Наблюдательницы

Тана Грин. 26 ноября 1997 года. Когда Каролину выпустили из подземелий, она, бедняжка, целый день не могла говорить. Сегодня ей лучше. Во второй половине дня я зашла её навестить. Подружку перестало лихорадить, глаза блестели умиротворением, что редко бывает, на губах, еще бледноватых, играла улыбка. - Представь, - она потянула меня за руку, усаживая рядом. – Мне там, в подземелье, даже не захотелось курить, до того на взводе была. - И сейчас не хочется? - Сейчас уж хочется. Вот-вот начну кашлять. Если до утра не выпишут, попроси наших девчонок выдать блок, сигареты у меня в тумбочке, в нижнем ящике. Я в окно покурю, ты не бойся. Ладно еще, в Больничном крыле – редкий случай – никого не было. Второй раз я порадовалась, что мы одни, когда Каролина рассказала мне, за что попала в подземелья. До того я только слышала от ребят, что происшествие на Хэллоуине раскрыли. Даже зная, сколько в душе подружки скопилось горечи и боли, не ожидала от нее такого поведения. Профессор Слизнорт любил Лили Поттер, как дочь, зачем же при нем оскорблять её память? И директор – да, он повел себя недопустимо, но ведь и он живой человек. Каково, в конце концов, каждый день чувствовать всеобщую ненависть, глотать оскорбления, гадать, когда и как в очередной раз тебя выставят на посмешище? Да и напоминание о событиях Хэллоуина наверняка было ему крайне неприятно. Немудрено, что он сорвался. Самое неприятное, что Каролина, видимо, пыталась причинить боль осознанно и радовалась ей. Каролина действительно тонкий психолог, она прекрасно чувствует больные места и незажившие раны. И, стрелок с бестрепетным прицелом, бьет точно в яблочко. Чтобы наложить Круциатус, нужно наслаждаться болью, и именно за это преступное наслаждение и отправляют в Азкабан. А на тех, кто накладывает Круциатус на душу, никаких тюрем не хватит. И не нужно: у них уже тюрьма в сердце. Кэрол, я не знаю, что нужно, чтобы снять с твоей души корку ожесточения. Наверное, плохо думала, плохо искала. Потерпи, пожалуйста, я найду. И прости за то, что осуждаю тебя. - Кэрол, - надеюсь, моя просьба хоть что-то значит. – Прошу тебя, не говори больше никому, что ты… ударила его. Кончики черных, почти сросшихся бровей Каролины вздрагивают. В уголках губ – усмешка. - За нанесение побоев директору отправляют в Азкабан? - Прекрати, Кэрол. Если бы он захотел отправить тебя в Азкабан, ты бы там уже была – не сомневайся, это в его власти. Как в его власти было наложить на тебя Круциатус, - запинаюсь, про Филча молчу. – Но он же этого не сделал. Ты понимаешь, почему я тебя прошу. Пожалуйста. Подруга заламывает руки за голову. - Клятвы Кандидой Когтевран достаточно или принести Непреложный обет? - Надеюсь, что ты держишь слово без обетов и клятв. Каролина кивает. И тут же, скорчившись, падает на подушку: подступил приступ кашля. Накладываю заклинание: оно вообще-то от кашля при простуде, но может, уймет хоть ненадолго. Хочу позвать мадам Помфри, подруга удерживает меня. - Погоди. Это мне просто сигарет хочется. - Кэрол, извини, у меня папа курил одно время. Так сигарет не хочется. - А мне хочется так! – раздраженно хрипит Каролина. - Тебе надо провериться в Мунго. Подаю воды, Каролина вновь выпрямляется. - Тебе принести сигареты? - Давай. У гостиной Когтеврана позвала Полумну Лавгуд. Девушка не задавала лишних вопросов, просто вынесла пачку. В больничном крыле мы с Каролиной тихонько открыли окно, и она выкурила одну сигарету. Я боялась, что зайдет мадам Помфри: все-таки не дело затеяли, здесь лазарет – ничего, обошлось. Каролине стало легче, дыхание выровнялось, глаза не блестели раздраженно. Присев на кровать, она задумалась: - Тана, почему ты выгораживаешь Снейпа? - Потому что верю, что он не преступник. Сколько раз ко мне приходили догадки, мелкие наблюдения укрепляли предположения. Если бы сейчас все собрать воедино. - Веришь – и только? Этого мало. У тебя ведь уже неприятности с однокурсниками из-за него были, я заметила. Не говорю, что не надо идти против всех, но никто тебе не поверит, если у тебя не будет доказательств. Начинаю вспоминать, перебирать. Что заставило усомниться в первый раз, после той жуткой ночи, когда на Хогвартс напали пожиратели и Дамблдор был убит? Мы, пуффендуйцы, сидели тогда в гостиной, сбились в кучу прямо на полу. Девочки-старшекурсницы прикрывали руками малышей, мальчики с волшебными палочками наизготовку охраняли вход. Помню, как сжимал волшебную палочку, готовясь встретить врага, Бобби, дрожала и быстро дышала, озираясь попавшей в силки птичкой, Юджини. Вход в гостиную защищен, Хогвартс бережт нас, к нам никто не может вломиться – да, но в ту ночь мы мучились от панического ужаса, словно рушился мир. И вправду, наш мир рухнул тогда. Уже светало, когда в гостиную вошла профессор Стебль. Вся заплаканная, она держалась за сердце. Она-то и сообщали нам, что Дамблдор убит, и в подробностях рассказала, как это произошло. И вот помню, меня удивили последние слова покойного директора. Дамблдор был не из тех людей, что просят пощады. Скажете, натура человека противоречива? Не до такой степени. Самые неожиданные поступки, если приглядеться, все равно вытекают из свойственных личности душевных качеств. И никто никогда не сделает ничего по-настоящему идущего вразрез со своей природой. Но если Дамблдор не молил о пощаде – тогда о чем? Вспоминаю дальше. В последний год жизни у покойного директора что-то случилось с рукой. Черная, обугленная, омертвевшая, издали она казалась жутким протезом. И еще ходили слухи, что Дамблдор постоянно отлучается из школы. Возможно, он проходил лечение, которое не помогло, а будто обгоревшая рука – лишь один из симптомов тяжелой болезни. У магглов бывают неизлечимые болезни, которые меняют внешность – проказа, к примеру – нечто подобное может быть и в магическом мире. Или последствие проклятия с похожим эффектом. Человек вряд ли захочет мучиться, сгнивая заживо. Случается, что тяжело больные просят близких прекратить их страдания, вместо ощущения униженности и медленной смерти подарить смерть быструю. Думаю, Дамблдор, как человек очень гордый, также не захотел бы стать беспомощным. И так уж получилось, что единственным, кого он мог попросить об эвтаназии, стал профессор Снейп. А дальше все к одному: старый директор пострадал при какой-то опасной операции, на школу напали Пожиратели, и без того обессиленный Дамблдор угодил в самое пекло. Удар милосердия – вот о чем в действительности просил великий волшебник перед смертью. Но когда профессор Снейп выполнил просьбу, то и сам оказался в западне. Сторонники Дамблдора и так-то не верили бывшему Пожирателю, а разве поверили бы сейчас? Оставаться среди них было подобно самоубийству. И пришлось вернуться к Тому-Кого-Нельзя-Называть. - Кэрол, ты же видишь, что он по возможности не расследует наши выходки. А если выхода нет – пытается избежать по-настоящему тяжелых наказаний. Он такой же заложник ситуации, как и мы. Пожалуй, его положение даже хуже. - Итак, - Каролина загибает пальцы. – Рассуждения о поступках и характере человека - сугубо твое мнение, его к делу не пришьешь. Черная рука – да, была, отлучки были, но вывод о неизлечимой болезни или проклятии – вероятностное предположение. Оно может оказаться как истинным, так и ложным. А твоя теория об «ударе милосердия», по сути, на нем и основана. Наконец, согласна, сторонники Дамблдора линчевали бы Снейпа, не задумываясь. Но что ему мешало просто отойти в сторону, просто бежать из страны? Он наверняка нашел бы способ спрятаться. - Не знаю. Честное слово, не знаю. Возможно, он пытается нам помочь? Каролина расхохоталась так, что я испугалась: не начался бы кашель снова. Обошлось. Отдышалась. - Опять «возможно»! Опять предположение, Тэнни. Ничем существенным не подтвержденное. Некстати вспоминается разговор с профессором Стебль. «А с Лили ведь он дружил». Увидев в памяти Каролины, что она оскорбляет Лили, директор вцепился ей в руку до крови. «После – не значит вследствие», - поучала Каролина. Точнее, не обязательно значит. Смертельная боль в его глазах на Хэллоуине, когда его обвинили в смерти Поттеров. Непонятные намеки профессора Слизнорта за тем чаепитием, когда Каролина и украла колдографию Лили. Неужели? Нет, не укладывается пока в цельную картину. Каролине, думаю, лучше пока не рассказывать. - Кэрол, пообещай мне еще кое-что. Не устраивай больше ничего, не нарывайся на неприятности и не пытайся никого наказать. - Это всего за принесенную пачку сигарет? – наигранно-горестно вздохнула Кэрол. – Хорошо. Чего не сделаешь ради подруги.