Б-52

the GazettE, Lycaon, MEJIBRAY, Diaura, MORRIGAN, RAZOR (кроссовер)
Слэш
NC-21
Завершён
72
автор
Размер:
381 страница, 44 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
72 Нравится 66 Отзывы 15 В сборник Скачать

Глава 12.

Настройки текста
– Господин, я думаю, в создании вируса произошел большой прорыв, – Юуки покорно склонил голову, равнодушно глядя куда-то в пол. – Новый штамм достаточно агрессивен. Он, словно ВИЧ, поражает иммунную систему, но действует в несколько раз быстрее. – Отличные новости, – Йо-ка задумчиво кивнул, про себя чуть удивляясь, как Юуки удается выглядеть настолько безразличным в любой ситуации, ведь, даже говоря о собственных успехах, тот не менялся в лице. – Можешь идти. Хотя… – Да, господин? Йо-ка чуть усмехнулся. Мужчина покорно замер напротив его стола с такой непрекословной преданностью в глазах, что еще больше напомнил хозяину поместья верного пса – при всей своей апатии Юуки был привязан к нему, он зависел от чужой воли, чужого настроения, и эта власть Йо-ке определенно нравилась. На секунду даже возник соблазн попросить Юуки о чем-нибудь безумном – выброситься из окна или прямо сейчас воткнуть ручку в артерию – и наблюдать, как чужая судьба играет новыми звуками лишь из-за одного движения руки дирижера. Утонув в собственных мыслях, Йо-ка поспешно одернул себя и вернулся в реальность, с раздражением отметив, что сейчас такие вольности будут особенно не уместны, да и Юуки все еще ждет его ответа. – Оставь мне упаковку Ксанакса, – отчеканил мужчина, после чего, почувствовав чужое сомнение, добавил. – Я не собираюсь принимать их сейчас, просто не хочу дергать тебя в следующий раз. Быстро! Юуки странно дернулся, но затем послушно вынул из кармана пачку таблеток, будто уже заранее знал, что они понадобятся, и осторожно опустил ее на стол. Живой огонек, на секунду мелькнувший в мутных глазах мужчины, сразу же потух, и тот, убедившись, что больше от него ничего не ждут, сразу же превратился в подобие мраморной скульптуры и вышел из кабинета, чуть поклонившись. Йо-ка дождался, когда дверь захлопнется, а затем быстро проглотил две таблетки, запив их холодной водой: сегодня тело не ломало, как той отвратительной ночью, но в голове все чуть плыло, и хозяин поместья решил подстраховаться наверняка. После ухода Юуки мужчина попытался заняться какими-то делами: прошелся по кабинету, в сотый раз изучил знакомую до каждого штриха карту штурма Токио, нарисованную с использованием информации, полученной от Тсузуку, но уже через час Йо-ка снова опустился в кресло и по привычке закинул ноги на стол, стискивая пальцами пульсирующие виски. Небо за окном совсем стемнело, но Рёга, позвонивший ему перед самым приходом Юуки, сказал, что приедут они только часа через три. Йо-ка чувствовал нарастающее раздражение. Причины этого раздражения были еще совсем смутные, они тоже зарождались, начинали формироваться во что-то более осмысленное, но мужчина не привык себя обманывать, ведь весь вечер его взгляд буквально прилипал к часам, буквально намотался на стрелки, больно выворачиваясь с каждым их движением. Он ждал возвращения Рёги. Йо-ка что-то чувствовал, почти интуитивно ощущал странную связь, установившуюся между Рёгой и Тсузуку, и это выводило его, пускало трещину в ледяном спокойствии. Эти два человека странно сходились, их что-то объединяло, притягивало, будто Тсузуку был Землей, а Рёга зависимой от него Луной, пока Йо-ка светил где-то в стороне потерянным Солнцем – нет, не то, совсем не то. Тсузуку не мог быть Землей, его дерзость никогда бы не подарила людям жизнь, не позволила бы им существовать, а вспыльчивый, как весенний ураган, Рёга не имел ничего общего с холодной Луной. Да и себя полыхающим Солнцем Йо-ка не считал. Очень сложно. Хозяин поместья закрыл глаза, пытаясь вспомнить, чем руководствовался, когда отправил Тсузуку с Рёгой вдвоем и почему вообще позволил пленному диктовать свои условия. Тогда Йо-ке показалось, что с ним пытаются вступить в игру, его выводят на слабо, а проигрывать он не любил: его стилем было довести соперника, сделать так, чтобы струны его нервов лопались одна за другой, а затем наносить поражающий удар. С Тсузуку они сейчас играли, и впервые Йо-ке было интересно следить за чужими ходами, думать, как же поступит другой игрок. Но сейчас мужчина не мог отделаться от чувства, что что-то проходит мимо него, что он что-то упускает, ведь раньше Рёга был только его, он владел этим человеком полностью, а теперь нарушает его приказы из-за взявшегося из ниоткуда Тсузуку. Навязчивые мысли все больше напоминали Йо-ке ревность. Чертыхнувшись, мужчина вспомнил, что так и не спросил у Юуки, почему тогда тот приказал привести Тсузуку в его кабинет – каждый раз он думал об этом и каждый раз забывал. Йо-ка понял, что сегодня уже не сможет сосредоточиться ни на одном деле, и непроизвольно взял со стола телефон, задумчиво покачивая тот в пальцах. Идея вспыхнула в сознании неожиданно, и уже в следующую минуту казалась прекрасным планом: в тот раз, после пытки пленного, Таканори умчался на какую-то конференцию практически сражу же, так что нормально поговорить так и не удалось. – Да? – Добрый вечер, – Йо-ка невольно усмехнулся, ощущая, как комбинация низкого, чуть сиплого голоса и двух таблеток ксанакса уносит его куда-то вдаль. – Дома? – Не поверишь, но да, – Таканори на том конце хмыкнул. – Даже думал прогуляться, но понял, что слишком устал и не хочу даже выходить на улицу. Что-то хотел? Для вида Йо-ка обсудил несколько важных вопросов, не столько для того, чтобы решить их, сколько просто желая слушать чужой бархатистый голос, растворяться в каждом слове, пробовать на кончике языка каждый звук – от таблеток все чувства обострились, отчего казалось, что говорит Таканори где-то рядом, прямо над ухом. Взятие Токио, подземные тоннели, что-то еще: кажется, Таканори упрекнул его в слишком жесткой расправе над тем придурком из оппозиции, но Йо-ка в ответ только рассмеялся, подумав, что это не самый худший способ закончить жизнь. – Странный ты, – вдруг задумчиво произнес Таканори и, выждав паузу, объяснил. – Вроде взрослый, серьезный, иногда даже слишком. А иногда как ребенок: капризный и безответственный. – Эту мою сторону видят немногие, – хозяин поместья чуть поморщился, отмечая, что чужой голос и правда завораживает, отчего думать становится трудно. – Всем нужна разрядка, невозможно жить в напряжении. – Скажи это людям, которых пачками убивают на улицах по твоему приказу, – Таканори еще раз усмехнулся, хотя его голос оставался серьезным. – Правда, не понимаю, зачем тебе это: неужели ради чувства власти? Стал бы каким-нибудь вокалистом, бизнес свой открыл, в партию политическую пошел – вариантов управлять людьми миллион. – И все они невыносимо скучны, – Йо-ка пожал плечами, будто собеседник мог его видеть, а затем, посерьезнев, добавил. – Мне просто хочется, понимаешь? Люди раздражают, они тратят свое время, свои цели на что-то пустое, бессмысленное. А я хочу все изменить. Хочется диктовать свои условия. – Ты хотел сказать, всех убить? – Таканори говорил шутя, но в его голосе мелькали задумчивые нотки, будто каждое свое слово он тщательно взвешивает на весах. – Слушай. Что это за парень? Тот, который вчера ворвался и сказал, что знает, как попасть в туннели. Насколько я помню, пленные у тебя не разгуливают просто так. Хозяин поместья с досадой открыл глаза и по привычке прикусил нижнюю губу, понимая, что старый друг подобрался к болезненной теме, а его сознание расплывается из-за чертового ксанакса: это был отличительный стиль Таканори: долго подбираться к жертве, путая ее разговорами ни о чем, а затем наносить удар. Йо-ка вспомнил все, что произошло в стенах этого поместья с момента появления здесь костлявой тени по имени Тсузуку, и понял, что скрывать что-либо от Таканори бессмысленно – тот сразу поймет, что в пазле не хватает деталей. Но что-то все равно сдерживало Йо-ку, отчего-то казалось, что во всей этой истории было что-то тайное, почти интимное, о чем нельзя говорить. Как гениальный художник, он писал на пустом холсте историю последних двух недель для Таканори, умело маскируя все промахи за вуалью ярких красок. – Постой, – мужчина на том конце трубки встрепенулся и с подозрением переспросил. – Хочешь сказать, что Рёга самовольно оставил этого Тсузуку у тебя, и ты даже ничего не сделал? – Да, я ничего не сделал, – голос Йо-ки повеял раздражением, пока сам он невольно вспоминал, как податливо в его руках хрустели пальцы Рёги. – Я же не ненормальный. Таканори говорил еще что-то, долго его в чем-то убеждал, почти спорил, но Йо-ка вдруг понял, что слова различает с огромным трудом, что все они вертятся вокруг него и режут острыми углами, но во что-то связное никак не складываются. В теле появилась странная легкость, будто он не весил совсем ничего, а еще голос Таканори показался больно уж манящим, головокружительным, отчего Йо-ка вспомнил Б-52 – нет, это явно было что-то другое, это что-то размывало сознание совсем по-иному: обжигающе, насыщенно. Текила. Хозяин поместья сам не понял, в какой момент его пальцы сами потянулись к ремню, проехались по острой пряжке и быстро расстегнули ширинку. – Я говорил тебе миллион раз, что не одобряю все, что ты делаешь, но один плюс все-таки есть, – Таканори замолчал, и в трубке послышалось шуршание: скорее всего он встал с глубокого кресла и переместился на кровать. – Я обожаю Осаку в военном положении, в последнее время я пристрастился к ночным прогулкам. Раньше повсюду были люди, даже если выйти из дома часа в три ночи, а теперь пустота. Ходишь по улицам, высотки стоят мертвые, фонари не горят. Вдохновляет. – Ага. Йо-ка беззвучно выдохнул, поглаживая член по всей длине самыми кончиками холодных пальцев – этот азарт сводил с ума, разжигал внутри странное желание, пока Ксанакс все плотнее окутывал сознание, стирая все запреты. Таканори говорит, а Йо-ка лишь слушает его голос, собирает вязкие капли с головки и кивает, начиная двигать рукой все быстрее: член твердеет, тонкие синеватые вены проступают на нем все сильнее, и мужчина до крови кусает губы, чтобы не проронить ни звука, чтобы никак не раскрыть себя, свое помешательство. Нотки чужого голоса – низкого, сиплого, глубокого – становились продолжением собственных пальцев: касаясь себя, Йо-ка чувствовал в этих прикосновениях Таканори, его уверенный взгляд, надменную усмешку, и все расстояния вдруг рассыпались в прах. – Ты меня вообще слушаешь? – собеседник вдруг сменил тон, и в его спокойном голосе появились нотки откровенного беспокойства. – Йо-ка, я переживаю за тебя, с тобой что-то происходит. Тебе не кажется, что ты взвалил на свои плечи слишком много? – Слушаю, – хозяин поместья двигал рукой все быстрее и, непроизвольно толкаясь навстречу ладони, чувствовал, как щеки начинаю гореть, как все лицо обдает непривычным жаром. – Нори, все отлично, просто очень устал. Великие цели требуют великих жертв. – Ну смотри, – Таканори немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем вдруг добавил. – Просто знай, что если у тебя действительно будут сложности, если ты почувствуешь, что не справляешься, то я примчусь к тебе в любое время. Йо-ка, запомни мои слова хорошо: ты не один. Услышав собственное имя, Йо-ка резко открыл глаза, вспоминая, как же в его кабинете все-таки холодно: камин обычно разжигал Рёга, а сегодня его не было. Но голос Таканори, его слова согревали, они только дразнили разгоревшийся внутри огонь, и Йо-ка продолжил падать в бездну, поглаживая себя, скользя по влажному от смазки стволу, оттягивая верхнюю плоть головки: в какой-то момент переизбыток чувств стал таким сильным, что перед глазами поплыли цветастые круги, отчего мужчина зажал телефон между щекой и плечом, а свободной рукой вцепился в ручку кресла, чтобы не рухнуть вниз. Таблетки обнажили чуткость, вскрыли все, что было тщательно спрятано, и теперь Йо-ке казалось, что Таканори говорил с ним совсем рядом – так близко, что он чувствовал его дыхание, видел смеющийся взгляд, касался надменного лица. Зажав пальцем динамик, хозяин поместья срывается на тихий, но протяжный стон. Внутри что-то вспыхнуло и сгорело, и мужчина ощутил, как теплая сперма заливает его ладонь, пачкает брюки, попадает на стол. – Спасибо, – от долгого молчания голос хрипит, и Йо-ка притворно кашляет, параллельно пытаясь нащупать салфетки в ящике стола. – Я это очень ценю. Правда. Извини, что звоню по ночам и заставляю тебя срываться с места в середине дня. – Ничего страшного, – Таканори снова вздохнул. – Я думаю, нам нужно будет обсудить еще пару деталей по поводу Токио, потому что серьезные переговоры с мировым сообществом можно будет вести только после взятия столицы. Прощание вышло смазанным, будто оборванным, но таблетки продолжали действовать, и на Йо-ку накатило странное безразличие, апатия цвета скучающего серого неба, и он только смотрел перед собой, раздражаясь от необходимости сидеть, думать и даже дышать. Отложив телефон в сторону, он наспех вытер стол и неслушающимися пальцами застегнул ширинку, значительно задержавшись с ремнем: пряжка выскальзывала из рук, резала ладони, и Йо-ка выругался и скинул со стола аккуратно сложенную стопку бумаг. Самый близкий враг, часы, подбирались к полуночи, что хозяин поместья различил с огромным трудом: циферблат вдруг раздвоился, поплыл куда-то к потолку и исчез – Йо-ка потер глаза, и все вернулось на свои места. – Чертово время, – язык заплетался, и мужчина снова откинулся на спинку кресла, пытаясь вспомнить, что делал несколько минут назад. – Бежишь только вперед, все куда-то несешься и не хочешь даже остановиться, подождать хоть чуть-чуть, никто же не успевает. Йо-ка хотел сказать времени еще много всего, поделиться с ним самым сокровенным, но часы почему-то молчали, и только секундная стрелка издевательски наматывала круги раз за разом – мужчина посмотрел на нее в последний раз, а затем почувствовал, как проваливается в глубокий, крепкий сон. *** Проснулся Йо-ка от настойчивого стука в дверь: резко открыв глаза, мужчина дернулся и на автомате покосился на часы – сознание было на удивление ясным, хотя различить стрелки на циферблате по-прежнему было сложно. Кажется, половина второго. Йо-ка огляделся в легкой рассеянности, с разочарованием отметив, что помнит все подробности прошедшего дня: это чуть охладило неожиданную бодрость, и хозяин поместья помрачнел, растирая чуть опухшие веки заледеневшими пальцами. Йо-ка любил просыпаться, любил чувствовать ту чистоту в сознании, будто вся его жизнь была белым листом – без единого рисунка, даже крошечного штриха или помарки: но за пробуждением всегда идут воспоминания, а их мужчина не любил, почти боялся. Стук навязчиво повторился, и Йо-ка с раздражением соскочил с кресла, хотя к двери подошел не сразу: какое-то время он просто задумчиво постоял в середине кабинета, ощущая, как едва различимое тиканье секундной стрелки вспарывает его сознание, заражая его неизлечимым вирусом. Наконец Йо-ка открыл дверь – когда позолоченная ящерица податливо легла в пальцы хозяина поместья, тот уже равнодушно смотрел на ожидаемых гостей спокойным взглядом, но от Рёги все равно не укрылись его припухшие, искусанные губы. Целый день, проведенный в дороге за рулем, угнетающие картины мертвого города, скопившееся напряжение – все это сдавливало плечи Рёги, почти прижимало его к земле, но он все равно заметил то странное выражение в глазах Йо-ки: это было похоже на туман, но не тот туман, что появляется в городах в особо дождливые дни, а тот, что одурманивает сознание в дешевых кальянных. Йо-ка стоял рядом, можно было протянуть руку, как бы невзначай коснуться его, поправить невидимую складку на пиджаке, но вместе с этим он был как бы за стеклянной перегородкой – разбитая, в кровавых подтеках, в отпечатках дрожащих пальцев, но она все еще существовала. – Так и будем молчать? – невзначай поинтересовался Йо-ка, насмешливо приподняв бровь. – Извините, что так поздно, – Рёга привычно поклонился, не отрывая взгляда от бледных ладоней господина: вены на их поверхности снова набухли и заметно выпирали под кожей. – На обратном пути начался сильный снегопад. – В общем-то, мне все равно, – Йо-ка чуть пожал узкими плечами, и в его взгляде вспыхнуло что-то коварное, насмешливое. – Не стоило отвлекать меня от дел, чтобы сообщить об этом, можете идти. – Дайте мне поговорить с родителями! Тсузуку, что до этого молча ожидал за спиной Рёги, рванул вперед и замер прямо напротив хозяина поместья, глядя на него снизу вверх: парень еще не отошел от той боли, того кошмара, что, словно стая надрывно кричащих птиц, мчащихся на юг от холодной смерти, окутал его сознание, покалывая его острыми черными перьями. Осознание того, что он натворил, пришло только тогда, когда Рёга, оставшийся где-то за его плечом, дернулся вперед, будто желая вернуть его на место, но ледяной взгляд Йо-ки будто заморозил все живое, остановил время, включив паузу на широком экране. Сердце Тсузуку колотилось все быстрее, но дороги назад уже не было: любые попытки к спасению тут же заметала равнодушная метель. – А с чего ты решил, что я дам тебе сразу поговорить с родителями? – Йо-ка улыбнулся, но ничего человеческого в этой улыбке, конечно, не было. – Может быть, это будет через месяц. Может, через два. Ты ведь не говорил о сроках, да? Сердце Тсузуку содрогнулось, готовясь к новому удару, но закончить этот маневр не сумело – осколки слов перерезали что-то важное, и сердце плашмя полетело вниз, чтобы застрять где-то в ребрах. Парень чувствовал, что Йо-ке просто нравится это чувство превосходства, это давление нитей кукловода на длинных пальцах – движение его холодной руки способно рисовать на линии жизни Тсузуку все, что ему вздумается: пока получалась одна мертвая петля за другой. Разряженный телефон был где-то в кармане куртки Рёги, такой далекий – дальше были только родители. Тсузуку знал, что он сейчас балансирует над пропастью, идет по тонкой доске под завывания ветра, и любое неверное слово скинет его вниз легким движением. Тогда Тсузуку решился. – Пожалуйста, позвольте мне поговорить с родителями, – парень рухнул на колени так резко, что что-то внутри сухо щелкнуло, но он все равно покорно склонил голову. – Пожалуйста. Даже на безразличном лице Йо-ки проступило удивление – оно исчезло так быстро, что можно было принять это за игру ночных теней, но Рёга знал господина слишком хорошо, чтобы сказать, что его чуть приоткрывшиеся губы и сощурившийся взгляд были явными признаками интереса. Йо-ка с любопытством смотрел на сжавшегося перед ним Тсузуку, видел, как дрожат его плечи, как напряглась шея – это была не игра в отчаяние, это была настоящая просьба, почти мольба: так смертельно больные люди просят судьбу скорее закончить их мучения. – Ладно, завтра разберемся, – голос Йо-ки оставался таким же холодным, но теперь в нем появилось какое-то сомнение, будто мужчине не нравились подобранные им же слова. – Рёга, отведи его вниз. – Господин… – И с тобой мы тоже поговорим завтра.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.