///
Именно под действием наркотиков Тэён впервые начал резать себя. Началось всё с того, что в помутненном рассудке он рискнул потушить о себя окурок. Поняв, что он ничего не почувствовал, взгляд зацепился за ножницы, валяющиеся на рабочем столе. Было сумасшедшее желание проверить, что он способен выдержать. Он резал себя, испытывая приятное оцепенение. Тэён не знал, что это был за наркотик, который ему предложили, но его действие было схоже с морфином. Он не чувствовал физической боли, при этом морально находился в состоянии эйфории. В теле была лёгкость, разум казался чистым, хотя на самом деле таковым не был. Все ощущалось таким светлым, положительным и приятным. А на следующий день всё было с точностью наоборот. На смену эйфории пришло опустошение. Чувство пустоты, словно в тебе дыра, которая сковывает разум. Которая не даёт что-либо сделать, которая не даёт тебе жить. И единственное, что заставляло отвлечься, что время от времени занимало его сознание - мысли о боли, которую Тэён чувствовал от порезов, которые нанес себе ранее. Увечья неприятно пощипывали, напоминая о себе. И вроде он и понимал, какой он дурак, и что он вытворил, а хотелось сделать это ещё раз. Непреодолимым желанием повторение этого становилось в самые тяжелые дни. В какой-то момент Тэён нашёл это лучшим способом, чтобы выпускать из себя всё дерьмо, которое его гнетёт. Он стал срываться сам на себе, выпуская чувство вины за собственные поступки, за своё поведение перед Донхеком. За все их ссоры, вину которых он чувствовал на себе. За всю их ругань. За всё плохое, чему он позволял случиться между ними раз за разом. Становилось ли ему легче? Нет, не становилось. Легче становилось только с Донхеком. Просто нужно было куда-то себя деть. И либо Тэён отвлекался другими людьми, либо, оставаясь в одиночестве, нашёл такой способ выражения этого чувства безысходности. Почему-то никто не цеплял его так, как Донхёк. Несомненно, сам младший был причиной этого - исчезни он в один момент, прекрати они общение, когда чувства Тэёна к нему ещё не были такими безрассудными, он бы пострадал, но рано или поздно переключился бы на кого-нибудь другого. Но Донхек всегда оставался рядом. И сейчас променять его на кого-то кажется невозможным. Донхёк провёл с ним столько времени, между ними было столько моментов, и он занял в голове старшего столько места, что стал неотъемлемой частью его жизни. Сейчас Тэён не может представить себя без Донхёка. Он правда считает, что без него он никто. Он не справится без него. Он и не хочет. — Ты ещё не спишь? На часах три часа ночи. Утомлённый Донхек, решив, что пора заканчивать с повторением материала и дать организму поспать, поднимаясь из-за стола, удивлённо смотрит на Тэёна, который не отрывает от него взгляда. Розоволосый лежит поперёк своей большой кровати — одна из его странных привычек. Если он и ляжет нормально, утром он всё равно просыпается со свисающими с кровати ногами и головой к стенке. Он выглядит сонным и лишь слегка отрицательно качает головой, насколько то позволяет лежачее положение. Донхек выключает настольную лампу и двигается к старшему, аккуратно устраиваясь рядом. Спать в обнимку, по правде говоря, жутко неудобно. Мало кто на самом деле практикует это постоянно, но это не их случай. У Донхёка складывается ощущение, что Тэён не может без него спать вовсе и удивительно, как он делал это раньше. Ему необходимо обнимать младшего и руками и ногами, иначе, тот сам признается, он чувствует себя некомфортно. Постель кажется пустой и неуютной. Но они подходят друг другу даже в этом плане. Донхек привык спать на подушке повыше, Тэен, наооборот, пониже. Так и сейчас. Младший устраивается повыше, пока Тэён тут же льнет к нему, сплетая свои ноги с чужими под одеялом, одна рука на талии, вторую устраивая в районе груди красноволосого, а голову на подушке на уровне чужих плеч. Положение выходит удобным и как бы Донхек не ворочился ночью, утром он всё равно просыпается с прилипшим к нему Тэеном. Тот на автомате всегда двигается к нему впритык и цепляется за него рукой. Донхек так сильно обожает это. Раньше он и мечтать о таком не мог. Он до сих пор вспоминает тот день, когда встретил Тэёна впервые и не боится признаться себе, что его заворожила не столько музыка, сколько сам парень. Ведь если бы все дело было в музыке, вероятно, на месте Тэена сейчас мог бы оказаться любой другой, кто тогда играл на дне открытых дверей, или же вовсе никого. Донхек даже не помнит, что они тогда играли. Помнит лишь ту бурю эмоций, которую испытал, когда увидел и услышал. И отчетливо помнит самого Тэена. Тэен тогда выглядел совсем иначе. Ничего выделяющегося — такая же желтая форма, как у всех, растрепанные черные волосы, он выглядел как обычный старшеклассник и даже уступал в росте и комплекции многим своим одноклассникам. Но только у него была такая харизма, что пройти мимо него казалось невозможным. Играя в главном холле школы в тот день, несмотря на то, что до брюнета можно было дотянуться рукой, Донхек смотрел на него и ему казалось, что перед ним стоит какая-то рок-звезда. Тэён точно мог бы ей стать, если бы захотел. Только сам Тэён никогда не знал чего хочет. А Донхёк, как дурачок, продолжал восхищаться и этим тоже. Думал, какой старший разносторонний, как это здорово. И на гитаре играет, и тексты пишет, и поёт хорошо, и рисует красиво, вкусно готовит и даже танцует неплохо, а других увлечений у него сколько! С ним всегда есть о чем поговорить, чем заняться. Но только он всегда смотрел на это лишь с одной стороны. А с другой стороны был человек, который лез во всё по чуть-чуть, пытаясь чем-то занять себя, и никогда не доводил дело до конца. Тэён был способным. Действительно способным и творческим человеком. Но он так быстро переключался с одного на другое, раз за разом бросал начатое и никогда не думал о будущем в хорошие дни. О том, что в будущем надо заниматься не только тем, на что падает глаз. О том, что в будущем нужно делать что-то полезное. Работать, зарабатывать. Учиться для этого. Казалось, что ещё куча времени, которое можно тратить в своё удовольствие, и что всё остальное всегда успеется. Он обязательно за все возьмется как только, так сразу. Строить планы Тэён обожал. Но только всегда это заканчивалось лишь ощущением собственной беспомощности. Когда доходило до дела, когда пора было что-то предпринять или хотя бы серьёзно подумать о будущем, то Тэён не видел в нём ничего хорошего и загонял себя в состояние, в котором что-либо сделать становилось невозможным. Это был очередной замкнутый круг. Донхеку от осознания, что Тэён представляет из себя взаправду, легче не становится. Быть рядом с таким человеком — это постоянное волнение. Зависить от него — постоянный страх и неувереннось. В нём, в его словах, в его действиях. Тэен ветренный. Когда он общается с людьми, он ни во что их не ставит. Сам он этого не понимает. Он живёт моментом, эмоциями, ощущениями. Ему может быть весело и интересно с кем-то, ему будет казаться, что это всё так волнующе и так значимо. Он может чувствовать так много, но только потом его много окажется ничем. Донхек наблюдает за этим уже много лет. И ужасно боится, что в один день так же станет никем для Тэёна. Головой он понимает, что они с Тэеном прошли вместе куда больше, чем каждый с кем-либо. Он видит, как старший старается ради него, как никогда ранее. И старается верить. Искренне надеется, что всё будет хорошо. И у Тэёна, и у них.20.2
12 июля 2022 г. в 20:40
— Езжайте по домам.
— Вот это поворот, лять, — Марк ошарашенно смотрит на Юту, который впервые на его памяти выступает против продолжения пьянки в лофте. Брюнет переводит взгляд на Чону, понимая, что он тому виной. — Вот так вот, значит, да?! Берёшь тебя под своё крыло! А ты! А ты! Да идите вы нахуй!
Он подхватывает за руку стоящего рядом Джехена и разворачивается, направляясь к дороге, чтобы поймать такси.
— Наша тусовка будет лучшей вашей, уроды! — он машет средним пальцем на прощание.
— Тусовка? — ещё слышится от усмехающегося Джехена. — Тут уже получается, соревнование — кто кого лучше выебет.
Чону смотрит в след парням со смешанными чувствами.
— Кажется, это было обидно, — подмечает он, что Марк мог серьёзно обидеться на такое.
— А мне не было бы обидно? — своим привычным сухим, нежели возмущённым, тоном. — Вы продолжите бухать, а мне что делать? Безалкогольное посасывать? Глупо уже будет под конец дня сорваться. Пусть едут домой. Я лучше с тобой время проведу, — говорит он, и у пьяненького Чону сразу улыбка на лицо лезет. Так радует, что японец желает проводить с ним время. — Идем. Я чертовски голодный.
Вроде ничего такого, а Чону очень переживал по поводу подобного. Юта не был готов к отношениям, прямо говорил о том, что не знает, как это будет у них все выглядеть, о том, что не привык. Вначале Чону полагал, что, вероятно, между ними мало что поменяется — он будет приходить в лофт, как и раньше, только теперь они с Ютой будут целоваться и заниматься сексом, вот, собственно, и всё. Чону прекрасно понимал, что близким человеком он Юте не стал. И то, что Юта решил посмотреть, что выйдет из их отношений, не гарантировало того, что это изменится. Но они сближаются. Проводят много времени наедине и благодаря таким моментам в самом деле сближаются, потихоньку раскрываются друг другу все больше и больше, что не может не радовать.
Фестиваль прошёл на ура. Чону даже знал группу, которая выступала последней. Басист из этой группы был преподавателем в музыкальной школе, в которой учился Чону. Сам он никогда с данным мужчиной не контактировал, но он со своей группой приходили к ним в школу с небольшим выступлением. Это было так давно, что Чону искренне удивился, когда увидел их снова, тем более на рок-фестивале, ибо тогда они исполняли кей-поп каверы на свой лад.
Ведущими было объявлено, что было собрано почти три миллиона вон, которые пойдут в детский благотворительный фонд. О цели мероприятия никто не забывал, каждая выступающая группа, в том числе и «лофт», двинули речь, постоянно напоминая людям о том, почему они тут сегодня собрались и, конечно, сами внесли некоторую сумму. В том, что деньги действительно направятся в фонд, а не кому-то в карман, никто не сомневался, все подтверждающие документы и отчеты ежегодно прилагались.
— Помнишь, я говорил, что я высосу из тебя все силы, когда мы вернемся? — Юта льнет к парню, только-только они заходят в лофт. Обнимает за талию, в объятиях ведет брюнета к дивану.
— Помню, — снова с счастливой улыбкой. — Но ты же хотел есть?
— Потом поедим, — тут же тянется к чужой футболке, когда Чону забирается на диван. Забирается следом. — После оргазма, как раз, аппетит будет сильнее.
— Серьезно? — посмеивается Чону, когда Юта примыкает губами к его шее. Руки тут же находят себе комфортное место на плечах японца. Юта отрывается, чтобы ответить.
— У тебя такого нет? — он смотрит долю секунды в чужие глаза, но зрительный контакт прерывается, потому что Чону тянется к футболке старшего, чтобы снять и ее тоже. — Мне почему-то всегда ужасно хочется есть после секса.
— Не замечал за собой подобного. Но мне закладывает уши после оргазма, — он продолжает говорить с улыбкой.
— А что насчет того, что ты пьяный? Есть какие-нибудь особенности? — с любопытством спрашивает блондин.
— Это же будет мой первый раз, когда я пьян, — усмехается Чону. — Сейчас и узнаем. А что насчет тебя? — он встает на колени, двигаясь ближе к Юте, но не действует, заинтересованный в ответе. Лишь пристраивает одну руку на колене сидящего японца, а второй легонько ведет пальцами по чужому торсу, поглаживая.
— Раньше у меня разыгрывалось либидо по пьяне, но при этом, я с трудом кончал.
— То есть? — слегка удивляется Чону такому.
— То есть, с кем-то — было плюсом то, что я мог долго держаться. Так что мне нравилось заниматься сексом под алкоголем. Но если я возбуждался, когда один, это было ужасно. Я не мог кончить. Иногда я заебывался дрочить, не получая от этого никакого удовольствия, и возбуждение просто спадало. Но однажды я решил испробовать подарки и стало куда интереснее, — Юта усмехается, пока Чону краснеет на чужих глазах. Непроизвольно начинает разыгрываться фантазия от слов старшего и становится неловко, что они так спокойно обсуждают подобное.
— Ты же говорил, что они тебе ни к чему? — вспоминает Чону момент, когда спрашивал Юту об этом.
— Так я и не соврал, — Юта все еще говорит с легкой усмешкой. — В таком количестве они мне ни к чему. Но да, баловался я ими неоднократно. Хочешь как-нибудь попробовать? — он спрашивает это томным голосом и улыбается одним уголком губ, двигаясь своими губами к чужим ближе.
— Игрушки? — недоумевает Чону. Зачем они ему? Юта ему куда интереснее. Юта его точно удовлетворит куда лучше любых игрушек.
— Меня, — тем же тихим, томным голосом, пока внимательно смотрит в глаза напротив.
— Я буду у тебя первым? — почему-то первое, о чем думает Чону. Снова улыбается довольно, рассчитывая, что это так.
— Нет, — но Юта говорит совсем другое, и брюнет обидчиво надувает губы.
— Тогда нет, — не сдерживая своего разочарования. — Нет, хочу! — тут же понимает он, отчего отказывается. — Очень хочу, но как-нибудь потом. Когда ты будешь пьяненький, — он слегка посмеивается, думая о том, что это идеальный вариант, учитывая проблему японца. О договоре не думает. Когда-нибудь же он себя исчерпает, верно? — Мне слишком нравится чувствовать, что я твой, Юта, — ласково говорит он и слегка обхватывает чужие губы своими, коротко целуя. — Я не уверен, что смогу подарить тебе такое чувство. То, как ты действуешь, инициируешь — у меня в животе все сводит от тебя. Я хочу, чтобы ты чувствовал тоже самое. Но я не смогу действовать так же, я неловкий и глупый.
— Правда глупый, — Юта мягко усмехается. — Ты уже это делаешь, Чону. Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? — он слегка улыбается.
— Безумно хочу знать.
— То, что ты такой, какой ты есть.
— Вот сейчас не понял, — Чону недоуменно смотрит на японца. — Что? А вокруг тебя есть какие-то такие, которые не такие? — и пьяно посмеивается. — Я пытаюсь понять, как это можно понять, но я не понимаю! — он продолжает смеяться, сбивая весь романтический настрой, который был, пользуясь тем, что Юта не спешит разъясняться.
— Ты очень… Задорный. Про Тэёна, про Марка, например, про них тоже можно это сказать. Но только Тэён держит в себе столько всего — он вообще не такой человек, каким пытается казаться людям. Как и Марк не так прост. Он может казаться каким-то дурачком вначале, но только он куда умнее и рассудительнее, чем многие. А ты ничего в себе не скрываешь. Ты просто представляешься таким, какой есть.
— То есть я нравлюсь тебе тем, что я простой? — с ноткой обиды.
— Нет. Ты нравишься мне тем, что с тобой просто, потому что ты искренний. А это уже непросто. Не каждому это дано. А ещё ты очень милый. Чертовски милый, — Юта ведет ладонью по чужой щеке, ласково поглаживая большим пальцем. — Так что каким бы ты не был неловким и глупым, мне очень это нравится, Чону.