ну… — окидываю его взглядом. — Такой весь в черном, с татуировками, но мокрый… — Мокрый, — он кивает, повторив, словно хочет донести до меня одну истину окружающего мира. — Все мокрое выглядит сексуально, — скручивает край футболки, выдавив немного воды. И нет. Я не слепая. Я замечаю, как он быстрым взглядом окидывает меня с ног до головы, слегка опустив лицо, будто бы сам не желает быть пойманным за данным занятием. В ту же секунду меня сковывает неловкость, поэтому спешу сложить руки на груди, вдруг ощутив, как на самом деле мне холодно. Нелепость. Мне показалось. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь без бутылки водки сочтет мое тело сексуальным. — Только не Дилан О’Брайен, — поздно заканчиваю свою мысль. Уже без улыбки на лице и отводя взгляд в сторону. Дилан словно ощущает перемену в моем настроении, поэтому откашливается, встав напротив и оперившись локтем на перила: — Иди первая в душ, — пальцем чешет висок, кинув взгляд в сторону кухни. — Чай, кофе или… Хочу отказаться, чтобы больше парень не тратил на меня время, но мы оба вскидываем головы, когда свет принимается бешено мерцать, принося глазам боль. Мгновение — и коридор, как и весь дом, поникает во мраке. Я моргаю, пытаясь привыкнуть к темноте, со стороны окон сверкают молнии, но этого света недостаточно, чтобы начать передвигаться и ориентироваться, поэтому остаюсь на месте, сжав пальцами перила. — Черт, — слышу со стороны Дилана, и перевожу на него взгляд, уловив необычные нотки в его голосе. Парень вроде ругнулся, но… В его тоне отсутствует негатив. Смотрю на О’Брайена, решаясь уточнить: — Что? Дилан дергает себя за кончик носа, направившись в сторону кухни, а я медлю, вытянув перед собой руку, чтобы нащупать темноту. Моргаю, никак не пропадут черные пятна перед глазами. Могу разглядеть бледноватый порог, значит, двигаться к нему или… Касание к ладони. Хмурю брови, сощурившись, но не отдергиваю руку, сумев сфокусироваться на ней. Дилан скользнул к локтю, сжав мокрую ткань рубашки, и тянет к себе, отступая назад и отворачиваясь. Ведет. С прежней скованностью опускаю руку, ступая за ним, и сверлю взглядом его затылок, чувствуя, как кожу локтя прошибает сначала теплом, затем вовсе обжигает. Почему он такой горячий? Уставившись на Дилана, я не услеживаю за ситуацией под ногами, поэтому спотыкаюсь о порог кухни, благодаря хватке парня удержав равновесие, а вместе с ним и свою гордость. Хотя, о чем это я? О’Брайен тянет меня вверх, пропустив пару смешков о моей неуклюжести. Ворчу под нос, чувствуя себя обиженным ребенком, и выдергиваю руку, остановившись на месте. Дилан не стремится вернуть утерянный телесный контакт. Он проходит к раковине, крутит ручки, но вместо шума воды слышно какое-то кряхтение в трубе. Я с интересом поддаюсь вперед, а затем и вовсе шаркаю ногами по полу, подходя ближе к тумбам, чтобы понять, что происходит. Дилан оставляет кран в покое, опирается ладонями на край раковины: — Всё перекрыли, — ставит перед фактом. Вот, почему так холодно? Отопление выключили раньше, чем воду и электричество. Роббин что-то говорила об этом… Не могу вспомнить, но в одном я уверена, поэтому озвучиваю мысли: — Значит, аварийная ситуация? — оглядываюсь на окно, когда слышу гром. Сверкает вспышка молнии. Дождь и ветер не успокаиваются. — Ага, — Дилан разворачивается, прижавшись поясницей к тумбе, и складывает руки на груди, вздохнув. — Зато школьные занятия отменят. Мои губы дрогают в легкой улыбке, а взгляд опускается в пол: — Кто о чем… — шепчу, сцепив пальцы. Внезапно наступает молчание. Мне и без того неловко, а хуже всего — я не пойму, откуда берется этот дискомфорт. Что-то меня сковывает… Что-то не позволяет… просто отправиться спать. — То есть, душ не принять? — делаю вывод, решив чем-то разбавить тишину. — Мне холодно, — веду себя как капризный ребенок, но данный факт остается проигнорированным. О’Брайен в ответ усмехается, сунув ладони в мокрые карманы: — Я могу тебя согреть, — Дилан, такой Дилан. Успеваю широко улыбнуться, качнуть головой до того, как осознаю, что моего виска касается вполне серьезный взгляд. Который я намеренно не замечаю, обернувшись к чайнику. Дилан сразу отворачивает голову, вновь дернув себя за кончик носа, а моя ладонь опускается на поверхность кухонной посуды: — Чайник еще горячий, — шепчу, подняв взгляд на парня, который трет свою шею, явно испытывая тот самый дискомфорт. Тот самый. — Да, — он чешет затылок, вновь скользнув ладонью по волосам, и поворачивается ко мне всем телом, в который раз сложив руки на груди, будто бы намеренно сдерживает их, чтобы не начать терзать кожу плеч. — Чайник, — хлопает один раз ладонями, промычав и окинув помещение взглядом, он наконец собирается с мыслями, выдав информацию. — Я найду термос, а ты иди и переоденься, — не смотрит на меня, взявшись за поиски, поэтому не тревожу его своим присутствием, сразу двинувшись с места. А ведь… Я правда его напрягаю. Может, потому что… Нет, глупости. Я нервничаю и не могу объяснить, чем именно вызвана необычная тревога. Она кажется непривычной, поскольку меня не окутывает знакомое ледяное чувство страха, скорее, я будто… Ожидаю чего-то. И ожидание связывает узлом внутренние органы, вызывая новое ощущение внизу живота. Тянущее, крепкое и жгучее. Будто по венам растекается сладкий ром, согревая и даря легкость. Я растираю тело мягким полотенцем, пытаюсь «выжать» из волос всю дождевую воду, не тороплюсь, растягивая свои действия, чтобы дольше анализировать свои ощущения. Стою в темной комнате, на кровати лежат спальные штаны и свитер. Не мой, не имею понятия, откуда его взяла Роббин, возможно, он раньше принадлежал ей. За окном продолжаются вспышки, но ветер уже не такой сильный, а дождь не стремится разбить стекла. Кажется, погода усмиряется, но электричество так и не возвращают, значит, и ситуация до сих пор аварийная. Бросаю взгляд в сторону двери. Слышу, как Дилан бродит из ванной в свою комнату, чем-то активно занимается. Пару раз срабатывала сигнализация в доме, думаю, он пытается понять, что не так. Как и я, только мои мысли направлены на мои ощущения. Перевожу внимание на зеркало, прижав к голой груди влажное полотенце, дабы от самой себя скрыть некрасивое костлявое тело. Хмурюсь, с напряжением изучив то, как выгляжу со стороны, и еле принуждаю себя опустить руки, открыв бледную кожу. Смотрю. И чувствую неподдельную неприязнь. Поэтому мне вовсе не требуется наличие зеркала в комнате. Не люблю лишний раз убеждаться в своей корявости, но, не стану лукавить, не особо меня и заботит внешний вид, просто… Без одежды пропадает защищенность. Пальцами надавливаю на расстояние между грудями и медленно скольжу вниз, прощупав выпирающие ребра. Хмурость на лице усиливается, взгляд становится неприятно-острым, когда фантомное теплое дыхание касается плеча. Невольно прикрываю веки, стараясь выдернуть себя из иллюзии, которой удается захватить власть в моем сознании. Все дело в темноте. Все дело… Проводит пальцами ниже, коснувшись пупка. С губ слетает вздох, а лицо заметно мрачнеет. Вторая рука скользит по плечу, добравшись до шеи, и горячие пальцы сдавливают её, принуждая немного запрокинуть голову и тяжело выдохнуть в потолок. Уйди. Горячее дыхание, обжигающее висок. Ладонь, скользнувшая ниже живота… Спокойно распахиваю веки, без эмоций уставившись в стену. Руки висят вдоль тела. Полотенце валяется возле ног. В груди учащенно колотится сердце. Предатель. Сдавливаю холодные губы до бледноты, и опускаю лицо, набрав больше воздуха в легкие. Отворачиваюсь от зеркала, исказившись в ненависти. Пинаю полотенце под кровать, резкими движениями натягиваю на голое тело спальные штаны и свитер, влажные волосы опускаю свисать к плечам. Вспышка. Замираю, сжав пальцами вязаную ткань светлого оттенка. Смотрю в сторону окна. Мне нужно перезагрузить сознание. Что-то… Не так. Мне не нравится это чувство, не поддающееся объяснению, я… — Гоу чай пить? Вздрагиваю, резко обернувшись, и напуганным взглядом натыкаюсь на парня, стоящего на пороге. Когда он… Как он… Он такой тихий, или я настолько утеряла бдительность? Какого черта… Дилан стоит в белой футболке и темных штанах для сна. Выглядит бодрым, видимо, душ под дождем отогнал усталость и сон, или… Или его так будоражит от выкуренной травки. Переминаюсь с ноги на ногу, стараясь отогнать напряжение, но оно цепкими пальцами сдавливает мои плечи, не позволяя чувствовать себя свободной. Дилан продолжает смотреть на меня, ожидая ответа, но вместо него я выношу предложение, которое звучит двусмысленно: — Давай сожжем все, что у тебя есть. Его реакция ожидаема. О’Брайен пялится на меня, изогнув брови, и пропускает смешок: — Я не стану поджигать комнату… — Нет, я о травке, — нервно потираю холодные ладони. — Она осталась? — мое сердце… Гребанное… — Да, — Дилан отвечает без заминки, не скрывая от меня правды, и я опускаю руки, пожав плечами: — Тогда, давай жечь… Я избегаю молчания и бездействия. Не могу просто усидеть на месте, ощущение жжения во всем теле изводят. Мне жарко, но кожа ледяная. Такой контраст в организме приносит неприятную головную боль и покалывание в кончиках пальцев. Возможно, у меня получится вернуть привычный холод под кожу, когда мы выйдем обратно на улицу. Знаю, как это звучит, но избавляться от травки в доме небезопасно. Укутавшись в плед, захватив термос и кружки, мы выбираемся на террасу. Дождь льет. Ветер направлен в обратную от нас сторону, поэтому капли не настигают даже ступенек. Сажусь на влажный деревянный пол, под ногами собрав плед, и укутываюсь, удерживая в руках кружку с чаем. Дилан ставит термос на пол, рядом опускает упаковку с травкой, после чего недолго бродит по террасе в поисках железного ведра. Возвращается с ним. Опускается рядом. Он ничем не укрывается, выходя на улицу в футболке. Значит, его тоже мучает жар? Ставит ведро между колен, сев в позе йога, и вынимает упаковку сигарет. Я делаю глоток чая, наблюдая за погодным явлением: небо окрашивается в темно-фиолетовый оттенок при каждой вспышке. Дождь колотит по крыше террасы. Ветер должен расслаблять эмоционально, но эффект обратный. Дилан сжимает сигарету губами, берет пакетики с травкой, выдавливает её в какое-то детское ведерко. Выглядит это забавно, но молчу, наблюдая за процессом. Скидывает все содержимое, вынув заранее найденный коробок спичек, и чиркает, направив огонек к кончику сигареты. Затягивает. Я ловлю себя на мысли, что внимательно прослеживаю за тем, как он закуривает. Выглядит очень… Эстетично. Звучит смешно. Знаю, но это наилучшее объяснение, почему мне с трудом удается перевести взгляд на ведерко, когда О’Брайен бросает в него зажженную спичку. Сгибает одну ногу, локтем упираясь в колено. Пальцами удерживает сигарету, наблюдая за постепенным усилением огня. Парень открывает упаковку сигарет, вынимая последнюю, и протягивает мне. Не отказываюсь, пальцами сжав сигарету, случайно коснувшись его ладони. Горячая. Подношу сигарету к губам и жду, когда Дилан зажжет спичку, но он вновь сдавливает кончик, наклонившись к моему лицу. Мое самообладание пошатнулось в очередной раз, когда зажженный кончик его сигареты прижимается к моему, и я втягиваю в себя воздух, а парень наоборот выдыхает. Кончик становится ярче. Дымок обволакивает. Пару мгновений — и я отворачиваю голову, затянувшись, ощутив, как тепло касается языка. Дилан рвет упаковку, бросая кусочки в ведро, и тратит еще пару спичек. В то время как мне одну пожалел, поделившись своим огоньком… Звучит странно. Морщусь, пустив никотин перед лицом, и опускаю взгляд на ведерко: — Пахнет, как лошадиный навоз, — улыбаюсь, пледом прикрыв нос. — Ты куришь дерьмо, — смеюсь, качнув головой. Дилан улыбается, отмалчивается. — Это точно всё? — интересуюсь. — Хочешь обыскать мою комнату? — поднимает брови, подперев кулаком щеку, и поворачивает голову, опустив на мое лицо какой-то томный взгляд. Тяжелый. — Хорошо бы весь дом, — отшучиваюсь, невольно сжавшись. — Окей, ты можешь обыскать комнату, — усмехается. — Но не обещаю сохранить тебе жизнь после этого, — моргаю, изогнув брови, и парень вынимает сигарету изо рта, скользнув кончиком языка по губам. — Стены хранят множество тайн. — Где-то у тебя хранится женский труп? — щурюсь, заставив О’Брайена пропустить короткий смешок: — Нет, но в пятом классе я потерял в шкафу хомяка. Пялюсь на него, как идиотка, из-за чего парень смеется, но как-то сдержанно, будто ему так же необходимо поддержание контроля, как и мне. Он ладонью касается шеи, принявшись сдавливать её пальцами, и я делаю пару затяжек, прежде чем задать личный вопрос: — Как ощущения? — мне не нужно конкретизировать. Дилан понимает, о чем я спрашиваю, поэтому бросает на меня короткий взгляд, тут же убрав руку от покрасневшей кожи: — Нормально, просто все тело такое… — не знает, как описать свои ощущения, поэтому морщится, вновь коснувшись плеча. — Дискомфортно, в общем. — Ничего, — пожимаю плечами, — когда воду включат, примешь холодный душ и снимешь напряжение, — свои пошлые шуточки могу засунуть себе в задницу, молодец, Тея, теперь он не улыбается, а напряженно пялится перед собой. — Но если уж сильно невмоготу, то можно на заднем дворе под ливнем. — Благодарю за совет, учту, — произносит твердо, думаю, он не в состоянии шутить вместе со мной. Я уже спешу извиниться, как он пускает смешок: — Ну, или Брук позвоню, — уголки моих губ опускаются. — Она никогда не против, -улыбается, бросив на меня взгляд, и, видимо, замечает смену моего настроения, поэтому тут же добавляет. — Это шутка. — Плохая шутка, — не мне анализировать свою реакцию. Не желаю этого делать. Отворачиваю голову, затянувшись никотином. Дилан убирает сигарету от губ, хмуря брови: — Да я… — Отвратительный. Кажется, он роняет тихое «что», озадаченно следя за тем, как я поднимаюсь с пола, оставив плед, и бросаю сигарету в ведерко, с неуместной хмуростью на лице поспешив обратно в дом. — Тея, — прилетает в спину, после чего я слышу, как он поднимается. И толкаю дверь, оказываясь в прохладном коридоре. Ускоряю шаг. Тороплюсь попасть в свою комнату, ведь… Сердце стучит. Слышу, он торопится: — Оушин. Впервые обращается ко мне по фамилии, заставив буквально бежать вверх по лестнице. Я не хочу, чтобы мое эмоциональное состояние закрепилось, поэтому бегу от причины потери стабильности. Делаю вид, что не могу понять, почему желаю скрыться, но… Выхожу на второй этаж. Хорошо понимаю, отчего я убегаю. От ощущений и предательского жара, выводящего меня из равновесия. Потеря контроля над эмоциями сказывается на моем поведении, а я не хочу, чтобы кто-то понимал, что я чувствую, а я… я что-то определенно ощущаю, неправильное, и меня рвет на куски от неприязни по отношению к собственному внутреннему шторму. — Тея, — голос тяжелый. Ускоряю шаг, прекрасно различая нотки злости и раздражения в тоне парня, который поднимается на этаж, преследуя меня. Не могу объяснить свою уверенность, но Дилан наверняка ощущает нечто схожее, поэтому сейчас ведет себя так резко. Буквально вбегаю в комнату, поспешив закрыть дверь, но О’Брайен грубо давит на деревянную поверхность, заставив преграду поддаться, а меня отступить назад. Мои эмоции… Они читаются во всем: в панически скачущем взгляде, в сжатых губах, в том, как ведет себя мое тело. Руки напряженно висят вдоль тела, пока шаркаю назад, пристально смотря на парня, который продолжает стоять за порогом, с хмурым видом изучая мое встревоженное лицо. Сжимаю пальцами край свитера, спиной коснувшись края стола. Слежу за дыханием, не отвожу взгляда от Дилана, который опускает глаза, с напряжением уставившись в порог комнаты. Вижу, как сдавливает кулаки. Вижу, как отяжелено дышит. Он о чем-то думает. Очень тщательно. А я стою на месте, словно ожидаю любого его решения, и не скажу, какому из них буду рада. Не скажу, чего вообще жду от его заминки. Но сердце непроизвольно падает в пятки, когда Дилан переступает порог. Пальцами хватаюсь за край стола и теряю возможность нормально потреблять кислород. С выраженным беспокойством смотрю на парня, который неуверенным шагом направляется ко мне, стуча кулаком об кулак. Его взгляд опущен. Он всё еще думает. А я рассуждаю о ситуации так, словно понимаю, что последует дальше. Словно я сама этого жду, потому что более у меня нет сил переносить те ощущения, что изводят тело. Моя Деградация отвечает ему взаимностью. Поэтому просто сделай уже что-нибудь. — Я ничего не сделаю… — будто расслышав мои мысли, шепчет Дилан, встав напротив. Он поднимает взгляд, скользнув им по моему телу к лицу, заставив глотнуть воды во рту. — Ничего не сделаю, — повторяет, кинув головой, словно пытается внушить мне доверие, но я и без того расположена к этому типу, а та тревога, граничащая со страхом, что он видит на моем лице, — она вызвана лично моим переживанием о своей эмоциональности. От О’Брайена тянет неуверенностью. Так странно видеть вечно самоуверенного парня в таком состоянии. Он будто растерян тем, к чему хочет перейти. Скорее всего, это связано со мной. Дилан часто твердил о своей неприязни ко мне из-за внешности, а тут по вине травки его тянет к единственной женской особе поблизости. Крепче сжимаю пальцами край стола, проронив тихий вздох, и опускаю взгляд, чувствуя, как одна из его ладоней касается края моего свитера, пока вторая продолжает до бледноты в костяшках сдавливать кулак. Проникает под вязаную ткань, горячими пальцами коснувшись кожи живота. Учащенно моргаю, с дрожью в коленках переступив с ноги на ногу. Не могу поднять глаза. В груди сдавливает, мне мало моего тела, хочется броситься к окну, распахнуть его и позволить холодному ветру остудить жар, вытеснить душу из физической оболочки. Эти ощущения… Мне не нравится. Взгляд цепенеет. Не от ужаса, а… Я не пойму, от чего. Его ладонь медленно скользит выше, затрагивая выпирающие ребра, и меня уже выворачивает от неприязни. Как его только еще не потянуло блевать в угол? Я ведь омерзительна, я… В голову бьет давление. Ткань свитера задирается, парень настигает груди, пальцами выводя её контур, из-за чего кожа покрывается мурашками. Мне страшно. Я не хочу больше этого чувствовать. — Там ножницы, — Дилан вдруг подает голос, свободной ладонью вынув из баночки найденный предмет. — Возьми их, — кладет на стол возле моей руки. — Пырни меня, если… — запинается, глотнув комок нервов. — Я сразу остановлюсь, — обещает. Я невольно еложу пальцами по столу, нахожу ножницы и сдавливаю в крепкой хватке, тревожно опустив голову. Остаюсь молчаливой. Ожидающей. Как он поступит дальше? Но разумность кричит и просит о побеге. Дилан опускает глаза на мою шею, подняв ладонь выше, и накрывает ею грудь, неожиданно крепко сжав пальцами, из-за чего я морщусь, вспыхнув смущением. Взглядом врезаюсь в его запястье, приоткрыв рот, ведь он продолжает сдавливать упругую кожу, проронив со вздохом: — Извини, — но лицо не поднимает, продолжив наблюдать за собственной деятельностью. Вторая его ладонь ложится мне на талию, но я не обращаю на неё внимания, не имея возможности прекратить концентрироваться на массирующем воздействии. Горячая ладонь сжимает грудь, дыхание тяжелеет у обоих. Отклоняюсь назад, но отступать некуда. Из глубин сознания всплывают воспоминания. Темные картинки, лица, тонущие во мраке, запах пота и алкоголя, влажные ладони и тяжелое давление на тело. С паникой поднимаю глаза, скользнув по крупному телу, мужчины, который вынимает косяк из пухлых губ, наклонившись, чтобы… Хмурюсь. Смотрю на Дилана. Читаю в его глазах знакомую скованность, и напряжение отступает. Парень встречается со мной взглядом, глотнув воды во рту: — Могу я немного… — нет, его голос звучит иначе, не так, как звучал у них. — Снять стресс? — кажется, или его зубы стучат? — Можно? — переминается с ноги на ногу, прекратив давить на мою грудь. Не отвожу взгляда, смотрю в ответ и не могу поверить, что кто-то просит моего разрешения, а не просто берет… — Можно? Вынимает свою ладонь, коснувшись ею моей свободной руки, и сдержанно дышит, выдавив: — Ножницы взяла? — спрашивает шепотом, и я скольжу своим оружием к краю стола. — Хорошо, — кивает, крепче сжав запястье. — Только не убей меня, — он не улыбается, но я уверена, что это была попытка отшутиться. — У меня на следующей неделе важный тест. Киваю головой. Дилан кивает в ответ, всё еще скованно подносит мою ладонь к своей шее. Прижимает её к коже. Такой горячей, слегка влажной. Меня обжигает, но не отдергиваю руку, с колким интересом ожидая, что последует дальше. Парень медленно скользит моей ладонью ниже. Очень медленно и давяще. При этом внимательно следит за выражением моего лица, а я смотрю в одну точку, пытаясь оценить свои ощущения. Но не могу разобраться. Поэтому даю ему возможность действовать самостоятельно. А сама напряженно давлю на его грудь. Опускает ниже, позволяя мне прощупать тело. Скользит ниже, касаюсь его живота с твердыми мышцами. Ниже, с легкой заминкой. — Извини, — он вновь шепчет, нарушая молчание, когда управляет моей рукой, поворачивая запястье так, чтобы ладонь скользила пальцами вниз. — Извини, — прикрывает веки, качнув головой, и я понимаю, что заставляет его виновато сглотнуть. Он пальцами второй руки приподнимает край футболки. Моя ладонь касается низа его напряженного живота, вызывая большую зажатость. Сдавливаю ножницы, прикрыв веки. Направляет ладонь ниже, под ткань его спальных штанов. Он всасывает кислород, а я сжимаю губы, унимая дрожь в руках. Дилан делает шаг ко мне, уничтожая расстояние, и свободной ладонью опирается на стол. Лбом упираюсь в его подбородок. Век не распахиваю, думаю, как и он. Помогает мне коснуться. Напряжен. Сутулюсь, ниже опуская голову, и боюсь громко дышать. Пальцы дрожат. Парень накрывает мою ладонь, показывает, что мне делать, и я сдавливаю… Роняет стон. Ослабляю. Он тут же давит на мою ладонь. Вновь прилагаю усилия. Он втягивает воздух, морщась, и носом врезается в мой висок, продолжив водить моей ладонью. Вверх. Вниз. Вверх… — Извини, — хриплый шепот на ухо, но уже без нотки вины. Его голос звучит иначе. Ему вовсе не стыдно за принуждение… Ведь он не принуждает. Я сама позволяю ему контролировать меня. Тяжелое мужское тело. Влажные руки, удерживающие за волосы. Резкость и… Распахиваю веки, вскинув голову, чтобы устремить взгляд на парня, чтобы видеть его и не давать воспоминаниям затмить картинку реальности. Это О’Брайен. Это не они. Это О’Брайен. Это… Смотри на него. Он ничего не сделает. Все под контролем. Пальцы удерживают ножницы. Под моим контролем. Сжимаю его, заставив Дилана проронить хриплый стон, и напугано прикрываю веки, не зная, чего именно так страшусь. Он больше не контролирует мою ладонь, я всё делаю сама, осознано. — Черт… — мычит, лбом упираясь в изгиб моего плеча, давит, обеими руками хватаясь за край стола, словно боится потерять равновесие от помутнения. — Тея, — неожиданно обращается ко мне по имени достаточно грубым тоном. — Я хочу тебя, — прекращаю двигать ладонью, распахнув веки, и врезаюсь взглядом в его грудь. — Давай как-нибудь решим эту проблему? — шепчет, но его голос… другой. Он уже все решил. — Я мог бы поехать в притон, но погода… — нет той самой скованности и неуверенности, его голос твердый. — Я не справлюсь с управлением, так что… — пустые оправдания. Погода никогда не препятствовала ему. Он… Лжет. Ищет отговорки, чтобы… Хмурю брови, поворачиваю голову и прекращаю глотать воздух. Ведь тут же встречаюсь с его взглядом. Другим. Темным. Нет ни единого намека на тот страх, с которым он вошел в комнату, с которым приближался ко мне, он… «Я садист, Тея». Шире распахиваю веки, приоткрыв рот, и взгляд парня пронзает, а через мгновение черты его лица приобретают жесткость, а ладони стискивают мои ягодицы, вздернув вверх, оторвав стопы от пола. Вялые ноги на автомате обхватывают его тело, а руки находят плечи. С губ слетает тихий писк. Секундное помутнение. Мгновение темноты в глазах. Рухнула на кровать, выронив чертовы ножницы. Не успеваю осознать, проанализировать, я просто… Раскидываю руки, ощутив на себе тяжесть тела. Активно дышу, с паникой уставившись на парня, который грубым движением разводит мои колени, после наклоняется, ладонями упираясь на сваленное подо мной одеяло. Смотрит на меня. Ни единого намека на скованность. Вскидываю голову, взглядом находя ножницы, и тяну к ним руку, чтобы вернуть себе чувство защищенности. Дилан перехватывает мои запястья, резким движением вжав ладони в кровать возле моего лица. С трудом дышу, смотрю на него, ерзая под горячим телом. Вдруг освобождает мои руки, присев между моих ног, и касается моего свитера, потянув вверх. В грудь бьет страх, и с губ срывается: — Не снимай… — шепот и попытки помешать ему. — Не надо… Сдергивает с моих запястий рукава, и я с ужасом прикрываю голое тело, по которому он жестко скользит ладонями, наклоняется, заставив меня стыдливо поморщиться, когда кусает натянутую кожу на ребрах. Мешаю ему касаться себя губами, чувствуя, как разгорается неприязнь к себе, и вновь запрокидываю голову, находя свое оружие. Перевожу взгляд на безэмоционального парня, который дергает ткань своей футболки, стащив её, и решаю воспользоваться моментом, а не пялиться на его татуированное тело, и тяну руку к ножницам. Но вновь не успеваю. Дилан давит на мои запястья, прижав к кровати, и нависает надо мной. Пытаюсь вырваться, избегаю его взгляда, сгорая от стыда. Мне нужно прикрыть тело. Нужно… Отпускает одну руку, и я прикрываю ею грудь, по которой О’Брайен скользит пальцами вниз, вычерчивая линию до пупка. Смотрю на ножницы, хватаю их, все еще не имея возможности освободить второе запястье. Но оружие у меня, значит, я буду в порядке… От внезапной грубости у меня темные пятна возникают перед глазами. Выгибаюсь, с одышкой устремив потерянный взгляд на Дилана, который проникает ладонью под ткань моих штанов, без робости резко войдя средним пальцем. Я… Сжимаюсь. Не могу дышать, я… Морщусь, на хрен отпустив чертовы ножницы, и свободной ладонью накрываю его глаза. Не смотри на меня! О’Брайен дергает головой, а мою вторую попытку спрятаться от его взгляда пресекает: больно кусает мои пальцы, заставив отдернуть ладонь, и рукой прикрыть тот участок тела, который способна спрятать. Не успеваю осмыслить, как поступить. Появляется идея натянуть на себя одеяло или… Мысли сбиваются. Парень грубо входит вторым пальцем. Выгибаюсь в спине, ладонью накрыв свое лицо. Раз уж я не могу заставить его не видеть меня… Я сама спрячусь в темноте. Мычанием взвизгиваю, когда Дилан сильно давит пальцами внутрь, дернув ладонью чуть вверх, и невольно приподнимаю таз. Он отпускает мою вторую руку, поэтому обеими ладонями накрываю лицо, скрываясь от парня, который продолжает грубостью вызывать покалывание внизу живота. «Я садист, Тея», — повторно звучит в моей голове. Приоткрываю веки. Перед глазами все плывет от колкого наваждения. Еле фокусирую взгляд на О’Брайене. Спокоен. Выглядит сосредоточенным и внимательно, с легкой надменностью наблюдает за моим поведением и реакциями. Доминант. Он вовсе не шутил, когда заговаривал об особенностях своего положения во время секса. Контроль. Даже в такой ситуации старается держать все под контролем. Продолжает массировать пальцами. Продолжаю стискивать кожу ладони зубами, чтобы не ронять стоны, и прикрываю веки. Но всего на секунду, ведь хриплый голос вырывает из помутнения своей твердостью: — Тебе нравится, — звучит утвердительно. Я смотрю в потолок, мышцы странно реагируют на грубое воздействие. Тело пронзает дрожь. Но я вовсе не паникую, скорее, наоборот расслабляюсь. «Я мазохистка, Дилан», — сглатываю, в который раз получая подтверждение своим убеждениям. Мне… Мне так нрави… — Ты хочешь меня. Перевожу на него давящий взгляд. Дилан наклоняет голову к плечу, его лицо не меняется, сохраняя равнодушие, граничащее с суровостью. В любом другом случае меня бы это испугало, заставив предпринимать попытки выбраться из цепкой хватки. Но сейчас я продолжаю послушно лежать, стараясь контролировать хотя бы дыхание. О’Брайен сильнее вдавливает пальцы. Я не выдерживаю, громко промычав, но тут же накрываю ладонями губы, подавив стон. И ужаснее всего то, как я реагирую на прекращение. Дилан вынимает пальцы, а я, как безумная распахиваю веки, взглянув на него со злостью и стыдом одновременно. О’Брайен тянет свою руку к ножницам, строго поставив меня перед фактом: — У тебя есть возможность остановить меня, — вынуждает меня сжать пальцами острый предмет, и сдавливает мои пальцы, поднося ножницы к своей шее. С сомнением наблюдаю за тем, как он первые секунды сам давит на кожу, после отпускает мою ладонь, опираясь на кровать руками. Смотрит. Ждет. Мои пальцы продолжают удерживать ножницы у его шеи. Взгляд потерянно мечется, губы приоткрываются, а бездействие сводит меня с ума. — Но ты хочешь, — Дилан слегка наклоняет голову, чтобы носом коснуться моих костяшек. — Чтобы я трахнул тебя. Вспыхиваю. Вот так просто. В один миг. Сверлю взглядом лицо парня, край губы которого дрогает в легкой улыбке, помогающей мне осознать — он понимает, что меня это заводит, поэтому изрядно подбирает слова. Поэтому он совершенно не скован. Рука предательски трясется и опускается на кровать, разжав пальцы. Смотрю на Дилана, не в силах больше контролировать своих эмоций. По какой-то причине в носу начинает покалывать. Мне просто… О’Брайен приседает, позволив мне сдавить колени, и без излишних вопросов тянет мои штаны, оголяя ноги. Я смотрю в потолок. Взгляд напугано скачет, а руки вновь накрывают тело. Сжимаю веки, ощутив, как к виску стекает горячая капля. Просто сделай уже что-нибудь. Избавь меня от этих неприятных ощущений. Шмыгаю носом, одной ладонью накрыв лицо. Сделай же… Всё тело изнывает от желания получить то, что так необходимо, но вместо этого я чувствую, как парень медлит, осторожно надавливая. Нет. Это не то, что нужно, он ведь знает, как надо! Что, черт возьми, он… Смотрю на него, заключив во взгляде все гребаное недовольство от его действий, и меня морально ошпаривает при виде того, как он усмехается, подаваясь вперед. Давит медленно, медленно проникает, и я пихаю его кулаком в плечо, понимая, чем он занимается. Издевается. Но с какой целью? — Попроси меня. Сквозь затуманенное сознание разбираю смысл сказанного и хмурюсь, в который раз восстановив с О’Брайеном зрительный контакт. Он с надменной улыбкой смотрит в ответ, медленно выходя. Он понимает. Он знает, что мне требуется не так. Поэтому не упускает возможности поиздеваться. — Попроси быть грубее, — руками опирается на кровать. Я сжимаю губы, стиснув зубы. Парень покусывает кончик губы, вовсе прекратив проникать двигаться, и его голос приобретает повелительные нотки, когда пальцы сжимают ткань одеяла: — Проси, — сам дрожит. Трясется, сдерживая желание. Мышцы сводит. Я резко хватаю его за волосы, хорошенько оттянув, и пихаю в грудь, издав подобие рыка, словно какое-то животное. И плевать, я никогда не попрошу ни о чем таком вслух, я просто не способна признаться самой себе, что подобное может приносить мне удовольствие, а не… Грубый толчок. Сильный, вышибающий на хрен мои мысли. Сжимаю веки, приоткрыв рот, и выгибаюсь, пальцами хватаясь за одеяло над головой. Дилан сдавливает ладонью влажные волосы на моей макушке, и я мычу, прикусив язык до крови. Парень второй ладонью упирается в кровать, повторяя резкие толчки, и у меня хватает сил вцепиться ногтями в татуированную кожу плеч, скользнуть ими ниже, найти ближайшее к лицу запястье, и сжать его. Дилан послушно отпускает мои волосы, видимо, с интересом позволив управлять его ладонью, которую я опускаю на свою шею, обеими руками надавив. И, опешив, вздрагиваю, когда слышу его жесткое: — Я не стану, — хочет отдернуть руку, но я сдерживаю её, стараясь сохранить рассудок, ведь с каждым толчком мое тело теряет способность функционировать. — Дилан… — роняю просящий стон, зная, как он должен подействовать на него, и не прогадываю. О’Брайен пальцами сжимает мою шею, надавливает, вызывая у меня легкое головокружение от нехватки кислорода. Мои дрожащие губы растягиваются в улыбку от приятного чувства окрыленности, которое дарит физическую легкость. Контроль утерян окончательно, поэтому тихо шепчу: — Дилан… — Нет, замолчи, — он огрызается, заставив меня довольно улыбаться. Щурюсь, пытаясь нарочно вывести этого типа из равновесия: — Ди… — он сильно толкается, — …лан. — Замолчи, — рявкает, накрыв ладонью мои губы. — Тихо, — приказывает молчать. Дрожит. Еще немного — и контроль будет утерян. Поэтому он запрещает мне говорить. Мой голос возбуждает его? Деградация. Не вздумай отступать. Приоткрываю губы, кончиком языка касаясь его ладони, и парень зло бубнит под нос неразборчивое, когда вдруг проникает большим пальцем мне в рот, скользнув им по языку. Чувствую привкус никотина и… Деградация. Останься. …захватываю губами его палец, заставив Дилана прекратить толкаться. Смотрю на него, невольно сглотнув. О’Брайен отдергивает ладонь, сжав пальцами мои бедра, и возобновляет грубые действия, сорвав с моих губ стон, который спешу подавить, накрыв лицо ладонями. Но парень жестко убирает мои руки, будто с угрозой шепча: — Мы одни дома, — ворчит, намеренно углубив проникновение, чтобы я вскрикнула. — Расслабься, — хватает одной ладонью меня за затылок, крепко удерживая голову в одном положении, дабы я не имела возможности отвернуться. — И можешь не отсчитывать минуты, — думаю, он прекрасно видит, что я не способна на здоровое мышление, всё, что мне удается, это прослеживать за волнами какой-то наркотической эйфории, накрывающей сознание. Дилан нервно стискивает зубы, прежде чем продолжить свою мысль: — Ты моя на ближайшие час-полтора, Оушин. *** С чего вдруг? Она стонет, ерзает под ним. Он постоянно пресекает её попытки скрыть лицо, отвернуть голову, ведь ему требуется видеть её эмоции, её реакцию на то, что он с ней делает. С чего вдруг? Хочет знать, приятно ли ей, или стоит менять тактику, или… С чего вдруг? Он в здравом уме. Он оценивает свои поступки, действия, рассчитывает силу, подстраиваясь под потребности девушки, которая, наконец, расслабляется, больше не стремясь прикрыть свое худое тело. Он не опьянен влиянием травки. Мог бы спокойно и без осложнений подождать включения электричества и принять душ, мог бы совладать с машиной и отправиться в притон. Мог бы… Но не стал. Настоял на том, чем занимается сейчас. Он… Солгал ей, притворно выказывал дискомфорт, чтобы чем-то объяснить свое стремление переспать с ней. Эгоистично, но, выходит, Дилан О’Брайен просто хотел почувствовать Тею. Он просто хотел её. И получил. Он всегда получает то, что хочет.

***

Вспышки учащаются. От грома дрожит пол кабинета. Девушка подпирает щеку ладонью, удерживая стаканчик возле губ, греет кончик носа паром, уже минут пятнадцать молча наблюдает за погодным хаосом, наслаждаясь спокойствием, которое оно дарит. Смотрит, невольно улыбаясь, когда одно из теплых воспоминаний проникает в сознание. В ту ночь тоже бушевала стихия. В ночь, когда он впервые поцеловал её. Моргает, нехотя вырываясь из блаженного состояния Стыдно, но Брук забывает о присутствии Дэна. Он тихий, и девушка вспоминает о нем благодаря вниманию, которым он окидывает её. Девушка переводит на парня взгляд, в смятении шире улыбнувшись: — Что? Браун давится чаем, прижимает кулак к губам, придерживая кашель, а стаканчик ставит на парту. Реин и не думает оставить тот вопрос. Она продолжает смотреть на парня, ожидая объяснение его наблюдению. Дэну хотелось бы избежать ответа, но ему нравится находиться под пристальным вниманием Реин, только поэтому он, хорошенько прокашлявшись, дает невнятное пояснение: — Ты выглядишь… — и замолкает, когда очередная вспышка озаряет черное небо. Брук с интересом наклоняет голову, сощурившись, но улыбка с её лица не пропадает: — Какой? — даже хихикает, не в силах спокойно реагировать на скованность этого парня. Удивительно. Дружить с Диланом и быть таким… Эти двое противоположности друг друга. Он ведь не пожалеет об этом? Браун чешет кончик носа от волнения, но говорить продолжает: — Влюбленной. Брук не отводит взгляда, но выражение лица заметно меняется. Уголки губ опускаются, а в глазах читается растерянность, и она опускает голову. Дэну лучше помолчать, но он не особо разбирается в ситуации, поэтому решает спросить о том, что по его мнению является очевидным: — О Дилане думаешь? — достаточно ли искренне он улыбается? Не знает, как выглядит со стороны, а вот улыбка девушки отдает печалью. Она помешивает маленькой ложечкой остывающий чай, вздохнув с особой тоской: — Мне бы очень хотелось быть влюбленной в него, — и делает глоток, вновь устремив взгляд в сторону окна. Больше ничего не скажет, не объяснит, да и зачем? Они с Дэном просто знакомые. Делиться сокровенным Реин способна только с Диланом, так что именно его она и дождется. Браун касается пальцами стаканчика, уставившись на темную жидкость с приторно-сладким вкусом. Моргает, нахмурив брови. Ему есть, над чем поразмышлять. Учащенное дыхание заполняет омраченную темнотой комнату. Голая грудь поднимается и опускается. С трудом глотает кислород. Кожа горит, от жара раскалывается голова, а давление в висках вызывает ощущение тошноты. Потерянный в чувствах взгляд скользит по потолку. Пульсация отдается даже в кончиках пальцев. Она укладывает ладони тыльной стороной на кровать, костяшками касаясь щек. Час? Полтора? Скорее, дольше. Её не существовало. Не было Теи Оушин, томящей внутри столько негативных эмоций и мыслей, чувствующей себя заложницей своего тела. Её не было. И теперь она ничего не ощущает. Ни физической, ни психологической тяжести. Куда всё исчезло? Выброс адреналина принес опустошение, которого так сильно желала девушка, на которую он старается не опускаться. Дилан держится на локтях, борясь с желанием рухнуть от усталости. Кажется, его сковывает судорога, ведь горячие приливы внизу живота продолжают заставлять мышцы вздрагивать. А от каждого его движения она тоже дергается. Но сил не остается ни у одного. О’Брайен низко клонит голову, носом касаясь груди Оушин. Та не реагирует. Всё, чего она жаждет — это глотать воздух. Дилан не приходит в себя, но смело прерывает свое физическое и эмоциональное восстановление, решив заговорить: — Ты согрелась? — он не думает превратить произошедшее в шутку, но не может проигнорировать тот факт, что он всё-таки согрел её тем образом, которым задумывал изначально. Лбом упирается ей в подбородок, она кивает. Легкий кивок. На большее не способна, ведь… То, что она чувствует, это покалывание и наслаждение, — этого никогда не было. Никогда. После секса. Никогда. Оттого Тея растеряна. Она не знает, как отнестись к произошедшему. Как реагировать. — Хорошо. Я же говорил, — Дилан позволяет себе опуститься ниже, на влажное и горячее тело девушки, но не давит. — Я в этом специалист. Трещание. О’Брайен плюет на боль, резко вскинув голову, и морщится, когда в глаза бьет свет, а в доме эхом звучит сигнал о включении электричества. Тея сжимает веки, как ребенок принявшись терзать их пальцами, дабы унять болезненное ощущение. Дилан приподнимается на руках, устало усмехнувшись: — Зря я тебя согревал, — переводит взгляд в сторону окна, фонари загораются, хотя дождь продолжает лить. — Надо было просто немного подождать и… — опускает глаза на девушку, резко запнувшись, прикусив язык или вовсе его проглотив. Тея трет пальцами щеки, покрытые румянцем, её опухшие веки с опаской разжимаются, а голова лежит на боку. Моргает. Глаза красные. Пальцы дрожат, касаются горячих щек. Кожа теряет свою привычную бледность. Она здорового оттенка, пускай и покрыта следами от пальцев и зубов. Нет тех самых кругов под глазами. Оушин будто… Ожила. Дилан невольно сглатывает, чувствуя, как его сердце сдавливается от смятения. Она… Девушка переводит на него взгляд, сжав искусанные губы. Она смущена. «Ух-ты», — шепот, нет, вздох. Оушин никогда не разберет то, что слетает с его губ, когда те приоткрываются. Сам парень выглядит растерянным, озадаченным, смотрит на Тею, будто впервые видит. Приходит его черед испытывать слегка неожиданные желания, которым он необдуманно поддается. Дилан хмурит брови, скользнув кончиком языка по губам, и моргает, наклонившись к лицу Теи, внешнее опустошение которой внезапно сменяется тревогой. А тревога — ужасом. О’Брайен накрывает её губы своими. Сердце Оушин замирает. Дилан О’Брайен поцеловал Тею Оушин. Тея Оушин не ответила.