You can run I don't mind
Чонгук оглядел свою свиту, что состояла из Чимина и нескольких приближённых подданных Намджуна, и вошёл в тронный зал, громко цокая каблуками туфель. Эхо отбивалось от стен, и принц уверенно шагал, подходя к королю, что восседал на троне. Убранство зала было не таким пышным, как во дворце Кимов. Подле государя стояло двое вооружённых солдат, а возле трона, в ногах короля сидел мальчишка, и Ким догадывался, что это и есть тот самый Мин Юнги, что так прискорбно был обречён делить судьбу Чимина — быть голубых кровей, но не иметь власти. Сам Чон Хосок попивал что-то из золотого бокала, холодно окидывал взглядом прибывших гостей, ухмыляясь Пак Чимину. От Чонгука не ускользнула мерзкая усмешка, и он поспешил поклониться, чтобы отвлечь внимание Чона. — Ваше Высочество! — принц преклонил колено и подавил в себе желание стукнуть Чимина, который замер и злобно покосился на Хосока, стоя возле Кима. — Рад приветствовать тебя, Чонгук, — Хосок коротко улыбнулся, — твоя зверушка не знает, как себя вести? — Чонгук увидел, как напрягся Пак, но был уверен, что тот не натворит глупостей — королевская кровь плескалась в нём, но поражённая гордость не позволяла двигаться. — Совсем одичал, охраняя чужие границы? Чонгук увидел, как тяжело было Паку поклониться, а совесть уколола мысль, что брать с собой Чимина было глупой идеей. — Милорд, мой король желает заключить с вами соглашение, — сказал Чонгук, чем заставил Хосока захохотать и отставить бокал в сторону. — Я здесь для этого. — Я догадался. Благодарю за присланных слуг. Красивый жест, Чонгук. Ким улыбнулся и почувствовал, что его сейчас стошнит от этой напускной любезности. Будь его воля, голова Чона давно бы украшала одну из острых пик его солдат, но он не успеет вытащить меч, как его голову тут же снесут. — Юнги, — Хосок подал руку мальчишке, который тут же подскочил на ноги, — покажи нашему гостю сад, — он указал на Чимина, — а мы пока поговорим без сторонних ушей. Все ведь мы знаем, что Паки — никудышные подданные, доверять им нельзя. Чонгук, я бы на твоем месте от него уже давно избавился. Так же, как я избавился от его брата. Принц почувствовал, как злость закипает в жилах, смешиваясь с кровью, отравляя его. Он чётко увидел, как убьёт Хосока. Не ради Чимина, нет. Только из-за того, что такой прогнивший человек не должен править народом, не должен приниматься за достойного правителя. Чонгук догадывался, как именно король избавился от брата Чимина, так как знал, что лишение головы — любимое наказание Хосока. Он почувствовал, как сильно напряжён был Чимин, и легко кивнул, зная, что этот жест не ускользнёт от глаз Пака. Чимин, видимо, принял кивок за согласие и, дождавшись Юнги, последовал за ним к выходу из зала, оставляя Чонгука одного. — Какая ирония, — Хосок рассмеялся, — несчастные бастарды. — Вы очень строги к Чимину, Ваше Величество, — принц попытался не выдать свое раздражение, — он отличный воин. Они не бастарды лишь потому, что ими пожертвовали во благо государств. — Хоть Чимин и законнорожденный, от него отказались, и разве это помогло Пакам? Твой отец хоть пальцем пошевелил, чтобы выслать свою армию? Нет, он препирался с Намджуном, который, видимо, единственный, кто из королей Кимов не так глуп. Отец и мать Чимина казнены, а брату я сам отрубил голову. Прискорбно видеть то, как ты слеп. Юнги младше тебя на два года, но рассуждает более смышлённо, — холодно отчеканил король, а Чонгук еле сдерживался, его пальцы мелко дрожали, а разум затапливала месть, едко впиваясь в последние крупицы благоразумия, стирая их в порошок. — Ну, да ладно, — на лицо Хосока легла прежняя улыбка, и он подозвал к себе одного из слуг, что-то прошептал ему на ухо. — Я полагаю, мы должны устроить праздник в твою честь, а пока ты продегустируешь блюда, которые будут поданы. Чонгук непонимающе уставился на короля, а потом, несколько минут спустя, когда слуги внесли в зал серебряные подносы, смутился, так как в голову пришла мысль, что еда может быть отравленной. — Я знаю, о чём ты думаешь, — Хосок взял свой бокал и отпил из него, — я не собираюсь тебя травить, лишь хочу, чтобы ты оценил старания моего повара. Чонгук покосился на разнообразные блюда и взял в руки небольшой корж с рыбной начинкой. Его безумно смущала неловкость ситуации, но он быстро съел безумно вкусный коржик и уже потянулся за вторым, когда закашлялся. Мелкая косточка царапала ему горло, и он согнулся пополам, прося воды. Хосок подскочил с трона, и принц увидел удивление на лице короля, который явно не ожидал такого. — Главного повара ко мне. Сейчас же, — король прошипел. Чонгук не переставал кашлять, а когда увидел, как в зал привели перепуганного мужчину, понял, что живым повар отсюда не выйдет. — Ваше Величество, — принц преклонил колено, — я так неловок, — отчего-то судьба повара казалась ему стоящей того, чтобы её спасти, ведь коржи-то действительно получились вкусными. — Ваш повар приготовил восхитительные блюда, а… — Меч, — Хосок перебил принца и сошёл с трона, подходя к Чонгуку. — Встань. Он замахнулся на жизнь члена королевской семьи. Принц поднялся, а Хосок дал ему свой меч, кивая в сторону сжавшегося повара. Чон всем своим видом давал понять, что спорить с ним бесполезно, он уже всё решил для себя. Чонгуку отчего-то подумалось, что король проверяет его, и он схватил меч, подходя к мужчине. Он подавил подкатывающую к горлу тошноту и подумал, что это будет не первое его убийство, но растерянность в глазах повара он запомнит надолго. — Отруби голову, — в глазах короля плескалось удовольствие, а его поза так и кричала о его силе, власти, жестокости и капельке безумия, что отравляла его естество, — если не боишься замараться. Чонгук сглотнул тяжелый ком и поднял меч вверх.***
Тэхён опустил взгляд и почувствовал, как янтарные глаза прожигают насквозь, не давая сделать лишний вдох, заваливая внутренности тупым чувством благодарности. Не было бы между ними тех десяти метров — мальчишка умер бы на месте от ожогов по всему телу. Кладка под ногами была покрыта трещинами, так же, как и мысли Тэ, которые в любую минуту грозили довести до безумия, мечась из крайности в крайность. Не понимая, почему у него такая реакция на мужчину, что шёл ровным шагом рядом с другим, более тонким и красивым парнем, Тэхён застыл, то и дело поглядывая на них из-под ресниц. Это тот самый мужчина, что спас, и, сам того не желая, прекратил страдания и уменьшил дозу жестокости. А потом, будто напоминая, что доброта — черта непостоянная, бросил на холодную землю подыхать, совершенно не заботясь о том, что из ран сочится вязкая, липкая, смешанная с грязью кровь. Не столько тело, сколько сама душа кровоточила и кричала, что так нельзя, что так — больно. Не по силам. Чонин резко развернулся и опять схватил Тэ за руку, вбежал в двери кухни и прислонился к стене. — Тэхёни, это тот господин, который ударил маслянистую свинью, — воскликнул мальчик, теребя руками штанину, — ты помнишь его? Тэхён не хотел. Не хотел помнить, почему его избивали, почему этот господин помог ему, ведь тогда в голове опять вырисовывался образ Санхи, а он и так много сил потратил на то, чтобы отгородить себя от эмоций, от того ржавого гвоздя, который не только метку расцарапал, но и на сердце шрамы оставил. — Не помню, — прошептал Тэ, а лицо его покрылось лёгкой испариной, стереть которую он попытался длинным рукавом рубахи. Чонин молча кивнул и сжал руку друга, ласково улыбаясь. Но Тэхён чувствовал, как что-то внутри него металось, ему хотелось залезть под огромный деревянный стол, что горделиво стоял в центре большой кухни, и обнять себя, притягивая колени к груди. А когда на кухню вошел тот самый господин, да ещё и без лишних слов повёл за собой, Тэ показалось, будто на него ведро холодной воды вылили, он не мог пошевелиться, холодные пальцы дрожали, а ноги ступали сами по себе. — Ты знаешь, кто я? — мужчина запер за собою дверь и подошёл к столу, наливая себе воду с медного графина. — Я удивлен, что ты выжил. Как тебе живётся в замке Чонов? — мужчина выплюнул и бросил графин об стену. — Я хотел поблагодарить вас, — Тэхён стоял возле двери, игнорируя желание убежать, как только мужчина отвернётся. Янтарные глаза, полные злости, угрожали сжечь. — Вы с-спасли мне ж-жизнь, — мальчишка заикался, пытаясь скрыть свой страх, не понимая, чем вызвал такую злость. — Прости, — мужчина прикрыл глаза, — меня зовут Пак Чимин, — открыв их вновь, Чимин подошел к мальчишке, — я зол не на тебя. Но, — он задорно усмехнулся, — меня поразила твоя живучесть. В этот раз скажешь своё имя? — Тэхён, — прошептал мальчишка, оглядывая накидку Чимина, обшитую золотыми нитями. Хотелось провести по мягкой, шёлковой ткани, что спускалась в пол, и Тэ взглянул на свои мозолистые руки. Драить котелки до конца жизни — вот что ему светило. — Тэхён, — Чимин поднял уголок губ и потрепал мальчишку по волосам, — так как тебе живется в этом местечке? Тэхён посмотрел через окно на облака, что непонятными фигурами, линиями, мягкими контурами украшали небо, и подумал, что жить здесь не так уж и плохо. Но он не успел ничего озвучить, как дверь распахнулась, а его сердце второй раз за день ухнуло вниз. Прямо на него смотрел принц, и лицо его выражало явное недовольство, перемешанное с отвращением и непролитыми слезами. — Ты? — послышался удивленный голос, и Тэхён сжался. Он был готов выпустить свои шипы в любой момент, но только грохнулся на колени и молчаливо уставился на пол, боясь поднимать глаза. Метка жгла под рёбрами.***
Когда Чонгук опустил меч, а потоки крови залили пол, он не почувствовал ничего, кроме отвращения. Голова мужчины откатилась, а глаза его были выпучены, не скрывали животный ужас. Чонгук отдал меч королю и подавил в себе накатывающую тошноту, но зрелище было слишком отвратным, а психика Хосока — искорёженной до того, что его действия не поддавались объяснению. Чон громко рассмеялся и провёл языком по лезвию меча, слизывая кровь, заставляя принца отшатнуться. Чонгуку стало не на шутку страшно, и он почувствовал, как сильно забилось его сердце, грозясь выпрыгнуть из груди, оставить хозяина одного. Чонгука вырвало прямо на пол в тронном зале, и он упал на колени, пытаясь унять жжение в горле. Его тело сотрясали спазмы, а Хосок только приказал подать принцу воды. — Ты молодец, вижу в тебе потенциал, — голос короля донёсся до него, будто сквозь толщу воды, и Ким поспешил встать, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Иди к себе в покои, отдохни, — Хосок по-отечески потрепал принца по плечу и направился к выходу, обходя кровь, что, кажется, затопила всё пространство. — Кстати, — Чон обернулся возле массивных дверей, — когда-то он был слугой Паков, — Чонгуку показалось, что его засасывает в глубокую трясину. Принц смотрел на отрубленную голову, а в голове шипели змеи, твердя, что он сделал, что должен был. Своя жизнь дороже, а если бы Хосок учуял слабину, перегрыз бы глотку сразу же. Со зверем нужно вести себя по-зверски, и не важно, что это может зацепить других. Чонгук жив, а это — самое главное, Чонгук убил, а это — дело житейское. Принц разбито усмехнулся, а корочка на его сердце затвердела ещё больше.***
Принц смотрел на мальчишку, что упал перед ним на колени и не мог поверить своим глазам. Тот самый ребёнок, которого он видел, когда метка проступила. В груди отчего-то стало тесно, и Ким подошёл поближе, вглядываясь в хорошо знакомые черты. — Чимин, выйди, — холодно прошипел Ким, заставляя мальчика дёрнуться. — Сейчас же. Пак недовольно поморщился, но поклонился принцу и вышел из комнаты, оставляя их наедине. — Где она? — прорычал Чонгук и, приблизившись, поднял мальчишку на ноги, схватил за подбородок и уставился в его глаза, отчётливо читая в них ужас. — Где? — крикнул Чонгук. — О чём вы? — Девчонка! — принц взвыл, чувствуя, как пульсирует плечо, — где она? Та девочка, с которой ты был в тот день, когда я видел вас подле полевой дороги, — ему казалось, что, если найдет её, метка перестанет болеть, гореть и мучать. Тэхён вырвался из цепких рук и попятился к двери, когда принц резко дёрнул его на себя, нечаянно разрывая рубаху, обнажая оливковую кожу. Чонгук застыл, а в глаза врезалось «отвращение», украшавшее живот мальчика. — Это что? — Моя сестра умерла, — прошептал Тэ, а Ким даже не шевельнулся, пытаясь прийти в себя. Он видел, как на мальчишку свалилась невидимая тяжёлая ноша, почувствовал, как она давит на его плечи, прижимая к земле, заставляя упасть, поранить коленки и истошно выть, прося помощи. — «Скорбь». Это был ты, — выдохнул Чонгук, хватаясь за голову. — Это ты! — в голове гудело, мысли спутались, словно волосы на затылке. Он ожидал, что судьба назначила ему парой девочку, но перед ним стоял худющий мальчишка, едва старше тринадцати лет. Его хотелось откормить, согреть. Синяков почти не было, но принц отчётливо увидел почти сошедшие гематомы и тяжело вздохнул. Щенячий страх и непонятная преданность в его глазах удивила Чонгука, и он ужаснулся тому, что захотелось разбить это хрупкое тельце, ударить с высоты о землю, раскрошить тоненькие косточки и сжечь на костре, попутно преклоняясь худобе ключиц. Тэхён неловко переминался с ноги на ногу, и, когда Чонгук схватил его за шею, мальчик вцепился в руки принца ногтями, смотря на насмешку в глазах напротив. Тэхён чувствовал, как сильные руки отбирают кислород, не давая ему поступать в лёгкие. Тэ умоляюще уставился на принца, и его всего сковал настоящий ужас, захотелось умереть только от взгляда этих черных, как ночь, глаз. Заметив небольшой шрамик на щеке принца, Тэхёну захотелось его поцеловать, и он ужаснулся своим мыслям, прикрыл глаза, чувствуя, как сильно бьётся его сердце. Разве нужна ему жизнь? Кислорода не было, и Чонгук сжимал руки всё сильнее, круша последние надежды, в очередной раз крича в лицо, что Тэхён — никто, его душу забрать слишком легко, и, чтобы рассечь кожу, меч не понадобится, достаточно лишь единого взгляда, направленного в саму душу.