But your wings are the devil's.
Её тело было изуродовано. Никому из её семьи не было позволено видеть ужасные гематомы на её нежной коже. Упав с моста в мелководную речку, которую ещё и высушила летняя засуха, королева не имела ни единого шанса, но подданные задавали вопросы, пытаясь узнать настоящую причину падения. Чонгук видел то, с каким сожалением и оголённой болью Чимин проводил пальцами по её животу, цепляясь за складки на юбках, смотрел на неё, гладил длинные пшеничные волосы, и сердце молодого правителя замирало, а на пышных похоронах он наблюдал за тем, как Чимин стоял, не издавая ни звука, будто бы уже абстрагировался от мира сего. Отец Инсан, глава одной из самых влиятельных семей королевства, опустился на колени прямо пред закрытым гробом. Белые лилии миловали взор, но осознание повода, по которому ими был украшен весь замок, омрачало всё вокруг. Главный советник был бледнее призрака, и король даже не пытался с ним заговорить, ведь это он исполнил приказ, а потом скрыл следы своего преступления. Несчастный случай — официально провозглашённая причина. Чонгук даже не пытался дотронуться до Чимина. Он боялся, что его ударит разрядами молнии, что плескались на дне зрачков Пака, там, за стеклянным и пустым взглядом. Ким впервые не знал, что ему делать. Он жалел так сильно, как только мог, мысленно прося прощения, но из его рта не вырвалось ни слова. Вино кислило, а когда после завершения прощальной церемонии Чимин направился в свои покои, король последовал за ним, осторожно шагая следом. Ночи становились всё прохладней. Зажжённые свечи рассеивали мрак, а дверь громко стукнула, когда король затворил её. Но Чимин не пошевелился, сидел прямо на своей постели, погрузившись в свои мысли. Когда Чонгук опустился перед ним на колени и попытался задрать его камзол, руки короля так и остановились чуть выше колен, потому что Чимин накрыл их своими, мягко отстраняя от себя. Но взгляд был всё таким же стеклянным. — Пожалуйста, — прошептал Ким, прикусывая нижнюю губу. Его сердце разрывалось на части, а понимание того, насколько ужасный поступок он совершил, накрыло с головой. Чимин даже не шелохнулся. — Чимин, — едва слышно прохрипел, потираясь щекой об ткань его брюк. Знал, что выглядел крайне жалко, но не мог оторвать колени от пола. Пак запустил пальцы в волосы короля, но, вместо того, чтобы ласково погладить — больно потянул за них, наклоняясь к лицу короля. — Чего ты хочешь? — в его тихих словах звенела громкая обида, Пак избегал зрительного контакта. — Тебя, ты мой, Чимин. Ким услышал тихое фырканье и ухватился руками за чиминову руку, что крепко держала его волосы, немного поморщился из-за боли и по одному разжал пальчики, освобождая себя от его жёсткой хватки. — Ты ведь не знаешь, что такое сострадание, не так ли, Чонгук? Меня не было в замке, когда ты стал королём, я прибыл только спустя два года, но, разве ты долго носил траур по своему брату? Зная тебя, избалованного мальчишку, которого я в своё время пожалел и пригрел, ты никчёмный и бесстыдный, для тебя смерть окружающих не является чем-то трагичным, — прошипел Чимин, глядя на свои колени. — Не смей! — взревел Чонгук. — Ты не знаешь, как плохо мне было, когда умер Намджун! — он ударил Чимина по щеке, тут же подымаясь с колен. — Твои грязные слова не стоят моего брата, ты сам прекрасно знаешь, как сильно я любил его. Пускай я говорил, что стану королём, пускай критиковал его политику, но я никогда бы не стал радоваться его смерти или забывать то, каким прекрасным человеком он был. Он подсознательно ухватился за нефритовое кольцо на своём безымянном пальце и отступил от Чимина на шаг, видя, как тот склонил голову ещё ниже, а плечи его задрожали. — Чимин, — прошептал Ким, — Чимин, — выдохнул бессильно. — Уходи, пожалуйста, — сказал Пак. Он потёр свои глаза и поднял мутный взгляд на Чонгука. — Я люблю тебя. — Не любишь, я был твоей первой любовью, но теперь чувств нет, ты сам убил их, Чонгук. Уходи. — Ты так сильно хотел того ребёнка? Ты был готов оставить меня одного, сбежать с Инсан и теперь отрицаешь свои слова о том, что любишь меня? — с каждым словом голос короля повышался, заставляя Чимина вздрагивать. — Я не отказываюсь от своих слов, — тихо ответил Пак. — Но я хочу прекратить всё, я больше не могу целовать тебя, зная, что ты причина этого, — он встал и медленно расстегнул свой камзол, задирая рубашку. Провёл пальцами по небольшой повязке, а потом резко сорвал её. Рваная рана на том месте, где ещё недавно была метка, заставила Чонгука замереть. Насколько же ему должно быть больно, чтобы плоть воспалилась так сильно? — Мы сможем всё исправить, — прошептал Ким, подходя ближе. — Уходи, Чонгук, на этот раз сломанное не починить. Видя лаву в янтарных глазах Чимина, король сделал шаг назад, понимая, как сильно он увяз в болоте, пытаясь усладить своё обиженное эго. Он впервые за время своего правления приказал убить человека. И начал сразу со своей жены. Кровь Инсан только на его руках. Люди советника скинули королеву в воду именно по его приказу. Ким в последний раз окинул взглядом любимые глаза. Он тихой поступью направился на выход, а когда затворил дверь, прижался к ней затылком, слыша тихие всхлипы Чимина. Он медленно сполз вниз, садясь прямо на пол, не внимая настороженным взглядам своих стражников, что услужливо стояли подле.***
Возле гробницы в усыпальнице горело несколько свечей, но одна разительно отличалась от других. Чонгук велел стражникам остаться у входа и направился прямо к этому огоньку, что очёркивал смутно знакомый сутулый силуэт. — Я никогда не видел Её Величество. Она была красива? — раздался чужой голос, заставляя короля облегчённо вздохнуть. — Разве я разрешал тебе покидать свои покои? — устало спросил Чонгук. — Почему ты не спишь? — Нефрит — дорогой камень? Лекарь сказал, что я украл его, а я видел такой же у вас на пальце. — Тэхён, я видел твой камешек, но он не идет ни в какое сравнение с моим огранённым. Форма твоего немного странновата, а мой — идеален, — медленно ответил Чонгук, подходя ещё ближе. — Но мне его дал дорогой человек, поэтому важен не вид, а значение, — хмыкнул Тэ. — Я свой получил от брата, — лёгкие нотки нескрываемой грусти проскользнули в его голосе. — Почему свеча без подставки? — немного сварливо спросил Чонгук. — Хочешь… Он не успел договорить, как Тэ нечаянно наклонил свечу и горячий воск капнул прямо на его большой палец. Мальчишка зашипел, а король тут же забрал свечку и прижал пальчик Тэ к своему чёрному камзолу, вытирая его. Он не удержался и подул на поражённый участок, но приблизился губами слишком близко, нечаянно оставляя на нём невесомый поцелуй. Тэхён замер и даже перестал дышать, пока Чонгук ласково провёл губами вдоль фаланг и отпустил руку. — Болит? — хриплый шёпот короля заставил мальчишку вздрогнуть и улыбнуться. Он отрицательно покачал головой и уставился своими медовыми глазами в чонгуковы. — Так она была красива? — спросил Тэхён, любопытно приподнимая брови, ожидая ответа. — Она была невероятно красива, — прошептал Чонгук, не отрывая взгляда. — Но оказалась не в том месте и не в то время. Полюбила того, кто принадлежит мне. — Хотите сказать, — Тэ понизил шёпот, воровато оглядываясь, — её смерть — не случайность? Кто принадлежит вам? — Всё, время уже близится к полуночи, так что идём, детям пора спать, — строго ответил Чонгук. — Я не ребёнок, — обидчиво фыркнул Тэхён. — Поверьте, я пережил такое, что вам и не снилось. Чонгук спорить не хотел, поэтому молча кивнул, развернулся и направился на выход, но шагов позади него не послышалось. Он раздражённо обернулся и заметил, как Тэ провёл ладонью по мрамору, и его губы зашевелились, будто бы он что-то говорил. Изначально Чонгук хотел побыть здесь один, но наткнулся на этого мальчишку, чему был теперь рад. Так у него не было времени на самобичевание, а это было лучшим средством от депрессии, что по одному маленькому кусочку смаковала его душа. Он чувствовал всю ту ношу принятого решения. Наконец осознал, что даже для Сокджина слово короля закон, и он беспрекословно выполнил приказ. Инсан же теперь холодна, как лёд. — О чём вы задумались? — Чонгук рассеянно взглянул на подошедшего мальчишку. — О том, что тебе не место на полу в моих покоях, — хмыкнул король. — Можно я продолжу обучение у лекаря? Старая комната, в которую меня поселил господин Пак, мне нравится, честно. Пожалуйста, позвольте мне жить в ней. Чонгук подозрительно оглядел мальчика, но потом кивнул, понимая, что ему не помешает образование, а тем более лекарские навыки. Вот только при упоминании Чимина сердце предательски ёкнуло. Чонгук почти сразу же приказал своим стражникам, что стояли возле входа, распорядиться, чтобы комнату подготовили, а сам пошёл к себе в покои, ловя обеспокоенный взгляд мальчика, оставляя его на попечение своих людей. Он прекрасно видел то, что стало с Чимином после смерти его пары, поэтому он не мог позволить себе подпустить Тэхёна к себе, так как уже невольно попадал под его очарование, отдавал ему почти все подушки с королевского ложа. Ему нравилось то, что мальчик покорно ждал его в покоях, но так дальше продолжаться не могло. Он и так еле сдерживал себя, не позволяя себе тоже лечь на пол, чтобы обнимать Тэ, чувствовать его худое тело в своих руках. Нет. Он настолько запутался в своих чувствах, что боялся так же запутать Тэхёна. Чимин не выходил из головы, а смерть королевы придавливала к земле, заставляя жалеть о своей глупости и беспечности, о том, что он такой дурак и лишил любимого человека пары и ребёнка. Он не верил Чимину, знал, что чувства взаимны, чувствовал, что Пак нагло врёт, говоря, что Чонгук убил их. Вот только одной ночью он проснулся от того, что лезвие чужого кинжала прижималось к его шее, а лунный свет падал на лицо Чимина, делая его божеством, что пришло свершить правосудие.***
Пак пропадал на тренировках, ужесточив их, и сам забывался в боях, пытаясь вышколить из своих воинов убийц, которые смогут противостоять хосоковым. Это было единственным, что его держало на плаву. С каждым неудачным выпадом Чимин молил богов, чтобы в одном из боёв его ранили, желательно смертельно, но, будучи первоклассным воином, он не мог позволить себе хоть одну смертельную оплошность. Поэтому драл на себе волосы, выл волком, как только холодная луна восходила на небе, освещая собой его никчёмную жизнь. У Чимина была цель — свергнуть того, кто погубил его родное государство. Именно поэтому он и лез из кожи вон, продумывая стратегии, зная, что у Чонгука не будет выбора, и всё и будет так, как он посоветует. Чон Хосок должен умереть. И только когда этот кровавый тиран лишится своей головы, только тогда Чимин отомстит и своему королю — Чонгуку, забирая следом и жизнь Ким Сокджина, который был причастен к смерти Инсан. Король чувствовал эту плохо скрываемую ненависть и боялся, что вся та боль, которую Чимин стал в себе носить, в один день выльется на него, утопит его в себе, заставит молить прощение перед тем, кто потерял женщину и своего не рождённого ребёнка. Чонгук чувствовал себя монстром. А Чимин ненавидел: молча и болезненно переживал ночные часы, почти не спал и впихивал в себя еду, пытаясь прожить на этом свете ещё хоть чуть-чуть, чтобы успеть отомстить тем, кто правят миллионами. Оба государства прогнили, оба правители — и Ким, и Чон заслуживают смерти. Мучительной и долгой. Но Чимин не смог сдерживаться, когда увидел Тэхёна. Ему было жаль мальчишку, он знал, что тот будет лишь страдать рядом Чонгуком, а потому он не смог больше терпеть. Дождавшись ночи, он уверенно спрятал один из своих небольших кинжалов в широкий рукав рубашки и накинул сверху сюртук, оглядывая свои покои в последний раз. Ему больше не удастся вернуться сюда вновь, особенно после того, что он задумал. По коридорам гуляли мрачные тени, придуманные воспалённым мозгом Пака, а он шагал вперёд. Стражники короля без слов пропустили ночного гостя, понимая, как именно командующий связан с королём. Чимин лишь благодарно кивнул и вошёл в двери, пытаясь ступать как можно тише. Прекрасен. Чонгук лежал на спине, его обычно зачёсанные волосы растрепались, ниспадая на лоб, чуть не доходя до глаз. Голое тело, прикрытое тонкой простыней лишь до пояса, заставило Чимина громко вздохнуть и замереть. Но он быстро сморгнул наваждение и подошёл ещё ближе, тихо забираясь на кровать, приставляя лезвие к горлу. Чонгук моментально открыл глаза. Сначала в них отобразился испуг, но спустя мгновение, когда он разглядел лицо Чимина, его губы растянулись в усмешке, и он схватил Пака за бедро, заставляя перекинуть ногу через свое тело и фактически оседлать себя. Чимин от неожиданной манипуляции потерял равновесие и чуть надавил кинжалом на шею, подмечая маленькие капельки алой крови. Чонгук на это недовольно зашипел и одним резким движением выбил кинжал из рук Чимина, тут же подмял его под себя, нависая сверху. Все планы Пака полетели в тартарары. Тяжесть знакомого тела придавливала к кровати, заставляя смиренно прикрыть глаза, понимая, что он проиграл ещё в тот миг, когда вошёл в покои, когда засмотрелся на черты любимого лица, когда помедлил и дал Чонгуку возможность опять взять над собой верх. — Чимин, — прошептал король на ушко, опускаясь ниже, касаясь губами нежной кожи, что тут же покрылась мурашками. Шаловливый язык проделал путь до яремной ямки, а Пак резко вдохнул, понимая, чего ему так не хватало. — Я скучал по тебе, мой Чимин, — сладко промурлыкал Ким, сжимая зубами тонкую кожицу на ключицах. Паку захотелось взвыть, потому что все мысли вылетели из головы, как кинжал из руки. Он чувствовал, как король избавлял его от одежды, методично вылизывал и целовал каждый участок кожи, проводил рукой по колом стоящему члену и кусал кожу на тазобедренных косточках. Чимин невольно подмахивал бёдрами, толкаясь в ладошку Чонгука, чувствуя, как горячее дыхание опаляло головку, заставляя забиться в экстазе. Как он мог забыть, что ради этого и жил. Вот только лицо Инсан всё чаще всплывало в голове, а когда Чонгук приставил свой член к предварительно растянутой пальцами дырочке, на него накатила реальность, он оттолкнул Кима ладонями и даже почти выполз из-под него, но Чонгук только хмыкнул и перевернул Пака, словно безвольную куклу, на живот, входя одним резким движением. Чимин брыкался, выл от раздирающей боли, и даже поцелуи, которые Чонгук лихорадочно оставлял на его спине, пытаясь заглушить резкую боль, не помогали, как прежде. Он опять совершил ошибку, но король уже не слушал его жалкие просьбы отпустить, он безжалостно вбивался, будто бы вымещая злость за то, что Чимин спал с его женой, сжимал его запястья, отвешивал сильные шлепки по горящим ягодицам. Чимин скулил, пытаясь успокоиться, а то, как крупная головка попадала по простате, заставляло его теряться в жгучей боли и крышесностном наслаждении, его член пульсировал, ожидая разрядки, а Пак яростно закусывал губы, чтобы не проронить ни звука. — Ну же, я не могу без твоего голоса, — зашипел Чонгук и сильно шлёпнул по половинке, вызывая всхлип и высокий стон. Слёзы стекали по лицу Пака, а всё его естество было пропитано отвращением к самому себе. Ещё и двух недель не прошло со дня смерти его пары, а он уже самозабвенно стонал под убийцей, подмахивал и пытался насадиться глубже, сильнее, больше, чтобы отрезвить собственное сознание, но всё было тщетно. Он утонул всё-таки в его глазах, растворился в нём, опадая пеплом на его прекрасные руки. Чимин любил Чонгука. Всегда и навсегда. Когда нутро заполнилось теплом, Пак кончил от одного тягучего движения руки короля по своему члену. Чонгук вышел и перевернул Чимина на спину, тут же вытирая струйки спермы вперемешку с кровью, что стекали по стройным бёдрам. А Чимин прикрыл глаза, притворяясь, что спит. Чонгук сделал вид, что поверил и, выбросив запачканную простынь на пол, накрыл Пака одеялом, а сам прижался к нему, положив его голову себе на грудь, чувствуя, как Чимин закинул свои ноги на его. Вот только Пак не спал. Он мучился, молча кусал ребро ладони, чтобы не закричать, и тихо плакал, но тут же утирал слёзы рукой, чтобы они не падали на размеренно вздымающуюся грудь Чонгука. Ему бы хотелось вернуться в старые времена и не чувствовать всего этого. Хотелось сбежать, но разве от этого сбежишь? Как только первые холодные утренние проблески света медленно заполнили покои, Чимин бесшумно освободился из объятий короля и, быстро одевшись, направился к одному из мест, которые ему нравились больше всего. Бастионы никогда не пустовали, но Чимин имел своё тайное местечко, с которого открывался восхитительный вид на восходящее солнце. Когда первые лучи, показавшиеся из-под оранжевого горизонта, осветили его лицо, он мягко улыбнулся, жалея, что не взял с собой вина, чтобы достойно насладиться прекрасным зрелищем. Солнце медленно ползло, а Пак отсчитывал минуты, смиренно сидя на небольшом выступе, окидывая взглядом поля и леса, виднеющиеся у замка деревушки. Он сидел на самом краю выступа, свешивая ноги над пропастью, болтая ими, словно маленький ребёнок. Вот только он давно уже вырос, познал все радости бытия. Пододвинулся немного ближе к краю, чувствуя, как лёгкий ветерок ласкал его волосы, нежил лицо. Елозить было больно, поэтому он поднялся на ноги, всматриваясь в солнце. Словно Икар, он был готов вспорхнуть навстречу теплу, потому что на земле его было катастрофически мало. И когда шаг вперёд — в саму пропасть — был практически сделан, он услышал голос главного советника. — Сделай лучше шаг назад, — обеспокоенный тон Сокджина рассмешил Пака. — Ты то же самое говорил Инсан? Или сам её столкнул? — ядовито спросил он. — Чимин, — советник подошёл ещё ближе, а Пак отметил, что тот один, без своих людей, — давай поговорим. Ты должен знать правду. Я думал, что тебе будет легче обвинять во всём меня, но теперь вижу, что это не так. — Нам не о чём говорить, — безразлично ответил Чимин. — Пожалуйста, уйди, дай мне сполна насладиться рассветом. — Не могу, Чимин, — тихо сказал Сокджин. — Ты должен услышать то, что Инсан попросила меня передать тебе, — с каждым словом он медленно продвигался вперёд, подходя всё ближе к Паку. — Говори же, — буркнул в ответ мужчина, сложив руки на груди. — Это не я столкнул её, она сама упала, — начал Джин, видя недоверие на лице Чимина. — Я предлагал ей выжечь метку, а пока она бы появилась в другом месте, ты бы мог показать Чонгуку свою пропавшую. Я предлагал ей бежать и родить ребёнка в другом месте, но она не послушала меня, — советник шмыгнул носом. — Она сказала, что не сможет жить в бегах, попросила передать тебе, что будет оберегать вашего ребёнка. Я не успел, только оторвал часть её накидки, а она упала вниз. Чимин опустился на колени, срываясь на громкие рыдания, и запустил пальцы в волосы, больно цепляясь ими за пряди. Он фактически рвал на себе волосы и выл израненным зверем, не веря собственным ушам. Его девочка Инсан, что казалась мудрой, молодой женщиной, поступила так глупо, так отчаянно. Она лишила Чимина жизни, морально он уже разлагался. Пак поднялся с колен и заметил дорожки слёз, бегущие по красивому лицу Сокджина, что стоял совсем близко. И Чимин послушался советника: он сделал шаг назад. Прямо в обрыв.