///
Около десяти минут они возятся с вещами. Юта возится, почему-то не позволяя Чону ничего сделать. Не то, чтобы он боится, что Чону накосячит ещё сильнее, просто он такой человек, который привык делать всё сам. В его голове элементарно не проскакивает мысль о том, что он мог бы всучить Чону полотенце, а сам бы ополаскивал вещи, пока младший будет их вытирать. Чону несколько раз тянулся к полотенцу, чтобы взять на себя эту задачу, но Юта безмолвно продолжал. В итоге брюнет просто стоял с открытым пакетом в руках, в который японец складывал вещи. Сам же Чону воспринял ситуацию по-другому. Он смотрел на Юту, который мыл вещи, которые он купил к нему в дом, и его вдруг начало распирать от чувств. Вот, что это значит — иметь близкого человека. Всё произошедшее такая мелочь, но Чону впервые чувствует такую отдачу от кого-то. Когда они проводят вместе время в лофте, Чону не зацикливается на таком. Ему просто нравится находиться рядом с Ютой, и он наслаждается времяпровождением с ним, не думая о том, насколько это значимо — то, что он часто носит его одежду, моется его шампунем, что они вместе завтракают, а потом могут хоть целый день валяться в кровати, то болтая о том о сем, то просто слушая музыку. Юта может рисовать в скетче, а Чону будет лежать головой у него на спине или в ногах, наслаждаясь музыкой, подпевая ей или сидя в телефоне. Им просто оказалось очень комфортно друг с другом, что Чону действительно не ловил себя на мысли до этого момента, насколько это всё особенно. Чону вешает пакет на крючок, где до этого висело полотенце — его Юта вешает на сушилку. Пока японец вспоминает, остался ли чай, или, может, Чону хочет кофе, ведь им определённо лучше стоит переждать, пока дождь закончится; Чону в это время смотрит на японца, как завороженный. И только-только Юта поворачивается к нему, Чону льнет к парню, обнимая и целуя со всей страстью, которая вырывается из него сейчас. Он цепляется пальцами за чужую футболку, выражая, что одних поцелуев ему сейчас недостаточно, и спрашивает, прежде чем стянуть её. — Здесь же нет камер, верно? — он ласково усмехается в чужие губы, отрываясь. — Да ты шутишь, — томно отвечает Юта. — Никогда бы не подумал, что ты такой ненасытный в плане секса, — он позволяет снять с себя футболку и сам тянется к чужой. — Разве это плохо? — Это очень хорошо, Чону. Очень, — повторяет блондин и жадно целует парня. Как вдруг слышится звук рвущегося полителена. Ручки пакета рвутся, не выдерживая объемы бытовой химии и гигиенических средств, накупленных Чону. Пакет снова падает на пол с характерным звуком. Чону медленно поворачивает голову и ошарашенно поджимает губы. Это каким же дураком нужно быть, чтобы дважды так облажаться? — Мне так жаль, — стыдливо говорит он, поворачиваясь обратно в сторону Юты. И сердце снова словно удар пропускает, когда он видит, что блондин улыбается. — Черт подери, Чону, — Юта проговаривает это с большой улыбкой, будто еле сдерживается, чтобы не засмеяться с того, как это глупо. — Что с тобой не так?! — и он действительно посмеивается следом, глядя на парня с задорным возмущением. Чону не находит слов, пребывая в ступоре с такой реакции. Юта и не ждёт никаких слов, он снова тянется к губам младшего. Улыбается в поцелуе, и Чону находит это невероятным. И когда только Юта успел так раскрыться рядом с ним? Это так потрясающе.///
— Посмотрите, что эти распиздяи колхозные написали! — раздается от Марка, который уставился в своей телефон, когда они собираются на следующий день всей компанией в лофте. Уже через пару секунд после этого почти у каждого, у кого не выключены уведомления, пиликают телефоны. Чону с любопытством лезет в карман за гаджетом. В их общем чате была ссылка на статью о прошедшем фестивале с новостной странички их города. Ничего хорошего в этой статье не было. Достаточно было пробежаться глазами по тексту, чтобы понять, что там нет ни одного упоминания, что это был благотворительный фестиваль. Вся статья — сплошные возмущения тому, какую вакханалию устроили в центре города в минувшие выходные, какие ужасные песни исполняла какая-то шпана своими грязными ртами, а всех, кто участвовал в организации феста, обозвали либеральной нечистью. — Как же меня это бесит, блять, — продолжает Марк, пока остальные еще читают. — Готов поспорить, что это писал тот, кого там даже не было! — А ты ожидал чего-то другого? — спрашивает Донхек, убирая телефон. — Не ожидал, но надеялся! Давайте на автора в суд подадим, а?! — Марк злобно бьет ладонью по столу на каждом своем предложении. — Это дискриминация рокеров! Пиздец, блять! Все! Остопиздило! Уйду в политику и выдвину закон за оскорбление чувств рокеров! Ну-с, че это за говнище?! — Хватит орать, — устало говорит Юта. — Реально, успокойся, — Джехен, сидящий рядом, хлопает младшего по плечу. — Это было очевидно, что кто-нибудь что-нибудь подобное напишет. Зачем забивать себе голову этим? Все было круто. Кому надо, тот знает. Кому не надо, идут лесом. — Ты не понимаешь! — Марк продолжает в повышенном тоне. — Кому не надо — они прочтут эту статью. Они будут судить и делать выводы по этой хуеёбине, которую тут настрочили! И будут выступать против того, чтобы подобное повторилось! «Как же так?! Что у нас такое происходит?!» — передразнивает Марк. — «Это недопустимо!». — Ты верно сказал, что эту статью писал тот, кого там не было, — говорит Сычен, выступая с аргументами. — Кто не имеет понятия о том, кто и как это организовывал. Что это было сделано с поддержкой состава комитета по культуре, соответствующими разрешениями и положениями, подписанными правительством области. И то, что недоброжелатели будут что-то вякать, уже не изменит того, что люди, от которых фестиваль зависит, на нашей стороне. — В этой стране общественное мнение всегда побеждает, Сычен! — настаивает на своем Марк. — Так что это охуеть как может все изменить! Вот увидите, лять. В следующем году снова будем в ангаре у байкеров тусоваться. — Не так уж в их ангаре и плохо, — невозмутимо говорит Джехен, после чего делает глоток из пивной кружки. — Да дело не в их ангаре, Дже! Потусоваться в их ангаре и закатить движуху можно буквально в любой день! Как и в «скиде»! Как и в любом другом бомжатнике! Но у этого фестиваля есть смысл! Этот фестиваль должен объединять людей музыкой ради благого дела! — К сожалению, не у всех ввяжется рок-музыка и благотворительность, — подводит черту старший. — Я знаю, — огорченно говорит Марк. — Но я хочу изменить это. В конце концов, ля, рок-культура несет в себе нонконформизм! И я буду отстаивать свою позицию! Свои права! Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии, на свободу мирных собраний и ассоциаций, на свободу убеждений и на свободное выражение их! [1] Этот фестиваль никому ничего не навязывал! И вот так вот харкаться в него я не позволю! В политики я, есесна, не пойду, но я подам заявку на вступление в «Рок-ассоциацию». — Ты серьезно? — удивленно изгибая бровь, спрашивает Сюйси. — Да, я серьезно! Я хочу внести свой вклад в рок-культуру в Корее! Да я ваще хочу перевернуть отношение к рок-культуре в этой стране! Здесь никто не сечет, что такое настоящая рок-музыка! Если бы секли, относились бы проще! Половина при слове «рок» представляет панков и металлистов, половина представляет смазливых мальчиков с теликов! И всем абсолютно насрать, кто там на чем играет, сочиняет и что делает! Вот американцы всегда воспринимают вначале музыку! Саму музыку! Гитарная составляющая — основа рок-музыки! Но здесь никого это не волнует! Здесь гитара — аккомпанемент к красивому вокалисту! Или к уродливому, и тогда ваще без шансов. Людей волнует лишь картинка! Лишь то, как это преподносится! Меня всегда это бесило! Я знаю, что эту систему не сломать еще несколько поколений точно, но, лять. Если я могу внести какой-то вклад в развитие рок-культуры здесь, сделать хоть что-то, что однажды поспособствует тому, что люди поймут, что такое рок-музыка… Я сделаю это. Я больше не могу сидеть на жопе ровно. — А что насчет группы? — спрашивает Чону. — А че насчет группы? — переспрашивает Марк, не улавливая вопроса. — Чего бы ты хотел? Просто я задумывался об этом на фестивале. Я не могу представить для «лофта» чего-то грандиозного, но глядя со стороны на местные группы, стало как-то грустно думать о том, что они столько лет вертятся на одном и том же месте. — Ля, Чону, если ты ещё не просек, я те объясняю — те, ваще-та, крупно повезло с нами. Ты не представляешь, сколько отбитых в этой тусне. «Я панком был, панком останусь, панком умру», — явно передразнивает Марк кого-то определенного. — Их разговоры это: «бабы, ха-ха, хуй, ха-ха, жопа, ха-ха». — Подожди, подожди, — бегло перебивает Джехен. — А наши разговоры, типа, лучше? — Мы про баб не пиздим, — отвечает ему Юта. — Там мужики, в большинстве своем, — продолжает Марк, как ни в чем не бывало, — ваще с другими взглядами и приоритетами. И все настолько привыкли к этому дерьму, о котором я говорил, что уже давно никто не пытается вылезти с этой альтернативной тусы. Несколько человек из рок-ассоциации, которые могут себе это позволить, где-то что-то пытаются, берут всё на свои плечи — и молодцы! Респект им! Но только остальные не вытягивают. Обычные группы, которые в это лезут. Они в итоге все только загибаются. И просто сменяют друг друга. Ты не сможешь зарабатывать на жизнь музыкой в этой альтернативной тусовке. И не все вытягивают это как хобби. Трудно вкладываться в музыку на все сто процентов, когда у тебя своя жизнь кипит полным ходом. В основном все сливаются на этапе, когда появляется семья, жены, дети, которых нужно обеспечивать. Приходится отказываться от всего этого удовольствия в пользу перспективной работы, которая требует того или иного. Кто-то находит компромиссы, кому доставляет радость варится в этом всем, когда ничего не меняется. Но на самом деле, это нихуя не круто и не весело. Это мое мнение. Потому если обычно от добра добра не ищут, тут как бы от говна говна не набраться. Лично я не хочу, чтобы мы в этом погрязли. Но только это не от меня зависит, — он внимательно смотрит на брюнета, а затем окидывает взглядом и остальных. — Тогда нужно, чтобы впрягались все. Само собой ничего происходить не будет. По течению и по фану не прокатит. Я здесь, потому что мне кайфово с вами, но, конечно, я бы хотел большего. И если вы тоже хотите — должен быть другой подход к группе, а не как у нас. Это будет тяжкий коллективный труд. Рили тяжкий, учитывая, как уже во время записей все были заметно заебаны. Я вот сильно сомневаюсь, что тебе, например, — смотрит он на Донхека, — это интересно. Ты ж у нас журналюгой хочешь стать! Не дай Бог ты будешь потом такую же ссанину писать, — фыркает брюнет. — Я бы попробовал, — лишь говорит Донхек. — Ты не слышишь, че я говорю. Тут нельзя до средней фаланги ввести и вытащить. Тут надо наяривать, сечешь? Вот так вот, — Марк вскидывает руку с соединенными кольцом большим и указательным пальцами, а указательным и средним пальцами второй руки активно ведет через кольцо. — Мы либо ебашим, либо хуйней страдаем! Без «попробуем». Это будет работа над альбомом. Это как минимум, минимум! — подчеркивает он. — Нам нужен будет нормальный пиар-менеджер, — он окидывает взглядом Тэена. — Я уже не говорю о том, как развитие группы должно выглядеть в идеале. Ля, хотя бы эти две вещи: создание контента и тот, кто возьмет на себя работу доносить этот контент. Ля, думайте, кароче. Куда вы, туда и я. Продолжим по фану — значит, по фану. Се-равно пока будем в андеграунде тусить. Есть, кстати, варик, выступить в «скиде» через пару недель за процент от входа. Как тогда понговцы выступали. Подписываемся? — Конечно! — уверенно отвечает Сюйси. — Спрашиваешь еще. Марк окидывает взглядом остальных, но молчание всегда играет в такой ситуации выражение согласия с тем, кто что сказал.