Нет ни Океана, ни Деградации Она потерялась в собственном хаосе
Мы не разговаривали месяц. Нет, больше месяца. На носу важный матч и сессия. Дилан полностью погрузился в учебу, первым делом получал аттестацию по всем предметам, которая могла бы подарить ему парочку автоматов. Не думала, что мне понравится наблюдать за ним «таким»: каждый день он ходил отрешенный, серьезный, погруженный в учебу. Целыми днями проводил в комнате. Дэниел часто приходил к нему, чтобы вместе готовится к семинарам и, в последствие, к защите проектов по разным предметам. Мы практически не пересекались, потому что парень уходил рано утром на тренировку, затем у него был целый день занятий, после опять тренировка. Уходил рано, возвращался поздно. Можно сказать, я его практически не видела, но слышала. Роббин не настаивала, чтобы он кушал вместе с нами. Она носила ему еду в комнату, не отвлекая от подготовки. Не знала, что в старших классах такие сложные зачеты. Мне казалось, экзамены и защиты проектов бывают только в колледжах или университетах. Пару раз приходила и Брук. Она сидела с ребятами в комнате О’Брайена, но освобождалась намного раньше, не перенося долгой учебы. Вместе с ней мы сидели на кухне и болтали с Роббин. Именно тогда девушка заикнулась о ежегодной вечеринке в школе перед Рождеством, которую устраивают в честь закрытого семестра. Сказала, что ребята скорее всего не пойдут из-за тренировок, и тогда, как это обычно бывает, в голову Роббин пришла «гениальная» идея… …Как только моя нога ступила в дом Реин, мой рот отказывается закрываться. Огромный… Огромный. Я плоха в передаче своих мыслей, как и в их создании, просто… Не думала, что родители Брук так обеспечены. Каждый угол каждой комнаты прямо-таки кричит роскошью, давая понять, что здесь живут ни в чем не отказывающие люди. А сама комната девушки… Наивно полагала, что подобные «хоромы» только в фильмах про подростков бывают. Сижу на краю кровати, некультурно скачу взглядом по помещению спальни, не в силах прекратить поражаться. А Реин бродит напротив меня, возится с моим лицом. Я не смогла отказаться от одежды, которую она мне впихнула: легкое, явно летнее бледно-розовое платье чуть выше колен, которые мне бы хотелось скрыть, и удобные балетки. Это лучше, чем предыдущий вариант: ярко-красное облегающее платье без бретелек и высокие каблуки. Господи, да все лучше, чем это. Мои попытки отговорить Брук творить «магию» с моим лицом провалились после второго выкуренного ею косяка. Но не чувствую, чтобы она накладывала много макияжа, может, еще обойдется? — Придем готовенькие, — Брук сидит рядом и что-то мудрит с моими волосами, прерываясь на поглощение курительной травки. — Последняя зимняя вечеринка в школе, а они не хотят. Бред, — выражение её недовольства растет прямо пропорционально тому, сколько она выкурила. — Будешь скучать по школе? — удивленным тоном интересуюсь, заставив девушку задуматься: — Не знаю. Просто… Бесплатное шампанское, как бы, — пожимает плечами. Боже, она собралась и там пить? Она уже при мне выпила половину рома, чувствую, мне придется играть роль контролера. Главное, не поддаваться её уговорам выпить. Иначе… Две пьяные девушки точно пропадут где-то по дороге домой. Слегка морщусь, когда девушка больно стягивает локон моих волос, накручивая на какой-то горячий прибор. В последнее время Брук постоянно употребляет. Я часто слышала, как они с Диланом ругались в комнате. Бедный Дэниел. Он даже на пару минут покидал их, выходя в коридор, дабы передохнуть от постоянных стычек этой парочки. Набираюсь смелости, чтобы задать интересующий меня вопрос: — Вы с Диланом… В ссоре? — Нет, — Брук отвечает с неискренней легкостью. — Мы часто ругаемся, но в итоге продолжаем общение, — и сообщает о том, что мне не было известно. — Уже месяц прошел, как он накричал на меня в школе. И видишь? Спокойно болтаем, учимся, — а их ругань в течении месяца не в счет? — Только целоваться со мной не хочет, — её руки на мгновение прекращают заниматься моими волосами. Я молча ожидаю, когда Брук отомрет, вернувшись из мыслей, и происходит это минуты две спустя. Она действительно зависает, видимо, мыслительный процесс дается ей тяжело, поэтому девушка медленно настигает главной своей догадки: — Слушай, а тебе не кажется, что… — и замолкает. Наверное, всё еще не уверена, стоит ли озвучивать. Поворачиваю голову, краем глаз взглянув на девушку: — Что? Не ожидаю, что Брук так легко поддаться и продолжит говорить, значит, её это волнует и ей охота с кем-то обсудить «предположения»: — Может, у него девушка появилась? — вновь принимается за мою прическу, а я смотрю перед собой, без интереса пожав плечами: — Некоторых вещей мне не дано знать, — а взгляд почему-то опускается ниже, появление хмурости не заставляет ждать. Хорошо, что Реин не способна видеть мое лицо. — Он ведет себя иначе со мной, — девушка продолжает рассуждать. — Думаю, мы перешли в режим обычных друзей без привилегий, — и без сожаления вздыхает. — Жаль, — не понимаю её… Она не выглядит опечаленной переменами в отношениях. Скорее, её будто отпускает груз. Почему? — Ничего, — Брук вдруг соскакивает с края кровати, взяв меня за запястья, и тянет за собой, широко улыбаясь. — Мы с тобой себе тоже мужиков сегодня найдем. Круто оторвемся и без этих ботаников. Ничего не отвечаю, лишь сжав губы. Я уж точно никого клеить не собираюсь. Реин подводит меня к зеркалу: — Смотри, — сама встает за моей спиной, разводя руки в стороны, и светясь радостью от проделанной работы. — Готово. А я… не знаю. Это не я. Совсем. Нет, Брук не вымазала мне лицо, превратив в иного человека. Просто… выгляжу здоровой, свежей, живой. Бледность пропадает с лица, губы не отдают синевой. Волосы завиты легкими прядями. Я и подумать не могла, что из моих редких локонов можно сотворить нечто подобное. Я выгляжу, как девушка. Как нормальная девушка. Брук продолжает выжидать. Ей нужна реакция, а я — не красноречивый человек. Всё, на что способна — выдохнуть, оставив рот приоткрытым от легкого волнения: — Ого, — от переизбытка эмоций, которые никак не проявляются на моем лице, заикаюсь. — Я на человека похожа, — хорошо, что Реин остается довольной моей реакцией: — Я просто скрыла синяки под глазами и добавила румяна, — кладет ладони мне на плечи. — Ты милашка, — льстит мне. На её фоне, на фоне всех девушек мира, я просто никчемная лужа грязи. Омерзительная внутри и снаружи. Брук выглядит ошеломительно, не удивлюсь, если сегодня она без труда отыщет себе партнера. — Была бы парнем — определенно запала бы на тебя, — уверяет, словно заметив мою мрачность и попытавшись приободрить. Со вздохом поднимаю взгляд, встретившись с отражением Брук: — Я бы тоже на тебя запала. Девушка вдруг лукаво улыбается, наклонившись чуть вперед, дабы дернуть меня пальцами за щеки: — Мы живем в двадцать первом веке. Тебе ничего не мешает влюбиться в меня. Нет уж. Однажды я уже была влюблена в девушку, свято веря, что представитель моего пола думает и чувствует подобно мне, а значит, не способен причинить мне вред. Но нет. Любая привязанность дарит тебе боль. Неважно, к кому ты испытываешь чувства: к мужчине или женщине. Это не была любовь «как в фильмах». Это было что-то вынужденно образовавшееся. Я знала, что роднее человека для меня нет. Мир был поделен на окружающих и нас. Мы были одни. Наверное, поэтому я неправильно трактовала свою зависимость. Думаю, я была влюблена, как ребенок влюблен в мать. — Учту, — надеюсь, она не заметит моей заминки. Хорошо, что Брук слегка в поддатом состоянии. Девушка поправляет мои локоны и восклицает: — Зажжем, — хватает бутылку рома со столика, вызвав тем самым негодование с моей стороны: — Но там же будет шампанское… — Это детский сок, — прерывает меня, махнув ладонью с ворчливым выражением лица. — А я хочу оторваться. После первого бокала меня желанно отпускает: дискомфорт, вызванный толпой и замкнутым пространством с высоким потолком, меня не поражает, напряжение снижается, и даже громкая музыка и голоса не вызывают должного раздражения. Актовый зал в учебном заведении поистине огромен. Страх потеряться или быть потерянной нетрезвой девушкой преследует меня на протяжении первого часа. Хорошо, что Брук все-таки идет у меня на поводу — и мы выбираем высокий столик на троих ближе к дверям, через который прибывают люди. Диванчики стоят ближе к стене, но мы не спешим усесться. Реин со всеми общается, зазывает к нашему месту ребят, которых я, неудивительно, не знаю. Шампанское и глоток рома помогают мне с равнодушием относиться к происходящему вокруг сумбуру, а именно так я воспринимаю окружающую обстановку: людей слишком много, все общаются, все танцуют, пьют, музыка рвет ушные перепонки, слава Богу, мы находимся у самого входа и можем первыми сбежать из этого безумия. Жаль только мне не удается отвечать запросам Реин. Девушка слишком активна. Алкоголь и травка будоражат её нервную систему, возможно, у Брук и без того неполадки с эмоциями, а тут она еще и принимает прямые возбудители. Чем дольше я наблюдаю за её поведением, тем выше всплывает подозрение скорой необходимости связаться с парнями, дабы те помогли доставить Брук домой. Я не справляюсь с этим эмоциональным вихрем. Реин возвращается к высокому столику, на котором стоят бутылки шампанского (она крадет их с других столиков) и одинокая бутылка рома. Что ж, без алкоголя девушка не останется. Брук вынимает из клатча тонкий сверток курительной травки, маскирующийся под видом обычной сигареты. Больше не предпринимаю попыток отговорить её от употребления. Она меня не слушает. — Чего ты тухнешь? — Брук закуривает, оглядываясь на компанию парней и девушек, с которыми танцевала все это время. — Идем к нам! — перекрикивает музыку. Я робко улыбаюсь, стараясь казаться вежливой: — Нет, спасибо, — не буду пытаться оправдать свой отказ. Реин не в состоянии понять. Девушка пожимает плечами, вновь затянувшись, а я щурю веки, запрокинув голову, чтобы рассмотреть цветные огни, мелькающие в темноте зала. Они давят на глаза, вызывают головную боль, оттого подливаю себе рома в бокал, рассчитывая, что он немного затуманит влияние шампанского, от которого голова обязательно будет раскалываться. — Дерьмо… — улавливаю ругань Реин, и поднимаю на неё взгляд, заметив, как девушка пристально всматривается в сторону дверей, нервно глотая дымок. Прослеживаю за её вниманием и… Понимаю смену её настроения и попытку спрятать косяк. Ведь замечаю на пороге зала двоих парней, который Реин не ожидает увидеть. Девушка ругается под нос, вовсе выбрасывая «сигарету» в ноги танцующей толпы, и та давит её стопами, а Брук наполняет свой бокал, поворачиваясь спиной к тем, кто замечает нас без труда. Я негодующе покачиваю головой, наблюдая за внутренней борьбой Реин, и поворачиваю голову, обеими ладонями удерживая бокал над высоким столиком. Сложно не ответить зрительно на взгляд того, кто смотрит. Еще сложнее сделать вид, что ты вполне собрана, и ситуация, в которой ты оказываешься, не выводит тебя из равновесия в эмоциональном плане. Я чувствую облегчение. Потому что они пришли. Оба парня не прошли бы в зал в привычной одежде. Хотя, Дэну и Дилану вполне идут белые рубашки. Вижу, как один из учителей щупает ткань джинсов О’Брайена, понимая, что он не в брюках, и негодующе покачивает головой. В эту секунду меня охватывает панический страх, что их не пропустят из-за неполного соответствия, но Дилан больно привлекательно улыбается особе женского пола, которая заметно начинает мяться, реагируя смехом на его, предполагаю, кокетливые шуточки. Я невольно улыбаюсь, качнув головой, и опускаю взгляд в бокал. Показушник. Знает ведь, как охмурять. — Они идут сюда? — Брук нервно болтает шампанское в бокале. Отвлекаюсь от своих мыслей и возвращаю лицу безэмоциональность, вновь взглянув в сторону дверей: — Ага, — даю в качестве ответа, и Реин прикрывает веки, шепнув: «Черт». Её поведение забавляет. Подношу бокал к губам, вновь стрельнув вниманием в сторону парней. Дэниел как-то мнется. Он всячески пытается утащить Дилана в противоположную от нас сторону. Видимо, боится, что наша парочка начнет и здесь выяснять отношения. Понимаю. Мне не хочется слушать крики. Невольно окидываю Дилана оценивающим взглядом, совершая мелкие глотки: не удивлена, что ему идет даже слегка официальная одежда. Рубашка не заправлена, темные зауженные джинсы держатся на кожаном ремне, один край которого выглядывает из-под края белой ткани. Выглядит неряшливо, но именно поэтому «идеально». Чем ближе подходят, тем лучше я могу разглядеть сквозь ткань рукавов темные рисунки татуировок, на которых задерживаю взгляд, невольно поглотив чуть больше алкоголя, отчего в голову бьет опьянение. Неправильно «идеально». Даю слабину, стремительно взглянув на лицо О’Брайена, с которым пересекаюсь зрительно, и давлюсь алкоголем, отворачиваясь подобно Брук, дабы хорошенько откашляться. А Браун тем временем проигрывает борьбу, ведь парни настигают наш небольшой столик. — Алкоголикам привет, — голос Дилана ровный, вовсе безрадостный, но, когда я оборачиваюсь, вижу его натянутую улыбку. Он лжет. Он какой-то усталый. Это не должно казаться странным, они в последнее время много учились и тренировались, поэтому я до последнего была убеждена, что они не придут, а лучше поспят лишний раз. Ошиблась. Они здесь. Дэниел скованно поднимает ладонь, что-то шепнув в качестве приветствия, а я киваю, мельком взглянув на Дилана, который опирается локтями на столик, охватывая своим вниманием затылок Брук. Девушка глубоко вздыхает, растянув губы в улыбку, и оборачивается: — О. Вы все-таки пришли… — да… Столь лживой радости мне не доводилось видеть. Никогда. — Ты нам не рада, — О’Брайен повторяет мои мысли, взяв один из бокалов, чтобы наполнить его шампанским, пока девушка пытается реабилитироваться: — Не-е-е, — она прикрывает веки, протягивая гласные. — Я просто, просто… — И сколько ты выпила? — О’Брайен наполняет целый бокал, протянув бутылку Дэниелу, а тот, держась за его спиной, отказывается. Реин выдерживает долгую паузу, кажется, не зная, как уйти от ответа, и лучшее, что приходит ей в голову, это резкое восклицание с подобием восхищения: — А идемте танцевать! — поднимает руки над головой, отчего шампанское в её бокале заметно бултыхается. — Не, — Дилан сразу же отказывается, поднеся бокал к губам. — Я пас. — Я тебя и не приглашала, — Брук фыркает, пошатнувшись на каблуках, и кладет тяжелую ладонь мне на плечо. — Тея? Нет желания трястись в толпе людей, поэтому качаю головой, с неловкостью отказываясь: — Нет, я… Но она меня не дослушивает, тут же указав пальцем на Дэниела, который еще даже не слышит своего имени, но уже делает шаг назад: — Дэн? Парень нервно заикается, начав трясти головой, и поднимает перед собой ладони, будто Брук намеревается побить его: — Я не умею и-и… И его оправданий Реин не выслушивает, повернувшись на сто восемьдесят градусов, пальцем указав на какого-то типа в толпе: — Эй, парень! — Я умею! — Браун вдруг прерывает её, выскочив из-за спины Дилана, с усмешкой наблюдающего за другом, который спешит к Реин, схватив её за плечи до того, как ей удается привлечь внимание другого парня. Брук неуклюже крутанулась на каблуках, опустив ладонь на плечо Брауна, у которого аж колени подогнулись, и улыбается: — Так идем же! — опрокидывает содержимое бокала в рот, потянув парня за собой в толпу, а он оглядывается на нас с таким беспокойством, мольбой, думаю, надеется, что мы устремимся за ними, чтобы не оставлять его наедине с человеком, рядом с которым он не способен нормально соображать. Но нет. Дилан свободной ладонью машет ему, издевательски ухмыляясь, а я вполне спокойно улыбаюсь, отпивая алкоголь и наблюдая за тем, как знакомая парочка растворяется в толпе. Спокойно… До момента осознания. С напряжением обнимаю свободной рукой живот. Есть минус. Один. Но значимый. Как-то не подумала, что, лишившись этих двоих, я буду вынуждена остаться наедине с О’Брайеном, с которым не разговаривала больше месяца. Напряженно смотрю в стол, с трудом удается глотать шампанское. Глотка сжимается. Если бы не музыка, я бы уже кинулась прочь из зала, не стерпев нашего молчания. Дилан опустошает первый бокал разом. Пяти минут не проходит, когда парень стремится вновь наполнить сосуд. И опустошает его наполовину. Разом. Чувствую себя… странно. И он явно ощущает похожий дискомфорт, о чем говорит его желание выпить немного больше, чем требуется. Постепенно алкоголь играет свою роль, помогая мне полностью отойти от напряжения. Подумаешь, не контактировали долгое время. Подумаешь, до момента молчаливой войны поссорились. Подумаешь, я чуть бы не… Он чуть бы не… Мы «чуть бы не». Кого это волнует? Фыркаю под нос, потянув сладкий алкоголь в рот. Меня уж точно нет. — Я не видел тебя в платье. Давлюсь. Шампанское чуть не выходит через нос, я накрываю ладонью лицо, принявшись подавлять кашель, и, дабы полностью избавить себя от першения в горле, запиваю его алкоголем, опустошив бокал. Молодец. Умно. Наконец отдышавшись, я стреляю на Дилана взглядом, невольно отступив чуть вбок, чтобы встать напротив него: — И ты нечасто бродишь в рубашке, — не знаю, зачем занимаю такое положение. Всё равно особо не смотрю ему в глаза. Но слышу. Его голос слегка… иной. — Тут дикий дресс-код, — Дилан совершает глоток, окинув толпу взглядом. — Однажды меня не пустили на собственное награждение, — беру бутылку, всё-таки посмотрев на собеседника. — Я пришел в спортивном костюме, — и улыбаюсь, ведь это правда забавный поступок. Дилан искоса наблюдает за мной, лишь хмыкнув в ответ легкой усмешкой, после которой вновь тянется к бутылке, чтобы подлить себе до краев. Чего так охотно бросается на алкоголь? Я рассчитывала, что они мне помогут разобраться с пьяной Брук, выходит, придется еще и за ОБрайена отвечать. Дэниел Браун, не подведи. Не смей пить. Иначе я повалю вас троих спать в уборной. Наливаю себе немного. Это последний. И то вряд ли допью. Голова уже тяжелая. Мимо столика проходят люди. Ребята приветствуют О'Брайена, зазывая пойти «отрываться» с ними, но Дилан отказывается, легко отвязываясь от навязчивых приглашений, которые прилетают чуть ли не от каждого. Подпираю щеку ладонью, задумчиво наблюдая за тем, как незнакомцы контактируют с этим типом. Он… правда популярен? Хотя, чего сомневаюсь? Вполне очевидно. Думаю, я слишком пристально и открыто слежу за взаимодействием парня, поэтому он не мешкая (спасибо медленному опьянению) переводит на меня взгляд, так же подперев ладонью щеку. Смотрит в ответ. Не скажу, что нас зрительный и молчаливый контакт смущает. Щеки могут гореть по разным причинам… Сдаюсь первой. — Вы поссорились с Брук? — делаю глоток, обеими локтями опираясь на столик, и начинаю незамысловатую беседу. — С чего взяла? — парень также меняет положение, в большей мере повторяя за мной. — Она не неслась к тебе, сломя голову, — признаюсь в своем наблюдении за ними, хорошо, что парень уже пьян. Он теряет присущую себе бдительность, видимо, все свое внимание концентрируя на мне, как на оболочке человека. Вижу, что ему тяжело обдумывать и выдавать ответы: — Мы просто… — прижимает пальцы ко лбу, напряженно промычав. — Решили расставить приоритеты, — и махнул ладонью. — Забей, — опять глоток. Я больше не спешу выпивать. Мне достаточно. А наш разговор исчерпан. Дилан сам прерывает любую возможность развить его. Жаль. Придется молчать. Скучающе вздыхаю, принявшись исследовать незнакомцев, чтобы хоть чем-то себя занять, пока Дилан вновь и вновь подливает себе шампанское. Я переживаю за Дэниела. Надеюсь, ему под силу контролировать Брук. Я их… не вижу. Своим поведением Дилан дает понять, что не собирается заниматься проблемами Реин. Он ничем сегодня не будет заниматься. Ему самому потребуется помощь. Перевожу на О’Брайена взгляд, замечая, как он клонит головой к столу, сильно сжимая веки. Это беспокоит, поэтому подаюсь вперед, ладонью коснувшись его плеча: — Как ты себя чувствуешь? — помогаю ему принять былое положение, замечаю, насколько его взгляд расслаблен, затянут дымкой опьянения. — Не думала, что тебя так ломает от простого шампанского… Парень оставляет бокал, обеими ладонями скрывая лицо, и медленно трет его. Отпускаю его плечо, с напряжением наблюдая за странностями, которое проявляет О’Брайен. Мда. Он определенно пьян. С чего вдруг? Подношу бокал к носу, глотаю аромат. Обычное шампанское… И вновь наблюдаю за непонятными метаниями Дилана. Он то стоит прямо, расправив плечи, то нагибается, скованно обхватив себя руками, лбом нависнув над поверхностью столика, то стучит по бокалу, пригубив и подлив себе еще шампанского. Смотрит по сторонам. Оглядывается. Смотрит куда-то за мою спину. Оборачивается полностью, крутанувшись на стопах, и пальцами сжимает край стола, подавшись к нему. Будто… шило в заднице. По сравнению с ним, я — эталон спокойствия. Стою на обеих ногах ровно, плечи не сутулю так сильно, как он, больше не пытаюсь отпить из бокала. О’Брайен сильно сжимает веки, в который раз сложив руки на груди и переступив с ноги на ногу, после чего резко поднимает голову, опираясь локтями на стол, в поверхность которого устремляет свой туманный и…раскрепощённый взгляд: — Тея, — выдает хрипло и тихо. Удивительно, что я слышу. — М? — смотрю на него, наклонив голову к плечу. Пытаюсь уловить отголосок трезвости во взгляде, которым парень сверлит столик, после чего ладонью скользит по лицу, сжав веки: — Тея, — повторяет, наконец убрав руки от лица, и опирается локтями на стол, уставившись на меня с легким давлением. Сощурившись. Сохраняю трезвость ума и продолжаю говорить с ним, как говорила бы с «адекватным» О’Брайеном: — Я слушаю тебя, Дилан. Не пойму, что именно в моей фразе забавляет его, но парень пьяно улыбается, закачав головой и нагнувшись над столиком. Продолжаю невозмутимо наблюдать за его поведением, сохранив внешнюю отрешенность. Окей. Шампанское ему противопоказано законами морали. Дилан громко втягивает кислород через нос, вернув голову в нормальное положение, и подпирает щеку кулаком, принявшись за свои рассуждения: — Для каждого человека существует свой опасный вид алкоголя, — свободной рукой берет бокал, начав болтать его содержимое. — Тот, от которого он быстро пьянеет, — его речь медленно вяжется, хриплый голос тянется, подобно густой смоле, но факт нетрезвости не вызывает во мне неприязни к молодому парню, который пошатывается на ногах, проявляя на лице серьезность. — Дэн, например, пьянеет от всего, — пускает смешок, странным образом проглотив последнее слово, и тянет бокал к губам, совершив неаккуратный глоток. — А я могу без осложнений выпить две бутылки рома, — хвалится, указав на меня бокалом, — но… — вновь смотрит на стеклянную посуду. — Шампанское… — произносит с какой-то неприязнью. — Это неправильный алкоголь для меня, — ворчит, принявшись жестикулировать одной ладонью в воздухе между нашими лицами. — Это все зависит от клеток, там че-то в организме и тыры-пыры, — морщится, — короче, фигня неинтересная, — и проводит ладонью по лицу, умозаключив с безнадежностью в голосе, — не знаю, зачем я тебе это говорю, — опускает голову, сцепив ладони на столе, и я со вздохом покачиваю головой: — Давай ты сядешь, — обхожу столик и беру парня под руку, без согласия потянув ближе к диванчикам. Боюсь, он толком на ногах ровно стоять не способен. Не слабо его так пробрало. Дилан что-то бубнит неразборчиво. Не могу разобрать, музыка забивается в уши, лишая возможность контактировать словесно. О’Брайен явно хочет обернуться ко мне, но не позволяю, подводя его к диванчику, на котором сидит парочка девушек, распивая алкоголь и хохоча над чем-то своим и парнишка, томно вздыхающий. Думаю, он здесь один. — Я в норме-ю… — Дилан фыркает, все-таки развернувшись ко мне, а я киваю в ответ, улыбаясь: — Я вижу, что ты в «норме-ю», — давлю О’Брайену на плечи, без труда заставив его опуститься на мягкий диван. Дилан плюхается, закинув голову, и смотрит в потолок с мерцающими на нем разноцветными бликами. Что-то говорит. Не слышу. Сажусь рядом, даже слишком, ведь уж лучше прижиматься к нему, чем к тому томному воздыхателю, потягивающему шампанское. Дилан упирается локтем на спинку дивана, пальцами принявшись массировать лоб, а другую руку укладывает поверх моих плеч, ладонь спустив к локтю. Чувствую, как пальцами водит по предплечью. Ничего не говорю, сосредоточившись на танцующей толпе. Не могу отыскать Брук с Дэниелом, надеюсь, парень переживет эту ночь. Подтягиваю колени, дабы уложить их на диван, и сдавливаю пальцами ткань платья, немного опустив голову, смущенным взглядом скользнув по своим рукам, когда парень касается моих волос, принявшись играться с локонами. При этом продолжает массировать лоб, сжав веки. Терпит головную боль. Определенно. Не пойму, каким образом, но он замечает оставленную кем-то возле дивана бутылку, и тянется за ней, заставив меня удручённо вздохнуть: — Думаю, тебе хватит… — мое мнение канет в шуме. Дилан принимается большими глотками поглощать алкоголь, и в какой-то момент он срывается на хриплый кашель, прижав кулак к губам. Морщится. Я складываю руки на груди, с недовольством озираясь по сторонам, и пользуюсь моментом, выдернув из ладони парня бутылку, которую опускаю рядом с диваном, после пихаю ногой под рядом стоящий столик. Этот тип не умеет себя контролировать… Ого… Звучит нелепо. Зная о его необходимости в контроле. Дилан подпирает висок ладонью, уставившись на меня. Не отвечаю на зрительное давление, хотя всеми клетками оцениваю его силу. Ерзаю у парня под боком, стараясь отыскать комфортное положение. Мои попытки преодолеть психологический дискомфорт путем достижения физического нелепы. — Тея, — ровным тоном обращается ко мне. Продолжаю сверлить взглядом пространство перед собой, не имея желания лицезреть нетрезвого парня, у которого в состоянии опьянения в разы усиливается потребность в общении. — Тея, — он проводит ладонью по волосам, томно вздохнув. — Тея, — ерзает на месте, упираясь подбородком мне в макушку. — Те-я. — М? — не выдерживаю, непринужденно хмыкнув, но взгляда не поднимаю, продолжив слегка с надменным и недовольным видом пялиться перед собой. — Такая ты мелкая, — с мальчишеским восхищением произносит, дернув головой. — Вроде в платье, вроде выглядишь иначе, но все равно такая ты… — указывает на меня ладонью. — Прямо ты. Так. Это комплимент или… Что? Фыркаю, демонстративно отодвинувшись от парня: — Да, меня ни один мейк-ап не спасет. — Глупая ты, — довольно резко отвечает, отвернув голову, и накрывает ладонью лоб, продолжив морщится от атакующей головной боли. Не скажу точно, как долго мы пребываем в молчании. Одна песня сменяет другую, люди словно продолжают забиваться в зал, толпа растет, становится "шумнее", посему и громкость музыки увеличивают. Алкоголь практически заканчивается. Вижу, как недовольные ученики покидают зал, а затем возвращаются с таинственными бутылочками, спрятанными за тканью пиджаков и курток. Да… Для здешней молодежи единственная отрада — выпивка, за что их не корю, всё-таки они вдали от больших городов, о которых мечтают по вине американских фильмов. Как им тут еще развлекаться? Серая и угрюмая обыденность с постоянными штормами и дождем. Северный Порт — это отдельный мир, где, кажется, властвует постоянная осень. Такое ощущение, будто этот городок был создан специально для меня: в одно мгновение уныл, апатичен, но в другое безумен и хаотичен. Мне… Думаю, мне здесь бы понравилось жить. Верно. Я бы тут осталась. — Хочешь потанцевать? Моргнула. Один раз, второй… Вяло поворачиваю голову, слегка приподняв взгляд, чтобы в упор посмотреть на О’Брайена, который долгие минуты сверлит вниманием толпу. Удивляет не поставленный вопрос, а то, с каким напряжением он его задает. Поэтому обращаю на него взгляд, дабы понять, что переменяется в его состоянии за такой короткий промежуток времени. Музыка, конечно, плавная, но… Смотрю на толпу. Да, вроде медленно танца, но… Разве это повод? — С тобой? — не менее странный вопрос в ответ. Дилан хмурит брови, встретившись со мной тяжелым, но все ещё нетрезвым взглядом: — А есть еще варианты? — тон определенно грубеет, заставив меня напрячься. — Кого-то уже подцепила? — стреляет прожигающим взглядом на бедолагу, сидящего по другую сторону от меня. — Кого? Закатываю глаза. Конечно! Я ведь альфа-самка. Вижу толпу парней — тут же бросаюсь пометить одного из них. Идиот ты, О’Брайен. Сдерживаю раздражение, проглотив его в виде комка в горле, и после протяжного вздоха предпринимаю попытку пояснить: — Ты уверен, что способен стоять на ногах? И…черт возьми, кажется, я пробуждаю Дилана-всемогущего-О’Брайена. Его взгляд становится острее, зубы прикусывают нижнюю губу, брови сильнее хмурятся, собирая на лбу мимические морщины. Ой-ё. Добрый вечер, мистер Самомнение. Дилан отворачивает голову, опирается руками на диван и решительно встает, в ту же секунду пошатнувшись от головокружения. Я машинально хватаю его за руку, надеясь помочь удержаться, но парень и без моей опоры возвращает себе стойкость. Оборачивается, качнувшись на ногах. Его клонит в разные стороны. Уверена, с трудом фокусирует взгляд. — Может лучше… — мой шепот обрывается. О’Брайен берет меня за запястья, резко потянув на себя. Приходится поддаться и подняться. В худшем случае, он свалится на меня, если начну противостоять. — Лучше потанцуем сидя, — нервно улыбаюсь, предпринимая последние попытки уговорить парня остаться в безопасном для него положении тела, но нет. Любые мои слова воспринимаются в штыки его самомнением. — Сидеть — это круто. — Нет, я не упущу возможности полапать твой зад. Понято, принято. Идиот ты. Самый настоящий. Не воспринимаю его пошлость, но все тело напрягается, как только Дилан неуклюже отступает к толпе, притянув меня к себе. Ладно. Будь, что будет. Я посматриваю на остальных танцующих, замечая, как степень близости партнеров отражается в положении частей их тел. Многие парни позволяют себе вольности. Их партнерш это… не смущает. Обращаю взгляд на Дилана, ощутив его замешательство. Парень с неприятной для себя озадаченностью смотрит куда-то ниже моих плеч, к которым прижимает ладони. Я удивленно хлопаю ресницами, наклонив голову с вопросом: — Ты вроде должен… ниже, — пальцами касаюсь его запястий, потянув тяжелые руки ниже. Дилан кивает, не изменяя своей хмурости: — Да, — но его ладони самостоятельно опускаю на уровень своей талии. — Да, — повторяю за ним, тепло улыбнувшись такой внезапной зажатости. И куда же вдруг исчез Дилан Всемогущий? — Верно, — пытается оправдаться и принять суровый вид. — Я просто… — короткая заминка, — Задумался, — находит, что сказать, и сильнее сдавливает пальцами мою талию. Даже больно. Но мне приятно ощущать дискомфорт, поэтому выпрямляю спину, уложив ладони ему на плечи. Стоим. Не двигаемся. Чувство неловкости растет совместно с жаром. Кожа пылает. Здесь очень душно. — Я посещал кружок танцев во втором классе, — он часто выдает какой-то факт о себе, когда не хочет терпеть натянутого молчания? — Чем ты не занимался? — меня в принципе не тяготит наша ситуация. Я спокойно воспринимаю обездвиженность. — М-м-м… — он наклоняет голову к плечу, на момент раздумий отводит взгляд. — Не знаю. Много, чем… — Танцевал сальсу? — щурюсь, вопросительно изогнув брови, а Дилан опускает на меня внимание, фыркнув: — Я похож на идиота? — Отчасти, но сейчас не об этом, — выкручиваюсь, решая сцепить пальцы за его шеей: — Ты пьяный, — хочу, чтобы он осознал. — Сильно, — проговариваю, заглядывая в его карие глаза, а парень с неприязнью морщится, прикрывая веки: — Мерзкое опьянение, — он понимает, да? — Не тепло, не весело, — вздыхает. — А как-то… противно. — Если знал, как твой организм реагирует на шампанское, чего выпил так много? — невольно начинаю водить указательным пальцем по коже за его ухом. Хоть в чем-то плюс алкоголя: О’Брайен не пытается скрыть от меня своих мыслей: — Нервничаю, — он сам скользит ладонями к моей спине, переплетая пальцы, чтобы полностью обхватить. — Почему? — с интересом наблюдаю за выражением его лица, намереваясь улавливать любые изменения. — Мы с тобой давно не говорили, — вот так просто отвечает, не пытаясь утаить свои переживания. — Целый месяц. — Ну… да, — не знаю, как отреагировать. Не то, чтобы меня это не волновало, просто я знала, что подобное не продлится долго, поэтому не тревожилась. — И такой приходишь, — он фыркает, — а ты еще и выглядишь так, будто клеить кого-то собралась. — С чего вдруг? — сощурено изучаю его. — Сам сказал, выгляжу я не очень. — Ага, — Дилан вдруг возвращает ладони на мою талию, с тяжестью врезавшись в мое лицо взглядом. — А вот тот парень так не считает, — наклоняется, чтобы говорить тише, и стреляет взглядом куда-то в сторону, заставив меня опасливо оглянуться: замечаю молодого человека, попивающего алкоголь в толпе друзей, и вижу, как его взгляд любопытно исследует мое тело. Пересекаемся зрительно, и он с улыбкой кивает мне, заставив отвернуться обратно к Дилану, который продолжает выискивать: — И тот, — мы оба смотрим на незнакомца, который резко отворачивает голову, будто бы и не пялился в нашу сторону. — И тот, — я уже не следую взглядом за О’Брайеном, напряженно уставившись ему в шею. Дилан подмечает это. И мне не нравится наглая усмешка, проявившаяся на его лице: — Хочешь прикол покажу? — Что? — не успеваю погрузиться в бездну озадаченности, как парень чуть наклоняется ко мне, ладонями скользнув к бедрам. Хочу вспыхнуть возмущением, но ничего кроме вздоха не срывается с губ, когда он сдавливает пальцами кожу, поднимаясь вверх, к ягодицам, чуть задирая подол легкого платья. — Дилан, — с усталостью покачиваю головой, понимая, что принятый алкоголь и ситуация в целом не располагают меня к ругани, скорее, мне проще потерпеть и понять, к чему клонит этот тип. — Видишь, они так пялятся, — с довольной усмешкой стреляет взглядом в разные стороны, находя ребят, которые, судя по всему, наблюдают за его действиями. Игнорирую слова О’Брайена, не стремлюсь убедиться в наличии интереса незнакомцев. В очередной раз пропустив тяжкий вздох, крепче обхватываю его шею, отвернув голову. Взгляд опускается на уровень пола, а ноги сами начинают переступать, из-за чего тело покачивается в такт расслабляющей музыки. Дилан какое-то время удерживает ладони на моих бедрах, не сразу возвращает их обратно на талию, больше не пытаясь начать неприятную для меня тему. Лишен устойчивости в ногах, поэтому вяло переминается, крепко сжав пальцами ткань моего платья, видимо, чтобы уж наверняка не потерять равновесие. Ухом прижимаюсь к его груди, в какой-то момент заметив, как глубоко он дышит, поэтому поднимаю голову, удивленно взглянув на парня: — Ты спишь? — Дилан вмиг разжимает веки, отрицательно качнув головой: — Не-е, — голос звучит с неприятным надрывом, будто его сейчас стошнит, и О’Брайен внезапно сутулится, сильно опуская голову, я буквально могу носом уткнуться в его макушку, а горячие ладони цепляют мои предплечья. — Тебе плохо? — догадываюсь, пальцами сжав его плечи в ответ. Пытаюсь помочь ему выпрямиться, параллельно с этим верчу головой, надеясь взглядом наткнуться на Дэниела или Брук, но вокруг лишь чужие лица. — Тея, — О’Брайен бубнит, лбом упираясь в изгиб моей шеи, и я ощущаю исходящий от него нездоровый жар. Ничего себе. Ему срочно нужно выйти на морозную улицу. Всё-таки здесь слишком жарко и душно. — Что? — боюсь пошевелиться лишний раз. Не хочется, чтобы он падал, а мне тяжело его удерживать под руки. — Тея, — будто не слышит моей ответной реакции, что не было бы удивительным, учитывая, с какой силой тут грохочет музыка. — Да? — подаюсь к его лицу, касаясь губами уха, но Дилан хмурится, крепче сжимая веки: — Те-я. — Слушаю тебя, — реагирую громче, и парень всасывает воздух через нос, приподняв голову: — Я в жопе, — прерывается на мычание, споткнувшись о свою же ногу, когда пытается отойти от меня. Поддерживаю его, сердито хмыкнув: — Вижу, — и оглядываюсь. Нет. Никого из знакомых. Куда они пропали? — Идем домой, — Дилан внезапно тянет меня на себя, заставляя выйти из толпы танцующих. Поддаюсь, не имея ничего против его желания покинуть душное помещение, но: — Надо Брук и Дэ… — Нет, идем домой, — его голос звучит грубее. Хватает меня за запястье, развернувшись, и дергает за собой, таща к выходу. — Но… — не сопротивляюсь, оглядываясь по сторонам. — Идем домой, — повторяет с не меньшим давлением, и я окончательно сдаюсь, понимая, что добиться адекватности от парня мне не удастся. Надеюсь, Дэниел простит меня и сможет самостоятельно справиться с Брук. Мы с ним оказываемся в схожих ситуациях, только в моем случае справляться придется с парнем, который превосходит меня в физическом плане. Не слишком-то равный обмен. Отвлекаюсь от рассуждений на Дилана, когда тот ладонью тормозит незнакомого парня, выхватив из его рук бутылку шампанского, и тот с непониманием хмурится, готовясь встрять в словесную перепалку с О’Брайеном. Только выяснения отношений между «алкоголиками» мне не хватает, ага. Быстрым шагом рвусь вперед, взяв парня под руку, а тот успевает щелкнуть пальцами, указав на незнакомого типа: — Премного merci.***
Всем телом ощущается приход зимы. Холодный ветер непривычно притих, отчего мельчайшие крупинки снега парят в каком-то застывшем воздухе. Тея нечасто наблюдала за падением льдинок. Ей не доводилось видеть горы снега и занесенные белой мглой леса. Девушка медленно шагает по тротуару вдоль песчаного берега океана, наблюдая за опускающимися с черного неба снежинками с запрокинутой головой. Такими мелкими, еле различимыми. Холод проникает сквозь тонкое платье. К школе девушек подкинули на такси. Оушин не стремилась запоминать дорогу, поэтому сейчас способна ориентироваться только по высокому мигающему ярким светом маяку в конце берега. Надежда на помощь парня, шаркающего позади, иссякает. Дилан продолжает отпивать шампанское. Девушка больше не пытается уговорить его прекратить, тем более, кажется, холодный воздух идет ему на пользу. Взгляд обретает серьезность, выражение лица больше не пугает, как и поведение, которое настораживало своей развязностью. Его больше не нужно физически поддерживать, поэтому Тея идет чуть впереди, наслаждаясь атмосферой спокойной ночи. Странно, ветер несилен, по крайней мере, возле берега, но волны океана не прекращают шуметь. Действует успокаивающе. Крик чаек, соленый воздух, всплеск воды. Оушин перестает переживать о той ситуации, в которой оказывается: она не имеет понятия, куда идти. И этот факт не пугает. Просто двигается вперед, спускаясь ближе к берегу, а вскоре и вовсе ступает по холодному песку, сворачивая ближе к воде. О’Брайену приходится свернуть за ней. Он, мягко говоря, находит точку стабильности в сознании, возвращая себе частичную трезвость, но головокружение и неустойчивость в ногах напоминают о необходимости фокусировать внимание на передвижении. Нечасто тянет бутылку к губам. В глотке сухо. Желание выпивать исчерпывает себя, когда Дилана захватывает шум океана, смешиваясь с приставшей песней, наигрывающей в его голове. Щуро следит за Оушин, боясь потерять её из виду. Куда она тащится? Их дом ближе к лесу, а девушка направляется в сторону маяка, вздергивая носками балеток песок, который забивается в обувь, принося неощутимый дискомфорт. Тея сцепляет ладони за спиной, покачивается при ходьбе. Дилан слышит её мычание — она что-то напевает под нос, и парень моргает, с удивлением подняв брови: — Песня пристала? — ускоряет шаг, не отводя взгляд от Оушин, развернувшейся к нему всем телом. Девушка ступает спиной вперед, с непривычно хорошим расположением духа кивнув: — Ага. О’Брайен прислушивается к её попытке промычать песню и закатывает глаза, подхватив её мычание, из-за чего они оба тормозят, с общей ненавистью к этой песне напевая отрывок куплета, после чего Оушин закрывает уши ладонями, вскинув голову: — Мой мозг страдает уже минут двадцать, — но улыбается, опустив руки и обратив на парня вполне себе позитивный взгляд. О’Брайен слегка наклоняет голову, с неуместным подозрением смотрит на девушку, грудную клетку которой прокалывает неловкость, и она поддергивает ткань платья, осмелившись поинтересоваться: — Чего? — хотя, парень просто пьян. Вот и ведет себя странно. Вместо ответа Дилан хмурит брови, продолжив тихо и хрипло мычать, напевая раздражающий мотив въевшейся в череп песни, и делает к Тее неаккуратный шаг, покачнувшись. Девушка реагирует верным образом, схватив его за запястье, дабы удержать, правда, О’Брайен отдергивает руку, перехватив ладонь девчонки и подтянув её чуть вверх, чтобы девушка подошла ближе. — Что ты делаешь? — волнение открыто сверкает в её глазах, но оно быстро испаряется в морозном воздухе, когда парень заставляет её совершить оборот, подобный танцевальному, и девушка громко смеется, крепче сжав его ладонь над своей головой. — Дилан, — пыхтит от неловкости, но продолжает улыбаться, невольно подпевая заевшей песне. Дилан выглядит слишком расслабленным, даже неприятно равнодушным, но роняет смешок, когда Оушин делает шаг к нему, свободной ладонью сжав его второе запястье, в ладони которой он держит бутылку, и тянет обе его руки на себя, отступая назад. Она уж точно не умеет танцевать, но принятый алкоголь помогает расслабиться и отпустить дискомфорт. Девушка ведет себя как ребенок, самостоятельно поднимая его руку, чтобы совершить оборот, и почему-то ей становится так смешно от своих действий, что она с непонятным чувством эйфории смеется, выхватив из руки парня бутылку. И спешно отступает назад, с игривостью смотря на О’Брайена, который догадывается о её дальнейших действиях, поэтому срывается на бег ровно в тот момент, когда девчонка с восторженным визгом разворачивается, помчавшись вперед по берегу. Дилану на хрен не сдается эта бутылка. Но он не особо оценивает свое состояние из-за нетрезвости, поэтому становится невольным игроком в салки. Правда, он выступает в роли постоянного водящего. Вялость играет на руку Тее. Будь Дилан в нормальном состоянии, он бы без труда нагнал её, а в данный момент парень постоянно спотыкается, а девчонке удается уворачиваться от его попыток схватить её за ткань платья. Её переполняет что-то невообразимое. Ей хочется носиться без остановки, кричать и смеяться. Откуда берутся силы? Откуда столько восторга? Что служит причиной её эйфории? Тея запрокидывает голову, сверкающим взглядом устремляется в ночное небо, вдруг снова оглушая себя смехом, и кружится, и кружится, раскинув руки в стороны, что, конечно, приводит её к потере равновесия. И она валится на спину, продолжив смеяться, будто лишенная ума. Ей становится страшно, ведь в груди будто пульсирует взрывное вещество. Оно вот-вот должно разорваться. Сознание становится тяжелым, будто кирпич. Виски сдавливает, сердце разбивает ребра своим безумным биением. Кажется, кровь должна хлынуть из носа. Дыхание сбивается, пар активно срывается с приоткрытых губ, вздымаясь высокого в черное небо. Оушин широко улыбается, прикрыв веки. И отдается ощущениям. Шуму океана, вою ветра. Она… что с ней? — Не ушиблась? Открывает глаза, первым делом сжавшись от укола в сердце. Что-то не так. Она больше не улыбается, ей больше не весело, чувство эйфории искажается, открывая свою истинную сущность. Это не безумная радость. Тея с паникой глотает морозный воздух, заморгав от покалывания в глазах. Это… Только не… Дилан наклоняется, морщась от головной боли, усилившейся из-за незапланированной пробежки. Давится кислородом, сдерживает рвущее легкие дыхание. Отбрасывает бутылку в сторону, коснувшись ладоней Оушин, и тянет девушку наверх, к себе, помогая принять положение стоя. Выходит с трудом. Её тело будто цепенеет. Организм понимает, что его сейчас разорвет на куски. Паника усиливается, но Тея всячески игнорирует внутренние ощущения, подняв на Дилана взгляд, и растягивает губы в лживой улыбке, намереваясь отойти, лишившись телесного контакта. Правда, О’Брайен крепко сжимает локти Оушин, не позволяя той сделать шаг назад. С прежней пристальностью смотрит на неё, тяжело анализируя навалившиеся на сознания мысли. У него странным образом получается хмуриться без выражения сердитости, скорее, парень глубоко задумчив, что неестественно для выпивших людей. Тея успевает пару раз отдаться панической атаке, прежде чем процент её обескураженности достигает своего пика. Не без стороннего влияния. Девушка с хрипом глотает морозный воздух, слегка откланявшись назад, дабы избежать возможного соприкосновения. Дилан сдерживает её за локти, осторожно притянув к себе, и наклоняется, замерев напротив моментально бледнеющего лица. Ведь она отворачивает голову, не позволив ему выполнить затеянное в своем отуманенном разуме. Дилан ОБрайен предпринимает очередную попытку поцеловать Тею Оушин. А она в очередной раз отказывает ему. Соленый воздух треплет волосы. Напряженный взгляд Теи опущен, пальцы нервно стискивают плечи парня, который не спешит выпрямиться, освободить Оушин от своей хватки. С давящим непониманием смотрит на девчонку, чувствуя, как внутри без его желания разгорается злость и недовольство. Ведь… все идет нормально. Между ними нет никакой неприязни. Почему она не позволяет переступить черту? Нелогично ассоциировать обычный поцелуй, как «глобальный прорыв в отношениях», они ведь уже переспали, но, кажется, для Оушин простое касание губ куда интимнее и значимее, чем грубый трах. И О’Брайена неприятно задевает тот факт, что она спокойно переспала с ним. Будто он один из тех… с кем она делает это без причины. Дилану с его самомнением вовсе не по душе быть одним из списка «а почему бы и нет переспим просто так». Очередное сильное сжатия в груди — и Тея шире распахивает глаза, с подобием ужаса сделав шаг назад, чтобы повернуться спиной к парню, скрыть от него возможные проявления тревоги, причины которой девушке не ясны. Ничего не предвещало внезапного эмоционального срыва, а это именно то, к чему её подводит разгоревшийся внутри пожар. От безудержного веселья и громкого смеха к режущей панике и слезливости. Что не так? Дергает руки, выворачивая к черту голову, а Дилан воспринимает это по-своему, поэтому со злостью тянет Оушин обратно, ладонями скользнув под плечи, и обнимает, крепко, до боли сдавив руками. Тея упирается пальцами ему в грудь, принявшись оказывать давления, чтобы высвободиться. Сжимает губы до бледноты. Лишь бы не выдать своего состояния, но чем крепче этот тип стискивает её, тем мощнее становятся удары в груди. Тело не перенесет с равнодушием внутренний шторм, поэтому физически Тея не прекращает двигаться, дергая руками, ногами, она даже наносит сильные удары по плечу парня, и именно в момент выплеска агрессии с губ срывается первый признак нестабильности. Оушин мычит. Или рычит. Звук неразборчивый. Её бледное лицо заливается краской гнева, взгляд пронзает неподдельной животной яростью, а удары становятся изощреннее. Хорошо, что Дилан пьян. Просто прекрасно, что он не в состоянии анализировать ситуацию с естественной для него скоростью мышления. Он замирает. Стоит, как вкопанный, носом упираясь в изгиб её шеи. Чувствует — кожа горит, пылает. Она… не в себе. Внутри неё пожар. Крепче обхватывает худое тело, невольно поморщившись, когда Тея колотит его плечи, одним ударом огрев висок. Отторжение объятия. Оушин срывается на бессловесный крик, не замечая, как сквозь ярость пробираются слезы. Сердце в груди учащенно колотится и вдруг с силой сжимается. Замирает. В ту же секунду застывает, и Тея, резко ухватившись ладонями за плечи парня, напугано всасывает морозный воздух ртом, замерев. Не моргает, игнорируя застывшие в глазах ужас. Дрожит, тело сковывает судорога, она не дышит, и О’Брайен успевает забеспокоиться, намереваясь взглянуть на лицо девушки, как вдруг её сердце отпускает, и она рвано выдыхает, в прямом смысле обмякнув. Веки прикрываются, руки ослабленно опадают, а сознание удерживается на краю пропасти. Щекой прижимается к плечу, ноги еле выполняют свою функцию. Разум утекает. Ощущение такое, словно вместо крови у неё густая смола, вместо мыслей — тягучий мед. Оно уходит. Взрыв опустошает. Эмоции меркнут, но постепенно они вновь достигнут своего пика — и произойдет очередной срыв. Обычно в такие моменты Оушин прибегает к аутоагрессии или же… спит с кем-то. Грубый секс, как способ выплеснуть чувства, избавиться от шторма внутри и обрести необходимое равнодушие. Дилан поднимает голову. С легкой настороженностью обращает взгляд на затылок девушки, ведь её лицо повернуто в противоположную сторону. Смотрит. Тихо дышит, не шевелится. Пытается понять: только что… что это было? Девчонка ровно и глубоко дышит, её тело такое расслабленное, приходится удерживать его самостоятельно, служить опорой, иначе она рухнет на песок. Оушин не двигается, она в процессе морального восстановления. Это был он. Демон Теи Оушин. Вялость и апатия. Ночные улицы полны неприветливой темноты, которая больше будоражит сознание Оушин, еле плетущуюся по тихой улице. Временная стрелка наверняка давно переваливает за полночь. В такой мороз даже любители ночной жизни отсиживаются в теплых квартирах, поэтому на пути редко встречаются бродяги и уличные псы. Тея идет впереди. Дилан чуть позади неё. Отстает. Обдумывает произошедшее. Иногда указывает девушке, куда свернуть. Мыслит он светлее, поэтому начинает ориентироваться в темноте. И, казалось бы, стоит оставить в покое набухающий от вопросов рассудок, дабы и тот не вспыхнул огнем, но нет. Дилан не может оставить проблему до лучшего момента, он должен понять и разобраться, иначе в очередной раз лишит себя здорового сна. Неопределенность изводит. Пора положить конец недосказанности. — Что тебя останавливает? — пристально смотрит в затылок вяло идущей девушки. Она не реагирует, лишь крепче сжимает пальцами плечи, психологически оберегая себя от расспросов, правда, Дилан не отступит. — Признайся, — его взгляд буквально пронзает сознание, вызывая мурашки. — Я нравлюсь тебе, — голос холодный и недовольный. Господи, почему эта девчонка все так усложняет? О’Брайен убежден — он не противен ей, поэтому его злит какое-то пограничное состояние. Словно они оба застревают на границе адекватного сближения, но парень не может переступить черту без желания Оушин. А она открыто пытается сделать шаг назад. Дилан не выдерживает молчания с её стороны и ускоряется: — Почему ты… — Не подходи. Замедляет шаг. Остается позади, за спиной девушки, которая хрипло дышит, постоянно касаясь пальцами лица. Она плачет? Вроде нет. Это послестрессовая реакция. Организм немного шокирован выплеском эмоций, поэтому Оушин никак не может собраться. Дилан сует ладони в карманы, нервно перебирая ткань пальцами, и хмуро пялится под ноги, расслышав тихий и колкий смешок. — Жить столько лет одной мечтой, — Тея нервно покачивает головой, еле сдерживая бесполезное мычание. — Вот так внезапно перестать видеть в ней смысл, — ей стоит замолчать, голос выдает состояние. — Я… — шмыгает носом, вновь грубо смахнув слезы с опухших век. — Не вижу цели, — подавляет эмоции, но без толку. Все равно хнычет, ладонью сжав губы. О’Брайен не встревает. Иначе спугнет. — Раньше я знала, куда двигаться, но теперь… — Оушин напряженно усмехается, тыльной стороной ладони скользнув от щеки к виску. Лицо горит. — Я растеряна, я… — прерывается на тихий плач, всячески скрывая его, но дураку понятно, что её просто прорывает. Она сейчас уязвима, и Дилану стоит быть аккуратным в словах. — Понимаю, — все, что может сказать в ответ, и на что Тея реагирует с неприятной злостью: — Ты ничего обо мне не знаешь, — её крайне раздражают подобные высказывания. — Судишь по-своему, — обнимает себя руками и пристально смотрит перед собой, рявкнув. — Тебе не понять. О’Брайен молчит. Не может же он признаться, что без разрешения ознакомился с документами Оушин? Это личное. А личное Тея скрывает с особым трепетом. Потому что незнание делает её нормальной перед другими. Но Дилан знает. Все. — Куда бы я ни пошла… — сглатывает, ощутив давление в глотке. — Оно придет за мной. Мне надоело бегать. У меня больше нет сил, — тяжесть в ногах усиливается. — Я хочу избавиться от всего этого, — губы предательски дрогнули, выдав шепотом. — Исчезнуть. — Поэтому ты доводила себя до истощения? — нет, он не станет молчать. О’Брайен полон нешуточной решимости разобраться со всем, переступить наконец черту. — Намеренно добивалась анорексии? — а она замолкает, предприняв попытку закрыться в себе, но Дилан не позволяет, продолжив словесно рыть вглубь таинственного сознания девчонки: — Сейчас ты ведешь себя иначе: кушаешь, идешь на контакт, даже решила посещать социальную группу, — щурится. — Ты пытаешься внушить всем вокруг, что идешь на поправку. Что ты задумала? Тея продолжает молчать. Не оглядывается. И её отказ идти на контакт осушают последние капли терпения. — Мне плевать, что ты там решила для себя, — Дилан заявляет без доли сомнения. — Ты останешься с нами. На что Оушин внезапно реагирует, хмыкнув с презрительной усмешкой: — Плюешь на право выбора? — Да, — он даже не раздумывает, — если твой выбор — суицид. — Тиран. О’Брайен неожиданно для самого себя улыбается в ответ на неприятное обращение, задевающее давно сжирающие его тревожные мысли, и чуть клонит голову к плечу, с уколом смотря в спину Теи: — Если бы я не был тираном, Роббин давно бы покончила с собой, — хмыкает. — Это мое лучшее качество. Решили проблему? Кажется, нет. В очередной раз О'Брайен тупо признается в своей заинтересованности девушкой, тупо ставит её перед фактом собственничества, а она в ответ, по традиции, отмалчивается, не проявляя никаких намеков на взаимность. Такая холодность раздражает. Если бы Дилана не мучали последствия принятого алкоголя, он бы не отстал от Теи, выгуливал бы её по ночному городу до посинения, пока она не призналась бы хотя бы в симпатии. Но нет. Тея Оушин — отличный партизан. Черт возьми, хотя бы намекни ему. Дилану уже не столь важно, имеется ли взаимность. Пускай той нет, тогда просто скажи об этом. Но логично расценивать молчание Оушин, как положительный ответ, разве нет? Всё. Не сегодня. Он больше не вынесет. Они не контактировали больше месяца, а ей удалось довести его до крайности за один вечер. Всего один короткий вечер, за который эмоции бешено скакали от положительных к негативным. Отношения с Теей напоминают американские горки. Способен ли Дилан выдержать их? «Не хочу», — О’Брайен с неприязнью морщится, поворачивая ключ в замочной скважине входной двери. Оушин молча топчется за спиной. Свет горит на кухне. Роббин еще не ложилась? Нехорошо. Они оба выпившие. А одежда Теи так вообще в песке. Расспросов не избежать, а они так вымотаны. Открывает дверь, рывком пихнув от себя, а сам продолжает стоять на месте. Намек Оушин понимает, поэтому идет вперед, первой переступая порог прихожей. О’Брайен не успевает закрыть дверь, как с кухни вылетает Роббин, с каким-то взбудораженным лицом, обратившись к сыну: — Дилан… — но затыкается, окинув вошедших косым взглядом. — Что это с вами? — Почему ты не спишь? — парень справляется с замком, открыто проигнорировав поступивший вопрос, и оборачивается, врезавшись грудью в спину девчонки, которая с интересом всматривается в дверной проем кухни, расслышав скрип ножек стула. Кто это? — У нас гость, — Роббин эмоционально возбуждена, выглядит счастливой, что вызывает подозрения, и Дилан с негативом процеживает: — Этот мудак? Женщина трет ладони, пристально смотрит на сына, наконец поняв, кого он имеет в виду, и хмыкает, кривясь в улыбке: — Не Эркиз. Оушин вяло улыбается. Их поведение забавляет. Перескакивает вниманием с лица Роббин на парня, шире приоткрывшего дверь и переступившего порог, дабы оказаться вместе со всеми в прихожей. В ту же секунду Дилан въедается в его лицо взглядом, пропустив удар под дых. Тея видит, как меняется лицо незнакомца при виде О’Брайена, как его губы растягиваются в приятную улыбку. Оушин оглядывается на Дилана. Не встречая с его стороны похожих эмоций, оттого напряженно сжимается, вновь стрельнув вниманием на нежданного гостя.