Гэвин пытался выкинуть его из головы
Но, чистя зубы с утра, он смотрел в зеркало, а в нём отражалась душевая кабина.
Чертыхаясь и сплёвывая пасту, Рид мысленно проклинал этого андроида и каждого из разрабатывавших его людей.
Как можно было в систему социальной адаптации включить… Вот это. Он как будто реально был готов к подобному, судя по спокойной пластиковой роже, сохранившей своё выражение после произошедшего.
Авось, действительно братец-извращуга перед уходом из Киберлайф решил внести в программу свои, эмм, дополнения.
Позвонить ему что ли. Не по этой теме, а так. Через месяц-два Рождество настанет. Хотя, какая разница, если он наверняка, как и всегда, не получит ни подарков, ни поздравительных открыток.
«А нахрен они мне всрались?» — утверждал Гэвин и в то же время каждый год выходил проверять рождественскую почту в красно-зелёном тематическом свитере и, тоскливо поджимая губы, находил в ней одни только отчёты по квартплате.
Для кого горели все эти гирлянды, лежали пряничные человечки и телевизор вещал «Один дома»?
Нет, не для него. И декоративная ёлочка тоже не из-за его праздничного настроения игриво подмигивала на фоне пущей скуки.
Каждый год Рид ждал, что однажды к нему позвонят － он откроет дверь, а за ней будут все те люди, которые внушали какую-никакую надежду в человечество. Брат, мама, Андерсон, тот мальчонка из другого отдела. И ещё парочка людей, хоть какую-никакую лояльность к его персоне проявляющих.
Да, Хэнку было плевать, а Элайдже не до него.
Да, матери нет в живых как семь лет.
Нет, он не разочаровывался в том, что из года в год празднует Рождество в одиночестве. Планку понизил. Перестал верить.
Рид вообще в мало что верил и свои надежды похоронил в далёкой молодости.
Казалось тогда, что в будущем всё будет лучше — славные роботы сделают жизнь проще, можно будет парить по воздуху на аэромашинах, правительство сменится и улучшит законодательскую систему.
Когда настали тридцатые года двухтысячных, Рид увидел, как бесполезно простым людям, далёким от технологий и не сидящих под рукой президента, во что-либо верить. Во что угодно — в Бога ли, в людей, в себя или технический прогресс.
Вера — как повод и оправдание жизни.
Люди молятся, чтобы жить, говорят, что живут из-за молитв.
Но тогда отчего безбожники живут, а верующие продолжают умирать? Это ли заслуга вашего Бога?
Люди продолжают убивать.
Люди убивали и будут убивать.
Люди слишком привередливы к друг другу и миру в целом, что заставляет их идти на ужасные проступки.
Но в то же время, разве в дветысячи тридцать восьмом году остались те, кто во всех невзгодах винит Дьявола и за хорошее действительно благодарит Бога? Вряд ли.
Рид никогда не был верующим и аргумент «Божьей силой я жив остался» за деталь в показании не принимал.
Всё, что с тобой случается — твоя заслуга. Или ошибка тех, кто был рядом.
Так или иначе, Гэвин во всём винил людей и никого более.
Вот сейчас он, к примеру, рассекая шинами подтёки луж на дорогах, чуть не сбил какого-то парня с заткнутыми музыкой ушами, который вздумал переходить дорогу, не посмотрев перед этим налево-направо. Браво, Рид с пятиэтажным матом затормозил и этот меломан в синей шапке и светло-коричневом пиджаке, спокойно себе надувавший фиолетовый жвачный пузырь, легко отделался.
Он ведь даже брани-то не услышал, а если увидел периферическим зрением, то и бровью не повёл, продолжая вразвалочку переходить зебру.
Рид даже пропустил одну мыслишку, что было бы неплохо шаркануть боком авто (пусть рабочего) по его пальтишку, да замарать модные молодёжные кроссовки, но вовремя его полосе загорелся красный свет и он, стиснув руль, шумно выдохнул и из него вылетело одна только фраза:
— Блядские нервы.
Нервишки то натягивались канатом, то резко отпускали, поначалу создавая ощущение, что тоненькая такая ниточка его самообладания — буп — и шлёпнулась на стенку черепа.
Ан-нет. Мы тебя, старик, наебали. Ха-ха, смешно, да? Уи-хи-хи, оборжаться.
Да настолько, что он, глянув в зеркало в салоне, в отражении переднего пассажирского кресла вполне отчётливо видит Коннора.
Бранится, ослабляет хватку на ручнике, но после первого смаргивания образ кареглазого веснушчатого дроида в его фирменной одежде и извечной посадкой приличного мальчика, растворяется.
Там сидел Ричард.
Ричард, которому, как и всегда, впрочем, было плевать — пялятся на него или нет. Девятка продолжил неустанно изучать недвижимую картину за стеклом, хотя полный её анализ провёл за первые пять секунд из шестидесяти, что они стояли без возможности двинуться, не отхватив нарушения ПДД (отхватил бы за это Гэвин, к слову, от самого девятисотого).
Их, на самом-то деле, сложно перепутать с Коннором, но в то же время…
Гэвин во всём видит нелепые схожества с ним
С RK900 восьмой имел поразительное меньшинство сходств, как для себя отметил Рид.
Ну да, прядка точно так же спадает на лоб и, в принципе, можно было признать в их «лицах» одну модель, под копирку подставленную на все две (или три, четыре, пять) линеек RK.
Но были другими глаза, телосложение, голос, манера движения, аргументы, устойчивость системы при общении с человеком, далее, далее, далее.
Новый был быстрее, выше, сильнее. Прямо как лозунг истинного победителя. Так оно и есть.
На простой запрос в базу данных наподобие «Сколько времени займёт дорога в западную часть города?» у Коннора уходило семь секунд. У Ричарда, мать его, три.
На сложные вопросы, касающиеся его домыслов, мыслей, лжеощущений, Рич либо молчал, либо давал неосложнённые запрограммированные ответы.
А как иначе, он же не девиант. Да и вряд ли сможет им стать.
Ни единого программного сбоя за всё время от его включения до настоящего момента. Коннор же успевал за пять минут выхватить минимум два.
Да и вообще, дурак он неповоротливый. Любимый кибер-идиотик, который на кофеварку был больше похож, чем на обычных андроидов. К слову, кофе он готовил вроде и вполне прилично, но… Сахара не клал, объяснив это тем, что в крови Рида и так полно подобной хрени.
Мол, без того сладкий.
Да настолько, что порой казалось — Коннор с ног до головы готов его вылизать, увидь ведроид малипусенькое пятнышко на той же футболке или щеке.
С утра Гэвин уляпался в джеме. Коннор с неприкосновенным лицом охранника в клубе взял и вытер его щёку большим пальцем.
Потом воспользовался своей функцией исследования в режиме настоящего времени, взял мелкую такую, но охренеть, какую дорогую баночку с этой тягучей сладкой массой странного сиреневого цвета, прицелился в мусорный бак, а Рид подскочил со стула, начал отбирать у него святой подарок канадской бабушки по матери, но не успел. Толкался, пихался, пытался свалить это чудо робототехники, однако Коннор, перед тем, как податливо накрениться в сторону, смог сделать то, что хотел. Пластиковая тара из-под кленового сиропа прямым попаданием прилетела в сердцевину урны.
Собственно, потом с довольной кошачьей миной Коннор нашёл остатки малинового джема на уголке губ Рида, с набитым ртом недовольно мычащего, начал по-матерински чистить хмурую личину лейтенанта.
Вот так этим утром детектив и позавтракал. Прожевал, послал к хуям Коннора, свалил. И ещё, пока тот не видел, стащил из холодильника целую майонезную банку, доверху наполненную однородным ежевичным вареньем, чудом её пронеся мимо товарища робокопа.
Рид был, есть и будет сладкоежкой.
Что бы восьмёрка не делал и сколько бы не выбрасывал тортики, шоколадки, пирожные и остальные комки сахара, они всё равно появлялись на своих местах.
Рид был, есть и будет упёртой свиньёй. Поэтому он спокойно вытаскивает из помойки завёрнутый в пищевую плёнку эклер, берёт сахар, кладёт в чай три ложки и наслаждается, как Коннор корчится с этого зрелища, мнётся на месте, хочет всё это вместе с детективом выбросить из окна, но его глючит. Глюк проявлялся в том, что RK берёт железный стакан с сахаром, поднимает над головой ничего не успевающего предпринять Рида, а потом переворачивает вверх дном.
— Теперь Вам достаточно сладко, детектив? — что вякнуть в ответ лейтенант не представлял. Решил кашлянуть и пфекнуть.
Поэтому сегодня у него грязная башка (времени помыть не было), приподнятое глюкозой настроение, желание впихнуть в девятисотого ничто иное, как принесённое им же пирожное. С белой глазурью, голубой посыпкой и шоколадным наполнением внутри.
Честно, Рида до сих пор подташнивает с запаха липкого сахара, заполнившего все поры да пропитавшего каждую волосинку.
Отвратительно, но он выдержал.
Прошёл мимо маняще-отвратительного подаяния, послал Ричарда, решил заняться ничем за своим столом. Ничем по причине того, что отчёты он делал вечером, а остальное требует выезда.
На данный момент они (с напарником новеньким, да) как раз-таки едут на вызов.
Ездить с мистером Я-Лучше-Всех-Во-Всём — дело неблагодарное.
— Построить маршрут до места назначения?
— Не надо.
— Через три километра поверните направо.
Гэвин не видел нужды в нём в принципе. Город, конечно, немаленький, да ещё и извилистый весь, но зачем тогда в машине встроенный навигатор, если им не пользуются? В машине, которая автомобиль. А не эта, пустодушная сероглазая Барби.
Девятка, в свою очередь, в его жизни не видел смысла и цены ей особо не придавал. Если поставить перед ним выбор: живой и здоровый Гэвин Рид или частичное выполнение задачи, то не думая (андроиды не мыслят) он бы самостоятельно скинул с чаш весов человека и спокойно качался бы с удовлетворением от выполненной задачи.
Ричард понимал каждое действие, произвольное или нет, своего напарника с физиологической и психологической точек. Выражение ненависти, отвращения, злости было легко отличить друг от друга, хорошего и плохого удивления сложнее, еле сдерживаемой улыбки в поджатых губах от прикрытого желания оскалиться, почти невозможно.
Гэвин Рид был диким, странным, но не исключительным. Программа была адаптирована под разных людей с любыми заболеваниями, отклонениями, травмами.
В общем, можно сказать, что Рич скорее не андроид-детектив, а ходячий справочник психотерапевта.
Он даже уровень стресса просчитывал в поражающей точности, никогда не доводя кого-либо до отметки выше девяноста процентов.
45％ — показывал мгновенный анализ на данный момент.
— Вы нервничаете.
Ричард не спрашивал, он констатировал.
Он в принципе никогда не спрашивал, наперёд зная ответ.
Вопроса «Почему?» РК тоже не задавал, и без того предполагая с высокоточной вероятностью, что полицейский не ответит.
47％ — производительность их совместной работы уменьшалась в прямой пропорции от уровня стресса.
— Я раздражаю вас.
Утверждение. Причём, вполне верное.
Сквозь щетинистую щёку детектива проступили желваки.
— Бесишь, — буркнул он.
49％ — для повседневной обстановки такие числа были недопустимы.
Как предписано людским социумом, чтобы снять напряжение нужно говорить на темы, не затрагивающие личное или не компроматизирующие человека.
У Рида под оба пункта подходил один и тот же разговор, который, слава матери его Камски, не начался.
— Какая вам нравится музыка? — самый подходящий вопрос.
Напряжённые мышцы на шее и плечах лейтенанта расслабились.
31％ — будь Ричард человеком, он бы выдохнул.
— Жанр или отдельные представители?
— Сначала назовите первое.
«Молчи про электронику, балда, скажи что-то про джаз или любое другое, а то он же всё поймёт!» — кричал внутренний голос.
— Рэтро-электроника. Ещё рок и металл уважаю, — на удивление, Гэвин довольно увлечённо продолжил беседу, не рявкнув «отвали» и без всяких пфеков.
Ричард, как наказано цифрами двоичного кода, совсем немного приподнял уголки губ.
Почти незаметно, как человек, изнутри теплющийся чем-то мелочным.
Этот жест мог бы оставить в водителе надежду, что он действительно может добавлять в выполнение своих целей чуточку отсебятины, но Риду было глубоко и всецело наплевать.
Даже если бы (именно этот) андроид ринулся к нему через поле боя, бросил свои задачи, только чтобы спасти ему жизнь, серо-зелёные глаза не видели бы в нём ничерта живого. Только пластик, светлые стеклянные радужки и сплошную пустоту, царящую вне всех этих материальных трубок.
В заделанных пробоинах программы, что Камски оставил, сделав лазейку на свободу.
В модели RK900 нет склонности к патологическому желанию стать свободным. Модель RK900 свободна с самого своего появления.
— Мне нравится классика, — говорит Ричард.
Гэвин поводит бровью, не веря этому по той причине, что он не может чувствовать симпатию к чему-либо.
И в принципе чувствовать.
Как и Коннор, да, Рид?..
— Тебе не может нравиться то, чего ты ни разу не слышал.
В ступор, как и стоило ожидать, с этого заявления Рич не впал.
Просто решил выйти в компромисс.
— Я хочу попробовать.
Он мог просто воспроизвести и прокрутить композицию в своей голове, об этом детектив знал, на чём, наверное, его скудные знания в строении андроидов и заканчивались.
Ричард не ждал, пока напарник возьмёт и включит ему того же Баха. Но он уже тянул руку, почти что касаясь сенсорного экрана. И андроид.
Опередив человека на несколько милисекунд, Рич подключился к устройству, но разогнал по всей машине баги, заставившие фары мигнуть.
Рид. Коснулся. Его.
Его. Оголённой. Наэлектризованной. Руки. И получил мизерный разряд тока.
— Чтоб тебя, — выругался.
Чтоб. Меня.
Чтоб меня ещё раз так закоротило.
Пожалуйста.
Ричард разорвал соединение, отдёрнув руку.
Голый… Чёрный пластик мелкими пятнами оставался на кончиках пальцев, мелкими лужицами на фалангах, но вскоре пропал под ненастоящим покровом псевдокожи.
Он так и не понял, что произошло. Впервые, мать его Камски.
Software instability \
Системная ошибка, которая не была окончательно опознана программой, всплыла перед глазами.
Нет, так не… Не может быть.
Он — идеальная модель, новейшая, даже не прототип. Все тесты пройдены с положительным результатом без малейшего проявления ошибок.
Или всё не так уж и идеально отработано в этом андроиде с бесячим воротником, чудом не душившим широкую шею.
Симуляцию дыхания предусмотрели, голос понизили, сделали твёрже, цвет глаз признан на конференции самым удачным и приятным из всех предыдущих линеек роботов.
И в принципе… Их, сотен тысяч таких же, как он, назвали подобием бога. Бога андроидов.
Идеальных. Точно по пропорциям, которые были описаны Да Винчи. С чем же напортачили
в этот раз?
Включаем песню One Republic — All Fall Down.
Оттуда взяты отрывки ниже.
— Everyone's the same.
My fingers to my toes.
We just can't get a ride¹, — у детектива Гэвина Рида, кажется, были эмпатические способности в отношении андроидов. Иначе как можно было объяснить, что он начал подпевать своим мерным голосом этой не новой, но подходящей этим временам, песне.
Он делал это невзначай, сам того не замечая.
Ричард вслушивался в то, что человек, вроде совсем с миром музыки не связанный, в ноты попадал с завидным профессионализмом.
В каждое слово.
— Whenever your will starts crashing down
That's when you find me², — мужчина делал странные движения головой. Влево, вниз, вправо. Наоборот. Повтор. Наоборот.
Странные человеческие телотрясения не поддавались описанию.
Казалось бы, где они налажали в программе социальной адаптации? А вот здесь. Кто из этих учёных знал в лицо
настолько настоящих людей? Или знал, но на кой-чёрт они им сдались.
Тупые кожаные мешки. Неидеальные. Престранные.
С идиотскими совпадениями, привычками и, о боже, чувствами.
— Lost til you're found
Swim til you drown
Know that we all fall down
Love til you hate
Jump til you break
Know that we all fall down³, — вот, что не давало ему покоя в людях. Их эмоции, привязанности, метафоры. И то, что его в какой-то мере взбудораживало всё это, переданное музыкой.
Это не означало, что предписанная алгоритмами любовь к классике куда-то исчезла, нет же.
Просто… Появилась другая.
Совсем не такая. Её нельзя было заставить в себе развить.
Ричард был бы рад никогда не открывать это одно из сильнейших по меркам человека, чувство. Но он не может быть рад скорее из принципов, чем из, опять-таки, программы.
Все одинаковы,
С головы до пят,
Только мы не можем укатить,
Хотя стоим на дороге…
Когда твоя сила воли даст трещину,
Тогда ты и найдешь меня…
Потеряйся, пока тебя не нашли,
Плыви, пока не утонул,
Знай, что мы все падаем вниз…
Люби, пока не возненавидел,
Прыгай, пока не сломлен,
Знай, что мы все падаем вниз…
One Republic — All Fall Down
***
Спустя месяц после того, как это дело было впервые открыто, лейтенант Гэвин Рид и мультиварка под собственностью полицейского, раскрыли его в два счёта.
Даже сам Джеффри, батюшка их, капитанушка, похвалил за доблестную работу. По-крайней мере, человека.
И не только он. Даже кому было плевать и кто недолюбливал Рида сквозь зубы процедил «Молодец».
Настроение у Гэвина было просто улыбательное. Понятное дело, разве кому-то может быть не приятно принимать похвалу? Может быть неудобно, но это не про него.
Наркокартель, продажу и производство продукта осуществлявший руками андроидов, был прикрыт.
Спустя м-е-с-я-ц. Пытались его прикрыть и Тина, и Джек, и даже тот переведённый сюда две недели назад даллаский «волк» с простым благозвучным именем Альт, и тот не смог, хотя у себя был провозглашён старшим лейтенантом.
И здесь.
В общем, на этом деле Гэвин сорвал большой куш.
Капитан даже выпить предложил на выходных. Ну, эдак участком всем. Или не всем, а маленькой группой человек. Через силу Рид отказался, брякнув что-то вроде «Мне девушка запретила гулять», а в ответ получив:
— Так пусть тоже приходит.
Что ж, можешь копать себе могилку. Иначе, зачем ты начал пояснять выдуманным обстоятельством то, о чём тебя не спрашивали?
Ах да, потому что могли возникнуть подозрения касаемо твоего алиби и непричастности к пропаже Коннора.
— Да не, кэп, не такая она, — а какая? Точно, она вообще с тобой никуда не пойдёт. Потому что занятая шваль.
— Ясно всё с тобой, подрос наконец, — в дружеской манере пихнув младшего лейтенанта в плечо, заключил Фаулер.
Хило посмеявшись, Рид померк взглядом.
Спустя пару секунд все разошлись, кто куда — к выходу из участка или наоборот садясь за рабочие места.
Ричард, так ни разу не подошедший и ни от кого не получивший хорошего слова, стоял в сторонке. Смотрел исподтишка на то, как Рид неловко чешет затылок, легонько усмехается и уходит.
— Лейтенант! — останавливает шаг, оборачивается на стойкий голос андроида. — Это Вам, — Ричард протягивает стакан с горячим жгучим кофе, в котором топятся плавучие зефирки. На губах тень грустноватой улыбки. Как той, что люди выдавливают из себя через силу. И слова такие же: — Вы действительно хорошо выполнили свою работу.
Слова эти, линейные, нечеловечески-длинные и бесчувственные, Рид глотает с первым глотком сладкущего латте, от которого он давным-давно отвык. Не чувствуя их смысла и вкуса.
— Ладно, айронмен, ты тоже хорош, — Гэвин приобнимает андроида за плечо; последний на эту секунду, что длился сей жест дружественных намерений, не симулировал дыхания. Но Рид потрепал его за скользкую куртку и вместо подобных проявлений симпатии, сказал: — Вся эта слава, отлично, конечно, но отчёты есть отчёты.
До ведроида не допетрило.
— Я пошёл, — как умалишенному, проговорил детектив, медленно разворачиваясь.
— Вы забыли кофе, и… — Рид снова останавливается, в этот раз не поворачиваясь к нему. — Я всё сделаю, можете идти домой, Вы устали, — не то, что я. Я же не умею уставать, как и любой андроид.
Своих ироничных добавлений Ричард решил не озвучивать.
Переспрашивать «Ты уверен?» детектив тоже не стал. Но посмотрел именно с таким вопросом во взгляде. Однако, тут же забрал свои вещи и собрался уходить.
Вслед ему донеслось:
— Будьте осторожны… — а дальше он, собственно, не слышал.
»…Выезжая на дорогу. Вдруг кого встретите» — мог бы договорить Ричи, но пошёл копаться в отчётах.
Так и живём.
***
Гэвин оставил всё на стечение обстоятельств
Резко ему стало плевать, как отреагирует Коннор и что будет дальше.
Сопливое подростковое «между ними» здесь неуместно. Нет никаких «них». Только Гэвин и его робофилия.
Андроид — не человек. Фактически, его за существо даже принимать не стоит.
Однако, Рид положил всё, происходящее этим вечером, а ещё следующим, дальше, дальше, дальше, на его совесть.
Напевая праздничные песни из-за приподнятого настроения, Гэвин стоял под дверью своей квартиры, настукивал костяшками устаревшие мелодии. Минута, две… Коннор так и не открыл.
Само собой, в голову полезли навязчивые безрадужные мысли, но детектив брякнул звенящими ключами (удивительно, но двери с замочной скважиной до сих пор стояли в обиходе).
Провернул на три оборота как можно тише, приотворил дверь, заглядывая в помещение. Света нет. Дверь в его спальню, обычно закрытая, нараспашку. Из неё доносится неясное блёклое мигание, неопознаваемые звуки.
Тихонько ступив за порог, Рид сразу осмотрел кухню на наличие всех ножей, открытую ванную на водянистые подтёки. Кухонные приборы на месте, под косяком никаких разводов.
В случае чего, шуметь было опасно.
Затворив дверь, лейтенант аккуратно разулся и по-мышиному бесслышно прошёл ко входу в свою комнату.
Смотрит — а там…
Мигают гирлянды на стенах, шуршат страницы фотоальбомов в руках Коннора, играет музыка из диснеевских старых-старых (выпуска двадцатого века) мультфильмов.
Затаив дыхание, мужчина стоял в дверном проёме, глупо улыбаясь и не решаясь войти. Смотря на в ряд расставленные опустошённые коробки, мишуру на шее
парня андроида, непойми каким цветом горящий диод.
Вроде жёлтый, а вроде красный. Или голубой.
Каким горели огоньки, таким он ему и казался. Даже зелёненьким, как искусственная мелкая ёлочка на подоконнике.
Коннор сидел на полу, сложив ноги в позе лотоса, растягивая штаны на коленях, его спина, обтянутая обыкновенной серой футболкой, была недвижима. С прямого ракурса на затылок восьмого, его эмоции по поводу тщательно рассматриваемых снимков, прочесть было невозможно.
Долгие минуты войти Рид так и не решался, пока тяжёлая ломота в теле не стала заметной, стоило взгляду пасть на кровать. Сейчас бы прилечь и нарассказывать Коннору столько историй, сколько фотографий было в этих запылившихся альбомах.
Листал он медленно, но вот-вот в руках скользнул корешок последнего носителя сией бесполезной информации.
Коннор встал, поднял с пола всю накопившуюся стопку просмотренного старья, собрался отнести их на стол, стоящий у стены справа от двери, развернулся и…
И все эти книги вывалились на пол.
— Так вот чем ты занимаешься, пока меня нет, — устало подмечает Рид.
Коннор ничего не ответил, потянувшись подобрать раскрывшиеся и разлетевшиеся по всему полу альбомы.
— Дай помогу, — Гэвин наклонился, водрузил на себя добрую тройку, выпрямился.
А этот кибердурень так и стоял, пялился.
Заметив палевность этой позиции, он присел и начал складывать на руки детектива папку за папкой.
— Извините, что не открыл Вам дверь, не услышал, — как будто Риду действительно было дело до того, как войти в свою халупу. Он мог и по пожарной лестнице забраться, выбить окно на балконе, чего такого. Бывалый же, найдёт минимум девять выходов из такой ситуации.
Захламив пустой дубовый стол, Рид развалился поперёк кровати, растирая лицо руками.
Тело изнывало по отдыху, вся эта вечная беготня далеко не всегда шла ему на пользу. Со всеми этими растяжениями, вывихами, неправильными приземлениями и переломами.
Стаж, скажете вы. Как такое может быть, что сам лейтенант в расцвете сил, прошедший физическую подготовку на отлично, может себе навредить в, вроде как, привычной полицейскому ситуации?
А ничего, что ни один человек не защищён от недугов? Или что, к примеру, никто никогда не говорил о лёгкости этой работы? Ну, а о опасности её исполнения вообще никто не был осведомлён.
Младший лейтенант Гэвин Рид — человек. С человеческим телом, мозгом, их возможностями и ограничениями.
Каждому такому из населения всея планеты, нужно иногда просто завалиться на свою постель и выдохнуть. И в ногах, руках будет болеть. А сердце еле успеет восстановить привычный ритм, хотя при таком образе жизни это понятие неустойчивое. В лёгких заколет, если он так же курит, заноет, если нет.
Но ни у кого нет Коннора, который присядет рядом, донельзя ровно, посмотрит на проделанную работу и криво улыбнётся. Кажется, одной стороной губ, так странно, так привычно.
В его тёмных, не кажущихся бездушными, глазах, мигают огоньки. Синим, красным, жёлтым, фиолетовым и зелёным.
Он смотрит на них, не моргая, а диод, на самом-то деле горящий блёклым голубым, медленно то ярко загорается, то волнами переходит в серый, повторяя ритм гирлянд. Наверняка, не контролируя этого. И вряд ли это было специально внесено в его процессор, чтобы в один действительно прекрасный день, ночь, он присел рядом и это стало личным падением какого-то там детектива.
Это всё, и даже тени, запавшие в складках неглаженной майки. Так красиво, так реально и по-домашнему. Уютно.
С тонкими переливами скрипок на фоне и пустотой в голове, на замену которой пришел трепет в груди.
Рид, закинув руки за голову, смотрит на отражение Коннора в зеркале над столом. Исподтишка, искривляя шею, но не чувствуя никакой тяжести внутри себя. И не нужно никаких слов, чтобы показать, как ему нравится вот так просто лежать, видя, что он рядом. Можно сказать, жив.
Он жив.
Гэвину будет легче видеть его живым, не останавливая себя сотнями раз в попытке это отрицать. Жив.
Детектив касается его наверняка металлического позвоночника и плеч, пытаясь придать позе более расслабленный вид. Коннор поддаётся, желейным образом принимая ту форму, которую ему придавали. Горбясь, опуская голову. Ладонь человека, собирая за собой смятую ткань, двигается снизу вверх, к его шее, но расстояние оказалось несколько больше, чем могло чудиться до этого.
Рид поднимается из лежачего положения, ощутимо касаясь андроида вдоль шеи, а затем зарываясь в синтетические волосы на его затылке. Коннор подаётся навстречу.
По-собачьи доверчиво, по-кошачьи желанно. Ластится.
Ему было необходимо доказать, что он тоже способен хотеть. Пусть, не так, как это выходит у людей. Не настаивая громкими стонами, не принуждая.
Людям давно пора вымереть и дать дорогу тем, кто намного лучше выполнит любую их работу, кроме уничтожения друг друга и всея планеты.
Гэвин был человеком. Тем самым существом, главным принципом которого было «Разделяй и властвуй». Со своим местом, сословием, незначительной ролью.
Для других людей он есть и будет таким же легко исключаемым элементом пищевой цепочки, но здесь и сейчас…
Он был единственным, что было нужно Коннору, от него зависело всё.
Коннор жил благодаря нему, чувствовал себя живым, хотел дать понять — Рид на самом деле исключительный.
У андроидов обособленные чувства быть должным и желание окупить свой долг. Любой ценой. У андроида RK800 было долгом доказать, больше кроме как ему Гэвин Рид не нужен никому настолько.
До исчезающей кожи, до самого края доверия.
До того, что серая майка — единственное, что нарушает всю эту раскованность и уютность, весь этот свет.
Коннор всё ещё сидит к нему спиной. Безропотно вжимаясь в человеческую руку, не боясь быть ею убитым.
Но боясь остаться без этой опоры.
Гэвин осуществляет его страхи.
