Б-52

the GazettE, Lycaon, MEJIBRAY, Diaura, MORRIGAN, RAZOR (кроссовер)
Слэш
NC-21
Завершён
72
автор
Размер:
381 страница, 44 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
72 Нравится 66 Отзывы 15 В сборник Скачать

Часть 2. Птицы умирают на закате. Глава 10.

Настройки текста
Тсузуку рассеянно разглядывал одинаковые сугробы за окном, скользил пальцами по холодному стеклу, прислонялся к нему лбом и закрывал глаза – делал все, чтобы только на секунду исчезнуть из этой реальности, забыть о тяжелом пыльном воздухе. На этом окне они с Рёгой сидели той странной ночью. Тсузуку потерялся во времени, разучился считать дни и иногда не мог понять, почему небо было такого тяжелого, темного цвета: потому что власть давно перешла в руки ночи или утро уже начинает вступать в свои права. Дни были похожи один на другой, они сливались, и Тсузуку уже не мог их различать – существование превратилось в пытку, прерываемую лишь коротким тревожным сном. Занятий у парня было только два: относить еду остальным пленным и протирать эти бесконечные коридоры, пока в глазах не начнет рябить от одинаковых серых стен. Охранника к Тсузуку приставлять перестали, потому что смысла в этом не было никакого: даже если бы сейчас все двери поместья были открыты нараспашку, а Йо-ка закрыл глаза и уши, парень бы не нашел силы даже выйти на улицу. Прошлой ночью Тсузуку впервые задумался о суициде. Это ведь так просто – изрезать руки до крови, сделать надрез у самого запястья и вести лезвие к сгибу локтя, вгоняя его все глубже. А еще можно найти веревку в одной из многочисленных кладовых и повеситься прямо в том чулане, который ему выдели под сон – засыпая, Тсузуку слышал свои хрипы, видел синий вывалившийся язык. Казалось, что глаза застлала какая-то темная пелена, и парень перестал различать любые лучи света: их давно растворил в себе мрак чужого хриплого голоса. Не было ни дня, когда Тсузуку бы не вспоминал Йо-ку, не думал о его скулах или холодной улыбке, впивающейся в сердце острыми ледяными осколками. Тсузуку пытался убежать от этих мыслей, пытался скрыться, но ноги увязали в снегу, как в зыбучих песках, а с неба на него уже пикировал хищный орел с остро загнутым клювом – тень от его крыльев была такой широкой, что снова заслонила весь свет. Хлопанье этих крыльев было так близко, что Тсузуку неловко соскочил с подоконника и приготовился защищаться, и, только когда кто-то поспешно пронесся мимо него, парень понял, что принял чей-то топот за шелест хищных крыльев. Приглядевшись, удивленный Тсузуку понял, что по коридору несся тот человек, которого он уже видел с Йо-кой и Рёгой ночью – в отличие от прошлого раза, сегодня он выглядел чуть взъерошенным, хотя даже в этой спешке прослеживалась элегантная сдержанность: незнакомец на ходу расстегивал клетчатое пальто, параллельно пытаясь развязать темный шарф. Тсузуку видел, что в незнакомце было что-то тревожное – было понятно, что наверх он торопился не просто так, не просто так он мчался по коридору, будто только вылез из машины минуту назад. Тсузуку не успел даже ни о чем подумать, как ноги понесли его за этим мужчиной: тот был настолько увлечен спешкой, что даже ни разу не обернулся, не заметил преследователя. Мысль о том, что все это может быть опасно, посетила Тсузуку, только когда все лестничные пролеты остались позади, и человек направился прямо к черной двери, на поверхности которой затаилась зловещая золотая ящерица. Замерев лишь на секунду, незнакомец поправил растрепавшиеся от бега светлые волосы, одернул классическое пальто и, чуть вздернув крупный подбородок, уверенно зашел в кабинет опасного хищника. Сердце Тсузуку забилось быстрее – казалось, что в утонувшем в тишине коридоре это был единственный источник звука, и от этого бешеного стука сейчас театрально рухнут все стены. Кусая губы, Тсузуку подобрался к двери, стараясь даже не дышать и переставлять ноги беззвучно, едва ли не паря над полом: увидев, что, торопясь, незнакомец, не захлопнул дверь, а лишь прикрыл ее, оставив небольшой зазор, парень чуть не вскрикнул от странной радости – казалось, что во всем этом есть что-то важное. Замерев, Тсузуку оперся пальцами о холодный дверной косяк и приник к узкой щелочке, пытаясь разглядеть, что же происходит внутри: на секунду парень подумал, что теперь остался беззащитен со спины, и если это окажется очередным испытанием на прочность, то он точно проиграет. В кабинете Йо-ка как обычно сидел за своим столом с необычно прямой спиной, будто в его позвоночник вживили металлический прут, и сегодня глаза диктатора казались особенно жесткими, пустыми – режуще светлую радужку Тсузуку видел даже со своего места. От обычного вида Йо-ку отличало лишь то, что сегодня помимо красной формы на нем еще была такая же красная фуражка с тяжелым платиновым орлом над козырьком: почему-то эта фуражка бросалась в глаза сильнее всего – она превращала Йо-ку в скульптуру, замершую, положив подбородок на длинные пальцы, обтянутые черными перчатками. Рёга спокойно стоял позади кресла господина, почти не шевелясь и лишь чуть щуря глаза: сегодня в его образе не было ничего, что Тсузуку видел той ночью у окна – Рёга был жестким, чужим, он был бойцовским псом, готовым броситься на добычу по первому зову хозяина. Вся поза мужчины: его напряженные плечи, тяжелый взгляд, стиснутые зубы показывали, что ему хватит щелчка пальцев, чтобы перекусить чужую шею. Незнакомец тоже стоял позади Йо-ки, но уже с другой стороны: скрестив руки на груди, он равнодушно смотрел перед собой, как судья перед оглашением смертного приговора. Пальто мужчина так и не снял, что придавало ему какую-то особенную серьезность, сдержанность. Сначала Тсузуку не понял, что это было за странное собрание, но затем он разглядел то, чего не увидел сразу: перед столом Йо-ки на коленях в неудобной позе сжался связанный окровавленный мужчина. Он был одет в простые джинсы и куртку, но вся одежда была порвана, испачкана в грязи и крови, и сам мужчина выглядел так, будто его били несколько ночей и только потом доставили сюда: несмотря на все кровоподтеки на лице, выглядел человек достаточно решительно. – Тсутому Мурояма, – Йо-ка наигранно посмотрел в какие-то бумаги, хотя было заметно, что имя жертвы его было известно достаточно хорошо. – Давненько хотелось увидеться с одним из самых ярых лидеров оппозиции, таким храбрым защитником Токио. Как поживаешь? – Сука! – мужчина выдавливал из себя слова с трудом, но все равно смотрел диктатору прямо в глаза. – Чтобы ты захлебнулся во всей крови, которую сам же и пролил! – Захлебнешься ты в собственной рвоте, если сейчас же не сменишь стиль общения, – Йо-ка даже не менял тон, но у Тсузуку, стоящего за дверью, по спине поползли мурашки. – Не думай, что я бы согласился смотреть на твою опухшую рожу просто так, даже ты можешь быть полезен. Расскажи, где находится вход в подземные туннели, ведущие в Токио, и я сохраню тебе жизнь и даже позволю бежать за границу. – Так я тебе и скажу! – незнакомец сплюнул на пол кровавый ошметок и застонал от боли, после чего с ненавистью уставился на хозяина поместья. – Бляди вроде тебя место только в дешевом борделе, чтобы ты сдох от какого-нибудь сифилиса. – Я не буду тебя долго уговаривать, – Йо-ка вздохнул с ледяным спокойствием, после чего выдвинул ящик стола и вынул оттуда небольшой черный пистолет, сразу же сняв тот с предохранителя. – Но лучше скажи, так будет проще. Для всех нас. – Пошел нахуй! Сначала Тсузуку не понял, что за грохот взорвал его слух, и даже хотел было бежать, боясь, что его заметили, но затем мужчина на полу взвыл от ужаса, хватаясь за лодыжку: точным выстрелом Йо-ка попал прямо в сухожилие. Джинсы заливали новые потоки крови, и пленный вертелся от боли, немыслимо выгибаясь в спине. Тсузуку заметил, что Йо-ка даже не изменился в лице, даже не вздрогнул: его взгляд оставался таким же пустым, почти скучающим, хотя Рёга и тот незнакомец за его спиной быстро переглянулись. Держа пистолет обеими руками, диктатор положил на него подбородок и почти миролюбиво поинтересовался: – Все еще не хочешь сотрудничать? Никто не просит тебя предавать идеалы, просто скажи, где находится вход в туннель. – Только если буду знать, что он рухнет тебе на голову, – прохрипел мужчина, извиваясь так, будто каждую секунду его тело пронзал ток. – Ничтожество… Твою мать! Крик пленного был таким громким, что едва ли не перекрыл грохот очередного выстрела: в этот раз Йо-ка целился в плечо и попал так, что чужая рука безвольно провисла, как нечто чужеродное. Новое пятно крови расцвело на грязной куртке, и мужчина буквально завыл, срывая голос от душераздирающей боли – пол вокруг уже украсили узоры из брызг крови, и здоровой рукой лидер оппозиции махал так сильно, что только размазывал алые капли. Йо-ка снова не повел даже бровью, а вот незнакомый Тсузуку человек поджал губы и вновь повернулся к Рёге, но взгляд того так и не поймал: мужчина просто смотрел перед собой, и по его спокойному лицу было трудно понять, о чем он думает. Тогда незнакомец нахмурился и наклонился к самому уху Йо-ки, что-то быстро ему шепча – диктатор только задумчиво покачивал головой и периодически соглашался. – Я даю тебе последнюю попытку, – неожиданно Йо-ка поднялся со своего места и замер перед столом, нависнув прямо над пленным зловещей тенью. – Не разочаруй меня, докажи, что я не зря слышал твое имя столько раз. – Ноги. Твоей. Не будет в Токио, – говорил мужчина с трудом и, едва управляясь с пересохшими губами, поддерживал раненую руку, продолжая трястись от неконтролируемой боли. – Сука, чтобы когда-нибудь кто-то заставил тебя страдать так же, как ты издеваешься над мирными людьми. Йо-ка улыбнулся – холодно, завораживающе: за его мимикой хотелось следить, хотелось жадно ловить каждый уверенный жест, наблюдать за мимолетными движениями губ, рассматривать, как сильно выпирающий кадык двигается в такт каждому слову. В Йо-ке была пугающая сила, и она сочеталась с безупречным изяществом, а потому, когда он медленно поднял руки, сжимающие пистолет, даже время остановилось в каком-то придыхании: пальцы диктатора, скрытые за плотной черной тканью перчаток, сливалась с рукояткой оружия, отчего казалось, что пистолет является продолжением его ладони. Йо-ка стрелял быстро, без колебаний, но в этот раз пленный даже не сумел закричать: в одно мгновение пуля ворвалась прямо в центр его лица, дробя кости и разворачивая мясо – капли темно-красной крови разлетелись во все стороны, часть из них попала на лицо Йо-ки, въедаясь в бледную кожу. Тсузуку казалось, что он, как в замедленной съемке, видит, как на месте носа пленного мужчины образуется дыра, как перекашивается его лицо, становясь похожим на кровавую кашу. Йо-ка выстрелил еще два раза, уже гораздо быстрее, будто в раздражении, и череп лидера оппозиции дробился, его голова буквально разлеталась на куски, взрываясь фонтанами крови и осколками костей. Тсузуку видел, что капли крови долетели даже до Рёги, отпечатавшись на белой рубашке, но тот даже не дрогнул, продолжая стоять ровно и ждать следующего приказа. Незнакомец в клетчатом пальто чуть поморщился и брезгливо встал за спинку стула, будто боясь испачкать одежду. По кабинету разлетелись ошметки того, что раньше было лицом, вперемежку с чем-то вязким, серовато-розовым, и Тсузуку отстраненно предположил, что это вполне мог оказаться чужой мозг. Йо-ка хмуро осмотрел труп, думая скорее о том, что придется долго возвращать кабинету нормальный вид, чем о том, что только что положил еще один кирпичик к своей дороге к аду. Отбросив пистолет в сторону, диктатор вернулся за свой стол и скинул фуражку, откидываясь на спинку кресла и задумчиво оглядываясь вокруг. – Туннель в Токио – наш единственный способ закончить взятие столицы к Рождеству. Прямой штурм займет гораздо больше времени, – недовольно протянул Йо-ка, стягивая перчатки и швыряя их в кровавую лужу на полу. – Я домчался сюда за час, это мой рекорд, и я надеялся, что удастся устроить хоть какое-то подобие переговоров, – в голосе незнакомого Тсузуку мужчины не было упрека, но сквозило явное раздражение. – Мурояма был важным человеком, от него можно было бы узнать полезные вещи. – Значит, узнаем их другим способом, Таканори, – холодно отозвался Йо-ка, поджимая губы. И тут Тсузуку решился. Он знал, где находится вход в этот туннель, в школе им столько раз говорили о подземных ходах, используемых в случае опасности, что он, хоть и не жил в Токио, мог с закрытыми глазами показать, куда нужно идти. Это было рискованно, это было опасно, но Тсузуку понимал, что терять ему уже нечего – если его мозг тоже размажет по стене, хуже уже не станет. Набрав в грудь побольше воздуха, он резко распахнул дверь и, замерев на пороге, громко произнес: – Я знаю, как попасть в эти туннели. Но у меня есть условие. Йо-ка резко поднял голову и в упор уставился на незваного гостя: если он и был удивлен этой встречей, то тщательно это скрывал, потому что его заснеженные глаза вспыхнули лишь на секунду и тут же потухли, в то время как Рёга ошарашенно рассматривал Тсузуку из-за спины господина. Тот, кого называли Таканори, тоже не проявил никаких эмоций – только чуть приподнял бровь, с любопытством ожидая хоть каких-то объяснений. Эта картина напомнила Тсузуку сцену из какого-то дурацкого фильма, но никто не кричал заезженное «Снято!», никто не отпускал актеров по домам, напоив их горячим кофе. – Любопытно… А с чего ты решил, что ты уже можешь диктовать здесь условия? – Йо-ка внимательно разглядывал замершего на пороге кабинета парня, а затем, не меняя тона, будто между делом поинтересовался. – И что же ты хочешь? Чтобы тебя отпустили? – Я знаю, что это бессмысленно, – Тсузуку спокойно выдержал пытающий взгляд, хоть колени и бешено дрожали, а перед глазами все плыло. – Вы убьете меня на первом же повороте. Я хочу другого. Мои родители сейчас где-то под Токио, мы связывались по телефону. Их номера я не помню, он остался в телефоне, который лежит у меня дома. Мне нужен тот телефон, я хочу поговорить с родителями. Тсузуку говорил быстро, почти тараторя, будто кто-то насильно отбирал у него время, и с последним словом силы покинули его, отчего пришлось схватиться за дверной косяк – речь отняла столько сил, что парню показалось, будто он вот-вот потеряет сознание. Трое мужчин в кабинете рассматривали его молча, не произнеся ни слова, и Тсузуку, глядя прямо в лицо Йо-ки, в его ничего не выражающие глаза, думал, что сам подписал свой смертный приговор, сам перечеркнул свою жизнь этой развязной, наглой выходкой – что ж, не придется придумывать способ самоубийства. А затем Йо-ка вдруг щелкнул пальцами и обернулся к Рёге, после чего насмешливо произнес: – Завтра на рассвете вдвоем поедете в его город за телефоном. К вечеру должны вернуться, говорить с родителями можно только в моем присутствии. *** Трясущимися пальцами Тсузуку резко крутанул металлический кран, и поток горячей воды тут же рухнул на него сверху, с силой ударяясь о кожу: по груди потекли быстрые капли, тело покрыли мурашки, и парень закрыл лицо руками, будто надеясь, что с приходом темноты сотрется память. Тсузуку до сих пор не верил, что пережил еще один день, что у него все получилось, что он все еще дышал, хоть это и давалось очень тяжело – сегодня, когда он снова вдыхал ядовитый воздух, когда снова играл в догонялки со смертью, не убегая от нее, а скорее уползая с завязанными глазами, наощупь, ему снова удалось сохранить собственную жизнь. Вода успокаивала, расслабляющее скользила по скованному телу, но Тсузуку все никак не мог прийти в себя, не мог собраться с мыслями и осознать, что происходящее было реальностью – стены, холодный пол, ржавый душ и даже он сам. Раз за разом парень вспоминал ту растянувшуюся во всю его жизнь минуту, когда они с Йо-кой молча смотрели друг на друга, и Тсузуку казалось, что за стуком собственного сердца он до сих пор слышит зловещий грохот, с которым ледники тают и рушатся в океан – та вода, что сейчас стекает по сжавшимся плечам, была лишь брызгами от обломком льда. Некуда бежать, нечем дышать. За шумом воды скрип входной двери был едва различим, но Тсузуку все равно услышал этот мимолетный звук и резко обернулся, откидывая со лба мокрые волосы – дальше двинуться он уже не смог. Два холодных хищных глаза смотрели на него в упор, почти замораживая на месте и оплетая сознание, как паутина. Йо-ка вошел в тесную комнату быстро, уверенно захлопнул за собой дверь и, усмехнувшись, уселся на хлипкую табуретку в углу, отчего та протяжно скрипнула: мужчина был в одной белой рубашке и брюках – только на дне его лукавых глаз переливались какие-то насмешливые огоньки. – Продолжай, – Йо-ка непонимающе приподнял бровь, будто не догадываясь, отчего парень впал в такой ступор. – Я тебе не помешаю. Комната была маленькая, совсем тесная, и Тсузуку застыл буквально в метре от хозяина поместья: они стояли так близко друг к другу, что Йо-ка мог различить каждую каплю на его коже, еще раз пройтись взглядом по всем линиям татуировок, пересчитать выпирающие ребра. И Тсузуку видел, что тот пользуется этой возможностью: его тело буквально сканировали, раскладывали на кусочки, изучали до мельчайших деталей – не удержавшись, парень поспешно повернулся к неожиданному гостю спиной, прячась за потоком воды. Тсузуку ощущал себя дичью, брошенной в клетку с голодным орлом, зверьком, попавшим в капкан и теряющим кровь каждую секунду – все их предыдущие встречи с Йо-кой не заканчивались ничем хорошим, а сегодня он переступил все грани дозволенного: наблюдал тайком, ворвался в кабинет без разрешения, выставил ультиматум. – Бабочка на пояснице, – Йо-ка задумчиво закинул ногу на ногу и прислонился спиной к влажному кафелю. – Почему именно бабочка? Почему на пояснице? – Просто, – Тсузуку непроизвольно коснулся знакомой татуировки, так и не осмелившись повернуться к насмешливому голосу. – Ты сказал, что твоя семья где-то под Токио, – хозяин поместья неотрывно наблюдал за чужими острыми лопатками, топорщащимися над узкой спиной, как обломанные крылья. – Обстановка там сейчас так себе, так что не удивляйся, если на твой звонок никто не ответит. В этот раз совладать с собой не получилось, и Тсузуку резко обернулся – шея щелкнула так громко, что в глазах все потемнело, и парня шатнуло, отчего он едва устоял на скользком кафеле – нет, он не верит, он знает, что с его родителями все в порядке. Он надеется на это. Йо-ка сидел на прежнем месте, в помещении было так влажно, отчего рубашка льнула к его телу, прилипая к груди, и от горячего пара мужчина даже начал чуть обмахивать себя рукой, неотрывно следя за каждый движением Тсузуку – его взгляд был тяжелым, ощущался почти физически, и парень знал, что с каждой секундой он опускает все ниже: вот зрачки вцепились в ввалившийся от голода живот, вот поползли еще ниже… Не удержавшись, Тсузуку снова отвернулся, уже не чувствуя температуры воды – горячие капли заледенели и дробили кожу острыми градинами. От взгляда Йо-ки становилось стыдно, хотелось закрыться, убежать – сделать что угодно, чтобы забыть о том, что их разделяет жалкий метр. – Думаешь, что я еще чего-то не видел? – Йо-ка хмыкнул, не скрывая, что ситуация его веселит, что ему нравится играть чужой душой, то швыряя ее к ядру Земли до смертельных ожогов, то отправляя в космос до обморожения. Издевательский тон выматывал, чувство превосходства в чужом голосе изводило, и Тсузуку вдруг резко крутанул кран, выключив воду, после чего одним движением обернулся к хозяину поместья, расправляя костлявые плечи. Внутри все полыхало, но парень, вызывающе держа голову прямо, позволял чужому взгляду ощупать себя полностью, вскрывать все тайны, касаться самого недоступного – этот поступок удивил Йо-ку, потому что на секунду насмешка на его лице сменилась интересом, даже живым любопытством: дерзость Тсузуку притягивала, его желание пойти наперекор увлекало. – Не мешает? – Йо-ка чуть улыбнулся, кивнув в сторону пирсинга у верха головки Тсузуку, и, заметив его непонимание, нетерпеливо пояснил. – Не цепляется, когда… – Никогда не пробовал. Парень выпалил это быстрее, чем успел подумать о чем-либо, и тут же почувствовал, как краснеет – кожа после душа только-только начала подсыхать, а его уже бросило в жар, будто где-то рядом звезды взрывались одна за другой. Теперь на лице Йо-ки было заметно удивление, которое он даже не пытался скрыть, и стало понять, что игра его завлекла – в глазах мужчины появился азарт, было видно, что он хочет спросить еще что-то, и Тсузуку поспешно потянулся к крану, но не справился с непослушными пальцами, и душ с потоком воды рухнул на пол, вращаясь на одном месте. Тсузуку запоздало бросился за ним, больно ударившись коленями и кафель, но было поздно: стена воды рухнула прямо на Йо-ку, облив его полностью и даже не оставив сухого места – диктатор ошарашенно сидел на табуретке, пока его волосы облепили лицо, а веселые дорожки воды стекали по шее, проникая под рубашку. Тсузуку наощупь принялся крутить все краны и все-таки сумел выключить душ, но одежда Йо-ки промокла настолько, что плотно прилипла к телу, подчеркивая сильные плечи и выступающие соски. После шума воды в ванной стало необычно тихо, здесь все еще было жарко, и пар клубился под самым потолком, будто создавая едва ощутимую завесу. Тсузуку продолжал сидеть на коленях и, сжимая душ, считать про себя, гадая, в какую секунду его настигнет расправа – внутри все заледенело, сжалось, и парень отрешенно подумал, что даже если ему дадут фору, даже разрешат отбежать, от сковавшего тело ужаса он не сможет даже шевельнуться. Йо-ка медленно стер капли с лица, будто тоже не сразу сориентировавшись, что вообще произошло, также медленно поднялся, на автомате поправив прилипшую к груди рубашку, а затем вдруг резко вылетел из темной комнаты, впустив вместе себя поток холодного воздуха – сквозняк скользнул по коже Тсузуку, царапнув его разгоряченное тело. Только тогда парень сумел выпустить душ и неожиданно расхохотаться, ощущая, как от слишком надрывного, нервного смеха трескаются его пересохшие губы. Тсузуку вовсе не ощущал себя спасенным – он ощущал себя человеком, которой продолжает рыть себе могилу: все глубже и глубже.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.