Личная трагедия общего врага

      Расхаживая в мыслях о том, что делать дальше, по коридору больницы, Квиринус наткнулся на мальчишку лет так семи. — Дядя, — чуть испуганно произнес ребенок. — Да? — ласково улыбнулся юноша. — Мне страшно! — все так же испуганно поделился мальчик. — Отчего?       Вдруг из глаз ребенка тяжелым градом посыпались слёзки. Он уже не в силах был говорить. Квиринус, растерявшись, уставился на странного мальчика. Опомнившись, он присел перед ним. Ребенок, очевидно, выбрался из палаты больных, поэтому заклинания на него плохо могли подействовать. Пришлось прибегнуть к обычным словам. Среди всех успокаивающих шаблонов типа «все будет хорошо», «не волнуйся» и прочего, воздействие оказала лишь фраза «я не дам тебя в обиду». Квиринус и сам заметил непреклонную уверенность в тоне, которым он произнес это. — Пойдем обратно в палату! — предложил юноша. Слезы на лице мальчика уже высохли. От недавней истерики остались лишь сухие всхлипы. — Пойдем! — уже более приветливо согласился ребенок.       Квиррел нежно положил руку ребенку на спину, и они пошли по направлению больничной палате. Выяснилось, что Марк здесь очутился потому, что его родители решили сами исцелить какой-то его недуг, и неверно произнесли заклинание. Видимых нарушений в психике или физическом здоровье ребенка не наблюдалось, но родители решили перестраховаться, и положить его в больницу для более детального обследования профессионалов. Марк без устали тараторил, шутил и смеялся. Дойдя до дверей палаты, к слову находящихся в пяти минутах от места, где мальчишка разревелся, Квиринус почувствовал некоторое утомление от нескончаемой детской болтовни. — Беги в кровать, малыш! — с некоторым нетерпением в голосе сказал Квиррел. Усталость в глазах сменилась скрытым раздражением. — Но ты же сказал, что не дашь меня в обиду! — вернувшись к паническому тону, прошептал малыш.       Квиринус, боясь сорваться и рявкнуть на ребенка, стремительно развернулся, дабы поскорее умчаться от уже порядком поднадоевшего мальчишки, как вдруг услышал его истошный крик. Не в ужасе, а в ярости обернувшись, он уже открыл было рот для пары недобрых словечек, как внезапно он увидел дементора в конце коридора.       В два громадных шага Квиринус закрыл собой ребенка… «       Посадка на Хогвартс-экспресс. Последний год окончен. Квири решил не отправлять родителям письмо с результатами СОВ. Это был сюрприз: всё сдано на «превосходно». Как он соскучился по белоснежной улыбке матери и одобряющий руке отца на своем плече!       Не успели двери до конца открыться, а Квири уже со всех ног несся в уголок на платформе, где родители всегда его встречали. Их отсутствие не смутило юноши: отец писал о чрезвычайной занятости на работе в последнем письме. Что ж, можно добраться и самому.       С той же стремительностью, с какой Квири вырвался из поезда, он понёсся и к крыльцу дома.       Странно, свет потушен.       Входная дверь не заперта.       Распахнув дверь в мамину комнату, он по инерции сделал три шага вовнутрь. — Мама! Я приехал!       В темноте Квири поскользнулся и больно ударился локтем. Эгоистичный гнев, свойственный подросткам, не оставлял его сердце: мало того, что не встретили, так их ещё и дома нет. Теперь эта лужа непонятная… — Люмос максима! — в ярости вскричал он. Холодный синий свет озарил комнату. Рядом с ним лежала белая голова матери. Зубы, видневшиеся раньше только из-за улыбки теперь были оголены полураскрытым расслабленным ртом. Глаза при свете «люмоса» тупо смотрели в потолок. Неестественное положение рук и ног придавало ещё более странный облик женщине.       Лужа брала начало из шеи Мелиссы. — Мама? — в исступлении прошептал Квири. — Мама!!! »       Эта картина уже всплывала в восполенном сознании. Свистулька отца… Цветные пятна… Кровавое море… — Экспекто Патронум!       Маленький лучик света выбился из палочки Квиринуса и на мгновение оттолкнул дементора. Едва появившаяся светло-голубая змейка оголила маленькие клычки, пытаясь устрашить исчадье тьмы. Но воспоминание о смерти матери подавило свет, и дементор снова впился в сознание юноши. «       С того злосчастного вечера Рудольф не произнес ни слова. Дни напролет он сидел в своем кабинете, опустив тяжёлую голову на руки. Квири боялся ранить его ещё больше напоминанием о себе, поэтому не беспокоил. 'Мелисса Брайнс Квиррел, 1940-1977'.       Со скорбью смотря на могильную плиту, Квиррел старший, наконец, заговорил: — Ее убили из-за тебя…       Позабывшийся голос впился тупой иглой в ухо Квиринуса. Только спустя несколько секунд тысячей таких же игл впился смысл слов отца. — Не из-за тебя, наверное, а из-за меня, — монотонно продолжил отец. Мысли его были далеко не на этом кладбище. — Я женился на… Грязнокровке. Он была слаба здоровьем, и при родах умерла. Я принялся воспитывать тебя сам, но встретил чистокровную Мелиссу. Она была бесплодна и приняла тебя как своего ребенка… Сам-знаешь-кто убил ее, ибо думал, что она твоя кровная мать… » — Азкабан! Северное море! — сквозь помутненное сознание выкрикивал Квиринус, отбросив палочку в сторону Марка, не отдав себе в этом отчёта. Возможно, подсознание направило обессиленную руку в сторону ребенка… — Экриздис!!! — что было мочи завопил Квиррел.       Рваных черных плащей было уже штук семь в коридоре, когда юноша открыл глаза. Дементор, перестав насыщаться Квиринусом, выжидающе стоял поодаль. Остальные тоже замерли. Поняв, что терять мгновение растерянности существ нельзя, юноша ещё более властным тоном продолжил: — Ани́ма ме́а, до́лор, круциату, — дементоры все как один стремительно направились к Квиррелу. То никак не ожидал именно такого поворота, но подсознание вовремя подкинула последнее выражение, — о́ччисьё!       Существа на мгновение остановились. Лишь плащи напомнили о недавнем движении. Неестественно перегнувшись через спину, они с невероятной скоростью один за другим вылетели в окно, склонив подобие головы набок. Если бы у дементоров были видны глаза, они были бы направлены непременно на Квиррела.       Опустошенный, как этот белый коридор, взгляд юноши проводил существ и опустился на пол. Тело изнеможденно обрушилось на колени. Руки впились в пушистую шевелюру. Мозг, разогретый жгучими воспоминаниями, вот-вот закипит. Накал уже не помещающийся в голове искал ближайший выход, чтобы вырваться наружу… И нашел: из глаз Квиррел потегли слезы, обжигая лицо. Удавшийся эксперимент с дементорами, который вызвал бы удовлетворение в любой иной момент, теперь даже не всплыл в памяти. Она была переполнена кровью, бледной кожей и отцовскими словами «ее убили из-за тебя!», «ее убили из-за тебя!»…       Звон упавшей палочки…       Ребенок убежал в палату. — Нет, стой! Марк! — опомнившись крикнул Квиринус.       Так не хотелось, чтобы этот беззаботный ребенок шарахнулся от него подобно тем дементорам. И что они вообще делали в сверхзащищенном Мунго?! Марк испугался. Ну ещё бы! Квиринус сам немало был напуган. Не столько дементорами, сколько магией, которой он отпугнул их… Отпугнул дементоров! Уму непостижимо! А ребенок, судя по всему, почувствовавший их скорое появление и обладающий каким-то уникальным даром, тем более испугался таких темных слов. Возможно, он чувствует темноту?..       Квиринус бежал по палате, жадно рыща глазами по койкам. Мальчика не было видно. — Где? Где? — механически повторял Квиррел вопрос неизвестно кому. Худое тело в сюртуке и узких брюках скрючилось, зажимая в животе ноющую боль. — Марк! Где?       В дальнем углу за ширмой поджав худенькие коленки сидел ребенок. Громадные глаза ещё больше расширились при виде Квиринуса. Мальчик панически вжался в стену, заслоняя себя хиленькой ладошкой. — Марк, тщщщ! Я не обижу тебя!!! — скороговоркой повторял юноша. Он медленно опустился на колени перед мальчиком, сохраняя дистанцию, чтобы тот не убежал, однако зашёл за ширму, отделяющую их от всей палаты. Не хотелось, чтобы кто-нибудь слушал их разговор. (Ширмы блокировали все звуки, исходящие перед ними, чтобы больные не мешали друг другу, но пропускали звук из прохода между кроватями)       Марк с опаской глядел на Квиррела в ожидании.       Боясь спугнуть ребенка, Квиринус принялся быстро объясняться, словно оправдываться. Порой он даже недоговаривал слова… — Марк, я не темный маг! Я хорошо владею темными искусствами, — мальчик в испуге раскрыл глаза ещё шире, — но я изучал их чтобы знать, как обороняться, — поспешил усмирить новую волну страха в ребенке Квиррел. — Обычные заклинания не всегда срабатывают! У меня в жизни было слишком много бед, и светлая магия не всегда исправно служит мне! — поняв, что Марк все ещё не доверяет, Квиринус решил объяснить совсем подробно, — я использовал патронуса, видел? Я представил, как бы обрадовалась моя мамочка, — в глазах юноши появились слезы, — когда я принес бы ей все оценки за СОВ! Все «превосходно»! Как бы она целовала меня, как бы обнимала! Но… Но Волан-де-Морт убил её! — срывающимся голосом продолжил Квиринус. — И это воспоминание нейтрализовало патронуса. Я не обижу тебя, Марк!       Мальчик все ещё с опаской, но более доверчиво смотрел на юношу. — Что это за слова? — произнес он.       Отвечать надо было. Более спокойным тоном Квиринус принялся за объяснение: — Азкабан — это крепость в Северном море. Давным-давно ее построил темный маг Экриздис, жесточайший безумец, ставивший опыты на магглах-моряках. Он испытывал свои темные заклинания на бедных людях. Пытал их самыми изощрёнными темными заклинаниями. Слова 'анима меа' — душа, 'долор' — боль, 'круциату' — пытка… Когда человек уже не в силах был переносить эксперименты колдуна, Экриздис отправлял его в комнату «оччисьё». В переводе с латинского — смерть. О смерти мученики могли только мечтать. Поэтому все стремились в эту комнату…       Квиринус рассказывал очень осторожно, чтобы не спугнуть ранимый комочек страха, а на этом моменте сделал паузу, чтобы морально подготовить Марка к продолжению. Мальчик смотрел на Квиррела без боязни. Догадка Квиринуса была верна: он чувствовал темную магию, темную лексику, темные намерения, темных существ. Сейчас в Квиринусе не было и толики отпугивающей энергии. — Я задумался, откуда появились дементоры, — опустив глаза продолжил юноша, — и сегодня убедился в… Эта комната убивала плоть… Но Экриздис был слишком жестоким, чтобы даровать свободу магглам после смерти. И он порабощал души убитых в этой комнате моряков. И те исправно служили ему уже в образе дементоров. За годы пыток люди утрачивали всё человеческое, становились чёрствым и беспощадными. Такими были их души. Такие и дементоры… — Души вечны, — ошарашенно пробормотал это утверждение Марк.       Квиринус тщетно искал слова, чтобы успокоить мальчика, как вдруг в палату ворвался врач с палочкой наготове. — Все в порядке?! Пострадавшие есть?       Пациенты, пребывавшие в некотором недоумении от мальчика, со всех ног бегущего к ширме и от последовавшего за ним странного юноши, одарили абсолютно непонимающим взглядом вошедшего. — Чья палочка в коридоре валяется? — все так же напряжённо спросил вряч. — Моя, сер, — отозвался Квиринус. Не найдя утешения по поводу дементоров, он, не взглянув на Марка, пошел к врачу. — Я боюсь! — крик мальчика ударил Квиррела в спину. Он остановился, не поворачиваясь к Марку, чуть повернул голову вбок, слушая. — За вас… — более спокойно продолжил ребенок.       «Странный малый» — подумал Квиринус, взял палочку и пошел к кабинету Януса Пилигрима. Наверное, тот уже закончил сеанс с отцом.