'List of my problems Got this one in my bed and she just wanna sleep' 6LACK — PRBLMS
10 октября Он мало кому разрешал спать на своей кровати. Этой чести в своё время удостоилась только Астория Гринграсс, и то на то были причины… Однако, очевидно, Гермиону Грейнджер не волновали его предпочтения, потому что этим субботним утром на его кровати, прикрывшись тёмно-красным флисовым пледом, лежала она — студентка седьмого курса Гриффиндора, защитница правил и ходячее противоречие. Он задёрнул полог со стороны окна, где вода, подсвечиваемая утренней пасмурностью, обретала светло-зелёный оттенок: не хотел, чтобы она просыпалась. На чёрном циферблате круглых, похожих на бочонок, часов, стоявших на прикроватной тумбе среди хлама, было шесть утра, и Малфой подумал, сколько он проспал — он всё ещё ощущал лёгкое покалывание в виске даже после горячего душа. «Один, два…» «Заново» Тик-так Тик-так Он не мог вспомнить вечер полностью. Его память в последнее время отчаянно боролась с последствиями алкоголя, и это утро было одним из тех, когда она проигрывала. Драко присел на край кровати, прокручивая в мыслях события прошедшей ночи, и судорожно вдохнул, потирая горло, в котором засела неприятная жгучая боль. Почему всё так? Взглянул на девушку, лежавшую к нему спиной так, что была видна лишь растрёпанная копна волос, и испустил нервный смешок. Гермиона Грейнджер на его кровати. Если бы кто-нибудь узнал, его бы распяли тут же. Ему не была противна мысль, что здесь, в месте, где он привык проводить свои ночи в одиночестве, или, на крайний случай, в компании однокурсниц (что не было привычкой — лишь глупым, гормональным стечением обстоятельств), лежала «грязнокровка». Ему было противно от того, что он позволил себе вчера вообще говорить с ней. Позволил себе врать девушке, которую пытали у него на глазах, когда он малодушно и весьма трусливо наблюдал. У которой после того дня остался грубый, уродливый шрам, напоминавший ему о произошедшем даже больше, чем её лицо в слезах. Он тут же подумал о странной вещи: он видел её слёзы чаще, чем улыбку. «Меня не должно это волновать.» «Кто она такая?» С другой стороны, Драко не раз находил оправдание своему бездействию, хотя причину он понял ещё в тот самый вечер. «Тебе же плевать, верно? — он подошёл к обрамлённому чёрным деревом зеркалу напротив кровати. — Кто ещё знает, что ты жалеешь, кроме тебя? — опёрся на небольшой стол. — Все, кто знал, уже мертвы» С этой жуткой мыслью ему захотелось ударить себя, разбить отражение, разбить себе лицо, умереть в осколках. Смертью, что соответствовала бы ему, что была бы такой же жалкой, как и он. Но какой-то трезвый клочок сознания вдруг завопил: «Ты не мог ничего сделать. Она тебе была и есть никто. Она — не член твоей семьи и, упаси боже, тем более не девушка, чтобы жертвовать своей жизнью ради её благополучия. Успокойся. Ты ничего никому не должен». Успокаивало, но не до конца. Чувство вины жгучим туманом обволакивало его душу. И он знал, почему. Малфой перевёл взгляд на отражение кровати позади и сжал край стола сильнее. «Какой же ты мудак». Слово, не соответствовавшее его лексикону. Позволил себе нагло обмануть её. Ладно тогда, но вчера… Никто не держал острие палочки у виска, никто не грозился прикончить его за правду, и он всё равно соврал. Надеясь непонятно на что. Ствол бы к виску. Так было бы достойно. Подойдя к прикроватной тумбе, он достал книгу и, поправив подушку, прилёг. Отпустил мысли. Подумал, что всему своё время. Два дня назад, когда он вернулся якобы от матери, которая теперь в одиночестве пребывала в Малфой-мэноре, Драко не сразу решился открыть книгу, потому что не совсем понимал, что именно надо делать. Ко всему прочему любопытство было пересилено эйфорией от удавшейся задумки, и Драко не волновали какие-то там правила, какие-то загадки. И уж тем более не волновало, где их искать. Тогда было не до этого. И сейчас, ощущая себя живым и, главное, трезвым, вспоминая слова Левски, он рассуждал: если правила и есть, то где им быть, если не внутри? Кожаная обложка была совершенно гладка, и всё, что нарушало некую антично-волшебную перфекцию, — бриллиант в форме сердца, что, судя по всему, был гоблинской работы — Драко ни за что бы не поверил, что такое мог создать человек. Открыв книгу под покровом ночи и усталости, нахлынувшей после вылазки на другой конец Англии, он понял не больше, чем и на следующий день, когда все сутки находился в чересчур возбуждённом состоянии от предвкушения встречи с любящими его людьми. Выпивка в пятничный вечер не совсем входила в его планы, поскольку у него их толком не было. Но, как оказалось, огневиски вечером — это не всё, чего он не ожидал вовсе. Он снова подумал про Грейнджер. Подняв взгляд на неё, мирно спавшую поодаль, Драко почувствовал, что его клонит в сон и, вместе с этим, одолевает желание разбудить её и выгнать. К чёртовой матери. «Успокойся!» «Чем быстрее, тем лучше», — решил он и открыл книгу на первой странице, сперва оказавшейся чистой. Спустя две секунды на кремово-жёлтой бумаге начали появляться слова.Как в новолуние лучи за горизонт зайдут, Открой меня, и чудеса произойдут. Отправишься на оборот луны туда, Где ждёт тебя любовь, да и твоя судьба. Но помни: мёртвым места нет среди живых, И забирать отсюда можно лишь родных, Что в твоём мире смерть не охватила, Что вряд ли, ведь любовь такая сила… Зачем нашёл меня, если был горем не охвачен? Зачем читал бы ты сейчас меня иначе? Так вот, миров есть миллионы, то и больше, А ты один, и жизнь твоя в одном лишь. Найдёшь во мне, что ждёт твоя душа, Но будет больно адски, помни. Бежишь — будет один вернуться шанс, И навсегда затем закроюсь твоей боли. Останусь я с тобой, как бриллиант ты тронешь, Исчезну сразу же, как месяц истечёт. Не забывай, вернуться за тобой лишь Сумеет тот, в чьих жилах кровь течет… …такая кровь, что смешана с любовью Того, у кого жизнь его — есть ты. Пройдет секунда здесь, но в мире, там, где болью Исписаны тропинки до мечты, Пройдет лишь месяц. И тогда, запомни, Будь осторожен, ведь не один там ты. Вселенных много, в каких-то ты уж умер, В каких-то ещё жив, и нет там черноты, Но если встретишь ты себя невольно, То смерть там станет спутницей твоей.
Руки дрожали. Драко недовольно выдохнул, надавливая холодными подушечками пальцев на веки. «Новолуние, лучи за горизонт…» Он думал, перебирая мысли, как вещи в шкафу. Разные, одну за другой. Откидывая неподходящее и выстраивая нужное в определённый порядок. «Новолуние. Когда в этом месяце новолуние?» — он достал чистый пергамент из школьной сумки, валявшейся рядом с кроватью, и, обмакнув перо в чернила, записал:«Вечер, новолуние октября».
Далее его расшифровки складывались в более понятные и вполне объяснимые строки:«Вечер, новолуние октября. Оборот луны — месяц. Нельзя вернуться сюда с тем, кто мёртв здесь, но жив там».
Драко отложил книгу на кровати и достал из шкафа пергаменты по астрономии. Пришлось потратить пять минут, чтобы найти смятый пергамент с календарём фаз луны на этот учебный год. Чертить их на первых уроках в сентябре было традицией. — Первая фаза… вторая фаза… твою мать, понять бы что-нибудь ещё, — шептал он, водя взглядом по рисункам луны с подписями. — Новолуние, 31 октября. Отлично, — кое-как разобрав свой почерк, Драко сунул кучу мятых пергаментов обратно. Мысль переписать «правила» на отдельную бумажку казалась сейчас самой верной. «Не таскать же с собой самую опасную игрушку Отдела Тайн», — дублируя написанное, он старался вникать в его значение и, суммируя всё понятое, начал бубнить: — Портал откроется только в новолуние, и у меня будет месяц в том мире, чтобы… Остаться там? Следовательно, будет лишь одна возможность вернуться сюда, — он хмыкнул, — которая, к счастью, не понадобится. Он постарался аккуратно и понятно перенести текст на новый пергамент. Его охватила эйфория, когда он понял, что больше нет никаких границ между жизнью и смертью. Какие-то жалкие десять секунд он ощущал себя богом, пока не вспомнил о тренировке по квиддичу. Утро выдавалось странным. Более того, страннее и причудливее его делала Грейнджер, лежавшая в паре сантиметрах от его ноги. Он вспомнил почти весь вчерашний вечер, и к горлу подкатил неприятный, склизкий ком тошноты, смешанный со стыдом и отвращением. Драко понял, что наконец-то был полностью трезв, и следующей его мыслью было отрицание. Отрицание её глаз, шевелюры, голоса, некоторого странного рода заботы и прошлого. Нет, думал он, это не дело. Не дело иметь с ней какое-либо дело. Драко откинулся на подушку и посмотрел на Гермиону. Она тихо сопела, её ресницы изредка подрагивали. Картина впечатляла своей невозможностью и комичностью. Пожиратель Смерти и Героиня Войны с самых больших букв находились в одной комнате, на одной кровати, более пяти минут. «Если Поттер узнает, будет зрелище». Он тряхнул головой. Никто ни о чём не узнает. Она проснется и свалит из его комнаты, но только тогда, когда он разрешит. Никто об этом не узнает, потому что Драко подойдёт к этому вопросу со всей возможной скрупулезностью. Он-то позаботится о том, чтобы в гостиной не было ни души, когда он вернётся. Такая длительная близость человека-врага вышибала благоразумие. Он отвёл взгляд, но в мыслях остался образ её лица, которое он уже успел окрестить некрасивым. Нет, думал он, это не будет так. Они никогда не будут ни друзьями, ни, тем более, что?.. Никем они не будут! «Какой же бред!» Пришло же в голову… Не больше однокурсников. Никакого сочувствия. Доставала семь лет и вряд ли перестанет. Он сделал вывод. Главный и железный. Они не будут иметь ничего общего. Он скажет ей держаться от него подальше. Всем будет лучше. Он ничего ей не должен. Она узнает правду рано или поздно, хотят они того или нет. Драко понял, что, как бы его ни привлекала мысль, что Гермиона его не помнит, ему определённо не хотелось марать руки в ещё одном месиве из чувств, слёз и поиска жизни. Драко устал. Он поторопился. Теперь, когда он знал дату, знал правила и предвкушал сладость будущего, ему хотелось наладить отношения с самим собой. Пусть прошлая жизнь останется здесь.***
Она вдохнула глубже. Пахло чистым бельём и мужским одеколоном, пергаментом. Сон постепенно сходил на нет, и она открыла глаза. Гермиона разглядела бочонок часов на прикроватной тумбе, стрелки указывали на одиннадцать, только она не понимала, было ли это утро… потянулась, потёрла глаза — в комнате было темно. Гермиона совершенно не помнила, что уже просыпалась, но помнила, как уснула ночью, поэтому никакого удивления от осознания, что она находилась в комнате Драко Малфоя, в общежитии Слизерина, не испытала. Лишь неприятное покалывание в боку от неудобной позы и чувство помятости, потому что уснула в одежде. Она огляделась, приподнявшись на локтях: на тумбе рядом с часами стояла её сумка, а рядом, на книге «Колдомедицина: базовые заклинания», лежали несколько пергаментов. Выдохнула и плюхнулась на подушку. Никаких мыслей о неправильности происходящего — только раздражение от того, что она не знала, день сейчас или ночь. Гермиона машинально потянулась к палочке на тумбе. Подняла руку, указывая концом палочки на полог, и нарисовала руну-звёздочку, прошептав заклинание. Это было ритуалом. Она хотела чувствовать спокойствие. Звёздное небо напоминало ей отца. Серебряные искры рассыпались по тёмному изумрудному бархату, и она вдохнула глубже, смотря на ненастоящее звёздное небо. Пахло им. Этот запах напомнил ей о страхе, который пропал вместе с кошмарами после зелья мадам Помфри. В животе скрутило, и она резко встала. Собрала вещи, свернула плед. Не думая. Отбросив мысли об отдыхе. Потянулась к книге, когда на глаза попались исписанные пергаменты. Рука дрогнула. «Тебе это не нужно», — сказала Гермиона себе и, сощурившись, отодвинула пергаменты, чтобы взять книгу. Вдруг красный отблеск привлёк её внимание. Она замерла, двинулась вперед и назад, чтобы поймать его ещё раз и… Раз! Сверкнуло из щели в ящике тумбы, и она резким движением открыла его. — Что за?.. Послышались шаги в коридоре, а затем повернулась дверная ручка. Щёлкнул замо́к. Гермиона, не успев ничего понять, вздрогнула и встала ровно, стараясь закрыть собой выдвинутый ящик — он угрощающе скрипнул, и она, злобно выдохнув, уставилась в учебник колдомедицины, когда дверь открылась. — Читаешь стоя? — театрально выгнул бровь Драко, закрывая дверь. Гермиона неторопливо подняла на него взгляд. — Да, — кротко и подозрительно. Драко хмыкнул, помотал головой и пошёл к шкафу. Гермиона оглянулась на выдвинутый ящик, в котором сияла маленькая потрёпанная книга с рубиновым бриллиантом, и приказала себе думать. — Тебе пора, Грейнджер, — разворачивая форму, отчеканил Драко. — Я не хочу потом разбираться с наездами твоих дружков. — Ты предлагаешь мне пройти через гостиную, полную слизеринцев? Пытливо. Почти утверждение. Она подумала, что можно покашлять и закрыть ящик — так не будет слышно. Хотя… «Бред! Бред! Бред!» Драко закрыл дверцу и повернулся к ней, замер, увидев странное движение. Гермиона мысленно обматерила свою нерасторопность. — Что это? Холодным тоном, напряжённо. От одного его взгляда внутри всё сжалось. Гермиона подняла голову и вопросительно посмотрела на Драко. — Что «это»? Он приблизился, не спуская с неё настороженного взгляда. Подошёл почти вплотную, и Гермиона остановилась взглядом на его галстуке. Узел виндзор, кажется. Глаженая рубашка, белая кожа и пара отметин на шее — она не знала, чья это была работа, но неприязнь, растёкшаяся по телу от одного вида этого безобразия, была ощутимой. От него пахло по-прежнему. Волосы были немного мокрые после привычного душа после тренировки. И пока она прятала взгляд в его одежде, он впивался глазами в её кожу и прожигал её напряжением. Твою мать, думала Гермиона, где все твои гениальные хвалёные идеи? Победила Волдеморта с его чёртовой свитой, но не можешь придумать, как закрыть грёбаную полочку и слинять. Попалась. — Теперь ты объяснишь мне, какого хрена ты лазишь по моим вещам, — уверенно сказал Драко. Гермиона вздрогнула и выдохнула. Поджала губы, скрыла нервный смешок и сунула книгу по колдомедицине в сумку. — Знаешь… — начала она, подняв на него взгляд, — Малфой, верно? — Он опешил, но кивнул. — Так вот, здесь нет ничего, — она окинула комнату взглядом, — что принадлежит только тебе. Ты можешь думать что угодно, но ты под надзором. И если я нашла то, чего здесь быть не должно, — шепотом на ухо, — то сейчас ты съешь свои возмущения в обмен на моё молчание. Гермиона отстранилась, сделала шаг назад с лёгкой, едва уловимой ухмылкой. — Идиотка? — со смехом. Наигранно, с волнением. Слово, перекрывшее все его вчерашние фразы. Он мысленно сказал себе «спасибо», потому что начал выполнять данное себе обещание избавиться от неё, даже не думая. — Вряд ли ты выберешься отсюда без меня. Ставишь ультиматумы? Наивно. Она обернулась и взяла в руку книгу. Драко ринулся в её сторону, но Гермиона отставила руку назад. Он почувствовал, как острый конец палочки упёрся в ребро. — Мне всё равно, что твои однокурсники скажут про меня. Они — не мои друзья, не мой факультет. Они мне никто, — тихо и рассудительно. — Я выйду, но все будут знать, у кого я была. Так что давай поговорим об этом, если ты хочешь. Держать дистанцию было невозможно. Она всё ещё держала книгу — его книгу, ту самую, которую трогать было нельзя вообще никому и никогда! — за своей спиной. Её палец скользил по граням рубина, ей нравилось его тепло. Это не нравилось Драко. Ему казалось, что она трогала не книгу, а его тело. Он смотрел с раздражением и злостью, молча. Очевидно, в голову не лезло ничего, кроме оскорблений, которые сейчас было просто опасно произносить. — Грейнджер, — процедил он, — ты несносная. И всегда, — ещё ближе, и Гермиона отшатнулась, но врезалась бёдрами в тумбу, — всегда такой была. Его рука вцепилась в её запястье, несмотря на угрожающе впившееся в его тело оружие. — Ты делаешь мне больно. — Привыкай. Он сомкнул пальцы на её запястье. Гермиона почувствовала холод, по руке прошли мурашки, перед глазами мелькнула картинка сна, и она, не отводя глаз от Драко, просто замерла. Он заставил её поднять руку. Его пальцы соскользнули к кисти, с невероятной силой сжимавшей корку книги. — Есть вещи, Грейнджер, которые нельзя трогать. Это если ты не знала. Разве я захожу в твою комнату? Копаюсь в твоём белье? Он выхватил книгу и покрутил ею перед лицом Гермионы. — Ты можешь меня убить, если хочешь, — он посмотрел на палочку, которую она всё ещё держала на прежнем месте. — Жаль, что у тебя никогда не хватит сил. А то я был бы очень признателен. Гермиона выдохнула, всё ещё находясь в ступоре. Затем убрала палочку в карман. — Если ты думаешь, что об этом никто не узнает… — Что же ты скажешь директору? Спала в комнате слизеринца, — он почти злорадно ухмыльнулся уголком губ, — копалась в его вещах. Нашла то, не знаю, что? До него не сразу дошло, почему его щека вспыхнула. Гермиона влепила ему пощёчину, а затем, пытаясь привести неровное дыхание в норму, резко отвернулась и приложила руку ко лбу. — Несносный! А я даже тебя и не знаю! Так ты платишь за помощь? Мог бы уже сидеть в поезде до Лондона, если бы я была немного предусмотрительнее! Драко дотронулся до щеки подушечками пальцев. Горела. Неприятно. Грязно. Но абсолютно, ему казалось, заслуженно. Она глянула на него злым, обиженным взглядом и направилась к двери. — Стой! Когда он схватил её за предплечье, она с силой отдернула руку и, выставив вперёд указательный палец, прошипела: — Не смей меня трогать! Твои проблемы — не мои! Держись от меня подальше, иначе я не постыжусь того, что ночевала в комнате слизеринца! Его потянуло сделать шаг вслед за ней. Эта тяга заставила проследовать до двери, которую она оставила приоткрытой, но на этом Драко остановился. — Поехавшая, — плюнул. — Дура. Зло бросил книгу на кровать и упал рядом. — Чё-ё-ёрт, — протянул, закрывая лицо руками. Он уже слышал вопросы Теодора. Уже видел вопросительный взгляд Астории. Даже ненастоящие, они заставляли его трястись от злости. Но больше всего его волновал её длинный язык, который мог бы довести его жизнь до Азкабана. — Только попадись мне на глаза — тебе конец, — прошептал он и открыл глаза. Взгляд, полный ненависти, встретился с чистой красотой звёздного неба. Драко невольно рассмеялся.***
— Джинни, Гермиона в комнате? — обеспокоенно спросил Гарри. — Нет. Я даже не помню, пришла ли она вчера. Я спала, — недовольно пробурчала Джинни, давая понять, что есть проблемы поважнее, например, их отношения. Мало того, что вчера Гарри не захотел провести с ней вечер, так сегодня он определённо не собирался обедать, что было совершенно на него не похоже. Джинни глотнула сока и повернулась к нему. Гарри, как самый обычный парень, разумеется, никакого намёка не понял. Все ноты недовольства прошли мимо его слуха, и всё, что он уловил: Гермиона не ночевала в комнате. Помимо этого он также сделал вывод: Гермионы не было ни за завтраком, ни даже сейчас, за обедом. Он неохотно присел. — Что, потерял принцессу? — угрюмо и с насмешкой бросил Рон. — А я знаю: наверное, сидела весь вечер у Крама. Интересно, наверное, сыграли в плюй-камни. А, нет… может он научил ее играть в триктрак? — Рон, это совершенно неуместно, — бросила Джинни, а затем язвительно добавила. — А тебе, Гарри, пора бы перестать носиться с ней, как с артефактом. Сама разберётся, когда спать ложиться. По-любому опять уснула в Запретной секции, а уж там-то с ней ничего не случится. Гарри недовольно глянул на Уизли-младшую и, подумав, сказал: — Вы же знаете, что её поставили на дежурство вместо Сандры, да? Джинни без удивления хмыкнула. — И что? — подначил Рон. — Дежурит день и ночь? — Нет, Рон. Ты же староста! Вы дежурите с Малфоем. Рон долго смотрел на друга в недоумении, после чего выпалил: — И? Сколько я с ним уже дежурил — ничего страшного, знаешь. Плетётся где-то сзади с книжками да иногда нарывается. Хорёк недоделанный… Вообще чаще всего не приходит. Думаю, этот раз не исключение. Он обсосал куриную косточку и потянулся за салфеткой. — Мы с Невиллом ждали её после дежурства до двенадцати, — сонно вклинился Симус, стараясь говорить громче гула в Большом Зале. — У нас, блин, контрольная по Трансфигурации в понедельник, и мы договаривались попрактиковаться после отбоя, а она не пришла… — Вот, — кивнул Гарри. — Сомневаюсь, что она могла забыть. — Мерлинова борода, — закатил глаза Рон. — Ну и что ты хочешь сказать? Малфой её съел? Хах, скорее Пивз снова станет человеком, чем этот урод заговорит с Гермионой после Мэнора. Все замолчали. Только Симус, совершенно спокойно пивший чай, приложил холодную руку к больному после ночи за учебниками виску и свёл брови. — А что было в Мэноре? — Ничего, Финниган, — отрезала Джинни недовольно. — Вон, бежит ваша героиня. Гарри резко обернулся, за ним поспешили и Финниган, и, пусть и недовольный, Рон. Гермиона вошла в Большой Зал. Гарри подметил, что она была похожа на грозовую тучу: брови сведены, взгляд тревожный. Большой свитер бесформенно свисал с её плеч, волосы определённо были не расчёсаны. Когда она поравнялась с первой третью столов, со стороны слизеринцев послышались улюлюканья. — Как ночь, Грейнджер? — воскликнула Пэнси. — Жуй свой тост! — огрызнулась Гермиона. Послышался громкий девчачий смех. — Что происходит? — Гарри было привстал из-за стола. — Гермиона? Она молча прошла мимо него и села рядом с Невиллом. — Извините, что не пришла вчера, — с сожалением, но сухо. — А где ты была? — наклонился Симус, чтобы увидеть её за Джинни. — Это… Неважно. Абсолютно. Важно, что вы имеете право обидеться на меня, если хотите. Просто… извините. Она уткнулась лбом в ладони, но тут же, завязав волосы в хвост, притянула к себе кубок и графин с водой. Джинни, то и дело поглядывавшая на Гарри, устало выдохнула и встала из-за стола. Рон последовал примеру сестры. — Что? — вскинула брови Гермиона. — Что такое? — Да нет, ничего, — ответил Гарри и начал обедать. Вновь послышались возгласы слизеринцев, когда в Зал зашёл Малфой. Гермиона не поднимала головы. Даже когда услышала громкое «Заткнитесь!». Даже когда Гарри наклонился и прошептал засевшую в голову фразу: — Что это всё значит, Гермиона? Она не знала, что сказать. Не хотела говорить ему, что произошло. Гермиона толком не знала, было ли это чем-то, о чём вообще стоило говорить. — Гарри, расслабься, — отчеканила она. — Я делаю то, что должна. — А почему тогда он смотрит на тебя? Сердце ёкнуло. — Потому что Малфой ходит по лезвию ножа, — скрипя вилкой по тарелке. — Я всё ещё жду объяснений. С этим нельзя шутить… — Почему? — повернулась к Гарри она. — Что в нём такого? Я, Гарри, не дура. Хватит меня предостерегать об опасности, которой нет! Обычный идиот, которого я поставила и ещё не раз поставлю на место. Поттер насторожился, пожал плечами и кивнул. — Я не знаю, что ты задумала. Но просто… если ты отказываешься от помощи… — Я её не прошу. Она встретилась с ним взглядом. Драко наблюдал, как самодовольно она улыбалась уголком рта. — Надо же, — Гарри проследил за её взглядом. — А стоило бы.***
Все выходные она провела в библиотеке. В действительности миссис Пинс настолько привыкла к Гермионе, что перестала спрашивать у той разрешение на вход в Запретную секцию. Гермиона, пользуясь этим, начала штудировать все книги в поисках информации о той самой. — Сердце… — шептала она, читая строчку за строчкой. — Рубин или нет? Гоблинская ли работа? Да брось! Кто же ещё мог такое сделать? Но поиски решительно ничего не давали. Наступил понедельник. Первым стояла совмещённая с когтевранцами Трансфигурация. Затем — пара ЗоТИ вместе со Слизерином. Астрономия с Когтевраном и Алхимия — с теми, кто её вообще выбрал. Гермиона не жаловалась на своё расписание. Она очень радовалась, что последнюю дисциплину всё-таки выбрало достаточное количество людей, чтобы уроки начались. Это была первая Алхимия в этом году, и ни Гермиона, ни Невилл не могли скрыть радость от предвкушения новых знаний. — Мне нужно пройти этот курс, чтобы поступить в Высшую Школу Ботаники в Хертфордшире, — говорил Невилл. — Не терпится узнать, чему здесь научат… Гермиона же выбрала его совершенно из иных соображений. Алхимия — единственный предмет, которого она не изучала никогда. Даже не открывала учебника перед уроком. Впервые. Она действительно всё ещё не определилась, кем хотела бы быть. Трансфигурация прошла спокойно. Минерва МакГонагалл не спускала глаз с Симуса, после случая, когда он, превратив свой ботинок в мышь, отправил её с запиской к Гермионе на прошлой самостоятельной работе по теории. Этого было достаточно, чтобы тот начал вымаливать у Гермионы разъяснения по этому «злополучному предмету». Близилась Защита от Тёмных искусств, когда Финниган без остановки докладывал Гермионе все свои ответы и разгорячённо засыпал её вопросами в коридоре перед кабинетом, пока та нервно крутила непослушный локон, выбившийся из хвоста, и оглядывала коридор. Может, когда Финниган, по-детски возмущаясь, замечал, что она совершенно его не слушала, и спрашивал «Кого ты, блин, ищешь?», она врала не только ему, отвечая: — Гарри и Рона. Слизеринцы уже стояли у входа. Опершись спиной о дверной косяк, Пэнси отрешённо кусала нижнюю губу, прижимая к груди учебники, и прислушивалась к медленной речи Астории. Гермиона чувствовала их взгляды на себе. Но проблема была лишь в том, что ничего, кроме этого, она-то больше и не чувствовала. Никакого стыда. Никаких сожалений. Один неверный шаг — школа узнает о том, как Драко Малфой лажанул, строя из себя неприступную каменную стену. — Герм, помоги, а? — прервал её мысли голос Гарри. Запыхавшись, он сунул ей стопку учебников, положил сверху пару пергаментов и принялся шарить в карманах. — Чёрт, где же ключ? — севшим голосом произнёс он. — Гарри, всё в порядке? — Н-нет… — Ты что, заболел? — нахмурившись, она высвободила одну руку, едва не уронив всю стопку знаний на пол, и приложила тыльную сторону ладони к его лбу. — Да ты горишь! — Всё в норме, я должен провести этот урок… Сегодня защита от вампиров… и очень важная тема. — Смотри не переусердствуй, — качая головой, подытожила она. — Нашёл! Гарри вёл урок весьма неторопливо и вяло, как подметила Гермиона. Слизеринцы вовсе почти не слушали его. Она повернула голову в их сторону, когда кто-то задал вопрос: — Профессор Поттер, — почти что язвительно, — может, расскажете, чем опасны вампиры, вместо того, чтобы мямлить? — Минус пять очков Слизерину, мистер Гойл, — спокойно ответил Гарри. — Но если вам так охота узнать, чем же всё-таки они опасны, то, пожалуй, я попрошу вас развернуть пергаменты и слушать внимательнее. Думаю, в конце урока вас ожидает небольшая самостоятельная по пройденному материалу. В классе послышались смешки, но Гарри с абсолютно серьёзным, бледным лицом, ненаигранно удивился: — Что-то смешное? Нет, видимо, вы не поняли… Самостоятельная для всех. Гермиона с удивлением смотрела на него. Очевидно, что Гарри Поттер был не в себе в последнее время. Она вновь обернулась на шёпот слизеринцев. Незаметно. Через плечо. Чтобы увидеть краем глаза его силуэт. Она знала, что каждый взгляд доставлял ей спокойствие. Каждый раз она убеждалась, что он ещё тут. Он прежний. И пока это было правдой, у неё было время разгадать загадку. — Мисс Грейнджер? Все посмотрели на неё. Драко неторопливо поднял голову, отвлекшись от учебника по Защите от Тёмных Искусств. Она резко обернулась и с немым вопросом вгляделась в лицо друга-профессора, так нагло испортившего её настроение. — Что… А, — запуталась. — Да, профессор? — Что-то привлекает в другой части кабинета? Может, повторите, как вампиры заманивают добычу? Драко слегка наклонил голову. Он не спускал с неё глаз, буквально смакуя каждое движение её тела. Её взгляд переменился, он видел, как она злилась на Поттера за вдруг проснувшийся в нём яд. Он видел: Поттер подозревал, быть может, даже знал, что случилось, и ему это не нравилось. Пэнси, откинувшись на стуле назад, наклонилась к Драко и прошептала: — С каких всё-таки пор, Драко? Он молча, не отнимая взгляда от собранной в хвост копны волос, помотал головой, а затем тихо ответил: — Если ты думаешь, что я с ней спал, то ты дура. Она ввязалась в дело, где ей нет места. Я не могу позволить этому книжному червю испортить мне жизнь. — Вампиры влюбляют в себя добычу. Всем известный факт. В толпе их отличить легче всего: они кажутся самыми красивыми людьми. Трудно избавиться от ощущения после их взгляда. Зачастую человек не понимает, кто перед ним, и готов идти во все тяжкие, потому что уверен, что встретил любовь всей жизни. Ловушка захлопывается, как только они начинают разговор. Если дело доходит до голоса, то шансов выжить практически нет. Их голос сравним с Империо: ты пойдёшь за ними хоть на край света. — Верно. Стоит помнить… — Поттер осёкся, встретившись взглядом с Драко. — Стоит помнить, что не только вампиры могут пользоваться такими уловками. У людей тоже получается неплохо. Так что с вами всегда должна быть палочка. А ещё — то, что будет напоминать вам о человеке, который вам дорог. Как бы вы ни выделывались, такие были и будут всегда, даже если вы учитесь на Слизерине. И сегодня ваша практика состоит в том, чтобы противостоять Империо противника. Ничего сложного. Вы не будете разбиваться на пары. Становитесь друг напротив друга и меняйте партнёра каждую попытку. — Это же незаконно! — воскликнул Блейз. — Это практика, мистер Забини, — отчеканил Гарри, возвращаясь к пергаментам. — Если я увижу, как вы доставляете партнёру боль, я гарантирую вам исключение. А пока что попрактикуйтесь в вещах более гуманных и весьма законных. Заставьте их принести вам вещь, например. Главное — сопротивление и контроль сознания. Поверьте, это пригодится вам. По крайней мере, — он посмотрел на Малфоя, — были случаи, когда человек, не умея сопротивляться, оказывался соучастником мероприятий, в которых в трезвом уме и здравой памяти он ни за что бы не участвовал. Я не выпущу вас отсюда до тех пор, пока вы не научитесь давать противнику пощёчину, когда тот говорит вам принести яблоко! Гермиона встревоженно толкнула локтем сидевшего рядом Рона, на что тот, вяло отлипнув от руки, на которой спал, проблеял: — Что? Контрольная? — Чёрт возьми, Рональд… Тебе не кажется, что Гарри сегодня перегибает палку? — А? А… Да, он поссорился с Джинни. Дай ему время, — под гул, начавшийся в классе, пробасил Уизли. — Это не повод давать нам непростительное на практике! — всполыхнула Гермиона, вставая. — Это Защита от Тёмных Искусств, Грейнджер, — с издевкой ухмыльнулась Пэнси. — Так что, ты в паре или как? — В паре, — процедила Гермиона и повернулась к Паркинсон. Гарри взмахнул палочкой, и средний ряд парт растворился. Слизеринцы стали напротив гриффиндорцев, и повисла напряженная тишина. Пэнси оглядывала Гермиону с головы до ног с нескрываемым отвращением и уверенностью, что у её партнёрши не получится ровным счетом ничего. — Ну же? — из ниоткуда возник Поттер перед ними. — Вам нужно приглашение, чтобы выполнить задание? — Нет, — огрызнулась Грейнджер и достала палочку. Пэнси развела руки в стороны, демонстрируя готовность. — Закрой сознание, Паркинсон. Чтобы вы понимали, дальше вас ждет нелёгкая тема — противостояние легилименции. Поверьте, вам это пригодится, если вы хотя бы раз в жизни окажетесь на собеседовании в Министерстве магии. На партах позади учеников появились яблоки. Сердцебиение Гермионы участилось. Она с особой аккуратностью вычертила руну Империо и невербально приказала Пэнси развернуться и взять фрукт. Она поняла, что это труднее, чем писали в учебниках. Непростительное отнимало силы и заставляло нутро гореть всё больше по мере того, как сопротивлялась её напарница. Пэнси медленно отходила назад, противясь заклинанию. Гермиона чувствовала, как неприятно ломило кости. Всё сильнее и сильнее, ведь Пэнси Паркинсон останавливалась. Почти замерла. Схватила край парты позади себя обеими руками и смотрела на Гермиону. Грейнджер, задохнувшись от боли, остановилась и воскликнула: — Гарри, это неправильно! — Мисс Грейнджер, это не Авада Кедавра. Где же вы видели, чтобы злодеи просили противников принести им яблоко? По программе вам, как совершеннолетним, нужно пройти этот этап. Или вы… не готовились к уроку? Гермиона скрепя сердце повернулась к торжествовавшей Пэнси, уже державшей палочку наготове. Она посмотрела на однокурсников, которые, не обратив внимание на небольшую стычку между друзьями, продолжали упражнение. Рон уже жевал яблоко, которое принесла ему Милисента. Блейз, как и Пэнси, с первого раза сумел если не воспротивиться воле Финнигана, так хотя бы остановиться и замедлить выполнение приказа. Гойл нёс плод Лонгботтому. Драко же, скучая, крутил в руке яблоко, которое принес ему Дин Томас. Она озабоченно выдохнула и вернулась мыслями к Пэнси. — Ну что, готова, — громко, а затем, алыми губами, неслышно: — Грязнокровка? Гермиона вздрогнула и сделала было шаг вперёд, чтобы… чтобы что? Остановилась, чувствуя, как закипает кровь. В голове пульсировала мысль: «Не сегодня. Я справлюсь с этой заносчивой дурой!» — Империо, — шёпотом. И голову окутало туманом. Гермиона пошатнулась и сделала шаг назад. Затем ещё один, небольшой. Она перестала понимать, где находится. Голова налилась свинцом, мысли почти исчезли. Лишь тень: «Грязнокровка» Картинка в голове и ненавистный взгляд однокурсницы. И она остановилась, держа это в уме. Пыталась сопротивляться. Туман не проходил, но и движений в сторону яблока она не делала. Уперлась бёдрами в парту, стискивая зубы, заставляла руки прилипнуть к телу. Пыталась. Закрыла глаза и повторяла про себя: «Гряз — но — кров — ка» Почти… И она не заметила, как потянулась к яблоку. Кисть сжала румяное красное так, что брызнул сок. Гермиона сделала усилие, чтобы воспротивиться, но Пэнси уже улыбалась, протягивая руку. Она опустила его прямо в холодную ладонь слизеринки, и та схватила её за запястье и задрала рукав мантии. Сковывающее тело чувство тяжести отпустило. Гермиона в момент напряглась, брыкнулась, стараясь освободиться от хватки Пэнси, но та лишь сильнее сжала ослабевшую плоть. — Смотри, Грейнджер, — обжигающе шептала Паркинсон почти на ухо, кивая в сторону шрама. — Это то, о чём ты не должна забывать. То, что вы победили, не значит, что вы правы. Практика показывает, что ваша победа — лишь фарс. — Смена, Паркинсон, — холодно прервал её знакомый голос. Пэнси, строго и с непониманием посмотрев на Малфоя, возникшего рядом с ними, в последний раз окинула Гермиону ядовитым взглядом и оттолкнула её руку. Она отошла, Драко встал на её место, оглянувшись ей вслед. Гермиона в ступоре, с непрекращающимся потоком мыслей и желанием сбежать из этого кабинета в туалет и стать новой Плаксой Миртл, вперила взгляд куда-то перед собой. Зажим для галстука был украшен миниатюрной змеёй с глазами-изумрудами, обвивавшей полоску серебра. Она рвано выдохнула в попытке сосредоточиться. Знакомый силуэт. «Один кошмар за другим», — пронеслась мысль. Гермиона подняла голову и заглянула ему в глаза. — Интересно, что провернёшь ты, Малфой, — ровно изрекла она, нащупывая палочку. — Ты же тоже чистокровный, да? Твоя подружка, например, сейчас этим гордилась. — Она не моя подружка, — сделав шаг вперёд. — Ты слишком много думаешь. — Империо, — процедила она, и Драко медленно сделал шаг назад. Затем ещё один и ещё. — Я много думаю? — сосредоточенно говорила она. Драко сжал палочку, пытаясь остановиться, когда её посетила мысль о совсем другом. «Что если заставить его рассказать о книге?» И она, не опуская палочки, прикладывая все силы, чтобы игнорировать боль, горящую под кожей, подошла почти вплотную. Она приказывала ему говорить. Это было трудно, потому что он был сильнее Пэнси. Но жажда знаний питала её уверенность изнутри намного больше, чем обидное прозвище однокурсницы. Гермиона, глядя в его глаза, отдавала себе отчёт в том, что в этот раз она не проиграет. Драко находился близко. Её обдало лёгким запахом мужского парфюма, когда он склонился и почти на ухо выдохнул: — Она — путь к мёртвым… Обожгло. Гермиона потеряла контроль в тот же момент. Драко очнулся и, поняв, что произошло, замер. — Смена! — хлопнул Гарри. — Малфой, вы уже закончили? Хватит прохлаждаться, урок не резиновый! Чья очередь? — Его, — не смотря на Гарри, сказала Гермиона. Весь класс в ожидании нового перехода уставился на них. Драко взмахнул палочкой. Он не скрывал своего ужаса от того, что только что произошло. Всезнайка только что влезла в его жизнь самым нахальным образом и даже не постыдилась. Даже не покраснела! Если не считать удовольствия, которое Драко получил от её боли при своём сопротивлении, он был в ярости. На них смотрело с десяток пар глаз, и Гермионе Грейнджер это совсем не нравилось. Она чувствовала на себе все мысли, пусть это и было невозможно. Она словно впитывала их интерес и сомнения, всё больше и больше, каждую секунду. Тело снова налилось тяжестью, но в этот раз намного более сильной, чем с Паркинсон. Она знала: Драко сделает всё, чтобы она не смогла, только это будет из других соображений. Гермиона чувствовала разницу между их силой и желаниями: если Паркинсон колдовала с ненавистью, то Малфоем двигало нечто другое. Ей было не так больно, но сопротивляться было тяжелее. Она оказалась у парты, сжала её край со всей силы и стиснула зубы. Драко наблюдал, как карие глаза становились темнее. Её взгляд мрачнел, желваки ходили. Она подняла подбородок, сдержала стон от ноющей боли, пронзившей тело спустя минуту, но не спускала с него глаз — это напоминало ей о реальности, о снах, в которых она видела его серые глаза, как наяву. Это рассеивало туман непростительного и помогало крепче держаться за старое дерево. Её колотило. По коже неслись волны жара и холода, а в глазах мутнело. Она едва заметно дрожала, пальцы побелели — Драко это видел, но не останавливался. «Сейчас. Сейчас она сдастся» И было неясно, нужна ли ему победа или уже было жаль? Поттер следил за каждым содроганием её тела с покалыванием в области груди, но останавливать не решался. Это как бег. Он читал. Нужно, чтобы Малфой остановился сам, иначе может дойти до летального исхода. А Драко следил за ней, и каждый неровный выдох, слетавший с её губ, воскрешал из воспоминаний, давно погребённых новыми эмоциями, те самые. О той самой пытке. «Ты вспомнишь это, и всё станет на свои места» Эту фразу он мысленно повторял. Надеялся, принимая тот факт, что каждая секунда отдавалась Круциатусом в телах обоих. Рон гневно глянул на Гарри, одними глазами призывая его остановить происходящее. — Нет, — прошептал Поттер. — Обливиэйт был ошибкой. Тебе же будет лучше, если она вспомнит всё. Я знаю, должна быть возможность избавиться от её мучений другим способом. А то, что она потеряла себя, не несет ничего, кроме страданий для всех. И Рон съел все свои претензии и смиренно отвернулся. Во благо. Треск разразил тишину наблюдения. Все вздрогнули, раздалось протяжное «ах» кого-то из студентов, и Гермиона почувствовала, как спали оковы колдовства, отскочив от потрескавшейся столешницы. — Браво! — воскликнул Дин, и в классе начался гул. Драко смотрел на неё с укором. Он не получил, чего хотел, напротив: он отдал слишком много. Хотя её окровавленные руки и грели душу. — Смена! Урок продолжается! Гермиона Грейнджер, вас ждет больничное крыло. Паркинсон, Лонгботтом и Забини свободны, займитесь конспектом. Гермиона взглянула на руки, и ком тошноты подкатил к горлу. Обеспокоенный Рон подскочил к ней, забыв о Краме и других вечных причинах для обид, приобнял и сказал: — Всё хорошо? Этот урод чуть не убил тебя… — Заткнись, Уизел, — язвительно оттолкнул его Малфой. — Твоя подружка в абсолютном порядке, не так ли, Грейнджер? Гермиона, незаметно для Рона, победоносно ухмыльнулась бледными губами. В голове мешались мысли, но главной была одна — его фраза, которая давала очень много. Круг поисков сужался. Подозрения переставали казаться надуманными, ведь слова имели свой вес. Особенно под Империо. Особенно из уст Драко Малфоя. Она знала, что с ним что-то не так, чувствовала кожей, когда встречалась с ним взглядом. Действительно, она не хотела бы знать, что было в прошлом такого, что она не могла провести ночь без него во сне. Не хотела, потому что каждый сон — она ощущала — был кошмаром. А если это так, то хорошо, что правда была за недостижимой гранью и до неё было не дотянуться. Но Гермиону задело его хамство и неблагодарность. А ещё то, что на ее памяти он был одним из немногих людей, не ставивших её ни во что. Буквально. И её находка в его комнате пусть и была нечестной, но, Гермиона была уверена, не несла ничего хорошего. Особенно сейчас, после его слов. — Рон Уизли, вы в паре с Милисентой, — распределил с другого конца комнаты Гарри. — Малфой, ты ещё не гуру защиты, урок не закончен. — Мне это не надо, Поттер. Я тот, кто будет накладывать Империо в случае чего. А твоя подружка не дойдет до больничного крыла, но это так, к слову. И в следующий момент она дёрнулась, отступила от Рона и Драко и быстрым шагом покинула класс.***
Нет, об этом точно никто не узнает, верно? Держать себя в руках, особенно истекающих кровью, было трудно. Стук каблуков эхом скакал по стенам; это усиливало боль и без того неясной головы. Она думала о его словах, уже позабыв о мимолетной радости после своего успеха. «Он нарушает десятки правил, если это то, о чём я думаю» — Но это всего лишь легенда! — громко сказала она самой себе. — Грейнджер! Ледяной голос догнал её и заставил ускорить шаг. — Иди к чёрту, Малфой, — через плечо, чтобы слышал. Он схватил её за предплечье и развернул к себе. — Ты не знаешь, куда лезешь! И не тебе определять мою жизнь! — Читай по губам: и-д-и к ч-ё-р-т-у! — вырвалась она и сделала несколько шагов назад. — Не было и мгновения, чтобы я не пожалела о том, что решила помочь тебе! — Помочь? Ты нагло, — Драко почти рычал, — залезла в мои вещи. Ты понятия не имеешь, как я живу. Ты не видела родителей бездушными. Ты. Ничего. Не. Знаешь. Она врезалась спиной в холодную стену, смотря ему в глаза. Если бы её руки были целыми, она бы совершенно точно ударила его ещё раз. — Я не хочу знать о твоей жизни ничего, Драко Малфой. Ты переоцениваешь себя. Знаешь, так бывает: если что-то плохо прятать, это что-то находится, хочешь ты того или нет! Не стоит пытаться обвинять меня в своих промахах! Разве это я не закрыла тумбочку до конца?! Он сглотнул, веки дрогнули. Это был момент, когда Драко осознал: все пойдёт к Мерлиновой бороде из-за неё. Сейчас она пойдёт к директору и разложит всё по полочкам, а заодно расскажет про книгу в его комнате. Расскажет, и всё, что ему достанется в этой жизни — Азкабан. — Отлично, Грейнджер. Гордись своим достижением, — равнодушно бросил он и попятился. Гермиона хрипло выругалась — сама того не заметила, но голос сорвался на крик. — Я не желаю тебе зла, ты, чёртов идиот! — Пока что непохоже на правду. И он развернулся, направившись обратно по коридору. Гермиона сползла вниз по стене и приложила руки к лицу, забыв о ранах. Она плакала долго, пока из пола не появился Безголовый Ник, который с умным видом заключил, что ни один мальчишка не стоит её сердца. Она встала, вытерла слёзы краем мантии и продолжила путь к мадам Помфри, изредка всхлипывая от шуток приведения.***
— Объяснишься? — взгляд Тео змеёй скользил по лицу друга. Они вошли в Большой зал, в нос ударил запах еды. — Зря я решил сегодня выйти из комнаты, — перевёл тему Драко. — Расскажешь — лучше будет. — Да нечего рассказывать, Забини. Жизнь полна сюрпризов. Малфой занял место. Мало того, что голова гудела весь день, так ещё и Нотт капал на мозг, требуя каких-то объяснений. Он посмотрел на друга и в следующую секунду с вопросом проследил за его взглядом. — Не-е-ет, — протянул Малфой. — Ты сошёл с ума? — Только посмотри на неё, — шёпотом произнёс Тео, наклоняясь через стол. — Об эти скулы можно порезаться… — Это просто очередная идиотка из школы для полоумных. Не говори мне, что ты втюрился! Нотт покачал головой и вернулся взглядом к студентке, вошедшей в Большой Зал. Она, отмечал Драко нехотя, походила на куклу. Щёки словно бархатные, губы обведены тёмно-красной помадой; светлые, отливающие серебром волосы были завязаны в аккуратный высокий хвост, чёлка слегка закрывала брови. Её серые холодные глаза устремились на Теодора, что застыл с полуоткрытым ртом, собиравшись что-то сказать, и тот тут же отвел глаза, встречая другой взгляд, на этот раз медленно жующего курицу Драко, смотревшего на друга как на дурака. — Что? — Нет, ничего, — поднял брови Малфой и посмотрел на ученицу Галатеи. — Я не понимаю, как ты смеешь мне ещё что-то говорить про полоумных, водясь с… Грейнджер. — Это другое, — подавился Малфой. — Я с ней не вожусь, а вот она суёт свой нос везде. Нотт, наигранно изумившись, пожал плечами: — Делай, что хочешь. Малфой проигнорировал эти слова, отодвинул от себя пустую тарелку и приветственно кивнул Блейзу, который, зевая, подоспел на обед. — Решил вздремнуть после завтрака, в итоге чуть не проспал, — заспанным голосом произнёс он. Девушки из Галатеи, сидевшие за тем же столом, что и слизеринцы, хихикнули, завидев Забини, на что тот невольно фыркнул и начал трапезу. — А чего это она такая серьёзная? — поинтересовался шёпотом Нотт, завязывая длинные волосы в хвост. — Кто? — Эта, — незаметно кивнул в сторону блондинки Тео. — Без понятия, — пожал плечами Блейз. — Ну… она ничего… Драко закатил глаза. Осточертело наблюдать их любовные линии. Он не видел в этом смысла, не понимал, что эти девушки могли дать его однокурсникам, кроме больной головы. Раздражение заставляло кулаки чесаться — он предпочёл оставить это место. Хотя бы до вечера. В полёте, казалось ему, никаких гормонов нет. Там только небо и отрезвляющий ледяной воздух, обтачивающий скулы, как море скалы. «Крам?» Замедлив шаг в паре метров от входа, Малфой чуть было не расхохотался на месте. У дверей стояла Грейнджер. А рядом с ней… тот самый невероятный игрок в квиддич и один из лучших выпускников Дурмстранга. Тут Драко вспомнил, что он знаком с ней. Вспомнил, как на Святочном балу увидел её в красивой голубой мантии, идущей с ним под руку, и как тогда, сам не заметив этого, улыбнулся её красоте. Это было в прошлом. Это было в прошлом. Это было в прошлом. — Виктор, — проходя мимо, криво поздоровался он. Крам отвлекся, и Гермиона оглянулась. Радость сползла с её лица довольно быстро. Она тут же обернулась к Краму и с вопросом нахмурилась. — Грейнджер хорошо работает головой, да и чувство ответственности у неё довольно низкое. Неплохая партия, но ты можешь лучше. Он скрылся из вида до того, как Крам понял, что он сказал. Чуть было не ринувшись догонять Малфоя, так нагло оскорбившего е г о Гермиону, Виктор остановился, когда Грейнджер схватила его за локоть. — Не надо. — Ты слышала, что он вообще сказал? — с возмущением, покраснев. — Да. И всё же не надо.***
Чистота неба заставляла щуриться. Погода была лучше, чем обычно, и все объясняли это затишьем дементоров в своих нападениях. Сквозь серую тучу виднелись яркие солнечные лучи, и, глубоко вздохнув, Малфой поднялся ввысь. На трибунах собрались несколько групп слизеринцев, и Малфой вдруг заметил какое-то движение на трибуне Когтеврана. — Ого, какие люди, — протянул Харпер, зависший возле боковых колец вместе с двумя другими загонщиками — Муфалдой и Гойлом. — Мы уж думали искать нового ловца. — Пропустил всего одну тренировку, Харпер, — протянул Драко, всматриваясь в сторону когтевранской трибуны. — Я здесь. — Кто-нибудь видел Причарда и Бэддока? Тренировка уже должна начаться. Забини, они в раздевалке? — Нотт, капитан команды, сидевший на трибуне в окружении девушек — их очертания расплывались в глазах Малфоя — ещё с пару секунд назад, уже оказался рядом со своей командой. — Нет. — Подгузники меняют, — вернулся в разговор Драко. — Погодите, скоро нагонят. — Твой эйджизм тебя погубит, милый, — съязвил Теодор. — Тео, кроме любви к тебе, меня не погубит ничего, —послышалось фырканье, и Малфой развернул метлу, вглядываясь в сторону сидений. — Мне всё равно, что там произошло с этими молокососами. Тренировка начинается вне зависимости от того, есть у нас загонщики или нет! Две минуты! — проревел Нотт, вновь приобретая серьёзный вид. — Харпер, сгоняй в раздевалку, дай им под зад, чтобы шевелились. Я исключу к чёртовой матери каждого, кто опоздает на следующую тренировку! Дисциплина — вот что гарантирует нам победу! Драко, хмыкнув, направился к трибуне. Две минуты. Там сидела девушка, о которой говорил Теодор за ужином. Он со свистом остановил метлу, когда она заметила его. — Я могу уйти, если смотреть на тренировку запрещено, — сказала она и уже было поднялась, когда Малфой возразил: — Нет, это не запрещено. Как тебя зовут? Ему казалось, что он уже видел этот взгляд, видел её глаза, но никак не мог вспомнить, где. — Трейзон, — она снова опустилась на скамью. — Кассиопея Трейзон. А тебя? Он мысленно улыбнулся схожести и кивнул: — Малфой, — он снова оседлал метлу. — Драко Малфой. — Так ты ловец, Драко Малфой? — Да. — А что ты знаешь про Люциуса Малфоя?..