Часть тебя

      Пасмурное утро, что больше похоже на конец, чем на начало нового дня, совершенно не радовало.       Сычен просыпается на левой стороне сдвинутых кроватей и смотрит на время. Никто не разбудил, что удивительно. Ведь до этого они просыпались по часам, начиная новый день с привычных забот о хозяйстве.       Стройные ноги, опущенные с кровати, натыкаются на что-то. Китаец смотрит вниз и пальцем ноги откидывает крышку с той самой коробки, содержимое которой прошлым вечером показывала Харуми.       Он должен с ней поговорить.       Одеваясь перед зеркалом, блондин заметил много следов на своём теле. Небольшие синяки, укусы и пара засосов где-то над ключицами. Всё это скрывается под холодящей тканью водолазки.       Стук в дверь и светлая макушка показывается в чужой комнате. - Харуми? - окликает женщину Дун, но никто не отвечает. В комнате пусто. - Харуми? - кричит Сычен, когда спускается на первый этаж.       В доме тишина. Ни Харуми, ни Юты нет.       Надев рубашку и тёплую куртку сверху, китаец выходит на улицу и сразу направляется к хлеву.       Коровы накормлены, но кроме них там тоже никого.       Гараж встречает привычной темнотой и тишиной, в которой никого нет - только его машина.       Тишина дома давит нестерпимо. Блондин долгое время стоит на крыльце, рассматривая поле напротив и дорогу, ведущую куда-то вдаль.       Губы сжимаются в тонкую линию. Мысли и раздумия, на пару с полученной недавно информацией, терзали светлую голову последние несколько дней.       Сейчас или никогда.       Быстрые и громкие шаги. Ступеньки на лестнице скрипят под тяжестью чужого тела.       Сычен залетает в комнату и стягивает с себя чужую куртку. Расстёгивать рубашку нет времени и уже через секунду на пол сыпятся оторванные пуговицы. Следом за ними летит водолазка.       Красная толстовка скрывает все следы на теле, поверх неё кожаная куртка, а на голове чёрная кепка, едва скрывающая отросшие волосы.       В чемодан летят фотографии улыбающихся близнецов, тетради, дневник, собственные записи.       Чемодан гремит колёсиками и так и норовит перевернуться, когда китаец буквально бежит от дома. Неровная дорога бесит, а чемодан, но никак не прихваченная с собой лопата, утяжеляет передвижение.       Дун психует и бросает его на землю, открывая и в спешке доставая только самые нужные вещи: часы - на руку, фотографии и блокноты за пазуху, документы в карманы, что сразу же застёгиваются. На оставшуюся в нём одежду - плевать. Сычен размахивается и выкидывает ненужную вещь в поле. В руках лопата и больше ничего не нужно.       Весь день уходит лишь на то, чтобы выйти к подъездным дорогам городка.       Сычен идёт вдоль трассы и оборачивается каждый раз, когда слышит звуки приближающихся машин. Оборачивается, надеясь не увидеть знакомый белый пикап.       Китаец устал, но это не страшно. Он сможет отдохнуть потом, когда уйдёт совсем.       Погружённый в свои мысли, Дун не сразу понимает, что уже темнеет. Солнце почти зашло, а сзади слышен рёв мотора.       Усталый взгляд брошенный через плечо не замечает ничего кроме ярких фар вдалеке и парень вновь устремляет взгляд на дорогу перед собой. Но почему-то звук приближающейся машины вызывает дрожь. Блондин оборачивается ещё раз, а затем переходит на бег.       Белый пикап и знакомые номера.       Сычен бежит с дороги и несётся в сторону леса, что всего в паре метров от неё.       Юта вылетает из машины, едва успевает нажать на тормоза.       Китаец тяжело дышит от паники и не замечает в темноте леса, как ноги проваливаются в грязную воду, в лужи, появившиеся после недавнего дождя.       В лесу и без того темно, а перед глазами начинает всё плыть от накатывающего ужаса. Если Юта поймает, то Сычен - не жилец.       Бежать дальше нет сил. От лопаты болят руки, а ноги то и дело путаются в поломанных ветках и корнях деревьев. - Сычен! - слышится недалеко за спиной и парень скатывается вниз, не замечая маленький обрыв. Он хватает лопату и забивается под мощные корни дерева, растущего с этого участка земли. - Сычен?!       Дун старается восстановить сбившееся дыхание, мёртвой хваткой сжимая рукоять лопаты. - Где ты, Сычен?! - слышится уже совсем близко.       Страх пульсирует в висках, заставляя вжаться спиной в холодную землю. - Прости меня, Сычен! - слышится уже совсем близко. - Прости меня, ладно?! Только не уходи!       В голосе Юты полно отчаяния, но Дун знает, что не должен верить. Как бы ни было больно. - Сычен, пожалуйста! Я не сделаю тебе больно, пожалуйста! - слёзы сами стекают по щекам от надрывного крика японца. - Не уходи, Сычен! А как же я?!       Громкий крик и в нескольких метрах от его хрупкого убежища слышен треск ломаемых веток. - Сычен, чёрт возьми, не поступай так со мной!       Недолгая тишина, а затем новый поток слёз с холодком пробежавшим где-то по позвоночнику. - Ты мне нужен, правда! - голос совсем близко. - Ты нужен мне здесь! Пожалуйста!       Ему в ответ лишь мёртвая тишина. - Я очень сожалею, Сычен! - рыдает Накамото. - Я бы с тобой так никогда не поступил! Никогда!       Китаец смотрит перед собой пустым взглядом, до побеления костяшек сжимая чёртову лопату. - Я стараюсь стать лучше! Понимаешь?       Дун закрывает глаза. - Чёрт, Сычен! - всплеск воды совсем рядом. - Ублюдок! - брошенное японцем в гневе и громкий всплеск чего-то тяжёлого. - Ну ты дождёшься, я тебя найду! - орёт Юта и взгляд его падает на небольшой выступ с растущими из него корнями дерева. - Я тебя слышу, - уже спокойнее произносит парень, вслушиваясь в окружающие его звуки.       Звонкий треск ломаемых веток и Накамото не спеша идёт в нужную сторону, зная кого он там найдёт.       Но громкий хлопок двери и визг шин ломают иллюзию.       Юта несётся к дороге на всех порах, не замечая веток бьющих по лицу и корней, об которые чудом не спотыкается. - Чёрт! - бросает японец, и выбегает на обочину и орёт, что есть сил, - Ты не можешь поступить так со мной после того, что было!       Далеко впереди едет машина, которую он уже никогда не догонит. А за его спиной лопата. Только вот яму себе Юта выкопал голыми руками. Теми самыми, которыми сейчас беспомощно хватается за собственные волосы.

***

      Тонкие пальцы, что крепко сжимали руль, наконец-то слегка расслабляются. Сычен смотрит на дорогу, совсем не обращая внимания на мелькающие мимо машины.       До Сеула ехать долго, а бак бензина наполовину пуст.       По правую сторону виднеется вывеска заправки с присоединённой к ней авто-мойкой.       Дун заливает полный бак, а затем заходит в небольшой магазинчик, чтобы расплатиться. За стойкой никого нет, но через стёкла окон, ведущих на мойку, виден человек.       Китайцу, в принципе, не сложно подождать, но нервозность всё ещё не отпускает. Кто знает, может Юта бросился за ним следом. - Извините, - довольно громко, чтобы его было слышно за фоном играющей музыкой бросает блондин, но тут же замолкает не рискуя продолжать.       Парень за стеклом становится в пол оборота.       У Сычена по спине бежит холодок, а глаза сами расширяются от испуга.       На бронзовой коже, пересекая всю щёку, от пухлых, как у самого Сычена, губ и до уха, тянется уродливый шрам.       Блондин резко разворачивает спиной к стойке, края сжимая пальцами.       Осознание, что это могло быть его, Сычена, лицо, накрывает лавиной. - Вам что-нибудь нужно? - прерывает мысли женский голос.       Дун разворачивается, встречаясь взглядом с пожилой женщиной и улыбается ей через силу, протягивая смятые купюры. - Полный бак, первый номер, - сдавленно произносит блондин и краем глаза смотрит на то окно, пока женщина открывает кассу.       Парень, с огромным шрамом, тянущемся от уголков пухлых губ, до самых ушей, стоит к нему лицом, разглядывая знакомые вещи на китайце.       Перед лицом Сычена сам собой возникает образ Юты, одиноко сидящего на поминках у собственного близнеца. Он выглядел одиноко.       Накрыв ладонью своё лицо, чтобы случайно не выдать рвущийся наружу всхлип, Дун прикрывает глаза, не понимая своих чувств и эмоций, что смешались в огромную кучу.       Щелчок закрываемой кассы и тёплый чек вместе со сдачей ложатся к нему в ладонь. - Всего доброго, - широко улыбается блондин и покидает магазинчик под звон колокольчика.       В его жизни начинается новая, чистая страница.