How can I put it down into words when it's almost too much for my soul alone?
Тэхён распахнул глаза, и огромная ворона уставилась на него с явным желанием поклевать мёртвую плоть, но парень лишь отмахнулся от неё рукой и сел, хватаясь руками за гудящую голову. Птица покружила над мальчишкой, широко раскидывая свои крылья, а потом, испугавшись камня, который появился из ниоткуда — улетела. Тэхён почувствовал, как чужие руки обвили его плечи, а мальчик ненамного старше его самого прошептал успокаивающие слова, приглаживая растрёпанные чёрные волосы. — Прости, — Чонин лихорадочно шептал, оглядывая ссадины на теле друга, — скоро будет дождь, тогда мы тебя и отмоем. Тэхён едва заметно улыбнулся, понимая, что боль физическая ни в какое сравнение с грузом на сердце не идёт. Темнота понемногу омывала берега его сознания, а Тэ радовался ей, игнорируя слова Чонина. Всё казалось таким лёгким, а кровь, виднеющаяся на сырой земле, больше не рвала душу, и Тэхёну на миг показалось, что Санхи провела по его щеке своей всегда тёплой ладонью, позвала за собой, раскрывая свои объятья. За её спиной стояла соседская козочка, с которой они в детстве любили играть, а темнота обволакивала сердце, заставляя его биться всё слабей и слабей, забывая о том, что нужно перекачивать прогнившую кровь. Тэхён чувствовал, что руки перетащили его на повозку, а одну из штанин пришлось оборвать до бедра, чтобы кое-как перемотать голову. Тэ не понимал, зачем о нём заботятся, ему казался более правильным другой исход, при котором он бы лежал в земле, глубоко под опавшей листвой несбывшихся мечтаний. Марево не хотело уходить, а Санхи шептала, что заберёт с собой, не позволит больше так мучаться, на что Тэхён лишь слабо хрипел и чувствовал, как каждый камень, на который наезжали колёса повозки, отдавался тяжёлым гулом в голове. — Не можем его бросить подыхать, и так девятнадцать вместо двадцати везём, — упрямо повторял тот вояка с лоснящейся мордой, а Тэхёна от одного его голоса в жар бросало, всё естество желало отомстить, но тело не двигалось, глаза не открывались. Ночи были всё такими же холодными, а дни жаркими, заставляя грязное тело потеть. Тэхёна тошнило от вони воинов, сопровождавших их. Мальчику хотелось окунуться с головой в речушку, что была близ его родной деревни, но в такие моменты вспоминал, что сейчас он слишком далеко. — Тэхёни, — только голос Чонина держал его на плаву, а нежные поглаживания не давали тьме затопить собой душу мальчишки. — Поешь, — Тэ против воли открыл рот и застонал, морщась от горечи хорошо знакомых ягод. Название крутилось на языке, а пить хотелось до посинения, но воды не было, её не давали пленникам, морили детей, заставляя их плакать и просить дать попить из лесных луж. По дороге не встретился ни один ручеёк, ни единая капля не упала с чистого неба, а Чонин чуть ли не выл, яростно сжимая пальцами рубаху Тэхёна. — Что это? — спросил он однажды, проводя пальцами по метке на бедре, подтягивая задравшуюся оборванную штанину ещё выше. В ответ Тэхён лишь недовольно поморщился и провёл грязными руками по метке, чувствуя ими засохшую корочку. Его съедало любопытство, хотелось узнать, кровоточит ли метка принца, так же ли ему больно. Если бы он только мог прочитать длинное слово, что очерняло нежную кожу, то был бы счастлив, узнал бы, что чувствует обладатель чёрных глаз. На восьмой день повозка беспрепятственно въехала в столицу королевства Чон Хосока, и Тэхён вовсю оглядывался по сторонам, подмечая, что люди здесь смотрят подозрительно, а лохмотья большинства прохожих были похожи на Тэхёновы. Грязные детишки бегали повсюду, а мужчина во главе повозки грозил их переехать, если не расступятся, кричал, что мерзость наплодилась. Тэхёна же только передёрнуло от грубых слов, а глаза застлала картина, на которой этот же мужчина вёл себя хуже животного, мучая бедную Санхи. Слеза скатилась по замаранному личику, и Тэхён крепко сжал руку Чонина, представляя на его месте сестру. Как же он иначе теперь сможет жить без человека, который шёл с ним плечом к плечу всю жизнь, никогда не давал усомниться в своей верности и искренне заботился. Мальчишку очень удивляло то, что он не умер по пути в замок. Болезни и горячка всю жизнь преследовали его, а теперь внезапно отступили, именно в тот миг, когда нужны были больше всего. — Следуйте за мной, — когда повозка остановилась, к ним подошёл мужчина, чей голос был слишком мягок, а Тэхён сдержал порыв попросить хоть капельку воды. Он понимал, что со стороны выглядел как дрожащая собачонка, но не мог унять мелкий страх, что длинными когтями царапал внутренности. Дети направились за мужчиной, а Тэхён шёл и смотрел на огромный замок, совершенно не такой, как в родном королевстве. Так как деревня Тэхёна находилась в дне езды от столицы родного государства, он видел замок Кимов лишь единожды, но хорошо запомнил всю помпезность украшений, и теперь смотреть на уродливую крепость казалось кощунством. Четыре огромные башни замка возвышались над столицей Чонов, и Тэ казалось, что в них следят соколиными глазами за каждым шорохом в городе и за его границами, за его валами и мурованными главными стенами, что возвышались на метры вверх, ожидая возможности дать сигнал бастионам, чтобы те сожгли всё дотла. В небольшом, плохо освещённом помещении были зажжены свечи, но они не рассеивали мрак, лишь одиноко горели по углам. Дети встали под стенкой в ряд, а мужчина приказал двум служанкам напоить и накормить их. — Его Высочество принц Чонгук даровал вас, своих подданных, в услужение королю нашего государства. Имя его Чон Хосок, а от сегодняшнего дня вы станете его самыми верными слугами, беспрекословно подчиняясь и верно служа, — мужчина неосознанно опустил глаза, на подсознательном уровне преклоняясь перед королём. Тэхён подавил желание брезгливо поморщиться и перевёл взгляд на свои босые ноги. Хотелось отмыть всю грязь, кровь, всё, что случилось на протяжении тех долгих дней. Ему так сильно хотелось вернуться к своему дому, ещё разок втянуть запах родной обители, пробежаться с сестрой по полям. Санхи… — Повинуйтесь, — громко воскликнул мужчина, ударил себя два раза по груди, — сейчас вас отмоют, выдадут одежду, а завтра перевезут в замок. — он мягко посмотрел на перепуганных детей, а глаза его увлажнились, что искренне удивило Тэ. Мужчина покинул помещение, а Тэхён подметил, что это сырое строение раньше служило чем-то вроде конюшни, так как специфический запах остался, а стога сена были сложены вдоль одной из осыпающихся стен. Потолок давил на плечи, а хмурая атмосфера сеяла в душе странное чувство, от которого мальчишке хотелось свернуться калачиком и спрятаться в том сене. Двенадцатилетнему мальчику было слишком тяжко принять такие удары судьбы, а ящик Пандоры, который сейчас стоял перед ним, шурша своими внутренностями, просил открыть себя и выпустить ещё больше хаоса, боли и неразберихи, в ворохе которой Тэхён может пострадать без шанса на восстановление. Но он упрямо тянулся к нему, не внимая кричащему сердцу, игнорируя тупую боль в груди. Тэхён бросил взгляд на слуг и едва заметно выдохнул, когда почувствовал знакомую ладонь на своем плече. — Иди, Тэ, отмоемся, — Чонин улыбнулся, и на миг его грязное лицо дало Тэхёну надежду. Как только дети начали раздеваться, снимая грязные лохмотья, служанка завопила и дёрнула за руку одну из девочек, что стыдливо пыталась прикрыть живот рукой. — Меченая, — Тэхён застыл на месте, а рука Чонина на его плече вдруг резко сжалась, — одна девочка помечена, — служанка повторила ещё раз, видимо, для пущего эффекта. Женщина схватила её за руку и медленно проговорила: — Мне жаль, — Тэхёну вдруг от этого тона стало сложно дышать, и он вцепился в собственную рубаху, смотря, как полуголую девчонку повели на выход. Вот он — конец. Такой глупый, ведь после пережитого ада его ждала бессмысленная смерть, которая уже размахивала косой прямо возле шеи. В венах кровь застыла, а в глазах потемнело, захотелось упасть навзничь, заранее притвориться мёртвым, чтобы больше не били, не трогали, не издевались, не заставляли морально умирать в тысячный раз. — Встань позади меня и расцарапай кожу, — шёпот Чонина раздался прямо над ухом, и Тэ прикусил губу, чтобы не разреветься. В руку сунули что-то холодное и острое, и, кинув взгляд вниз, мальчик разглядел старый, ржавый гвоздь. Он аккуратно, чтобы не привлекать лишнего внимания, поменялся с другом местами, а потом приспустил оборванные штаны, запуская в них руку. Как только острый предмет коснулся кожи — она начала пульсировать и жечь, и Тэхён давил всё сильнее. По ноге стекал ровный поток крови. Чего стоят наши страдания, выменянные на возможность побродить по этой земле ещё немного? Нужны ли они вообще тому, кто это всё создал? Может, для него очередная жизнь очередного ребенка не так уж и важна, но Тэхён упрямо царапал кожу, совершенно не подозревая, что умереть от заражения не так сложно, как кажется.***
Ким Чонгук родился на рассвете одного из ледяных февральских дней. В то утро ударили страшные холода, а повитуха всё приговаривала, что принц будет лютым, как сама зима, с вечной ледяной корочкой вокруг сердца и холодными руками. Королева только тяжело сглатывала, держа небольшой комочек на руках и молила, чтобы слова так и остались словами, а у крохотного мальчишки было доброе сердце. Братья Ким выросли в любви и заботе, а Намджун всегда поддерживал младшего принца, брал с собой на охоту и пропускал мимо ушей колкости, разбрасываться которыми Чонгук так любил. Скверный характер мешал принцу быть уважаемым, он и сам понимал, что его больше боятся, чем воспринимают, как правителя. Если Намджуна подданные любили за хорошие решения и умные поступки, восхищались его реформами, хвалили цель сделать простой люд образованным, то младшего Кима боялись как огня. Чонгука это безумно забавляло, и он на всех праздниках окидывал холодными взглядами советников отца, а позже, когда король умер — советников Намджуна. Когда же умерла королева, Чонгук впервые почувствовал ту самую ледяную корку, которой уже начало обрастать его сердце. Тогда он впервые обнимал Чимина вместо очередной девчонки. Чонгук окинул взглядом отдыхающих после тяжёлого дня воинов и подошёл к большому костру, наблюдая за тем, как огоньки метались по брёвнам. Чимин подошёл и, поклонившись, передал ему кружку с терпким напитком. Звёздная ночь так прекрасна, когда облака не застилают миллионы мерцающих светил. Так далеки, так красивы. Вот бы хоть одна звёздочка упала к Чонгуку, спустилась и осветила собой путь, тот тернистый жизненный путь, который девятнадцатилетнему принцу только предстояло пройти. — Мой принц, — Пак украдкой указал взглядом на шатёр, а Чонгук поджал губы, — три дня, и мы будем в замке Чонов. Вот только гложет меня один вопрос. — Чонгук тут же направился к шатру, не проверяя, идет ли за ним Пак. Принц проник в палатку, указал слуге на выход и, осушив до дна кружку, бросил её на пол, поворачиваясь лицом к Чимину. — В чём дело? — пробормотал он и провёл рукой по сюртуку, смахивая невидимую пыль. — Меня беспокоит то, что на нас ни разу не напали, а мы на территории Чонов уже второй день, — Чимин задумчиво потер подбородок, подходя к принцу ближе, — с нами добрая тысяча воинов, но если Хосок удумал подпустить ближе, а потом обезглавить, как послов короля Намджуна, то… — Тихо, — бросил Чонгук, — думай о моей безопасности, а не об утерянных возможностях поразмахивать мечом, — Чонгук подошёл к мужчине и провел пальцем по его нижней губе. — Это как-то связано с теми детьми? Ты отправил их Чону, чтобы обеспечить себе безопасность? — Пак нахмурился и поцеловал подушечку пальца. — Ты видел, в каком они состоянии? Одного избивали, другие сидели и боялись пошевелиться. — Откуда ты знаешь об этих крестьянах? Они останавливались в лагере всего на часок, — Чонгук фыркнул, обхватил длинными пальцами шею Чимина и заглянул в светлые глаза, — такой пронырливый, — принц приблизился и, прикрыв глаза, прикоснулся губами к устам Пака, притягивая мужчину к себе, запуская свой язык во влажную полость рта. Чимин рвано выдохнул и прикрыл глаза, наслаждаясь лаской, запуская пальчики под одежду, расстёгивая золотые пуговицы. Но Чонгук резко отстранился и повернул Пака к себе спиной. На миг. Ровно на миг в его глазах можно было увидеть вспышку липкого страха. Никто не должен увидеть «отчаяние» на его плече, а уж тем более Пак Чимин. Чонгук еще не знал, что сам стал причиной «отчаяния».***
На второй день пребывания в замке, Тэхён уже не шарахался своей тени, не прятался за спиной Чонина и добросовестно драил пригоревшие котелки. В замке вовсю шептались о том, что к королю с аудиенцией пожалует принц Ким, а на кухне была настоящая суматоха, приготовления занимали мысли всех слуг, и всё должно было пройти на высшем уровне, чтобы государь не пал лицом в грязь. Грузная женщина то и дело подкидывала Тэ работёнки, бросая в его уголок чёрные казанки, на отмывание которых у мальчишки ушла бы вся жизнь, настолько они были грязны. Тэхён старался не унывать, внушал себе, что должен быть рад возможности в любой момент выпить чистой воды, да и тут кормят сносно. Вот только Чонину повезло больше, и он чистил овощи для блюд, слушая рассказы одного из поваров. Нежные чувства одолевали Тэ в те минуты, когда он смотрел на друга, а на щеке чувствовалось дыхание Санхи, которая отчётливо шептала, что всё будет в порядке. Тэхён часто проводил рукой по ноге, чувствуя жёсткую повязку через мешковатую ткань штанов. Когда он царапал бедро до потемнения в глазах, он и представить не мог, что через несколько часов метка появится в другом месте — под левым ребром, украшая непонятными символами девственную кожу. Ах, как же ему было жаль, что Чонин не умел читать. Вечером на кухне поднялся особый гул, а потом всё резко стихло, когда главного повара позвали к королю. Когда пошли перешёптывания, что король не зовёт к себе, чтобы похвалить — Тэхёну стало плохо, а в двери постучал прежний страх. «Твоя жизнь не в твоих руках», — кричал противный голос в голове, а Чонин упрямо тащил за руку. — Идём, посмотрим на сад, все и так заняты судьбой повара, а Риджин говорила, что там красиво, — лепетал Чонин, пока вёл друга за собой. — Кто такая Риджин? Но, как только мальчишки вышли во двор, Тэхён замер, и его рука выскользнула из руки Чонина. Его уже не волновал ответ. Прямо в душу уставились знакомые глаза.