I'm fighting demons in my head because I need you.
Чимин изо всех сил пытался выбраться из сильно сжатого кольца рук, а сбившееся дыхание напуганного советника раздражало. Сокджин ухватил Пака за миг до того, как тот успел воспарить. Чимину опять подрезали крылышки, руководствуясь исключительно чистыми побуждениями. Он пытался вырваться, злобно истерил, но сильные руки сжимали его крепко, мужчины барахтались по пыли, и Сокджин весь дрожал, его глаза были полны ярости. — Пусти меня! — взревел Чимин. — Не могу поверить, — выплюнул советник, — что ты, больной на всю голову, действительно собирался это сделать. Но почему же ты так тянул? Люди, уверенные в своём решении, делают шаг вперёд, а ты ждал, пока он придёт, чтобы ухватить тебя за руку? Ты не можешь врать себе, ты не слабый человек, которому повадно совершать такие поступки, — голос Джина сбивался, но он продолжал тараторить и удерживать Чимина в захвате. — Для чего же нужна наша жизнь? — Я слабак, я не смог защитить её! — верещал Чимина. — Она отчаялась, она шагнула туда, ты видел её израненное тело? — Да, так и есть: власть может отнять и разрушить то, что тебе дорого, но ради чего? Ради чего мы живём, Чимин? — сквозь зубы ответил Сокджин, уворачиваясь от точного взмаха кулака. — Она думала только о себе, побоялась лишиться короны и своих привилегий. Какой бы идеальной она тебе ни казалась, копни глубже. — Я слабак, — уже тише ответил Пак и попытался укусить советника за руку, но тот резко разжал их и схватил Чимина за воротник, ударяя его затылком об каменную кладку. — Ты — сильный. Ты видел слабых, что сдавались после одной плохой вести, видел тех, кто на поле боя бежал в отступление, и тех, в грудь которых впивалась горящие стрелы. Ты был на границе, сражался с армией убийц Чона и после этого говоришь, что ты слабак? — Джин придавил коленями грудную клетку Пака и словил его запястья, второй рукой неумело и криво ударил в челюсть, но взвыл от того, что сделал больно только себе, а Чимин даже не дрогнул. — Ты должен побороть эту боль, сделай это ради её трусости, которую она искусно преподнесла, как жертву. Она не была чистым ангелом, что снизошёл с небес, но она знала, что не может выдержать того, как сильно ты будешь тосковать по Чонгуку, что сама не сможет без своей привычной среды обитания и статуса. Ты должен пережить это и двигаться дальше, не нужно думать, что ты уйдёшь в лучший мир, если покончишь жизнь таким прискорбным путём. Ты попадёшь в ад, а мучения только продлятся. Пак застыл, будто бы слова советника отпечатались у него на коже, ложась красивыми буквами, сверкая ими в беспроглядной темноте, что до этого, казалось, заполнила собой всё его нутро. Он дёрнул свои руки, освобождая их из плена Сокджина, и перевёл стеклянный взгляд на солнце, рассвет которого стал знамением восхода, чистого листа и нового дня. Инсан в этом дне не будет. — Ты делаешь это из-за Чонгука? Или тебе жаль меня? — обессилено спросил Пак, глядя на небольшие ватные облака, что усеяли всё небо, создавая волны и различные фигуры. Сокджин слез с Чимина и присел рядышком, обнимая руками свои ноги. Он смотрел на небольшой оранжевый диск, что с каждым часом грел всё сильнее. Красивый, нужный, но иногда заносчивый диск, создающий засуху. — Я уже говорил тебе, что ты мне нравишься, а Чонгук иногда не совсем понимает, что творит. На нём груз ответственности за целую страну. — Почему она лишила меня моего ребёнка? Она так легко отказалась от всего, побоявшись… остаться безродной? — так же тихо спросил Чимин. Он поднялся с земли и сел на манер советника. — Думаю, да, — ответил Сокджин, пожимая плечами. — Инсан выросла, купаясь в деньгах, а холёные королевские розы в дикой природе не растут. Что ты мог ей дать? Небольшую хижину и «жили долго и счастливо», периодически вспоминая Чонгука? Открой глаза, Чимин, не будь глупцом. Она — лишь одна из тех немногих жизней, что стоят на твоём пути. Она — твоя слабость. Разве ты знал её? Говорил с ней, как с равной себе по интеллекту особой? Ты вообще говорил с ней или как? Чимин стыдливо опустил голову, а его щеки заалели. — Она всегда спрашивала, думаю ли я о Чонгуке, когда я с ней, — он неловко заламывал пальчики. — Выходит, ты даже толком и не знал её. Вас держала только связь, и ты надеялся, что она окажется готовой к тому, что придётся стирать на речке вручную? — фыркнул Сокджин. — Я бы нанял служанок, — тихо ответил Чимин. — Прости конечно, но твоё жалование не позволило бы вам долго прожить. Как я знаю, ты стал командующим Восточной ветви не так давно, так что земель у тебя нет. — У меня не было выбора, я знал, что Чонгук выкинет что-то подобное и… — Подожди, давай разложим всё по полочкам? — Чимин оживился и любопытно кивнул. — Значит, ты бегал к покойной королеве из-за метки, как итог — ребёнок. Тебя не смутило то, что Чонгук — её муж? — У них же был договор о том, что Инсан ни ногой в его постель, — возразил Чимин. Ему не хотелось обсуждать это с советником, но неразбериха в собственных чувствах раздражала ещё больше. — Поверь, я сам это прекрасно знаю. А ты знаешь, как сложно было унять бушующий двор, когда Инсан не родила наследника? Мне пришлось тогда знатно потрудиться, чтобы замять сплетни и слухи о бесплодности королевы. Но я сейчас не об этом. Разве тебе не было противно фактически изменять Чонгуку? Или, может, ты просто убил таким образом двух зайцев сразу? И запрыгнул в кровать королевы, и отомстил королю за то, что тот женился, а тебя не было даже на торжестве, — участливо спросил Сокджин. — Я никогда не думал об этом в таком ключе, — пролепетал Чимин, кусая губы. — Человеческая натура — наиболее сложная система, а то, что здесь, — он пальцем коснулся виска Чимина, — необъяснимо, но удивительно. — Знаешь, — вдруг выдохнул Пак, — возможно, ты прав, но Чонгук… — Ты ведь слышал, что лучший лекарь — время? — спросил советник, поднимаясь с земли. — На Чонгука тоже много чего свалилось, включая этого оболтуса Тэхёна, которого, кстати, ты сам и притащил в замок. Дай ему время опомниться и разобраться во всём. Я же вижу тебя во главе армии королевства Ким, поэтому продолжай тренировки и забудь эту ночь, как страшный сон, — он протянул руку сидящему Паку, и тот благодарно кивнул и принял её, вставая с холодной, остывшей за ночь каменной кладки. — Спасибо, — едва слышно сказал Чимин, видя довольную улыбку на лице Сокджина. Солнечные лучи уже вовсю делились своим светом, и он понял, что тепло на этой бренной земле есть, просто оно надёжно сокрыто за маской безразличия, которую сдёрнуть порой бывает слишком сложно.***
Чимин сделал проворный выпад, поворачиваясь всем телом, ускользая от жалящего острия чужого меча, и одним ловким движением выбил меч из руки своего противника. Люди вокруг заголосили, а боец, с которым он дрался, слегка поклонился, выражая своё почтение победителю. Воскресные игры, что были устроены на главной столичной площади, стали отличным развлечением для народа, который только-только оправился от смерти королевы, и даже сам король пожаловал: сидел на помосте, внимательно наблюдая за боями. Чимин видел, что во время его выступления Чонгук даже приподнялся с трона и кусал губы, а когда Пак нарочно пропускал удары, чтобы посмотреть на реакцию короля — тот хмурился, что-то шептал своему советнику. Выглядел он, как и всегда, безупречно, будто бы его совершенно не беспокоили кошмары. Траурная чёрная одежда так прекрасно оттеняла его иссиня-чёрные волосы, что с каждым взглядом на помост Чимину было всё сложнее оторвать от него свой взгляд. Чонгук не улыбнулся ни разу, сведённые к переносице брови и поджатые губы выдавали его нервозность и раздражённость. Чимин чувствовал лёгкость только в центре площади, когда его меч встречался с чужим, создавая лязг, который был подобен самой нежной и утончённой мелодии, ласкающей слух командующего. Он знал, что ему вообще не пристало биться со своими воинами на равных, но все так давно привыкли к этим представлениям Пака, что это даже в некой мере поднимало боевой дух, показывало, что не проигравший ни единого боя командующий — человек, который сможет защитить своё королевство. На самом деле, никто не считал его Паком, а забытая история о государстве Пак, которое ещё несколько лет назад завоевал дьявол во плоти Чон Хосок, уже и не гуляла по королевству, только что разве когда говорили об отце Чонгука, который не помог в своё время королю Паку — отцу Чимина. Теперь командующий слыл не чужим принцем, а своим, которого королевству подарила сама судьба. Сильный и непобедимый, он не допускал ни единой ошибки и, если бы вся армия была бы ему подобна, то воинов Чон Хосока стёрли бы с лица земли за один день. Чимин знал, что народ любил его, а потому умело этим пользовался: бросал дамам свои сосредоточенные и кокетливые взгляды, вызывал уважение у мужчин. Но никто так и не узнал, что теперь это была лишь милая оболочка того, что осталось от командующего в тот день, когда всё его естество шагнуло в пропасть, а Сокджин ухватился за руку тени, что была сплетена из отголосков прежнего Чимина. Он принял ещё один бой, но побороть этого соперника казалось ещё легче, чем предыдущего, поэтому Пак решил позабавиться: он бил вполсилы, легко отбивал наступающие удары и не наступал сам, давая шанс нападать на себя, чем мужчина умело пользовался. Лязг мечей и крики толпы раззадоривали бойцов, они кружили в смертельном танце, а командующий легко улыбался, умело скрывая свою сосредоточенность на бое за бесстрастным выражением лица. И когда Чимин кинул взгляд на помост, впиваясь им в чёрные чонгуковы глаза, он оступился и потерял равновесие, чувствуя, как падает на землю, а вдогонку ему прилетел чрезвычайно сильный удар. Меч Пака отлетел в сторону, и Чимин ухватился своими руками, облачёнными в перчатки с железными пластинками, за меч. Он полулежал на земле, а глаза соперника пылали яростью и гневом. Люд притих, а король поднялся с трона, поднял руку, готов был прекратить бой в любую минуту. Чимин почувствовал, как давление на меч усилилось, и понял: жертва или проигрыш. Он на секунду ослабил хватку на мече, и острие мазнуло по его щеке, оставляя глубокий порез. Толпа заголосила, а соперник Чимина слегка расслабился, прогнозируя свою победу, но командующий собрался силами и пнул мужчину в колено, отталкивая руками клинок и замечая удивлённое лицо воина. Он воспользовался растерянностью соперника и слегка отодвинулся, тут же подрываясь на ноги. Щека горела, и алая кровь стекала на тяжёлые металлические латы, что были закреплены на кольчуге Чимина. Солнце палило, а голова немного кружилась. Толпа внимательно наблюдала, ожидая исхода боя. Чимин резко метнулся к своему мечу и чуть не напоролся на взмах чужого, что опять пролетел в опасной близости от его лица. — Сдавайтесь, господин, — прошипел мужчина, и Пак ухмыльнулся. Чимин сделал ложный выпад влево и в один миг толкнул мужчину в грудь, тот растерялся и сделал несколько шагов назад, позволяя Чимину тем самым поднять свой меч. Когда клинок был уже в руках командующего, он оглянулся на помост, где король с нескрываемой гордостью и каплей любопытства смотрел, впитывал каждое движение. Пак нападал, бил во всю силу, слышал восхищённые возгласы и наступал. Когда он одним движением попал по руке мужчины, лезвие ударилось о тяжёлую броню, меч отскочил, а соперник Чимина зашипел и выронил свой клинок, хватаясь рукой за своё запястье. — Сдавайся, — сказал Пак и прижал острие к шее мужчины, легко надавливая, пресекая попытку пошевелиться. Воин ухмыльнулся и поднял руки, сдаваясь. Чимин кивнул и повернулся к королю, чтобы поклониться, посвятить свою победу ему, когда услышал высокий женский вскрик и страх на лице Чонгука. Он почувствовал, как что-то острое впилось в кожу на стыковке плат, там, где был небольшой неприкрытый промежуток на плече. Он резко повернулся, замечая едкую ухмылку на лице воина и окровавленный кинжал в его руке. Стражники тут же скрутили его, а Чимин упал на колени, чувствуя, как головокружение усиливается. — Господин, вы в порядке? — к нему подбежали двое воинов и лекарь, поднимая с колен. Чимин видел обеспокоенное лицо короля, но оно вдруг начало расплываться, а сам командующий почувствовал резкую слабость во всём теле. Следом — темнота.***
Чонгук мерял шагами зал, искоса поглядывая на спокойного советника, что перебирал документы и делал некие пометки. Он считал прибыль, которая шла в казну от налогов, подмечал некоторые бреши, вычисляя воровство сборщиков дани. Кажется, умение быть советником было у него в крови, а непревзойдённые проницательность и ум нравились королю. — Да что за день такой! — воскликнул Чонгук. — Успокойтесь, Ваше Величество, — бесстрастно ответил Сокджин, — вы слышали, что яд нейтрализирован, а посланный Чоном шпион в темнице. Чимин будет в порядке, не думаю, что его хотели и вправду убить, убийца целился бы в шею. — Я должен был… — Чонгук, — устало выдохнул Джин и отложил документы, поднимаясь из-за стола, — ты не мог знать. Мы прекрасно осведомлены, что в замке есть люди Хосока, проверить каждого нельзя, но я ужесточу отбор слуг. Единственное, что удивляет меня — то, что этот самодур сразу же сдал Хосока, признался, что он подданный Чона. Может, это послание? — задумчиво спросил Джин. — Предупреждение о войне? Чон и так долго откладывал, мы думали, он начнёт наступление летом, что уже третий месяц, а он молчит. Что там в оборонном замке? Всех наших перебил? — Там всем заправляет один из генералов Чона — тот ещё жестокий упырь, высосал уже всю кровь из наших подданных. Остались некоторые слуги, но контроль такой, что мои люди стали посылать весточки реже — боятся, — ответил Сокджин. — Нам нужно усилить подготовку, два года назад Мины пали слишком быстро, нам нужно быть готовыми к неожиданному нападению. Чон любит удивлять, как снег в ноябре, — хмыкнул Чонгук. — Кстати о Минах. Что там Юнги? — Наместник покинул свой замок, он сейчас в столице Чонов, но там какая-то проблема. Его обвиняют в смерти фаворитки Хосока, но короля это особо не волнует, как и всегда… — медленно проговорил советник, пригладив свои волосы. — Что значит «не волнует»? — удивлённо спросил король. — Он Юнги из своих покоев не выпускает, мой человек написал, что тот всё время лыбится, как мартовский кот, рубит головы всем, кто смеет назвать Юнги убийцей. — Вот же! — воскликнул король. — Как я понял, Юнги не ответил ни на одно твоё письмо? — Не переживайте, он не так глуп, как бы хотелось. Вспомните тот случай, когда он спас нашего слугу — мальчика с выколотыми глазами. Думаю, у нас есть шансы, ведь он всё ещё таит обиду. Такие, как принц Мин Юнги, мстят без учёта чувств. Может, он и влюбился в Хосока, но сам знает, что шансов ноль. Юнги слишком благороден и чист душой. — Пиши ему, дави на то, что именно Хосок его отца головушки лишил, что-то там про долг и так далее. — Я не могу передавать ему теперь письма. Он в логове дьявола, а значит, побоится на них даже взглянуть. Гиблое дело. — Ладно, ты сам прекрасно знаешь, как поступать, — Чонгук вдруг остановился и подошёл к одному из стражников. — Я иду в темницу, уж больно хочу переговорить с тем, кто посмел тронуть моё. Джин, сходи к Чимину, узнай у лекаря, как он. — Ты сам не хочешь пойти? — любопытно спросил советник. — Я зайду позже.***
Тэхён сидел на небольшом стуле, закинув ногу на ногу. Его главной задачей было менять холодные компрессы на разгорячённом лбу Пак Чимина. Лекарь объяснил ему последовательность действия яда, показал, как правильно вводить в организм противоядие и теперь отлучился на обед, оставляя Чимина на попечение своего юного ученика. Тэхёну было искренне жаль Чимина, он читал ему сказки и рассказывал о том, как старая травница учила его собирать травы. Лепетал об интересностях, которые встречал, пока жил в доме бабушки, о своём псе Тхане, который любил бегать и играть. О красавице Юне, которая бы наверняка украла сердца половины дворца. Он улыбался, а плохое не лезло в голову. Он не злился больше, ведь бабушка учила отпускать, говорила, что с судьбой не спорят. Ему нравилось перебирать красивые шоколадные волосы Чимина, он осторожно проводил рукой по прикреплённой на щеке повязке, где был глубокий порез. — Шрамы красят мужчину, командующий, — ласково сказал Тэ, возвращаясь к книге. Ему нравилось уметь читать. Теперь, как и говорила сестрица Санхи, он смог узнать, что чувствуют короли. Но это казалось кощунством, ибо разве имел он право знать? Чонгук не принадлежал ему, и здесь судьба была бессильной. Кажется, короли никогда ей не подчинялись. Когда дверь отворилась, Тэхён заметил высокого, статного мужчину, что смотрел на него своими проницательными глазами, заглядывая в саму душу. Тэ вскочил со стула. — Тэхён, — мужчина подошёл к мальчишке. — Господин, — Тэ вежливо поклонился. — Я Главный королевский советник. Ким Сокджин. — Моё имя вы знаете, — пролепетал Тэ, опуская взгляд в пол. — Как он? — голос советника смягчился, он присел на стул, на котором ещё недавно сидел Тэхён, и взял в руки книгу. — Умеешь читать? Похвально. — Господин лекарь сказал менять ему полотенца, организм при помощи противоядия борется с ядом, поэтому температура высокая, — ответил Тэхён. Сокджин провёл кончиками пальцев по руке Чимина, грустно улыбаясь. — Знаешь, какой он? — вдруг спросил Сокджин. — Д-да, — Тэ запнулся, — господин Чимин удивительный, он спас меня, позволил остаться в замке. — Ты знаешь, что он влюблён в короля? — Да, — просто ответил Тэхён. — И что ты чувствуешь? — Джин не отрывался от руки Чимина. — Мне нравится господин Чимин, он заслуживает счастья, — добродушно ответил Тэ. — Я понимаю, что Его Величество не хочет принимать меня и мою метку из-за него. Но я не злюсь. Если бы не он, я бы умер ещё на рынке рабов. — Ты очень добрый, Тэхён, но не отказывайся от своих слов, когда вырастешь. Ты ведь знаешь, что метка не является фактором, из-за которого люди должны быть вместе? — тихо спросил Сокджин. — Это лишь метка, она ничего не решает, но людей может влечь друг к другу и без неё. Ты должен понимать, что Чонгук будет заботиться о тебе, он хороший человек, но не дави на него и не требуй любви. — Д-да, — Тэ неловко вцепился в полы своей рубашки, — я всё понимаю. — Вот и отлично, не хочу, чтобы твоё сердце разбилось, — ответил советник, искренне улыбаясь. Тэ кивнул и почувствовал, что, невзирая на слова, горечь проскользнула в сердце. Он прикрыл глаза, тихонько вздыхая. Отлично знал всё то, что сказал ему Ким, но из чужих уст это звучало ещё больнее. Сокджин продолжал гладить руку Чимина, когда тот застонал. Его лихорадило, он стал ворочаться. Тэхён подбежал к постели, убирая с его лба полотенце, смачивая его в холодной воде с уксусом. Одним полотенцем он обмотал ноги Пака, как и сказал лекарь. Второе возвратил на лоб. — Беги за Джунхёном, — приказал советник. Тэхён тут же спохватился и подбежал к двери, которая резко распахнулась. На пороге стоял сам король, его волосы небрежно ниспадали на лоб, а сжатые в кулаки руки были испачканы чужой кровью. Он тяжело дышал и смотрел на Тэ исподлобья. Опомнившись, мальчишка резко поклонился. — Куда собрался? — громко спросил король, а в голосе его была только безграничная ярость. — З-за лекарем, Ваше величество, — быстро ответил мальчик, а страх перед таким Чонгуком выбил весь воздух из лёгких. — Чонгук, — послышался чиминов надрывный стон. Король тут же оттолкнул Тэ с пути и подбежал к Чимину, падая на пол, вытер грязные руки об одеяло и схватился за руки Пака, отталкивая от себя советника. — Чимин, — прошептал король. Пак выгнулся дугой, всхлипнул и судорожно стал хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Но вдруг его глаза распахнулись, он подорвался, сел на кровати, а его тело сотряс ужасный кашель, что будто бы раздирал его лёгкие. — Тэхён, за Джунхёном, — вновь рыкнул Сокджин. Тэхён не слышал, он был сосредоточен на Чимине. Советник, видя это, чертыхнулся и сам направился на выход. Но остановился, услышав вопль. — Почему я ничего не вижу? — закричал Чимин. Он стал сильно тереть свои глаза, которые и без того были красными, воспалёнными. Тэхён видел, как сильно Чонгук сжимал в своих руках тело Пака, слышал тихие слова короля, что убирал руки Пака от его глаз, умолял не причинять себе вреда. — Я ничего не вижу! — взвыл Чимин. Тэхён не смог сдержать громкий всхлип.