Скрипач не нужен

А когда посёлок спит, Скрипка с кладбища звучит. — КиШ

Франклин выбежал из комнаты, где мгновение назад Тобиас задушил Дейва. Где были убиты его бывшие приятели, где Боб размахивал римской свечой, как огненным хлыстом, погоняя человеческие спины. Тобиас крепко держал Франклина за руку и тащил за собой через коридоры, комнаты и лестницы. И за каждым поворотом, в конце каждой лестницы обнаруживался ещё один похожий на предыдущие коридор или комната. И они никак не заканчивались. От дыма и безостановочной беготни Франклин задыхался и кашлял. Глаза слезились, ноги становились всё более непослушными и медлительными, но Тобиас и не думал останавливаться или выпускать его руку. А за спиной всё больше нарастал какой-то непонятный гул и треск. Франклин оглянулся, чтобы посмотреть, но лучше бы этого не делал. За ними по коридору в шлейфе огня летел Рассел Грин с огненным хлыстом. — Беги, Фрэнки! — хохотал он. — Сраная ниггерская подстилка! Беги! Пока ты держишься за Скрипача, ты никогда не убежишь! Ты не уйдёшь с ним! Скрипач должен сгореть вместе с остальными! Разожми руку, Фрэнки! Франклин только крепче сжал руку Тобиаса и прибавил ходу. Но коридоры всё петляли. А Боб всё продолжал их преследовать, бил по пяткам огненным хлыстом и завывал, как банши. — Брось Скрипача! Он не должен уйти! Он убьёт десятки людей! Он убьёт тебя, Фрэнки! А они всё бежали, крепко держась за руки по этим бесконечным коридорам особняка в дыму и огне. И когда огонь за спиной стал нестерпимо жарким, а удары кнута уже хлестали им спины, Тобиас сам разжал руку. И Франклин проснулся. *** Франклин продолжал неподвижно лежать, разглядывая Тобиаса. Его чёрные щёточки ресниц чуть подрагивали во сне. На брови и на виске запеклась кровяная корочка. Он дышал через приоткрытый рот. Тёмные губы заметно пересохли. Хотелось его поцеловать, но Франклин боялся его разбудить даже таким образом. Поэтому просто смотрел. Сейчас Тобиас напоминал спящего зверя. Все хищники во сне казались особенно красивыми. Франклина затопило нежностью. Как же было хорошо просыпаться вот так, тесно прижимаясь друг к другу, в одной постели. Как было бы здорово просыпаться так всегда. Сейчас даже ночной кошмар казался только кошмаром. Глупые страхи подсознания. Франклин нащупал под одеялом руку Тобиаса и осторожно сжал. Вчера они ввалились в дом Франклина, потому что до него было ближе. Странно, а может, и нет, но отец в этот час ещё не спал. Сидел перед телевизором, который показывал помехи. — Франклин, какого чёрта… — начал он возмущённо, да так и застыл. — Особняк Клостера сгорел, — прохрипел Франклин с порога. Жутко хотелось пить и умереть хотя бы до обеда. — К-как? — испугался отец и осел на диван. — Надеюсь, это не ты… — Нет. Завтра, пап. Всё завтра. Франклин посадил Тобиаса рядом с папой, а сам пошёл на кухню и вернулся с двумя бутылками холодной воды и одну протянул Тобиасу. — А?.. — А Тобиас сегодня переночует у меня. Они завалились в его кровать, на ходу стягивая одежду, и сразу же вырубились. Теперь Франклин мог с уверенностью сказать, что это была самая ебанутая ночь в его жизни. Что было вчера? Случилось столько всего, что он не мог сосредоточиться на чём-то одном. Но что из этого было главным? Что они наделали? Боже, все школьные шалости не были и на четверть такими жестокими. А Тобиас? Он ведь спускал им раньше всё, от насмешек до побоев, когда мог по одиночке всех, одного за другим… Может, это их вина? Или вина Клостера? — Нельзя пялиться на спящих людей, — прохрипел Тобиас и, высвободив из-под одеяла руку, со стоном потёр заспанные веки. — Это неприлично. — Наверное, — не стал спорить Франклин и так же хрипло добавил. — Т-ты неприлично красивый… Можно тебя поцеловать? — Почему ты всегда спрашиваешь разрешение? — Ну… потому что не хочу получить по зубам. Например. — «И потому что раньше делал это без спроса». — И потому что ты так и не ответил мне… — добавил он совсем тихо. — Т-ты будешь моим парнем? Тобиас тяжело вздохнул. — А ты всё ещё этого хочешь? Он знал, о чём спрашивал. Прошлой ночью он задушил Дейва, и лицо его были таким же бесстрастным, как сейчас. Как всегда. Он мог бы убить этими струнами ещё кучу народа в том особняке, но вместо этого пришёл к нему, Франклину, и вывел наружу. Наверное, это что-то значило, но Франклин сам только недавно стал понимать, как на самом деле относится к Тобиасу, и хотел знать, взаимны ли его чувства. Хотя бы чуть-чуть. — Больше всего на свете, — ответил он и с запинкой спросил: — А… а ты, Тобиас? Я хоть немного тебе нравлюсь или… ау! Зачем ты меня ущипнул? Франклин потирал под одеялом горящее после щипка бедро, глядя с детской обидой и долей удивления. А ведь полгода назад, он сам с удовольствием щипал Скрипача за зад и радовался, как идиот. — Это проще, чем каждый раз повторять одно и то же, — хмыкнул Тобиас, разглядывая потолок. — Одно и тоже? — расстроился Франклин. — То есть, ты по-прежнему ненавидишь всех людей, а меня терпишь, потому что я приставучий? Ау! Да что я сказал? — Глупость, — выплюнул Тобиас. — Я не терплю тебя. И прежде, чем ты выдашь что-нибудь ещё столь же уничижительное в свой адрес, послушай меня внимательно. Я скажу тебе всё, что о тебе думаю, и больше повторять не буду. А ты не будешь меня об этом спрашивать. Но не сейчас. — Но почему? — Почему? Ну, во-первых, от тебя воняет, — Тобиас принюхался к своему плечу. — И от меня тоже. Нужно принять душ. А во-вторых, в любой момент в твою комнату может войти кто-нибудь из твоих родителей. Тобиас заворочался, выбираясь из-под одеяла, и Франклин с сожалением проследил его гибкий силуэт, перемахнувший через него. — Ты со мной? — спросил Тобиас, продолжая сверкать причиндалами, совершенно этого не стесняясь. Франклин продолжал лежать под одеялом, стараясь не сгибать ног, потому что под одеялом требовал внимания утренний стояк. И это было огромным секретом, который надо было хранить под пытками. А Тобиас почему-то совсем ничего не скрывал и от его вида стояк становился только крепче. — Я… я, н-не уверен, что смогу сейчас… — Подрочишь в душе, Франклин, — оборвал его причитания Тобиас. — Пошли. Я не ориентируюсь в твоём доме. Хочешь, чтобы я в таком виде заявился в спальню твоих родителей? — Нет! Не вздумай! — Ты знаешь, я могу. Франклин мог сказать, что отца этой выходкой он вряд ли удивит, но вместо этого вылетел вон из-под одеяла, и, схватив злорадно смеющегося Тобиса за руку, потащил за собой в ванную, как будто тот на самом деле мог вырваться и забежать в комнату родителей. Глупо, но пусть Тобиас лучше думает, что он боится смехотворной угрозы, чем поймёт, что Франклин просто закомплексованный лузер и стесняется живота и толстых ляжек. *** Он стоял в душе, уткнувшись лбом в кафельную стену, а Тобиас напевая знакомую мелодию, тёр мочалкой ему спину, плечи и зад. И всё было в пене. И Франклин спросил: — Х-хочешь меня трахнуть? Вместо ответа Тобиас прижался к нему всем телом, как раньше это делал сам Франклин и чувствительно провёл мочалкой меж ягодиц. Франклин всхлипнул и зажмурился, потому что на самом деле боялся согласия Скрипача, но ужасно хотел сделать ему приятно. Вдруг, потом не хватит смелости даже на то, чтобы сказать это вслух? Или Тобиас вдруг куда-нибудь исчезнет. Или вернётся Боб. Или случится апокалипсис. — Ты ещё не мой парень, Франклин, чтобы делать мне настолько откровенные предложения, — ответил Тобиас и, накрыв горячей скользкой рукой член Франклина, медленно задвигал. *** После душа сразу уйти домой у Тобиаса не получилось. Сначала Франклин убедил его обработать раны, чуть ли не всего обклеил пластырями и обмазал антисептиком. — Странно, как ты не порезал себе струнами ладони, — удивлялся он, разглядывая руки. Казанки были сбиты, но на ладонях остались только красноватые полосы, в то время как Дейву располосовало струной горло почти до мяса. — Они загрубели, Франклин. Не задавай идиотских вопросов. Я же всё время играю на скрипке. — Тебе не жаль было её разбивать? Она же была безумно дорогой. — Это была скрипка мистера Клостера. С ним она и осталась. Я бы не стал играть на ней дальше… Куплю новую. Хватит пластырей, Франклин. Просто, дай мне какие-нибудь штаны и футболку, чтобы я смог добраться до дома, и я пойду. Подбор одежды тоже затянулся. Тобиасу всё было велико. — Ты похож на крутого рэпера, — сказал Франклин, когда Тобиас надел зелёные спортивные штаны, жёлтую майку и серую толстовку, которые были велики на несколько размеров и висели мешком. Хорошо, хоть с носками и кроссовками проблем не оказалось. — Смейся, Франклин, — мрачно разрешил Тобиас, разглядывая себя в зеркале на дверце шкафа. — Одиннадцать лет я посвятил свою жизнь игре на скрипке, чтобы в итоге стать придурком из гетто. Пожалуй, для полного попадания в стереотип мне не хватает золотой цепи, пистолета и пакета травы. — Я могу дать тебе водяной пистолет. У меня где-то валялся… — Лучше собери всю одежду, в которой вчера был на пожаре. — И кеды? — И кеды. Нужно избавиться от улик. — Думаешь, ко мне придут к-копы? — не на шутку испугался Франклин. — Вы с дружками вместе уезжали из школы. Машины оставили где-то рядом. Начнут искать владельцев и через дружков выйдут на тебя. Тебе нужно подумать над алиби, Франклин. — Ты ужасно умный. Я тебе говорил? — Только ты этим почему-то не пользуешься. Я заберу вещи с собой… — А к тебе копы не придут? — Все, кто знал, что я работал у Клостера, уже никому об этом не расскажут. — Но что мне тогда ска… — не договорил Франклин, потому что в двери осторожно заглянула мама. — Мальчики, вы одеты? Я могу зайти? — Мама! У Франклина вспыхнуло лицо, как после пощёчины, а Тобиас технично накинул капюшон и отвернулся к стене, как будто просто шёл мимо и решил рассмотреть плакат с Мадонной. — Я только хотела сказать, что завтрак на столе. Папа уже уехал на работу. Его срочно вызвали. Что-то с руководителем его проекта… Твой друг останется на завтрак? Тобиас сделал страшные глаза. Ещё более страшные. — Мама, Тобиас торопится. Он не… — Но Тобиас такой худенький, — мама капризно надула губы. — Он же не дойдёт до дома на голодный желудок! Ничего не хочу слышать. Жду за столом. Вряд ли завтракать со своим потенциальным парнем в присутствии мамы могло показаться Франклину страшнее того, что он пережил прошлой ночью. Все наиболее неудобные вопросы, какие миссис Фруадево могла задать, она озвучила. Но Тобиас героически принимал все удары на себя и умудрялся отвечать настолько взросло, как будто ему самому было уже лет сорок. Может, ему в принципе было легче говорить со старшими. Он обаятельно улыбался и нахваливал мамину стряпню. И всё время повторял: «Да, миссис Фруадево. Конечно, миссис Фруадево. Отличная погода, миссис Фруадево. Моя мама тоже любит готовить лазанью…» Даже щекотливый вопрос, который дословно звучал, как: — Как вышло, что вы пришли с Франклином после полуночи и Тобиас был совсем без одежды? Тобиас просто и без прикрас сказал, что его избили и ограбили, а Франклин его героически защищал, но, к сожалению, не смог спасти его одежду и скрипку. Тобиас врал настолько убедительно, что ему поверил бы даже прокурор. Франклин и сам на секунду ему поверил. Уходил Тобиас тоже, как самый воспитанный мальчик, несмотря на то, что был при этом похож на побитого наркодилера. Улыбался и повторял, «Да, миссис Фруадево. До свидания, миссис Фруадево» и прихватив пакет с одеждой, ускользнул за дверь. За ним ускользнул Франклин, чтобы быстро поцеловать на прощание. *** Когда Тобиас ушёл, вместе с ним ушёл и покой. Пока он был рядом, прошлой ночи, как будто не существовало. Тобиас вселял уверенность и спокойствие. Наверное, у всех людей, похожих на него была своя особенная аура, находясь в которой ты либо умирал от страха, либо чувствовал себя бессмертным. А теперь даже воздуха в груди не хватало. Франклина настолько охватила паника, что он почти час прятался под одеялом в своей постели, вздрагивая от каждого шороха и каждой проезжающей за окном машины. Как будто была ночь, по комнате бродили монстры, а ему было шесть. А потом под одеяло озадаченно заглянула мама, и пришлось всё-таки взять себя в руки. Жаль, что нельзя было улыбнуться, как прежде, и беззаботно признаться, что прошлой ночью участвовал в набеге на чужой дом, что принимал наркотик и участвовал в издевательствах и поджоге. Видел призрака и странные галлюцинации. Видел, как убивают бывшие дружки. Видел, как умирают они сами. И как убивает Тобиас, который сегодня спал с ним всю ночь сном хищника. Всё это было нельзя сказать, даже притворяясь, что шутишь. Херовая вышла бы шутка. Оставшийся день Франклин всеми силами старался отвлечься от скверных мыслей. Ему всё казалось, что вот сейчас, в его комнату ворвутся копы и наденут наручники. Зачитают права и поведут в машину, а мама будет плакать, а отец потом скажет, что так и знал… Чтобы хоть как-то отвлечься, Франклин сделал домашку на всю неделю и сам не заметил, как приговорил шесть ореховых батончиков и три пачки сырных крекеров. Так что к уже имеющимся переживаниям прибавились угрызения совести за съеденные калории. Как будто ему не хватало других проблем. А вечером на субботнем сеансе у психоаналитика Франклина снова разрывало от желания рассказать доктору практически обо всём, что случилось за последнюю пару недель его жизни. Ведь для этого родители и записали его к мистеру Эвансу. Чтобы он ныл и жаловался ему оплаченные полтора часа кряду и не доставал своими проблемами их. Франклин и ныл. Вернее пересказывал, обливаясь слезами, эпизоды прошлых сеансов. Как Лиззи Браун демонстративно отказалась работать с ним в паре над лабораторной по химии. Как в шестом классе от него отсела прыщавая Бет, сказав на весь класс, что он пукнул, хотя это была она, но все смеялись над ним. Как в прошлом году Гвен спихнула на него всю работу над проектом по физике, хотя сама вызвалась к нему в пару. Подобных случаев было немало на самом деле. Франклин робел перед девушками. И побаивался. Он снова пересказывал свои ощущения, придавая всё больше переживаний, и пачкая соплями бумажные платки. Доктор терпеливо слушал, кивал и что-то записывал в блокнот. Что-то, о чём потом будет разговаривать с мистером и миссис Фруадево, передавая очередной рецепт на антидепрессанты. Но в памяти Франклина, в это время, всплывали совсем другие картины. В удушающем дыму, как в преисподней бушевало пламя, метались и вопили нагие беспомощные люди. И среди этой вакханалии Тобиас уже не душил, а перерезал горло Дэйва скрипичной струной, зло глядя на Франклина, как будто хотел сказать — ты за этим сюда пришёл, так смотри. Это, конечно, было уже не воспоминание, а странный домысел, скверная фантазия, вроде того сна, потому что Тобиас в тот момент его даже не видел. И хотя у Дэйва совершенно точно выступила на шее кровь, голова его осталась на месте. Может быть Рассел Грин из того сна был прав? Может, Тобиасу действительно не стоило спасать его? Может быть, им обоим стоило сгореть в особняке? Всё это действительно очень хотелось, и было нужно обсудить хоть с кем-то, чтобы успокоиться и перестать об этом думать, но Франклин так и не смог открыть свой большой и страшный секрет психоаналитику. Он бы не доверил его даже Тобиасу.