Личная трагедия общего врага

      Доселе сон Квиринуса представлял собой прозрачную пелену, прикрывающую реальность, дающую глазам отдохнуть. Мысли и переживания не оставляли душу ни на секунду. Сегодня же сон освободил все аспекты существования юноши: ум, душу и сердце. Сладкая пустота кленовым ароматным сиропом растекалась по всему телу.       Яркое игривое солнышко вынудило Квиринуса открыть глаза. В мыслях ничего не было, а эмоция осталась одна. Она так и не сошла с лица после того, как он проснулся: довольная глупая улыбка отвечала солнцу взаимной любовью. Опьяненность дурманом постепенно начала растворяться: источника-светлячков уже не было. Хотя на смену им и пришли солнечные зайчики, из воздуха в голову все равно постепенно начали конденсироваться вечные спутники последних пяти лет — тяжёлые воспоминания и переживания. Когда нетрезвая опустошенность на лице окончательно сменилась удручающей озабоченностью, Квиринус встал и пошел в направлении тропинки к дому. На выходе с полянки деревья так и не расступились. По мере приближения юноши к тропе они все больше пускали солнечных зайчиков ему в глаза, под ноги, в руки. Это ненадолго задержало Квиринуса, и он таки вырвался из объятий мудрых деревьев и вредных кустов, отделавшись лишь царапиной на щеке. Подозревающе обернувшись, он подумал: «Вчера здесь был проход. Уж что-что, а деревья точно заклятиям не подвластны, только сговору… И кто вчера пустил на поляну сонливое зелье… За этим всем кто-то определенно стоит». Бесконечный поиск угроз своей жизни и жизни отца в числе вороха прочих опасений не давали покоя ему никогда. В нескончаемых догадках юноша шёл дому. Интуиция подсказывала, что ничего темного здесь нет, и никаких угроз тот, кто устроил прекрасную ночь на полянке не представляет. А интуиции Квиринус доверял. Поэтому выбросил догадки из головы и начал размышлять о предстоящем дне.       Рука Квиррелла тяжело опустилась на перила крыльца. Вход в дом означал окончательный возврат в ужасную реальность. Желание остаться хоть на миг ещё в этом сладостном существовании заставило юношу обернуться и ещё раз посмотреть на солнце. От игривого, озорного утреннего светила осталась лишь форма. Равномерно-тускло сияя над домом оно почти его не освещало. Казалось, солнце тоже утомилось от постоянного страха, ожиданий, предвкушений. Казалось, оно тоже с минуты на минуту ждет, когда его навестит Темный Лорд.       Лестница противно скрипела под ногами. Квиринус поднимался в спальню к отцу. Пожалуй, стоило отвезти его в больницу св. Мунго на внеочередное обследование. С тех пор, как ему поставили диагноз безумного, никаких намеков на просветление не было. Однако вчерашние совершенно осмысленные и вдумчивые слова: «ты так похож на мать» очень насторожили Квиринуса. Мало того, надо было начать поиски новых знаний по свету. Отец, как бы это цинично не звучало, висел обузой на плечах юноши. В больнице, как только установили диагноз, предложили оставить больного под профессиональным надзором, но Квиррелл младший из соображений благородства отказался и стал ухаживать за больным сам. А в голове давно зрела идея о кругосветном путешествии.       У входа в спальню отца стояла клетка с совой Квиринуса. — Лети в больницу св. Мунго, отнеси это, — юноша написал на кусочке пергамента несколько слов: вкратце объяснил ситуацию и попросил принять его отца. Редкая черная сова, отливающая серебристым шелком, грациозно взяла свиточек, забралась на руку хозяину и взмыла в воздух. Проводив ее меланхоличным взглядом, Квиринус пошел к двери спальни.       Свет солнца лениво распластался на полу, чуть задев кровать. Стул, где вчера юноша оставил отцовскую одежду, был пуст. Кровать застелена. Ночное одеяние распласталось на полу. Вчера, да и в любой другой день, кроме этого, Квиринус бы испытал в таком случае только непреодолимое раздражение, может, даже бешенство. Но сегодня юноша испугался. Он не чувствовал злости на безумца, неясно куда убредшего. Он, как обычный человек испугался. Этот испуг был как бальзам: после пяти лет нескончаемой злости и горечи так сладко спать и не рассердиться там, где обычно Квиринус сердился, было очень приятно.       За открытой дверью, где стоял старинный деревянный комод, послышался шорох. Отлично, отца даже искать не пришлось. Тот столбом стоял, опершись о комод костлявой рукой, и нездорово раскрытыми глазами глядел на сына. — Что такое? — недоуменно спросил Квиринус, подбирая пижаму Рудольфа и поправляя покрывало кровати. — Где моя па… — ком подошёл к горлу старика. Он отвёл голову в сторону. Юноша в ожидании застыл, нагнувшись над кроватью. — Палочка, — проговорил безумец. Растерянный взгляд миновал Квиринуса и устремился сквозь него куда-то вдаль. — Зачем она тебе, отец? — Квиринус насторожился, но как ни в чем не бывало, продолжил доделывать работу домовика. Сложив пижаму, он спрятал ее под подушку, набитую пухом диринара. Эта пухленькая птичка обладает удивительной способностью исчезать в случае опасности, оставляя вместо себя облачко пуха. Подушки из него очень ценятся, так как облачко очень мало́, а птичек встретить довольно сложно. На таких подушках в основном позволяли себе спать только чистокровные волшебники. К ним принадлежал и Рудольф Квиррелл. — Чтобы колдовать, конечно! — сказал спустя долгую паузу отец. Непонятно как натянутая одежда висела на старике криво, пуговицы рубашки не были застегнуты, ремень был выдернут из штанов наполовину. Видно было, что он одевался сам.       Тем временем Квиринус довел до совершенного вида кровать, идеально расстелив на ней покрывало. Сев на нее, юноша глубоко вздохнул, с сожалением взглянул на родителя. Квиринус только открыл рот, чтобы позвать домовика, как вдруг он откуда ни возьмись взялся сам. Осанистый эльф с белоснежной простынкой на теле, завязанной на манер древних римлян предстал пред хозяином с виноватым взглядом. — Прошу прощения, хозяин, — тепло и душевно промолвил эльф, взглянув на Квиринуса с ноткой боготворения. — Обычно хозяева встают позже, и Инди готовит завтрак, а сегодня господа проснулись так рано, что Инди успел только сходить в магазин, чтобы… — Я все понял, Инди, приготовь нам что-нибудь поесть, я одену отца. Мы спустимся в столовую через десять минут. — сказал Квиринус, явно не испытывая желания слушать цепочку прошедших и планирующихся действий. — Да, хозяин.       Давным давно, когда великий остров Акиллер, который населяли два воинствующих народа, гоблины и эльфы, настиг великий природный катаклизм, он пошел ко дну. Существа бежали в ближайший уголок суши, которым оказалась громадная по их меркам Англия. Несчастье настигло их так внезапно, что семьи успели взять только самое необходимое. На волшебных лодках, которые не могли потонуть на при каких условиях, гоблины плечом к плечу с эльфами, забыв о кровной вражде, спасались бегством. Прибыв в Англию, все разбрелись кто куда. Гоблины, обладая стратегическим умом, хитростью и жестокостью сразу заняли среди людей равное с ними положение. Но добродушные и наивные эльфы шатались по улицам, ища в помойках пропитание для своих деток. Волшебники, видя это, сжалившись, брали бедняг под свое крыло. Там-то эльфы и продемонстрировали свое бесконкурентное могущество. У них был некий аналог волшебных палочек — травинки с сердцевиной — волосом эльфа-первородца. Это был единственный эльф, у которого были волосы. После смерти он завещал закатать их в особую траву и колдовать преимущественно с помощью этого артефакта. Травинки передавались по наследству самым могущественным представителям рода. То были воители. Эльфы без травинок закутывали в то же растение жилы золотых рыбок и занимались хозяйством. Естественно, ходили слухи, что появится новый эльф с волосами, но гордое название «пророчества» эта легенда не носила.       Увидев небывалую мощь воителей, волшебники испугались эльфов. Но те никого не обижали, были очень добры и интеллигентны, поэтому люди решили их поработить. И слуги появятся, и угроза исчезнет. Насильственным образом травинки были отобраны. Конечно, волшебники попробовали сами колдовать ими, но эльфийские артефакты не подавали признаков отношения к волшебству вообще. А руках эльфов расцветали с помощью этих травинок невиданной красоты цветы-колокольчики, светящиеся как солнце и пахнущие лучше любых роз, создавались подобия приведений грациознейших синих птиц, вырисовывавших в воздухе витиеватые узоры, оставляя после себя блестящий свет, по одному взмаху пеклись невообразимо вкусные кушанья, затейливых форм. Но хуже всего по мнению людей было то, что воители одним взмахом побеждали самых могущественных волшебников этой самой травяной палочкой. А сами люди как будто дети-магглы подбирали травинку и начинали ею махать безрезультатно. Это ещё больше их злило, и предпринялась попытка уничтожить артефакты. Удалось это или нет никому не известно, но эльфы лишились травинок навсегда. Гордые воители сгинули где-то, а обычные эльфы за неимением иных вариантов пошли на службу волшебникам.       Так вот ещё в детстве Квиринус расспрашивал эльфа о его прошлом. Оказалось, что он происходил из великого рода воителей. Предки Квиринуса приняли эльфа как равного, почувствовав в нем незлобливость и благородство. Видя все происходящее в мире они предложили ему жить в доме Квирреллов как равному. Даже скрыли его травинку. Но правительство, искренне боясь невиданного могущества, приняло кардинальные меры. В каждый дом приходил представитель кампании по борьбе с потенциальной угрозой, проверял наличие или отсутствие эльфа и искал травинку с помощью специально созданного для этого заклинания. Спрятать отца Инди не успели, а травинку он отдавать не собирался. Подло брошенная ему в спину Авада Кедавра догнала гордого воителя. Единственный, кто выжил из семьи этого эльфа во время побега с тонущего острова был Инди. Представитель правительства обязал подписать договор на служение Инди семье Квирреллов под страхом убийства и эльфа-подростка. Документ был подписан, а за попытку заступиться за эльфа род Квирреллов был исключен из Справочника Чистокровных Волшебников.       В семье Квирреллов было принято общаться с эльфами наравне, но постепенно из-за этого принципа они лишились всех друзей, и Инди, видя, как обращаются с остальными эльфами, самолично уговорил хозяев возложить на него заботу о доме.       Квиринус не чуждался домашних обязанностей, нередко сам где-то что-то подметал, прибирал. В свою спальню и вовсе не пускал домовика. Зато в кабинете любил иногда с ним поразмышлять. Эльф, правда, не смыслил особо в волшебстве людей, да и от эльфа-отца не много взять успел, поэтому как собеседник он был так себе, но как слушатель очень даже ничего, а Квиринусу слушателя в последнее время не хватало. Поэтому отношения у них были очень тёплыми, чему Инди был очень рад и чуть ли не боготворил хозяина…       Приведя отца в порядок, юноша брызнул на него духами с приятным терпким ароматом благородной древесины, и повел в столовую. Инди уже состряпал оладушки, любимое лакомство маленького Квиринуса. Вкус детства встряхнул застывшую в негативе душу и пролил теплый лучик в нее. На деревянный стол, покрытый белой льняной скатертью и заставленный деревянной посудой, упал конверт. Сова приземлилась на спинку свободного стула и выжидающе взглянула на письмо. То, пожалуй, исключительно из-за грозного взгляда совы, соизволило подняться и озвучить ответ из больницы. Врач ждал их в полдень. Как раз оставалось время завершить завтрак и доехать. Квиринус не знал, как отец перенесет трансгрессию, поэтому на фамильные сбережения недавно купил автомобиль. — Зачем нам в больницу? Кто-то заболел? — недоуменно спросил Рудольф Квиррелл. Квиринус оставил вопросы без ответа, поблагодарил Инди и пошел заводить машину.       Выйдя во двор, юноша дважды хлопнул в ладоши, и с машины снялось заклинание невидимости. Новый мотор тихонько зажужжал, готовый к быстрой езде, которую Квиррелл старший очень любил. Инди тем временем вывел старика из дома и проводил к машине за руку. Открыл переднюю дверь, поправил полу пиджака, чтоб дверь ее не прищемила, захлопнул, и исчез.       Отец и сын отправились в больницу св. Мунго.